Так за мечтами я не заметила, как уснула.
– Пиу. Пиу. Мое приветствие! Я дежурный дрон. Я должен осмотреть ваше жилище. Пиу. Пиу.
– Очень мило. Проходите или вернее залетайте, – ответил электронному гостю отец с кислой миной на лице.
Робот быстро облетел все помещения на первом этаже.
– Пиу. Пиу. Чисто. Дети есть? Пиу. Пиу.
– Вообще-то наша дочь еще маленькая, – сказала мать, недовольно поджав губы.
– Пиу. Пиу. Неважно. Новое правило. Мы должны просканировать всех детей в трущобах. Пиу. Пиу.
– Она сейчас в своей комнате, должно быть спит. Я пойду с вами.
– Пиу. Пиу. Это необязательно. Я справлюсь сам за минуту. Пиу. Пиу.
Отец все же прошел за роботом в мою спальню и, затаив дыхание, смотрел на действия электронного гостя. Спустя минуту тот действительно закончил свою проверку и молча полетел к двери на выход.
– Почему вы молчите? Скажите свой вердикт! – прокричал папа вдогонку.
Робот резко затормозил и начал медленно поворачиваться назад, как будто подзависнув, и не сразу вычислил, как следует реагировать на подобные вопросы.
– Пиу. Пиу. Все чисто. Я не выношу вердиктов. Пиу. Пиу, – наконец проговорил гость своим противным механическим голосом.
– Ну ребенок остается с нами, девочка не одаренная? Дурья твоя башка!
– Эдгар! – вскрикнула испуганно мать от папиных резких речей. Все-таки дроны являлись представителями власти как никак.
Но отец лишь раздраженно отмахнулся от жены, напряженно ожидая ответа от робота.
– Пиу. Пиу. Ребенок обычный. Инициации и забору не подлежит. Дурья твоя башка – объект не найден. Пиу. Пиу.
– Фух! А тоя уже испугался. Ну все, спасибо за визит, более мы вас не смеем задерживать.
И дрон еще раз завис на несколько секунд в воздухе, а потом резко вылетел в открытую дверь, откуда тут же взмыл наверх к группе своих собратьев.
– Какая муха тебя укусила так резко разговаривать с дроном? – тут же взъелась мать на отца.
– А что я по-твоему должен был сидеть и дрожать, не зная заберут ли нашего ребенка? Мало ли какие у них еще новые правила появились.
– Нет, но все же.
На что отец снова лишь раздраженно махнул рукой и вернулся на кухню. А мать даже немного растерялась от резкого ответа папы, все-таки в большинстве случаев, это она у нас в семье первый крикун и скандалист, а отец все же человек гораздо более спокойный.
Я же тем временем все также безмятежно спала на своей продавленной кровати. Ни спор родителей, ни вторжение дрона в мою спальню не смогло потревожить меня. А снился мне чудесный сон – будто бы я лечу как птица высоко-высоко над землей. Подо мной простираются бескрайние луга, цветочные поляны, величественные леса с быстрыми реками. А рядом со мной летит огромный орел.
– А где же город, где мой дом? – спрашиваю я у птицы.
Орел в ответ издает высокий гортанный звук и слегка поворачивает голову назад. А в голове у меня звучит: «там, там, там, за стеной».
Я оборачиваюсь и действительно вижу высоченную тёмно-зелёную стену, так напоминающую ту, что окружает республику. Неужели такая бандурина стоит по всему периметру!? И как только она не падает на нас.
Как же тут все-таки красиво, этого, сидя за стеной, не увидишь.
– А где же чудовища, которые здесь живут? – спрашиваю я у птицы, лишь сейчас вспомнив причину, по которой нас всех отгородили.
В ответ орел взмывает еще выше вверх и будто бы смеется над моим вопросом. А в моей голове снова звучит голос: «Посмотри, да, посмотри внимательней, разве ты видишь хоть одного монстра?».
Я напряженно всматриваюсь вниз, но кроме девственно прекрасной природы и непуганых животных не вижу ничего. Быть может, все чудовища спят? И выходят на охоту лишь ночью? Всякое может быть, но что-то внутри меня подсказывает, что монстры – да, живут за стеной, но совсем не по эту сторону от нее.
Глава 2
Утром я с трудом разлепила веки – во всем теле было такое дикое ощущение усталости, будто бы я всю ночь не спала в своей родной кровати, а занималась непонятно чем. Летала. Пришла вдруг на ум шальная мысль. Да ну, приснится же такое. И прогнав странные образы из головы, я помчалась вниз.
– Доброе утро, мама, папа! – проговорила я радостно, на что те в ответ лишь вяло кивнули.
Поругались. Как пить дать, поругались ночью. Они всегда такие, когда между ними возникают разногласия. Хм, интересно, из-за чего на этот раз. Я почесала голову, пытаясь найти причину, пока мать мне накладывала завтрак – подгоревшую чечевичную кашу (кулинарным мастерством в совершенстве у нас в семье никто не владел), но ничего дельного на ум не шло. Разве что, да! Точно! Наш с папой разговор! Она была очень недовольна, когда поняла, что мне тут рассказывает отец. Блин, вот засада! Теперь-то мне точно никто ничего не расскажет. Хорошее настроение совсем пропало, уступив место хандре и усталости.
– Можно я сегодня останусь дома? Я что-то неважно себя чувствую, – пробормотала я жалостливо.
– Что с тобой, дорогая, заболела? –тут же озабоченно встрепенулся отец. – Дай-ка я твой лоб потрогаю. Хм. Нет, температуры явно нет, но она может и позже подняться.
– А мне что-то сдается, что ты симулируешь, Лола! – высказала свое мнение мать, строго на меня посмотрев.
– Ну что ты в самом деле, Мария! Посмотри, ребенок бледный какой! – возразил отец.
– Ничего, это со сна. Сейчас поест, выйдет на воздух и придет в норму. Я не собираюсь позволять вам халявничать, юная леди! Сегодня очередь нашей улицы разгребать городской мусор, и я не желаю, чтобы кто-то говорил мне потом, что наша семья явилась на общественные работы неполным составом!
– Но она же еще совсем ребенок, не будь такой жестокой. Вон, Элис и Джозеф никогда не берут своих детей на эти дурацкие работы.
– А мне все равно на Элис и Джозефа, – отчеканила мать стальным голосом, – если они решили вырастить из своих отпрысков несознательных и избалованных членов общества, это их дело. Но это совершенно не значит, что мы будем поступать также! Надеюсь, меня все услышали. Так что, Лола, доедай и собирайся! Через полчаса мы все должны выйти из дома! И не смотри на меня такими жалобными глазами, девочка. Вот пойдешь на учебу, и тогда в дни обучения будешь освобождена от общественных работ, но не ранее!
Который раз за свою жизнь я поймала себя на мысли, что меня растит монстр вместо матери. Отец частенько говорил, что раньше она такой не была, когда-то она была милой и доброй. Но что же так повлияло на поведение матери, он никогда не рассказывал. И я постепенно в своей голове нарисовала жуткого монстра, который вселился в мою любимую славную мамулечку, и нужно вести себя хорошо, тогда, возможно, он уйдет и вернет мне добрую мать. Но время шло, а монстр все не уходил. И сейчас мне уже начало казаться, что монстра никакого вовсе нет и не было.
Я проглотила с трудом несъедобный завтрак и понуро поплелась обратно в свою комнату. Да уж. Ни настроения, ни сил действительно не было. Может, я и впрямь заболеваю? Хотя лучше бы, конечно, нет. Не знаю, как в других семьях, а у нас болеть не весело – вкусности никто не носит тебе на блюдечке (правда, их у нас никогда и не бывало), и пичкают тебя все время жутко горьким настоем по древнему семейному рецепту прапрабабушки Гризеллы. Гадость редкостная, скажу я вам, но действенная. Ставит на ноги, практически моментально.
Все соседи давно уже выспросили рецепт у матери. Оно и понятно, современные чудеса медицины трущобским не по карману, а местный лекарь может лишь примочки на лоб ставить, да причитать на тему, за какие такие грехи его отправили работать в эту клоаку. В городе, говорят, болезней вообще нет. Они там при малейшем недомогании вставляют в организм специальные микрочипы – и все! Человек снова здоров и полон энергии и сил. Оттого-то лекари совсем разучились лечить по-старинке, как говорит мой отец, только и умеют, что смотреть в свои микроскопы и другие жутко умные навороченные приборы. Ну а в трущобах-то само собой чипов и прочей электроники нет. Так что приходится спасаться самим. Но у меня есть подозрение, что мать недорассказала соседям какой-то ингредиент, иначе как объяснить то, что эта ядрёная настойка ставит на ноги нашу семью всего за пару-тройку дней, а других лишь за пять-семь. Отец, правда, и тут имеет свое компромиссное объяснение – гены, говорит он. Сколько поколений нашей семьи лечилось подобным образом, настойка укрепляла иммунитет из года в год. А соседи же попробовали подобное ноу-хау относительно недавно, если сравнивать с нами. Я не знаю, прав ли он. Что такое гены я себе плохо представляю, надеюсь хоть в школе расскажут, а то папа вроде знает много, а обучать меня не торопится – мол, иди гуляй, отдыхай, пока можешь. Так что моя версия относительно причины неодинакового воздействия настойки на организм мне все же понятней.
– Собралась? Прекрасно! Пойдемте.
И мы втроем вышли из дома. Мать шла чуть впереди, бодро шагая, будто бы ей не мусор поручили убирать, а какую-то жутко важную и полезную миссию доверили. Мы же с отцом как обычно плелись сзади.
Я с завистью взглянула на учеников, спешащих на занятия в школу, да уж, стоит пожелать скорее вырасти, лишь бы избавиться от этой противной обязанности. Ну ничего, еще всего лишь несколько месяцев, и я окажусь среди них! Мои друзья по играм на улице почему-то искренне сочувствовали мне, еще бы каникул у учащихся нет совсем, лишь один выходной в неделю. Для детей, которые еще вчера были полностью предоставлены сами себе целые дни напролет – это звучит, как катастрофа, словно в тюрьму заточили, не иначе. Может оно и так, но зато я буду ограждена от подобных общественных работ и еще целой кучи бредовых занятий, что любит придумать моя милая матушка, чтобы вырастить из меня достойного члена общества, как любит она говаривать.
Вскоре мы пришли на место, как мудрено его назвали городские власти – «сортировочный перевалочный пункт предметов жизнедеятельности и прочего». По мне, как не назови, а свалка она свалка и есть. Именно тут работали по очереди несколько семей из трущобы. Мы должны были перебирать мусор за городскими жителями, а заодно и за собой тоже. Почему же с этим не могли справиться роботы, назревает сам собой логичный вопрос. А потому, что не хотят их пачкать. Ну или еще как вариант – чтобы мы не забывали, где наше место. Так мне объяснили родители, когда в пять лет впервые взяли меня с собой. С тех пор я вот уже почти три года хожу с ними в это вонючее место.
Самым удивительным было для меня открытие того, что здесь, на свалке среди кучи всякого разномастного мусора отличие городских жителей с жителями трущоб заметно как нигде больше. И вовсе не из-за того, что мы должны заниматься такой нелицеприятной и даже в чем-то унизительной работой, нет. Наше яркое отличие в самом мусоре.
Ну что может выкинуть на свалку среднестатистический житель нашего района? Пачку безвкусной крупы, вконец износившуюся совсем неподдающуюся уже ремонту обувь, и тому подобные вещи. В городских же отходах порой попадались совсем новые хорошие вещи, игрушки, даже еду некоторые выбрасывали запечатанными пачками, даже не притронувшись к ней. Видно сразу, кто как живет. Но мы люди негордые, и подобным находкам только радовались.
Конечно, про вонь свалки я преувеличила, как правило дроны летали сверху над нами и опрыскивали чем-то специальным мусор, после чего он практически не издавал запаха. Но все же работка эта была не из приятных. Думаю, все-таки подобное добровольно-принудительное занятие придумали, чтобы лишний раз подчеркнуть, на какой низкой ступени общества мы находимся. Потому что я уверена, что у роботов была куча возможностей, чтобы не просто не испачкаться о горы мусора, но и даже не прикасаться к нему, при этом вполне успешно утилизируя его. Да и не верится мне, что такое малое количество отходов производит такой большой город. Лично моя теория, что основная часть поддается полной утилизации сразу же, наверное, что-то типа того, как работает канализация, ну а нам остается уже меньшая часть, которая после сортировки отправляется на частичную утилизацию и переработку.
– Лола, опять зависла? Давай дуй сюда, работа сама по себе не испарится, – услышала я окрик матери.
Эх, а жаль. Надо будет вечером уличить момент и поделиться своими мыслями с папой, он смеяться не будет. Наоборот, он частенько говорит, что я умна и сообразительна не по годам, вот только все равно при этом ничему меня учить не хочет.
– О, привет, Дэйл! Энтони и Эшли тоже тут?
– Привет, Лола. Конечно, все тут, а как же иначе, – невесело усмехнулся паренек чуть выше меня.
С Дейлом мне предстояло идти в школу, у нас с ним разница в возрасте всего несколько дней. Что ж, радует, что хоть одно знакомое лицо там будет.
Помимо меня на свалке присутствовало еще лишь три ребенка, все мои собратья по несчастью, как мы себя невесело называли на улице. В остальных же семьях по всей видимости не стремились вырастить ответственных членов общества, как выражалась моя мать. Хотя лично я им всем завидовала.
Вот кстати, берет меня постоянно на эти дурацкие работы, а никогда не рассказывает, почему же мы должны их делать, чем провинились перед властями республики. Вот возьму сегодня вечером и потребую ответа! Здесь, конечно, не стоит, а дома ведь можно, наверное? Или же лучше дождаться, пока мы с отцом снова будем одни дома и попросить его продолжить рассказ.
Так за нехитрыми размышлениями и прошел день. Вот уже все и погрузили, а наши разбирали сегодняшние трофеи. Славно. Наконец-то можно будет запереться в комнате и отдохнуть.
Но ни позже дома, ни на следующий день я так и не возобновила разговор с отцом, и уж тем более не решилась требовать ответа у матери. Шло время, дни сменялись неделями, а мы все так же жили себе спокойно в нашем болоте. Мать все чаще была чем-нибудь раздражена, а отец все больше замыкался в себе.
Как мне сказала Анна-Мария, девочка с соседней улицы, у моих родителей кризис среднего возраста и все признаки назревающего развода. В свои неполные восемь лет я плохо представляла себе, что такое мудреное слово как кризис может означать, но то, как оно трагично было произнесено Анной-Марией, позволило мне понять, что дело плохо. Что такое развод объяснять не потребовалось – я видела, как он произошел в том году между родителями все той же Анны-Марии. Ее отец с матерью ругались друг с другом каждый день на протяжении, наверное, семи месяцев, пока наконец кто-то из них не закричал о разводе.
В трущобах, кстати, редки такие основательные разлады внутри семей, но отнюдь не потому, что все тут такие уж образцы терпимости и любви к ближнему, совсем нет. Наоборот, скандалы случаются периодически в каждом доме по эту сторону границы, разве что не такие громкие и частые, как в семье Анны-Марии. Но в подавляющем большинстве случаев люди предпочитают налаживать между собой худой мир, а не разжигать пламя доброй ссоры, доводя дело до развода. В каждой семье есть на то свои собственные причины, конечно же, ведь и люди все разные. Но есть несколько одинаковых мотивов абсолютно для всех – это, во-первых, сама трудность получить официальный развод у властей. Вот уж не знаю почему, но я не раз слышала, как взрослые сетуют на их неуступчивость в этом вопросе. Ну а вторая причина, пожалуй, даже более важная и весомая, чем первая – это банальная невозможность разделить имущество или просто куда-то отправиться жить в другое место. А все потому, что и денег, само собой, ни у кого особо нет, и попросту некуда.
В наших трущобах, как объяснял мне отец, все дома подотчётны, они как бы принадлежат нам, семьям, живущим в них, но в то же самое время распоряжаться своим имуществом по-настоящему никто не имеет права. Люди могут лишь просто жить в своих домах, но продавать и брать к себе других жильцов – нет. Исключения бывают только при создании новой семьи. Тогда молодоженам иногда даже позволяют поселиться в пустующий незаселенный дом, таких осталось полно после конфликта повстанцев с властями республики.
Но до того славного времени, чтобы тебе позволили вступить в брак с твоим избранником, тебе нужно еще не оказаться одаренным ребенком, чтобы соответственно не уехать добровольно-принудительно в город. Потом, если ты остался в трущобах, и ты совершенно обычный человек, нужно полностью пройти обучение в школе и сдать все экзамены на положительные оценки, поскольку неучи, а также юноши и девушки, показавшие недостаточную прилежность в учебе, не способны построить здоровую ячейку общества. Затем нужно будет, конечно же, отработать обязательные три года по распределению на общественных работах. Только после этого, если желание вступать в брак еще не пропало, вы с избранником/избранницей можете попытать счастье и подать прошение властям о своем намерении. Когда его рассмотрят, примерно через полгода, к вам явятся официальные представители, которые проведут небольшие тестирования на готовность к браку и оставят дрона для более детального сбора информации о семье и ее членах минимум на неделю. На самом деле это, конечно, банальная слежка – а вдруг кто-то в доме из людей дерзнет выразить свое недовольство существующим режимом или вовсе подстрекает к новому восстанию. Тогда будет повод и в заключении брака отказать, а соответственно и пустующий дом сохранить, и под стражу человека взять.