– Хорошо, папа. А как я узнаю, что пришло время и можно тебя снова спросить?
– Я сам тебе расскажу, – рассмеялся отец, – вот же ты у меня любопытная. Но ни в коем случае не рассказывай ни о чем таком своим друзьям! Даже Дейлу!
– Не переживай, я давно научилась не быть болтливой.
– Отлично, об общих вопросах поговорили, теперь давай о деле. Начну с небольшой предыстории. Знаешь ли ты, почему детей забирают так рано? Ведь с возрастом их естественные зачатки способностей растут и крепнут, и допустим, в те же лет шестнадцать можно было бы уже легко определить, стоит ли тратить время на особое обучение или же ребенок обладает совсем непримечательными способностями и вполне может ужиться среди посредственностей, не причинив никому вреда. Ведь больших успехов достигают далеко не все дети, которых забрали в город. Из кого-то да, они лепят выдающиеся пешки, ну а кто-то попросту прозябает и элементарно чахнет, не выдерживая сильного напора в обучении и тренировках.
– Да? А я думала, что все мальчики и девочки становятся сильными и получают хорошие места.
– Нет, совсем нет. Десять-двенадцать лет не тот период, когда виден весь будущий потенциал ребенка. В этом возрасте внутри каждого из вас загорается маленький огонек, и лишь через несколько лет будет ясно, разгорится ли внутри пожар или же потухнет, едва зажегшись.
– Почему же тогда не ждут до того, когда будет ясно наверняка? Сколько людей тогда бы меньше страдало.
– К сожалению, Лола, наши чувства никого не волнуют, их волнует лишь собственная выгода и возможные риски. А инициируют деток так рано потому что в этом возрасте еще очень трудно что-то скрыть, ребенок элементарно не может еще управлять собой и как следствие не может противиться зову. Тогда как примерно к шестнадцати годам способности уже не просто полностью сформировались, но и подвластны подростку, их легче скрыть от посторонних – да ведь никому и не придет в голову проверять ребенка в таком возрасте. Плюс внутренний стержень уже более крепкий в этом возрасте, и запудрить мозги, чтобы воспитать послушную марионетку уже гораздо сложнее и рискованней. А ну как взбрыкнет и наделает шуму, а если их несколько таких будет, вышедших из-под контроля? Что тогда? Власти республики не любят рисковать.
– Дай-ка попробую угадать! Если я правильно поняла, к чему ты мне все это подробно рассказываешь – наше упражнение будет направлено на то, чтобы не дать моим способностям проснуться сейчас, да? Они будут дремать до того, как мне исполнится шестнадцать? И тогда мы сбежим за стену?
– Тшш! Ты что так громко кричишь! У нас все закрыто, конечно, но мало ли. Про стену я тебя уже попросил – забудь. Ну а сущность вопроса ты правильно уловила, молодец! Соображалка работает. Только возраст шестнадцать взят условно, это может произойти и в пятнадцать, и в семнадцать, а может и вовсе не произойти.
– В каком смысле? Упражнение полностью подавит мои способности? Навсегда? – спросила я чуть ли не плача.
– Нет, – принялся терпеливо мне втолковывать отец, – никакое упражнение в мире не способно лишить тебя силы, по крайней мере мне такое неизвестно. Но пойми, если у тебя внутри изначально нет никаких зачатков, того самого маленького огонька, о котором я говорил, то и пламени будет неоткуда взяться, ни в двенадцать лет, ни в шестнадцать, ни даже в двадцать. Постарайся не забывать об этом, чтобы потом не было неоправданных надежд и расстройств.
– Хорошо. А у тебя, выходит, не было огня внутри, да? И у матери тоже?
– У матери ничего не было, а у меня были зачатки когда-то, но весьма скромные и они угасли со временем. Но зато со мной остался недюжинный ум, способность быстро и легко усваивать и перерабатывать тонны информации за короткий промежуток времени и феноменальная память. В общем, у твоего папы настоящий компьютер вместо мозга!
И с того самого вечера мы приступили к ежедневным занятиям. Хоть они и не выматывали меня физически, но эмоционально действовали на меня очень изнурительно. Больше всего они напоминали медитацию с последующим впадением в транс. Мне казалось, что мы с отцом каждый раз превращаемся в крохотные копии самих себя и в таком виде путешествуем по недрам моей головы, каждый раз что-то там переставляя, убирая, записывая. По окончании упражнения я всякий раз не могла понять, был ли это сон или же все происходило на самом деле. Как-то даже спросило об этом отца.
– А ты сама как думаешь? Если все это происходит в твоей голове, почему же это не может быть правдой?
Был дан мне неоднозначный ответ.
Глава 4
Вот у ж не знаю, помогали ли эти особые упражнения с отцом, или же я просто напросто сама по себе была абсолютно обычным ребенком, но никаких сверхъестественных особенностей я за собой не замечала. Меж тем шло время, и приглашенные из города проверяющие назначили время инициации всех детей, вошедших в возраст, на последний день осени.
В школе только и разговоров теперь было, что о предстоящем событии. Некоторые ожидали этого дня с нетерпением, в здоровом предвкушении, как будто инициация была театральным представлением, другие боялись, третьи мечтали, что выберут именно их. В общем, настроения среди масс ходили неоднозначные.
Кто-то особо прыткий и хитроумный додумался открыть что-то типа подпольного тотализатора, где принимались ставки на то, кто нас покинет, а кто останется. На мой взгляд – деградация общества во всем ее проявлении. Но, быть может, я излишне категорично рассуждаю и это всего лишь такой способ психологической защиты, перевести все в азартную игру. Не знаю, не мне судить. Более любопытным был для меня сам факт, что эта штука пользуется популярностью, при чем по слухам не только среди учеников, но и учителей. Откуда только они деньги брали, ума не приложу. Но, видимо, было бы желание.
Мы с Дейлом, к счастью, в этом массовом психозе не участвовали и жили себе спокойно, как и раньше. Лишь раз заговорили об инициации и то, довольно вскользь.
– Лола, а ты не боишься, что тебя выберут? – как-то раз задал мне вопрос Дейл, сидя за грудой учебников в моей комнате.
– Я об этом предпочитаю не думать заранее. А ты?
– Нет, меня-то точно вряд ли возьмут. Я совершенно точно обычный, вот ты – другое дело.
– Почему это я другое дело? Я себя чувствую тоже обычной и ни капельки от тебя не отличаюсь! – проговорила я удивленно с некоторой обидой в голосе.
– Ну ты просто умная очень, ведь, а мой отец говорит, что одаренными обычно как раз и бывают такие дети.
– Хм, вот еще, хороша логика! А ты у папы спроси на досуге, может, мне и с его сыном не стоит столько заниматься? А то сильно поумнеешь, и способности проснуться, – сказала я раздраженно.
– Да ладно тебе, не обижайся! Ты самая лучшая, Лолочка!
– Не смей меня так называть! Никакая я тебе не Лолочка, к моему имени не применительны уменьшительно-ласкательные суффиксы!
– Ну вот видишь, как по-научному загнула! Я ж говорю, гений, – с улыбкой произнес Дейл.
– Ах, ты еще и издеваешься! Ну погоди, сейчас ты у меня получишь!
Сказала и ударила друга подушкой.
– Ничего себе! Она еще и дерется! Думаешь, я девчонке сдачи не дам – еще как дам! Держи в обратку!
И у нас завязался нешуточный бой – моим орудием была все та же родная подушечка, Дейлу же приходилось отбиваться тем, что попадалось под руку, поскольку спальные принадлежности были у меня в единичном варианте. Но не смотря на мое более выгодное изначальное положение, Дейл в итоге повалил меня на кровать и прижал моей же подушкой.
– Эй, ну все, так нечестно! Слезай с меня, ты тяжелый, а я маленькая хрупкая девушка.
– Сдаешься? Признаешь меня победителем? – озорно воскликнул друг.
– Ха! Вот еще, не дождешься! – фыркнула я.
– Тогда я тебя не отпущу – будем так лежать до посинения.
– Я отца позову на помощь, – сказала упрямо я.
– Не позовешь, – ответил мне тут же уверенно Дейл.
Черт, он прав, не позову. Хотя мы с отцом и близки в некотором роде, но не настолько. Да это и не тот случай, когда стоит посвящать в свои дела родителя. Я подергалась еще немного, но всего, что мне удалось добиться – это перекинуть прядь своих волос в аккурат на лицо. Нет, ну что ты будешь делать! И зачем только подалась на уговоры родителей и отрастила себе эту каштановую копну! Ходила бы как раньше, стриглась бы под мальчика и проблем не знала.
– Фу, уйдите проклятые волосы куда-нибудь! У меня нос чешется, будь человеком, освободи руку, а?
– Ты красивая, Лола, очень.
Внезапно тихо произнес Дейл, осторожно убрав прядь волос с моего лица. Потом он наклонился близко-близко ко мне и поцеловал. Я лежала в шоке, абсолютно не зная, как реагировать. Мне казалось, что мы с ним еще в том славном возрасте, когда мальчики девочек лишь за косички способны дергать, да дразнить. И потом, это же Дейл, привычный знакомый мне с самого раннего детства Дейл. Я никогда не рассматривала его, как нечто большее. И явно не сейчас же об этом думать!
– Эм, извини. Я, наверное, пойду, мне пора уже. Да, определенно пора. Спасибо за помощь, ты лучшая, как всегда.
Еле слышно пробормотал мой друг себе под нос, резко вскочив с дивана, быстро собрал свои вещи и пулей выскочил из комнаты, да так, что у меня даже голова закружилась от его бешеной скорости.
– И что это сейчас было? – спросила я вслух у самой себя.
Но отвечать, естественно, было некому. И только я подумала, что Дейла надо, наверное, остановить, мы ведь еще одну важную тему не успели разобрать, как внизу хлопнула входная дверь. Хм, ну ладно, может, так и лучше – пожала я плечами и молча вернулась в комнату.
Но мысли о поцелуе не хотели так же легко покидать меня. Вот зачем он это сделал? Зачем? Было же все нормально, хорошо даже. И давно я ему нравлюсь, интересно. И как нам дальше общаться? Оставить все как есть? Или придется прекращать дружбу? Мне бы этого очень не хотелось, Дейл давно стал частью меня. Но и ходить за ручку, разыгрывая малолетнюю любовь, как два придурка, мне тоже не улыбается. Итак каждый день любуюсь на сладкую парочку Анны и Джорджа. Как лично по мне – цирк да и только! Ну не зря же придумали выражение «всему свое время», рано еще ерундой страдать! Рано!
Ой, ну его короче, этого Дейла! Взял, взбудоражил меня, сам виноват, пусть сам и расхлебывает. А я не обязана себе мозг забивать подобными мыслями. Сейчас же еще и тренировка с отцом, а то догадается поди, что между нами с Дейлом что-то произошло, увидит в моей голове, а мне потом красней, оправдывайся. Не хочу! И я отправилась в мрачной решимости к папе.
На следующий день Дейл всячески пытался меня сторониться и обходить стороной. Но поскольку мы сидим всегда и везде вместе, ему это плохо удавалось. В итоге мой друг отмалчивался либо мычал нечто нечленораздельное себе под нос. Но мне это трусливое поведение надоело, и после обеда я настойчиво повела Дейла подальше ото всех, чтобы откровенно поговорить. На удивление, тот не сопротивлялся, но может, лишь чтобы не привлекать внимание со стороны окружающих, они и так на нас косились целый день больше, чем обычно.
– Это что за цирк!? Ты чего ведешь себя как трус сегодня, а? Значит, как лезть целоваться, ты себя взрослым возомнил, а как расхлебывать последствия – то сразу в кусты? Так выходит?
– Н-нет, Лолочка, то есть, Лола, – мигом поправился Дейл, наткнувшись на мой сердитый взгляд, – ни в какие кусты я не прятался. Просто, просто я не знаю, что тебе сказать. Ты мне нравишься, очень, а тебе, видимо, нет. И мы теперь не будем вместе заниматься.
– Почему это не будем? Ты внезапно стал гением за одну ночь?
– Н-нет.
– Или ты не хочешь больше дружить?
– Очень хочу! Больше всего на свете хочу!
– Значит, тогда слушай меня внимательно! Ты мой лучший друг и терять тебя я не намерена. Если тебе внезапно в голову ударили гормоны – это уж, изволь, не ко мне. По моим личным убеждениям рано еще в любовь играть, сама не собираюсь и тебе не советую. Так что предлагаю забыть вчерашний небольшой инцидент и более к нему не возвращаться. Будем общаться, как раньше, согласен?
– Согласен! Ты чудо, Лола! – радостно воскликнул Дейл и кинулся мне на шею с объятиями.
– Эй-эй, ты полегче! Не перебарщивай, пожалуйста.
– А, да, все, извини.
И впервые за этот день мы с легкостью зашагали в кабинет.
– Слушай, а я страшный такой, да? – заговорил со мной позже шепотом друг, когда мы занимались самообучением под присмотром педагогов.
– С чего ты взял? – я не сразу поняла, куда он клонит.
– Ну не нравлюсь тебе ни капельки.
– Дурачок! Я тебя не рассматривала никогда как объект симпатии, вот и все! И разговор мы этот уже закрыли, договорились же вроде. Если тебя так все это волнует, спроси меня через пару-тройку лет, тогда я и подумаю.
– Ладно, – удовлетворился моим ответом Дейл и с просиявшим лицом снова вернулся к занятиям.
Я же, напротив, задумалась над его вопросом. Хм, нравится ли мне Дейл? Я украдкой взглянула на парня из-за учебника. Он высокий, светловолосый, но глаза у Дейла карие. Сильно худым он никогда не был, но и жира у него тоже не наблюдалось. Я знаю, что частенько Дейл помогает отцу на работе, так что у парня присутствует регулярная физическая нагрузка, что несомненно идет на пользу его внешнему виду. Я даже несколько раз замечала, что более старшие девочки бросали заинтересованные взгляды на моего друга, впрочем, никогда особо не придавая этому значения. Но я-то тут при чем? Для меня он Дейл, просто Дейл и все. Мое сердце не замирает при виде него, руки не дрожат, и мне абсолютно неважно, улыбнется ли он мне сегодня. Во всяком случае в моих любимых книжках симптомы проявления первых чувств описываются именно подобным образом. А там, конечно, не знаю. Может, я еще не доросла до чего-то большего, или у Дейла в действительности взыграли гормоны, и он внушил себе какую-то особенную симпатию ко мне. Ладно, все это ерунда. Не о том у нас сейчас должна болеть голова, совсем не о том.
Я вернулась к учебникам и дала себе обещание, больше не думать обо всем об этом. Но занимались мы с Дейлом сегодня на кухне, а не в моей комнате. Это так, не то чтобы я опасалась повторения событий, но все же осторожность еще никому не повредила. Если Дейл и понял намек, то никак не сообщил об этом, просто спокойно молча согласился сменить место занятий. Удивился лишь отец, когда заглянул на кухню в полной уверенности, что там никого нет.
– О, молодежь, а что это вы тут сидите? Лола у тебя в комнате больший беспорядок, чем обычно, что ты гостя не пускаешь?
– Папа! Нам тут удобней вот и все. Сегодня много писать надо, а тут стол больше.
– Ну ладно. Я правда, привык, что кухня моя в это время, но если так надо, то сидите, конечно, – сказал отец и ушел обратно в свой кабинет.
Оставшиеся дни до инициации пролетели очень быстро. Я заметила, когда совсем не хочется, чтобы наступило какое-то событие, время буквально мчится на всех порах, наоборот, неумолимо приближая нежелаемое действие. Вот и в этот раз случилось также.
Последний день осени выдался дождливым и промозглым. Мы с Дейлом уныло брели под холодными каплями в школу. В предыдущий раз инициация пришлась на выходной день, и дроны вместе с проверяющими методично обходили все дома, один за другим. Сегодня же процесс будет публичным, и после обеда в школу должны будут прийти родители учеников, вошедших в возраст отбора. Отец обещал прийти одним из первых, даже мать сказала, что обязательно заглянет посмотреть на такое событие и пожелала мне удачи перед выходом. У Дейла вон даже бабушка собиралась приковылять. Не знаю, где поместят столько народа сразу, конечно.
Настроение в нашем классе царило подавленное. Даже те несколько человек, что всегда отзывались с пренебрежением к процедуре, сегодня спрятали глубоко внутри свое пустое бахвальство и сидели ниже травы, тише воды. Учителя тоже заметно нервничали и особо не напрягали занятиями, предоставив нам самим заниматься с книжками.
– Ну как ты, Лолс? Боишься? Я за тебя очень, – сказал мне Дейл за обедом.
– Спасибо, конечно, за заботу, но ты лучше за себя переживай. А вообще, если честно, я не настроена сейчас на разговоры, давай лучше спокойно поедим, силы нам еще понадобятся.
Лолс – было новым дружеским коверканием моего имени, придуманным естественно Дейлом. Не скажу, что я в восторге от подобного обращения, но раз уж он по-другому не может, этот вариант еще можно переварить.