Последний час перед инициацией пролетел как одна минута. За домашнее задание никто так и не принялся, все сидели подавленные и молчаливые. Даже разговоры сегодня не клеились.
– Пора, ребята! Встаем, собираем свои вещи и за мной в общий зал, там вас уже должны ожидать подошедшие родители. Все остальные дети, кто не участвует в сегодняшней инициации, отправляйтесь по домам.
– Как так!? Мы тоже хотим посмотреть! Там будет мой брат! И моя сестра! – начали возмущаться со всех сторон.
– Тихо! Что за балаган устроили!? Хотите, чтобы за нами постоянно следили проверяющие из города? Тогда точно никому никаких поблажек не видать! Ведите себя нормально, вы все хорошие воспитанные дети, я не собираюсь за вас краснеть! Я понимаю, что все вы переживаете за своих товарищей, но общий зал попросту не способен вместить в себя такое количество народа, – добавила госпожа директор уже более мягким голосом, – поэтому вам придется отправиться домой. Исключение, пожалуй, можно сделать для родных братьев и сестер ребят, ожидающих отбора, надеюсь вас не слишком много насобирается.
И наш класс гуськом засеменил за директором. Общий зал сиял – по случаю приема высоких гостей полы надраили, повесили свежие белоснежные шторы и включили абсолютно все люстры. Обычно на собраниях в общем зале руководство школы экономило на электричестве и все сидели в потемках.
Проверяющие с дронами еще не явились пока, так что нам всем разрешили подойти к своим семьям, кто знает, для кого это общение окажется последним. В этом году правила изменились, и одаренных детей забирали сразу после процедуры инициации, а не как раньше – лишь на следующий день. Опять-таки все оправдано заботой о психике детей и их родителей, мол, долгие прощания только вредят. Очередной бред, как по мне. Хотя некоторый резон все же в их словах есть.
Я бы, наверное, предпочла сбежать, куда угодно, лишь бы не расставаться с родными. Говорят, в прошлый раз один мальчик так и поступил – попытался сбежать за стену, но его убило ударом тока. Бедные родители были столь безутешны, что их забрали в городскую больницу, но они оттуда так и не вернулись. Их дом по-прежнему так и пустует. В прошлом году одним молодоженам предлагали туда переселиться, то они не согласились, предпочтя остаться жить с родителями невесты. Слишком уж дурная слава расползлась по трущобам про этот дом, хоть он абсолютно и не причем. Но судьба семьи, жившей там, настолько на всех подействовала, что теперь и дом обходят стороной. Суеверия все это, конечно, но люди любят придумать что-нибудь, а потом свято верить в это. Так частенько говорит мой отец.
– Лола, детка! Как ты, милая? Я тут уже распереживался весь, в ожидании, когда же вас всех наконец приведут.
– Да потому что ты приперся на час раньше назначенного времени! Никто тебе не мешал явиться как все, мог бы и со мной между прочим прийти. Для окружающих мы с тобой все еще законные муж и жена.
Отец недовольно поморщился от слов матери.
– Мария! Хватит, прошу тебя. Меньше всего я сейчас хочу слушать твое вечное недовольство моими поступками.
Мать замолчала, к моему большому удивлению, спокойно отвернувшись от нас и заняв свое место на стуле.
– Девочка моя, все будет хорошо, ты, главное, не переживай! Я здесь, я рядом, чтобы не случилось, – отец крепко обнял меня.
– Спасибо, пап. Да я не нервничаю, в общем-то, нормально все. Не переживай.
– Да? Ну молодец! Ты у меня очень смелая девочка! Я горжусь тобой.
– Уважаемые родители, просим всех занять свои места! Дети, прошу вас, подойдите к сцене и постройтесь на пары, наши высокие гости уже на подходе, – зазвучал голос директора, усиленный в несколько раз специальной аппаратурой.
– Ну все, милая, иди! Вон тебя уже и твой друг зовет, – сказал мне папа, попытавшись ободряюще улыбнуться, мама же по-прежнему спокойно сидела на стуле в своих мыслях, будто бы не замечая ничего вокруг.
– Мама, я ухожу! Неужели ты ничего не хочешь мне сказать напоследок?
– А? Что, доченька? Ну конечно же хочу, дорогая, – она встала и подошла к нам с отцом, – ох, какая же ты красавица у нас получилась! – сказала она, поправив мои волосы. – Я тебя люблю и всегда буду любить, солнышко. В последнее время мы с тобой практически не общаемся, но когда ты вырастишь, ты поймешь меня. А сейчас иди и покажи им всем! Я буду за тебя болеть! И не принимай так близко к сердцу слова отца, быть одаренным не так уж и плохо. Ну все иди, давай уже, чтобы не быть последней.
И мать легонько подтолкнула меня к Дейлу, тут же отвернувшись и пройдя на свое место. А на моем лице застыло недоумение – что это вообще за напутствие такое было? Неужели она так хочет от меня избавиться!? И даже не обняла и не поцеловала на прощание! Мне стало так обидно от осознания собственной ненужности самому близкому человеку в этом мире. На глазах выступили непрошенные слезы, а сердце будто бы пронзили чем-то острым.
– Лолс, все нормально? Почему ты плачешь? Не надо, я буду держать тебя за руку все время, – подскочил ко мне обеспокоенный Дейл.
Я смогла лишь молча кивнуть сквозь слезы. И как только я раньше не замечала столь очевидных вещей? Она же бросила нас с отцом еще в тот день, когда мы делали покупки для школы. Да и раньше, у них частенько были натянутые отношения. Но я никогда не думала, что это распространяется и на меня тоже. Ведь я ее дочь! Ее кровиночка! Именно она выбрала мне имя, в надежде на то, что оно принесет мне удачу! И как же так сейчас? И что это вообще было, про то, что одаренным быть почетно или как там она точно сказала. Она же всегда была против города и властей республики, или я ошибаюсь?
Тем временем нас всех выстроили на сцене в два ряда. Вот-вот должны были явиться проверяющие и руководство школы заканчивало последние приготовления. Я посмотрела на своих одноклассников – часть из ни стояли с каменными лицами, нельзя было угадать ничего за ними, некоторых бил мандраж, одна девочка громко жаловалась своей соседке, что ее тошнит. Но вот в зал влетели дроны, и все тут же замолчали.
Они облетели все помещение по кругу и лишь только затем зависли над сценой чуть поодаль от нас. Минуту спустя вошли и сами проверяющие. Их было трое – две женщины средних лет и один пожилой лысеющий дядечка. Несмотря на то, что костюмы на них были строгие и покроем никак не отличались от одежды той же госпожи директора, в глаза сразу бросалось то, что эти люди не из наших трущоб. Официальный дресскод тем не менее не помешал дамам уложить волосы в высокие замысловатые прически, а на лицо нанести макияж, не такой кричащий, конечно, как у продавщицы из магазина школьных принадлежностей, но все же довольно заметный. Да и отличное качество одежды прибывших гостей бросалось в глаза даже неискушенному зрителю. Но все-таки главное отличие нас от них сквозило во взгляде – они смотрели как хозяева положения, уверенные и ни в чем не нуждающиеся личности. А у нас даже директор глядела на них несколько затравлено, чего уж говорить об остальных.
Женщины прошли в первый ряд к зрителям в зале, им выделили самые лучшие места, дядечка же прошлепал к сцене.
– Здравствуйте, дорогие жители нашего особенного района! Особенно я рад приветствовать сегодня здесь руководство этой удивительной школы и весь педагогический состав, ведь именно вы и растите наших маленьких гениев! И конечно же, ребята! Вас я тоже рад видеть! – проговорил задорно мужчина, будто бы все мы находились на утреннике, посвященному празднованию нового года.
Зал ответил ему нестройным приветствием, так же поступили и мы. Хм, особенный район – вот же завернул хитро как, однако! И не придерешься ведь. Ну да, трущобы какое-то не слишком благозвучное название, а в республике ведь все должно быть прекрасно и благополучно, как все время твердит великолепная десятка с огромных переливающихся билбордов, которыми утыкано все вокруг.
– Сегодня мы проведем очередную инициацию наших маленьких одаренных ребятишек, и я рад, что в этот раз все пройдет в общем зале при зрителях! Наконец-то мы с вами организовали настоящий достойный праздник!
Женщины-проверяющие бурно зааплодировали своему коллеге, и остальным зрителям пришлось сделать тоже самое.
– Ну же, громче, мои дорогие! Где же ваши улыбки, я хочу, чтобы ваши дети видели радостных родителей, не стесняйтесь своих чувств!
Многие сидящие в зале обменялись друг с другом короткими взглядами, но открыто выражать неудовольствие все же никто не решился, но и улыбки не заиграли на лицах родителей. Н-да, странный какой дядечка все-таки, подумалось мне.
– Отлично! А теперь, когда мы все настроились на нужный лад, приступим, пожалуй, к самому интересному!
Улыбка с лица мужчины не сходила ни на секунду, а то, что в зале его никто не поддержал, кроме, конечно, собственных коллег, казалось, его абсолютно не озаботило.
– Так-с, посмотрим, посмотрим, ага. Тут у меня в шпаргалках написано, что среди нас сегодня имеется аж целых сорок ребят, подходящих по возрасту. Прекрасно! Это на целых десять штук больше, чем в предыдущий раз. Смотрю, ваши родители занялись поднятием рождаемости в этом славном районе, – дядечка задорно подмигнул нам.
Блин, что это за кошмар? У них там все клоуны такие в городе или как. Взял, быстро выполнил отбор и все, всем спасибо, все свободны. Устраивает тут театрализованное шоу. Мы с Дейлом обменялись недоумевающими взглядами.
– Готовы, ребятки? Приступим! Я буду называть фамилию и имя, а вы подходить аккуратно по очереди ко мне сюда. Наш милый дрон, который все снимает сейчас, подлетит к вам и быстренько просканирует. Не бойтесь! Это абсолютно не больно и не страшно, а главное, вы моментально узнаете свою судьбу! – мужчина засмеялся в голос, сообщив нам что-то очень остроумное, видимо. – Аккерли Ньюман! Прошу сюда, вам сегодня, юноша, предстоит открывать бал. Аккерли Ньюман, ну же, смелее!
Я оглянулась – госпоже директору пришлось подойти и как бы невзначай подтолкнуть парня. Н-да, я его понимаю, первым быть, наверное, совсем тяжко. Но с другой стороны – раз и ты отмучился уже, а остальным томиться в нервном ожидании. Вот как мне, например. Даже Дейла быстрее проверят, чем меня с моей-то фамилией. Так я рассуждала про себя, глядя, как щуплый долговязый парнишка еле плетется на середину сцены. Как на казнь идет, честное слово, хотя, почему собственно, как.
– Вот и наш первый смелый юноша! Давайте поприветствуем парня дружными аплодисментами!
В этот раз родители дружно выполнили просьбу проверяющего, думаю, не сколько ради него, а сколько ради Ньюмана.
– Прекрасно, прекрасно! – слово «прекрасно» судя по всему любимое в обиходе этого странного мужчины. – Настроились на положительный лад? Прекрасно! Прошу вас, дрон, начинайте!
Хм, а вот это уже интересно, я ведь раньше никогда не видела, как происходит отбор, да и дрона так близко в работе тоже не видела до этого момента. Что же он будет делать? Может, кровь возьмет на анализ? Папа рассказывал, что по крови можно многое узнать про человека в лабораторных условиях с соответствующей аппаратурой, конечно. Но мы ведь в школе сейчас, где он будет проводить анализ? Я быстро огляделась по сторонам, может, они привезли с собой какую-нибудь походную лабораторию? Но нет, ничего такого нет.
Отвлекаясь на собственные догадки, я чуть было все не пропустила. Дрон неслышно спустился вниз и завис чуть поодаль сцены как раз напротив Ньюмана. Ну-ка, ну-ка, глянем, где у этой круглой блестящей штуки с железными руками органы для проверки. Но ничего особо неординарного не произошло, к моему большому разочарованию. Примерно по середине у дрона находилось что-то вроде круглого глаза, которым он, видимо, и снимал происходящее вокруг. Так вот сейчас этот «глаз» загорелся красным светом, и оттуда вышел цифровой луч, мягко рассеивающийся в пространстве. Он осветил Ньюмана с головы до ног несколько раз, я бы даже сказала – прошел сквозь него целиком, и погас. И это все? Или теперь дрон будет обследовать парня своими гибкими руками-шлангами?
– Пиу. Пиу. Объект чист. Никаких сверхъестественных особенностей выявлено не было. Пиу. Пиу, – проговорила круглая железяка своим металлическим голосом буквально спустя минуту размышлений.
Ньюман выдохнул с заметным облегчением и вопросительно посмотрел на проверяющего, мол, можно ли идти обратно или нет.
– Ну что ж, юноша, не повезло вам, но ничего не поделаешь. Не расстраивайтесь! Видимо, ваше место здесь. Можете проходить обратно на свое место и посмотреть на отбор других ребят.
Аккерли чуть ли не бегом ринулся назад к нам. Н-да, я конечно, ожидала от процедуры чего-то гораздо большего! Конечно, с одной стороны хорошо, что все так просто и вроде бы даже абсолютно безболезненно и нетравматично, но все же от того, что так красиво назвали мудреным словом «инициация» заранее ожидаешь чего-то более фееричного.
Далее в алфавитном порядке пошли друг за другом все ребята. После Ньюмана уже никого не приходилось подталкивать, все шли сами. Наверное, первый отрицательный результат вселил во всех надежду на то, что и дальше будет также, не знаю. А может, все, как и я, опасались, что отбор будет более сложным, а теперь убедились воочию, что это не так. А еще могли поверить в примету, которая гласит – если первый человек на инициации будет выбран, то и большинство остальных постигнет та же участь, если же нет, то и соответственно с другими также все будет хорошо. Вот мне очень любопытно, это кто же успел придумать эту банальную примету, да еще и внедрить в массы? Ведь предыдущие отборы проходили за закрытыми дверями домов. Но тем не менее, факт остается фактом. Эта славная байка передавалась из уст в уста у нас по меньшей мере три последних недели.
– Карлстон Салли! Прошу вас, милая, теперь ваша очередь.
Светленькая девочка с милыми кучеряшками и веснушками на носу подошла к проверяющему. Салли тоже была отличницей, как и я, только пользовалась любовью среди одноклассников, в отличие от меня. Посмотрим, верна ли теория отца Дейла об уме и одаренности.
Дрон повторил процедуру в точности, как и остальными, но в этот раз задумался на добрых три минуты. Все в зале дружно затаили дыхание, в ожидании вердикта.
– Пиу. Пиу. Объект одарен. Качество сверхспособности пока трудно определимо, но она точно присутствует и будет расти в дальнейшем. Пиу. Пиу.
– Нет! Только не моя девочка! – выкрикнула женщина, видимо, мать Салли.
– Сядь на место, дорогая, – мужчина рядом попытался усадить и успокоить свою теперь уже истошно рыдающую спутницу.
– Мама! – закричала тоненьким голосочком сквозь слезы и сама Салли, которая до реакции матери, видимо, не до конца поняла, что случилось.
Атмосфера в помещении вмиг стала гнетущей и напряженной. Многие подорвались к бедным родителям девочки, пытаясь хоть как-то утешить и успокоить их.
– Дорогая, Салли не должна видеть, твою истерику! Ей будет еще тяжелее тогда, да ей и так тяжелее, чем нам! – пытался увещевать свою жену мужчина.
– Мама! Папа! Нет! Я не хочу! Не отдавайте меня им! Я обычная! Обычная! – истошно кричала моя одноклассница.
К ней подскочили госпожа директор с классным учителем и принялись успокаивать. Но как тут успокоишь-то? У меня защемило сердце от тяжести происходящего. Почему она? Вон Паркер сам говорил не раз, что мечтает оказаться в городе, да и Бен тоже. Но они стоят сейчас спокойно себе невыбранными, а эта милая светлая девочка бьется в истерике от осознания своей будущей участи. Где справедливость? Папа говорил, что с отобранными учениками особо не церемонятся в процессе обучения, что там выживают лишь сильные и выносливые. Салли не напоминает ни одну ни вторую категорию.
– Что ж, думаю, стоит мне вмешаться. Хотел бы я поздравить тебя и твоих родителей, дорогая, они вырастили прекрасную дочь! Но вы почему-то все втроем решили грустить. Не хорошо! Давайте-ка наш милый дрон вколет всем успокоительное, а вы тем временем послушаете, какие чудесные перспективы открываются для Салли! – проверяющий слегка кивнул роботу.
Никто не успел отказаться или возмутиться, а дрон уже молниеносно что-то вколол по очереди родителям девочки, а потом и ей тоже. После чего они резко замолкли и как-то даже разом обмякли, рухнув на сидения. Салли же пришлось повиснуть в руках госпожи директора и нашего классного учителя. Но глаза у всех троих остались открытыми, с живыми двигающимися зрачками.