Занимаемое миссис Иу помещение показалось Полу слишком просторным для секретарши. В углу плескал фонтанчик, у стены напротив плавали в изящном аквариуме маленькие красные рыбки, полочка возле кресла была уставлена глиняными китайскими фигурками. На мониторе мерцали столбики цифр – последние биржевые сводки из Шэньчжэня, Шанхая и Гонконга. Судя по «плюсикам» на зеленом поле, финансовый прогноз был благоприятен.
Внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился тощий человечек. Некоторое время он молча разглядывал Пола. Строгое лицо делало его похожим на банкира, будто Пол явился просить кредит. Без особой надежды на благоприятный исход.
– Мастер Вон?
Тот кивнул и жестом пригласил Пола к себе.
В кабинете первым в глаза Полу бросился монитор с такими же столбиками цифр, как в кабинете секретарши. В углу, рядом с набитым книгами шкафом, была прислонена клюшка для гольфа. На столе, среди фолиантов и бумажных кип, одна поверх другой лежали две газеты, с множеством карандашей и авторучкой «Монблан» на раскрытых страницах. Судя по разворотам, астролога интересовали результаты вчерашних скачек в Хэппи-Вэлли.
Не успел Пол в очередной раз посетовать на судьбу, забросившую его в эту захламленную обитель современного оракула, как услышал голос астролога. Мастер Вон говорил тихо, почти шепотом, тем не менее его слова странным образом заполняли все помещение и вмиг разогнали мысли в голове Пола. Этот голос внушал почтение, невольное, граничащее даже со страхом, так не вязавшимся с тщедушным видом его обладателя.
– Вас интересует гороскоп по китайской системе?
– Да.
– В таком случае прошу вас уточнить, что именно вам хотелось бы знать.
– Какими будут для меня оставшиеся месяцы текущего года Свиньи. Чего мне стоит опасаться и на что я могу рассчитывать.
– Полагаю, речь идет о финансовых инвестициях? Куда именно, в недвижимость? Хотите знать наиболее благоприятные сроки вложения денег?
– Не совсем, – замялся Пол. – Меня интересует прогноз в целом.
– В таком случае будьте добры сообщить мне дату и место своего рождения. И точное время, если знаете, конечно.
– Разумеется.
Астролог достал чистый лист бумаги и записал ответы Пола:
– Для начала я расскажу о вашем прошлом. И если это у меня получится, я перейду к будущему. Если же мои выкладки на ваш счет окажутся ошибочными, расстанемся по-хорошему. Платы с вас в этом случае я, разумеется, не возьму. Согласны?
Пол кивнул. Мастер Вон приступил к расчетам. Минуту спустя он встал, достал с полки потрепанную книгу, пролистал, взял другую. У Пола возникло неприятное чувство, что астролог занялся чем-то своим и забыл о его существовании. Колени дрожали, поэтому Пол закинул ногу на ногу и скрестил пальцы в замок на затылке.
– Ребенком вы поменяли место жительства, – раздался вдруг голос Вона.
Пол кивнул. «Ничего удивительного, – подумал он. – Такое бывало со многими детьми».
– О-о… вы даже переехали на другой континент…
– Верно.
– Молодым человеком вы оставили родительский дом.
– Все так.
– Но члены вашей семьи… скажем так, не были особенно близки друг другу.
– Да, – кивнул Пол и тяжело вздохнул.
В горле пересохло. Он чувствовал себя обвиняемым на суде, которому прокурор задает вопросы.
– Ваши родители умерли.
– Верно.
– Сначала мать, потом отец.
Пол кивнул.
По лицу мастера Вона пробежала улыбка.
– Вам нет необходимости подтверждать каждое мое предложение, вы ведь не на допросе. Просто дайте мне знать, когда заметите ошибку. – Он замолчал и через минуту продолжил: – Между сорока и пятьюдесятью годами вы женились. – (Пол кивнул.) – Это был ваш первый брак.
– Да, – отвечал Пол, как в трансе.
– Но у вас остался ребенок.
Пол заерзал в кресле. Больше всего на свете ему хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать того, что мастер Вон скажет дальше.
– Сын.
Вон снова замолчал. Пролистал книгу, чиркнул что-то на листе бумаги. Потом перечеркнул, чиркнул еще раз. Пол не мог разобрать его кривые китайские иероглифы, да еще и вверх тормашками.
Он раскрыл рот, чтобы закричать, что этого вполне достаточно. Что мастер все угадал и можно переходить к будущему. Но продолжал слушать, не в силах вымолвить ни слова.
Астролог поднял голову и посмотрел ему в глаза:
– Ваш сын умер.
Пол сидел за столиком уличного кафе в самом конце Стэнли-стрит. Было жарко, рубаха прилипла к груди, пот стекал по подбородку, спине и затылку. Даже кожаный ремень взмок. Перед ним стоял бокал холодного пива и миска жареной китайской лапши. Сознание до сих пор не прояснилось. Он не хотел верить тому, что сейчас с ним произошло. Откуда этот человек мог узнать о нем так много? От Кристины? Но она уверяла, что ничего не рассказывала Вону о Поле, и не верить ей не было никаких оснований. Может, мастер с утра успел навести справки о предполагаемом клиенте? Или вмешались какие-то общие знакомые, о которых Пол не знал? Что, если Мередит, его бывшая жена, тоже когда-нибудь обращалась к Вону за консультацией? Не исключено. Почти невероятно, и все же поверить в это легче, чем в то, что его судьбой управляют звезды. Или он все-таки заблуждается?
Услышь Пол эту историю от кого-нибудь другого, не поверил бы ни единому слову. Он пытался сосредоточиться, но мысли путались. Он хотел найти этому хоть сколько-нибудь разумное объяснение, но смутное предчувствие подсказывало ему, что такового не существует. Только не сейчас. Он подумает об этом позже. Второй раз за день Пол чувствовал себя сбитым с толку. Беспомощным. Брошенным на произвол каких-то непонятных сил.
Стемнело. В кафе стало многолюдно. За складными пластиковыми столиками не осталось свободных мест. Повара без устали помешивали в чугунных котлах. Воздух наполнился запахами жареного мяса, чеснока и лука. Что-то шипело и дымилось, поминутно темноту озаряли вспышки пламени. За соседним столиком ужинала группа мужчин. Все с обнаженными торсами, вероятно строительные рабочие. Они внимательно смотрели на Пола, пока один не поднял бокал, провозглашая безмолвный тост в его честь. Пол отблагодарил его короткой улыбкой.
Потом достал из сумки кассету с предсказаниями астролога и стал думать, что с ней делать.
Господин Лейбовиц, я должен вас предупредить…
Говоря о будущем, мастер Вон уделил много внимания тому, что обычно интересовало его китайских клиентов: финансовому прогнозу на ближайшие месяцы. В этом плане перспективы Пола не были особенно радужными, но и не давали поводов для беспокойства. Астролог предостерег его от рискованных инвестиций. Хотя эта сторона вопроса волновала Пола меньше всего. Он вложил деньги в надежные ценные бумаги, процентов хватало на скромную, но вполне обеспеченную жизнь. К небольшому страховому капиталу, который Пол держал в банке на крайний случай, он не прикасался вот уже три года.
Внезапно астролог запнулся и снова с головой погрузился в вычисления. Потом пролистал книгу, другую, наморщил лоб, как будто не мог поверить в собственные выводы. Наконец откинулся на спинку кресла, внимательно посмотрел на Пола поверх очков и скрестил руки на груди. Он долго молчал, прежде чем огласить результаты расчетов.
Господин Лейбовиц, я должен вас предупредить…
У астрологов своя профессиональная этика, и она запрещает им говорить некоторые вещи. В таком случае мастер отказывается от гонорара и отпускает клиента с миром. Пол может идти.
Несколько секунд тишины растянулись в вечность. Может, стоило принять предложение мастера и добровольно закрыть глаза на собственное будущее? Пол вспомнил царя Эдипа и подумал о том, какой силой наделяет пророчества вера в них. И тут же разозлился на самого себя, потому что именно отказ выслушать астролога означал бы, что Пол придает его предсказаниям слишком много значения. Разумеется, он должен знать все. Что он будет с этим делать – вопрос другой. Пол выпрямился в кресле и объявил, что пришел сюда за информацией. Он выдержит, ему не впервой выслушивать плохие известия. Господин Вон остановил на нем задумчивый взгляд.
Нет. Больше он ничего не скажет. Профессиональная этика…
И только решительный отказ Пола покинуть кабинет, не услышав самого главного, заставил китайца заговорить.
– Послушайте меня. Вы никому не должны передавать то, что сейчас услышите. Это предназначено только для вас, я прошу вас отнестись со всей серьезностью.
Итак… Весь прогноз уместился в три коротких предложения. Пол понятия не имел, что с ними делать. До сих пор он выслушивал пророчества как сказки, но на этот раз душу охватило смутное чувство. Неуверенность, которую он не мог подавить.
Самой большой проблемой была Кристина. Ведь она обязательно станет его расспрашивать. Захочет знать, чего такого наговорил ему мастер Вон. А Пол должен будет молчать, что, конечно, утвердит ее в самых страшных предчувствиях и заставит прекратить всякое общение с ним. Так не годится. Нужно срочно придумать, чем заговорить ей зубы. Неизбежность обмана лишь добавляла беспокойства. Пол не помнил, когда в последний раз врал близким людям.
Он покрутил в руках кассету. Такая хрупкая… Достаточно положить ее на землю и разок топнуть ногой… Или все-таки стоит приберечь ее, как это сделала Кристина? Но зачем? Он и так не забудет то, что услышал о своем будущем. Пол глотнул пива, подцепил зубочисткой обмотанную вокруг колесика коричневую ленту и потянул… Потом встал и бросил липкий клубок в мусорный бак.
III
Она обнаружила письмо между счетами «Гонконг-электрик» и телефонной компании. В первый момент ее удивил почерк. Иероглифы были изящно выписаны черной тушью, как на старинной каллиграфии. Имени отправителя на конверте не было. Кристина не помнила никого из своих знакомых, кто бы умел так писать. Она взглянула на почтовую марку Китайской Народной Республики и подавила в себе неприятное чувство. Потом села и вскрыла конверт.
Моя дорогая мэй-мэй…
«Мэй-мэй» – младшая сестра. Руки задрожали, она опустила листок.
Брата нет в живых вот уже сорок лет. Он умер от истощения, усох, надорвался или сошел с ума от непосильной работы на рисовых полях. Его хлипкое тело не могло вынести таких тягот. Он жертва Культурной революции. Таких миллионы. Четырнадцатилетним подростком его угнали в деревню помогать крестьянам. По приказу Великого Параноика, которому никто не смел возразить. Слабый, болезненный мальчик, он был сослан в горы, в провинцию Сычуань, потому что его отец принадлежал к презренной интеллигентской клике. У него не было шансов выжить, это Кристина прочно усвоила от матери. Та часто повторяла: «Лун Лун мертв».
И снова в памяти всплыло: теплый осенний день 1968 года. Топот у двери, громкие мужские голоса. Потом оглушительный треск… Смертельный ужас на лице отца. Брат… Где был в это время брат? Почему не с ними? Кристина не видела его на этой картинке. Она представила себе мать – худощавую женщину в форменном кителе времен Мао. Ее выпученные от страха глаза. Потом себя саму, маленькую девочку, скорчившуюся под столом. Наконец дверь поддалась, и они ворвались в комнату. Отец вскочил на подоконник, раскинул руки и стал похож на огромного ворона. Он выпрыгнул, прежде чем они успели его схватить. А потом все погрузилось в темноту.
Несчастный случай – такова была официальная версия, которую они повторяют по сей день. Вскоре брата угнали в деревню, а через несколько месяцев девочка с матерью сели в лодку и поплыли в Гонконг. Они держались до последнего. Трое из их группы утонули, но их с матерью спас случай. Или судьба, как говорила мать. Просто их время еще не пришло, повторяла она. Кристина слышала, как мать молилась в воде.
Но о брате с тех пор мать не говорила. Кто же это осмеливается называть Кристину «мэй-мэй», младшей сестренкой? Она перевернула листок и на обратной стороне прочитала его имя: «У Да Лун». Да Лун – Большой Дракон.
Моя дорогая мэй-мэй, с чего мне начать это письмо после стольких-то лет? Вы, наверное, думаете, что я давно умер. И вы правы, я действительно был мертв. Я пережил медленную смерть на глазах всей деревни. Я не мог причислить себя к живым, хотя и дышал, и двигался. Меня спасла одна деревенская девочка, на которой я женился и с которой живу по сей день. Но что я все о себе. Я стал болтлив, как старая баба. Помнишь ли ты меня, сестра? Когда меня назвали Лун Лун, тебя еще не было на свете.
Я держал тебя за руку, когда ты училась ходить. Тогда ты была такая маленькая, но крепкая. Подвижная девочка с косичками и пробором, прямым, как бамбуковая трубка. Мне достаточно прикрыть глаза, чтобы увидеть тебя такой. Ты, наверное, очень изменилась, сестренка? Сможем ли мы узнать друг друга при встрече? Кем ты стала? Есть ли у тебя семья, дети? Помню, ты мечтала стать врачом. Странствующим лекарем. Такие ходили из деревни в деревню и лечили людей, хотя зачастую не имели даже обуви. Ты всегда восхищалась ими. Уверен, твоя мечта сбылась и теперь ты сама помогаешь больным. Ты, конечно, спрашиваешь меня, почему я молчал столько лет. Это справедливый упрек, но на то у меня были свои причины, о которых я надеюсь рассказать тебе при встрече.
В этом, собственно, и состоит цель моего письма: я прошу тебя о встрече, и как можно скорее. Небо наградило меня крепким здоровьем, но кто знает, сколько нам еще осталось. К тому же – открою тебе сразу – я оказался в трудном положении. Короче говоря, мне нужна твоя помощь. Время работает против меня. Я не смогу изложить тебе суть дела ни в письме, ни по телефону. Поэтому, поскольку сам я приехать к тебе не могу, вынужден просить тебя к себе в гости. Как бы тяжело мне это ни было. Мой дом в трех часах езды от Шанхая. У меня есть сын Сяо Ху и дочь Инь-Инь оба живут в Шанхае. Инь-Инь встретит тебя в аэропорту и доставит к нам. Она знает об этом письме. Нужно ли мне говорить, как она будет рада познакомиться со своей тетей! Инь-Инь – очень хорошая девушка. Она учится музыке в консерватории и скоро сдаст последний выпускной экзамен. Понимаю, что требую от тебя слишком многого. Одно это письмо должно быть для тебя большой неожиданностью, поэтому перехожу к последнему вопросу: жива ли мама? Если да, на что я, конечно, очень надеюсь, прошу тебя не рассказывать ей об этом письме. Известие о беде, в которую я попал, омрачит ее радость. Но надеюсь, тебя не отпугнут мои зловещие предупреждения и ты меня навестишь.
Ниже был адрес и телефон Инь-Инь.
Гэ-гэ. Старший брат. Кристина отложила письмо в сторону. Потом взяла конверт, открыла, понюхала, потрогала пальцами. Как будто сложенный листок бумаги мог сообщить ей о брате то, о чем умолчал текст. Странно, но за время чтения письма волнение отступило и сменилось чувством умиротворения, которому, впрочем, Кристина не вполне доверяла.
Кто же написал эти строки? Неужели брат? Возможно, ведь то, что он писал о ее детстве, известно только ему. Но кто этот человек, что ее с ним связывает?
Кристина вслушивалась в себя, пытаясь уловить хоть какое-нибудь определенное чувство: радость, симпатию, умиление, наконец. Напрасно. В то время как голова буквально разбухала от мыслей.
Мне нужна помощь… Как можно скорее… Он просит денег – вот первое, что пришло ей в голову. Спустя сорок лет он обращается к своей семье, потому что ему нужны деньги. И так как я приехать к тебе не могу… Что он себе вообразил, в конце концов? Что она отправится в Шанхай ближайшим самолетом, чтобы передать ему чемодан с банкнотами? Почему он не объявлялся все эти годы? Это он виноват, что его считали мертвым. И откуда это странное требование: не рассказывать о письме матери? Кристина чувствовала, как ее переполняет ярость. Он все объяснит при встрече. Но она совсем не уверена, что захочет выслушать его оправдания.
Есть ли у нее выбор? Проигнорировать письмо невозможно. Она могла бы написать ему и попросить все объяснить. Это означало бы его обнадежить. Или ответить ему, что она никакой не врач и живет не на вилле с видом на море. Что у нее крошечное туристическое бюро и она не представляет себе, как будет выплачивать проценты по ипотеке в ближайшие месяцы. Кристина сама не понимала, как далеко простираются ее обязательства перед этим человеком. У нее не было опыта общения с братьями и сестрами.