– Трудность в том, что нельзя напрямую с ребятами поговорить. Про записку открытым текстом не скажешь, а ходить вокруг да около глупо. Я предлагаю выяснить, у кого из присутствующих в воскресенье в школе был явный конфликт с Кларой. Может, совсем недавно она кого-нибудь довела до ручки.
– Глеб, с таким же успехом можно спросить, кто боится ядовитых змей. Клара ежедневно доводит до ручки несколько десятков человек.
– И всё-таки попытаться стоит. Идём дальше, – я взял смартфон. – Клара Степановна, конечно, зря порвала записку. Но утром я её сфотографировал. Люсь, включи ноут.
Через пару минут фотография была перенесена на ноутбук.
– Здесь есть кое-что интересное. На мой взгляд, идея с запиской пришла в голову неизвестному спонтанно.
– Почему, Глеб? – Алиса придвинула стул ближе к столу и прищурила глаза. – Мне наоборот кажется, записку написали дома и принесли её в школу целенаправленно. Выждали удобный момент и подбросили на стол. Обрати внимание, буквы очень аккуратно выводили.
– Именно буквы и натолкнули меня на мысль о спонтанности.
– Давай уже, не тяни – вспылила Люська.
– Первый вопрос, – усмехнулся я. – Никого не удивило, что записка была мятой? Алис, если ты собираешься подбросить анонимку и заранее пишешь её дома, ты ведь не станешь её комкать, а?
– Не стану. Сложу лист аккуратно.
– Что и требовалось доказать. А теперь внимательно смотрите на текст.
– Куда конкретно смотреть, Глебыч?
– Записка написана прописными буквами. Все буквы ровные, чёткие. Кроме последнего слова «Готовься». Оно написано обычным почерком. Явно впопыхах.
– Ой, правда, Глеб. Я не заметила даже.
– Поэтому я вам и говорю, записку писали уже в школе. Скорее всего, события развивались следующим образом. Неизвестный, решив, что момент подходящий, уединился, начав составлять своё послание. Выводил буквы, и уже заканчивал писать, как вдруг услышал шум. Наверняка кто-то появился, или он услышал шаги. Что делать? Времени нет. Он быстро дописывает слово «Готовься», хватает лист и торопливо суёт его в карман. Этим и объясняется, почему листок был мятым.
– Логично, – кивнул Димон.
– Глеб, у меня вопрос, – Люська постукивала пальцами по столешнице. – Если верить твоей версии о спонтанности, тогда ответь, откуда у нашего невидимки появилась ручка и бумага?
– Люсь, – вместо меня ответила Алиса. – Многие пришли с сумками и рюкзаками.
– А у охранника и ручка, и бумага лежат на столе, – напомнил Димон.
– И опять под подозрение попадают все. Глеб, что дало твоё умозаключение? Ну написали записку, ну скомкали лист, как это нам поможет?
– Я не утверждал, что это поможет, просто констатировал факт.
– Не могу я больше ходить в джинсах, – Люська встала. – У меня вся одежда после стирки села. Капец!
Я не придал значения её словам, своей севшей после стирки одеждой Люська грузит меня последние три недели. Уже привык слышать её стенания. Начинаю подозревать, таким образом она намекает на необходимость смены гардероба. Наверняка присмотрела в магазине какие-нибудь симпатичные шмотки, а денег нет. Вот и пытается вызвать во мне братские чувства, мол, ты работаешь, Иннокентий хорошо платит, поделись с сестрой. Знаем мы эти Люськины штучки.
Увы, на этот раз я глубоко ошибался. Правда выяснилась уже утром следующего дня, когда Люська ворвалась в мою комнату с дикими криками.
Глава четвёртая
Первое требование
– Глеб, я поправилась на шесть с половиной килограммов!
– С чем тебя и поздравляю, – пробубнил я.
– И это всё, что ты можешь мне сказать? – негодовала Люська.
– Поздравляю тебя и твои новые шесть с половиной килограммов. Довольна теперь?
– Глеб!
– Хорошо, подскажи, что ещё сказать?
Люська села на мою кровать и, заламывая себе пальцы, зачастила:
– Пойми, я никогда не поправляюсь, могу есть с утра до вечера – вес не колеблется. Я и взвешивалась от случая к случаю, не было надобности. А сегодня решила встать на весы. Плюс шесть с половиной килограммов!
– Много шоколада ешь.
– Шоколад не при чём! От него вообще не поправляются, научно доказано.
– Впервые слышу. Хотя, – я привстал. – Люсь, но ты же не один шоколад ешь. Вспомни, сколько мы пиццы уплетаем, пирожков, тортиков.
– С перееданием надо заканчивать, – Люська подошла к зеркалу, начала вглядываться в отражение. – У меня и щёки появились, как у отожравшегося хомяка.
– Не выдумывай.
– А вы, – она резко обернулась, испепелив меня гневным взглядом. – Друзья, называются. Не могли намекнуть, что я стала толстой.
– По тебе не скажешь.
– Но одежда-то на мне не застёгивается! Нет, я жирюга. Я местный жироприёмник!
– Прекрати.
– Не успокаивай меня. С сегодняшнего дня перестаю есть.
– Вообще?
– Точнее сказать, сажусь на строжайшую диету.
– Люсь, не превращайся в Диану. Вспомни, как сама подтруниваешь над её диетами. А Алиску как подкалываешь.
– Система дала сбой, – бормотала Люська. – Мне нельзя много есть. Значит так, из рациона исключается жареное, копчёное, мучное и сладкое.
– А что тогда остаётся?
– Овощи и фрукты.
– А мясо, рыба?
– Только приготовленные на пару.
– Ты не сможешь есть паровую еду.
– Посмотрим. Не успокоюсь, пока вес не вернётся на прежнюю отметку. Глеб, посмотри, я вся в жировых складках!
– Люсь, сядь.
– Зачем?
– Сядь на минутку, – повторил я.
Люська села.
– Слушай, а тебе не кажется, что это естественно?
– То есть?
– Ну… в подростковом возрасте в организме происходят изменения. Меняется фигура и всё в таком духе.
– И джинсы не сходятся? Не говори ерунды. Жрать надо меньше!
– В первую очередь откажись от шоколада, – настаивал я.
– В жизни на него не взгляну.
– Завтракать сегодня будем?
– Тебе яичницу пожарю, сама выпью зелёного чая без сахара.
– Одну ложечку можно.
– Ты кто, врач-диетолог, – вспыхнула Люська. – Нельзя мне чай с сахаром. Сахар – яд. А я толстозадая корова! Димке голову оторву, видел, как меня разнесло, и язык за зубами держал. Хоть бы один порядочный человек нашёлся и посоветовал встать на весы. Так нет, смотрели, как я превращаюсь в бесформенную массу, и молчали в тряпочку, – Люська выскочила в коридор.
– Люсь, не истери. Ты опять впадаешь в крайности.
– Не хочу ничего слышать!
За завтраком Люська смотрела, как я уплетаю яичницу и тихо меня ненавидела. А когда я взял эклер, не выдержала.
– Как ты можешь есть эту отраву?
– С большим удовольствием.
– Лучше не видеть, как ты засоряешь организм. Я иду собираться в школу.
С собой Люська взяла яблоко и очищенную морковку. Остаётся лишь догадываться, в кого превратится сестра, сев на диету. По Диане знаю, если женщина на диете, её характер становится невыносимым. А учитывая, что у Люськи он отвратный и без диет, страшно даже представить, что ожидает меня впереди.
…После первого урока я попросил ребят не расходиться.
– Есть разговор.
– Перемена десять минут, – сказала Светка. – Разговор нельзя отложить?
– Он не займёт много времени.
– Валяй, – крикнул Витька.
– То, что я сейчас скажу, покажется вам странным. Но один из вас поймёт меня правильно.
– Только один? – прыснул Стасон. – Не легче ли тогда переговорить с этим челом и не морочить нам мозги.
– Не легче, – ответил Димон и встал возле окна. В руках он держал смартфон, делая вид, что с кем-то переписывается. В действительности же Димон включил камеру. Требовалось запечатлеть реакцию класса на мои слова.
– Все помните воскресную репетицию? – начал я.
– Детский сад, – Маринка откинулась на спинку стула.
– Помним, конечно, – сказала Соня.
– А что произошло в воскресенье на репетиции? – Витька нахмурил лоб. – Почему я не в курсах?
– Потому что тебя в воскресенье не было в школе.
– Не гони, Свет. Я приходил, потусил немного в актовом зале, потом свалил.
– Дело не в самой репетиции, – продолжил я.
– А в чём, Глеб?
– В оставленной на столе записке.
– О какой записке ты говоришь?
– Мутновато изъясняешься, Глеб, – усмехнулся Витька.
– Тот, к кому я сейчас обращаюсь, прекрасно меня понял. Надеюсь, глупостей больше не будет.
– Не знаю, как вы, а я ничего не поняла, – Светка встала. – Глеб, извини, мне надо идти.
– Действительно, Глеб, или говори начистоту или мы уходим, – Витька перекинул рюкзак через плечо.
– Я всё сказал. Да, кстати, я ведь видел, кто это сделал. И даю этому человеку шанс на исправление. Твоё полное бездействие в дальнейшем взамен на моё молчание.
– Да что сделал-то, Глеб?
– Маразм крепчал, – Витька подошёл к двери.
Другие ребята тоже начали вставать из-за парт.
Не двинулась с места только Сонька. Дождавшись, пока все выйдут, она подошла ко мне.
– Можно уточнить, о чём ты говорил?
– Зачем, Сонь?
– Странный вопрос. Ты явно интриговал.
– Возможно, – уклончиво ответил я. – А тебе есть, что мне сказать?
– Почему ты так решил? – в глазах Соньки появился испуг.
– Просто спрашиваю.
– Если перестанешь юлить, можем поговорить откровенно.
– Окей, Сонь, – сказал Димон. – Тогда вопрос в лоб: это была ты?
– В каком смысле?
– В прямом. Твоих рук дело?
– Я так понимаю, в воскресенье произошло некое событие. Событие не совсем приятное. Угадала?
– Ты не ответила на вопрос.
Сонька засмеялась.
– Глеб ясно дал понять, он всё видел и всё знает. Может, тебе лучше спросить у него, была это я или кто-то другой.
– Сонь, – улыбнувшись, я положил руку ей на плечо. – Иди.
– Как знаете. Я только хотела предложить свою помощь.
– Спасибо, но мы справимся, – сказал Димон.
Сонька вышла.
– Видел, Глебыч? Яковлева в учительскую проникла. Точняк!
– Она не вела бы себя так. Соньке хочется быть в курсе всех дел. Её кандидатуру я не рассматриваю. Во-первых, она единственная из класса, к кому хорошо относится Штангенциркуль…
– Ещё бы. Учитывая, что Сонька регулярно ей на всех стучит.
– Во-вторых, Яковлева никогда не решилась бы на такую авантюру.
– В тихом омуте, Глебыч.
– Знаю. Но всё равно нет. Видео получилось?
– А то!
– Давай посмотрим.
Из всех ребят неоднозначно отреагировали на мои слова трое. Сонька вздрогнула и опустила глаза в пол. Светка сцепила руки в замок, а Миха начал озираться по сторонам, и приглаживать на голове волосы.
– Все трое занервничали, – сказал Димон. – Двоих из них ты видел в учительской: Соньку и Миху. Круг сужается.
– Не факт. Могло быть банальное совпадение. Мне вообще показалось, Миха меня не слушал, а думал о своём. И занервничал он по другому поводу. А Светка… ну сложила руки в замок, но это её излюбленное движение.
– Говорящее о том, что человек пытается на время от всего отстраниться.
– В любом случае, меня услышали.
– Полагаешь, тот, к кому ты обращался, испугается?
– Во всяком случае, задумается. Должен задуматься.
– Будем надеяться.
Прозвенел звонок.
– Блин, на физику опаздываем.
Мы выбежали в коридор.
Вечером я сидел у Иннокентия Ивановича, когда мне позвонила Клара Степановна.
– Глеб, – взволнованно проговорила она. – Есть новости. Вы можете сейчас зайти ко мне.
– Клара Степановна, я занят, но позвоню Люське. Ребята к вам придут.
Люська на звонки не отвечала, Алиса недоступна. Димон был дома, но отказался один идти к Штангенциркулю.
– Глебыч, в паре с тобой, Алиской или Люсей, пойду к ней без вопросов. Одному тащиться влом. Не представляю, как с Кларой общаться. Она ведь меня раньше за человека не считала. Даже по имени ни разу не назвала. Всё Крылов, да Крылов. А теперь я заявлюсь к ней, и Клара будет делиться со мной новостями. Бред! Не-е, Глебыч, без обид только.
– Окей. Я попробую договориться с Иннокентием. Жди звонка.
Иннокентий Иванович, узнав, что у меня возникли неотложные дела, насупился.
– Глеб, когда ты научишься правильно распределять время? – оседлал он любимого конька. – У нас был уговор, сегодня задержишься у меня до девяти часов. Сейчас начало восьмого. Какие такие дела могут возникнуть, если ты уже загружен делом?
– Форс-мажор.
– Любите вы, молодёжь, прикрываться форс-мажорными обстоятельствами. Хорошо, я не вправе тебя задерживать, в конце концов, ты не крепостной. Но сегодняшний день будет считаться прогулом. Ты и половину нормы не выполнил. Извини, но придётся вычесть из твоего гонорара. Лишь таким образом ты научишься быть организованным и…
– Я вас понял, Иннокентий Иванович, – я закрыл ноутбук и встал со стула. – Не возражаю, вычитайте. А сейчас я побегу.
– И куда вы вечно торопитесь, – ворчал старик. – Носитесь, как оглашенные.
На улице я позвонил Димону.
– Выходи. Встречаемся через пять минут у дома Штангенциркуля.
Едва мы прошли в прихожую, Клара Степановна огорошила известием:
– Сегодня получила вторую записку с требованиями. Её бросили в почтовый ящик.
– Что за требования?
– Не знаю, как к этому отнестись. Не позднее завтрашнего дня мне необходимо зарегистрироваться на кулинарном форуме под ником Грозная Повариха. Связь с неизвестным будем держать через личные сообщения.
– Умно, – протянул Димон.
– А, по-моему, это чистой воды издевательства, – призналась завучиха. – Чего он добивается? Почему не требует денег?
– Маринует.
– Что? – не поняла Клара Степановна.
– Маринует вас, – повторил Димон. – На нервишках поигрывает.
– Клара Степановна, можно взглянуть на записку?
– Глеб, я её выбросила.
– Клара Степановна, ну не поверю, что выбросили.
Штангенциркуль отвернулась.
– Что изменится, если ты её увидишь?
– Вы что-то недоговариваете, – раздражённо ответил Димон.
– Требования написаны на листе формата А4, – нехотя сказала завучиха. – На обратной стороне отсканирована фотография. Моя фотография, взятая с сайта знакомств.
– Теперь понятно. И вы не хотите, чтобы мы её увидели.
– Мне неловко, Глеб, Дима. Поймите меня правильно.
– Вы там голая, что ли?
– Дмитрий! – Штангенциркуль аж подпрыгнула от негодования. – Как у тебя язык повернулся. Какие мысли приходят в твою голову.
Клара Степановна прошла в комнату и вернулась, держа в руке лист.
– Вот.
Я прочитал текст. Да, всё верно, за исключением главного. После требований зарегистрироваться на сайте и ждать сообщений, неизвестный сделал приписку. «Проигнорируете мою просьбу, и весь район, включая школу, будут завалены листовками с вашей фоткой».
Перевернув лист, увидел чёрно-белую фотографию.
– Кто это?! – сорвалось с губ.
– Я, – чуть слышно ответила Штангенциркуль.
Моё удивление вполне объяснимо. Клара Степановна не пользуется косметикой. Не приходилось её видеть даже с накрашенными губами. Скорее всего, из-за предрассудков, коих у неё великое множество. Но для сайта завучиха решила сделать исключение. Всё-таки спутника жизни искать собралась, без макияжа не обойтись. Вот Клара Степановна и сделала себе индейский раскрас. Если сказать мягко, то на фотографии она выглядела вульгарно. И волосы зачем-то начесала. У неё и так на голове три пера, а с «причёской» она вообще стала похожа на подвыпившую обезьяну. Короче, страхи Штангенциркуля вполне объяснимы. Кому охота, чтобы подобную «красоту» увидели твои коллеги, ученики и остальные жители района.
– Признаю, с косметикой я переборщила, – сказала завучиха в своё оправдание. – Этот промах мне дорого обходится.
И только сейчас я, кажется, начал понимать, в чём главная причина треволнений Клары Степановны. Не в самом факте её посещения сайта знакомств, а именно в фотографиях. На сайт может зайти кто угодно, и узнай знакомые, что и завучиха там побывала, трагедии бы не случилось. А вот фотки, да к тому же столь вызывающе-безвкусные, запросто способны сделать из Штангенциркуля местное посмешище.