─ Да, перспективка так себе! Да что там! Прямо скажем, хреновая перспектива! ─ подытожил Дмитрий.
─ А когда нас это пугало! Разберёмся, Дима, нам с тобой не привыкать! Вспомни, сколько было наездов на нас?
─ Да там-то были обыкновенные сявки, а тут группировка Урагана, это уже серьёзно! ─ высказал сомнение Дмитрий.
─ Кодекс Самурая гласит: «Воин никогда не должен высказываться неуверенно. Воин должен готовиться ко всему заранее», ─ сказал Иван, ─ мы с тобой по жизни воины, а стало быть, должны победить, во что бы то ни стало! ─ сказал Иван.
─ Митрий! Ты чаво енто так волнуисси, я тожеть пойду с вами в ополченье!
─ Ну, дед Василий, если уж ты пойдёшь с нами, то врагу точно не устоять! Тогда я спокоен за нашу деревню! ─ все захохотали, напряжение немного отпустило.
Дальше ужин проходил в разговорах на повседневные темы. Настасья рассказала о детях и щенке окрашенных зелёнкой, которых ей не удалось, как следует отмыть. Все захотели посмотреть щенка, Настасья пошла, принесла его. Все взорвались хохотом, а зелёный щенок смотрел на них и улыбался. Вошла Катюшка и спросила:
─ Тётя Марья, правда, у меня Арчи красивый?
─ Не то слово! ─ сквозь смех еле проговорила Марья.
Дети не успели поесть, как пришла Нюрка, Колькина мать. Поздоровавшись со всеми, спросила:
─ Настасья, мой Колька у вас?
─ У нас. Нюр, ты подожди, пусть ребёнок поест, они там, в комнате. Присаживайся, поужинай с нами.
─ Спасибо, я за Колькой. Колька! Ешь быстрее, я тебя жду! ─ крикнула Нюра в сторону комнаты.
Колька выскочил к матери, она посмотрела на сына, брови поползли вверх, глаза выкатились от удивления, а челюсть упала на грудь, она прошептала:
─ Ой, мамонька! Чё с ребёнком сделали? ─ и вдруг заорала, повернувшись в сторону кухни, ─ Настька! Это чё такое! Почему он зелёный?
Дед Василий взял удар на себя, сказав:
─ Нюрка! Ну чавой-то ты воешь? Весёленька расцветка! Яму самому ндравится! Скажи Колька матери, табе ндравится? Зато како разнообразие!
─ Ага! Разнообразие! А как я теперь его отмывать буду?
─ Само смоется! ─ пообещала Настасья.
─ Тебе хорошо говорить, твоя Катька не зелёная! Мать вашу! С жиру беситесь!
─ Зато у нас щенок зелёный, красавец! Ему нравится, видишь, как он улыбается, ─ Настасья показала Нюре щенка.
Нюрка тяжело вздохнув, взяла сына за руку и повела домой, говоря:
─ Пойдём уже, горе моё!
***
На следующий день Иван позвонил Урагану. Он долго слушал длинные гудки, наконец, трубку взяли:
─ Слушаю! ─ послышался недовольный грубый голос.
─ Добрый день! ─ сказал Иван, это хозяин конюшни, мне передали вашу визитку.
─ А, я понял! У вас очень агрессивные женщины! Две прибежали на конюшню, чуть не порвали нас! – усмехнулся Ураган.
─ Это вы ещё других не видели! ─ хохотнул Иван.
─ Значит так, мужик, платишь нам за крышу и спокойно живёшь, если нет, то никто тебе не позавидует.
─ У меня нет лишних денег, мне деревню поднимать надо, расходы бешеные.
─ Мне похрен! Ты мне ещё про гражданскую совесть напомни! Она у меня уже давно в коме, приходится обходиться без неё!
─ Значит, не договорились! ─ подвёл итог переговорам Иван.
─ Я не собираюсь с тобой договариваться, ты у меня хрен отвертишься!
─ Об этом ты мне потом расскажешь! ─ сказал Иван и отключил телефон.
Иван ходил по гостиной кругами, думал. Время от времени останавливался перед окном, долго смотрел в него, но вряд ли что-то там видел, потому что вид у него был озабоченный. Дав очередной круг по комнате, он остановился и, услышав, что зашла Настасья, повернулся к ней. Настасья вопросительно посмотрела на Ивана. Он, покачав головой, сказал:
─ Этот урод слушать ничего не хочет, надо мужиков на сход собирать.
─ Ваня, давай, Никитку пошлём, он с друзьями обежит все дворы, и соберёт народ.
─ Умница ты у меня, Настюша, давай пошлём. Где Никита?
─ С мальчишками на лугу мяч гоняют, сейчас Катюшу попрошу, она сбегает за ним.
Настя вышла во двор, где Катюшка играла в песочнице под присмотром дремлющего на лавочке деда Василия.
─ Катюша! Сбегай за Никитой, он на лужке с друзьями в мяч играет и скажи, что его папа зовёт, срочное дело хочет ему поручить.
─ А пусть папа мне его поручит, я быстрее сделаю, чем Никита.
─ А тебе срочное дело я уже поручила, надо сбегать и позвать Никиту.
─ Хорошо, мама, тогда я побежала!
─ Катюша, только вместе с Никитой сразу домой возвращайся, а то деда тебя потеряет.
─ Хорошо! ─ крикнула Катюшка уже от ворот и побежала вприпрыжку по улице.
Никита прибежал и, запыхавшись, спросил:
─ Мам, пап, зачем звали?
─ Никита! Тебе серьёзное задание, ─ сказал Иван, подойдя к сыну, ─ обегите с друзьями все дворы и соберите народ на сход. Через два часа все должны быть в клубе.
─ Хорошо, папа! Мы мигом!
Никита выскочил из дома и побежал к друзьям, рассказал им о задании и они прыснули в разные стороны его выполнять. Забегали в каждый дом и сообщали о сходе в клубе через два часа.
Настя подошла к Ивану, положила голову ему на плечо и тяжело вздохнув, спросила:
─ Ванечка, что же теперь будет?
─ Всё будет хорошо, родная, не переживай! Отстоим и конюшню и деревню.
─ Ваня! Как отстоим? У них оружие, а у нас на всю деревню три охотничьих ружья!
─ Будем ориентироваться по обстановке. На сходе поговорим с народом, как мужики решат, так и будет!
В комнату заглянул дед Василий, улыбнулся и сказал:
─ Милуетеся? Вот и ладно! А я пойду пройдуся маненько, на народ погляжу, себя покажу. ─ Дед повернулся и пошёл на выход.
Он вышел во двор, прошёлся вокруг клумбочек, на которых цвели им посаженные цветы. Дед полюбовался ими, подправил кирпичик, выдернул травку и, подняв голову вверх, сказал:
─ Бабка! Ты вишь каки цветы я посадил на твои клунбочки? Цветут! Любуися поди-ка? Ну, любуйси, а я пойду прогуляюся! Мине надоть маненько размяться, засиделси на лавочке.
Дед Василий вышел со двора и пошёл вдоль улицы. Вечер был тихим, безветренным, ни один листочек не шелохнётся, ни одна травинка не пошевелится. Солнце уже зашло, только над горизонтом розовело небо. Дед смотрел по сторонам и то, что он видел, ему нравилось. За последние пять лет деревня преобразилась, Он вспомнил, как он горевал, когда потерял Ивана, думал, век свой будет доживать в одиночестве. Особенно тяжело было по ночам, когда оставался один в своём доме. Да что греха таить, сколько было слёз пролито, только никто об этом не знает. Сердце разрывалось на части от горя, каждую ночь молил, чтобы скорее уйти к своей старухе. Да видно есть Бог, и он пожалел старика, вернулся сын домой. А теперь и помирать совсем не хочется, ведь какая весёлая жизнь начинается, деревня оживает, Бог даст, и молодёжь уехавшая потянется домой в родные края. Он шёл потихоньку, опираясь на свою палку-помощницу, обращая внимание на все изменения, произошедшие в деревне, и с гордостью думал, что это всё благодаря его сыну. Он остановился, посмотрел на небо и улыбнулся.
─ Клавдея, слышь, сынок-то у нас знатный получилси! ─ сказал дед, глядя на чистое небо над головой, ─ етить твою у корень! Значитца мы не здря жизь прожили. Токо без тобя, Клавдея, как-то мине тоскливо, хучь ты и ругалася на мене часто. Ладноть, Клавдея, можа скоро свидимся, вот токо маненько тут потопчу ишшо землю, подмогну унуков подрастить, а тоды и на покой можно, к табе. Да, ежли правду сказать, дык с тобой мине покой токо снилси. Был как та свадебна лошадь, голова у цветах, а задница у мыле.
Он шёл, здоровался со встречными односельчанами, довольно кивал головой, когда видел, что кто-то строится, кто-то дом ремонтирует, довольный тем, что деревня живёт, и никто уже не торопится отсюда уезжать. Увидел Трофима, он сидел на лавочке и курил. Дед подошёл к нему.
─ Здорово, Трохвим! Куревом угостишь?
─ На, кури, не жалко. ─ Трофим протянул деду пачку сигарет, ─ ты же, дед, вроде завязал курить?
─ Енто хто табе тако сказанул? Мине, Трохвим, ужо позно завязувать! У мене одна радось осталася, енто скрутить цигарку да посидеть, подымить. А вот табе, Трохвим, надоть бросать енту дурну привычку, у табе жинка, а ну как она в охотку придёть, а ты опростоволосисся!
─ Да и то верно, дед, но ради неё я пить бросил!
─ Я мотрю, Трохвим, Клавка тобя раскормила, вона ты какой кабан стал! Видать угодил ты ей, скоко лет вона жила без мужика, а без ентого дела бабы злыми становятся! ─ дед сел рядом с Трофимом, взял из предложенной пачки сигарету, прикурил и прищурился.
Тут из ворот выскочила Клавдия и подбоченившись, возмущённо спросила:
─ Чего тут расселись? Дел что-ли дома мало? Трофим! Ты забыл, что тебе ещё на выгон за травой для козла идти? Нечего сидеть, по дороге покуришь. Бери мешок и иди.
─ Клавдия! Дай с человеком поговорить!
─ Этому человеку делать нечего вот он и ходит всех от дел отрывает! Ты дед иди себе, куда шёл!
─ Клавка, успокойси, чичас маненько поговорим с Трохвимом и пойдёть ён табе за травой.
─ Не мне за травой, а козлу!
─ Ну енто как сама распорядисси! Чичас вона молодежь усё на траву налягаеть, чобы знатца фигуру соблюсти, а ты мотри как Трохвима раскормила!
─ Да это он от пьянки так опух!
─ Сказал бы я тебе, да спрятаться негде, ─ прошептал Трофим.
Дед хитрым глазом покосился на Трофима, хохотнул и, повернувшись к Клавдии, сказал:
─ Клавка! Ты здря голос повышашь на Трохвима, хоро՛ши мужики на дороге не валяютси!
─ Ага! Они валяются на диване или сидят целыми днями на лавочке!
─ Эх, Клавка! Кикимора ты злобна! Табе хучь золотой мужик, всё одно не угодить никода! Иди ужо отседова, займись своими бабскими делами, дай мужикам пообчаться! ─ сурово сказал дед Василий.
Клавдия повернулась, дёрнула недовольно плечом и быстрым шагом направилась в дом. Она не решалась дерзить деду Василию, ведь, благодаря ему, в доме Клавдии появился мужик. На людях она продолжала по привычке ругаться, а дома с Трофимом была совсем другой. Трофим понял, что она уже не может измениться и терпел её нападки.
─ Тяжко табе, Трохвим, с такой жёнкой?
─ Да она не всегда такая, ─ тут Трофим перевёл разговор в другое русло, повернулся к деду Василию и сказал, ─ я дед, хочу свой дом отремонтировать, квартирантов пустить, а то дом приходит в запустение, а так хоть какие-то деньги буду получать. Вот пенсию получу, куплю материал и займусь ремонтом.
─ Енто, Трохвим, ты правильно решил. Надоть ремонтирувать дом, жалко еси завалится. Дом без хозяйской руки долго не живёть. Ну, ты иди, а то Клавка табе по загривку надаёть, да и мине надоть домой ужо, ─ дед Василий, кряхтя встал со скамейки, сказав на прощание, ─ ну, бывай, Трохвим! ─ И направился домой.
Только он отошёл от Трофима, смотрит, бежит Никита, дед остановился, дождался внука и поинтересовался:
─ Никитка, ты куды так прытко бегишь?
─ Деда, меня папа послал народ собрать на сход.
─ Вона как! Ну, беги, сбирай народ, дело сурьёзное, решать надоть!
Никитка побежал дальше, забегая в каждый двор, а дед Василий потихоньку пошёл домой, качая головой и бормоча что-то себе под нос.
***
Народ, управившись дома с хозяйством, потянулся к клубу. Собирались дружно, шли группами и поодиночке. Клуб был полон народа, вся деревня сбежалась послушать Ивана, возрастной диапазон от "предъявите паспорт" до "одной ногой в могиле". Слух о приезде бандитов сразу в тот же день разлетелся по деревне, и народ пригорюнился, жалко было свои, кровные отдавать за просто так. Люди хоть и в деревне жили, но в город иногда выезжали и были наслышаны о бандитах и беспределе, творимом ими в городе и боялись их. Страшно было за своих детей, внуков и за свои дома. До сих пор Бог миловал, в деревне было спокойно, никто из бандитов не появлялся.
Иван вышел на сцену с микрофоном в руках, оглядел встревоженные лица односельчан, поднял руку, требуя тишины и сказал:
─ Товарищи! Это я по старой привычке говорю вам «товарищи», да и какие мы господа! Мы трудовой народ, кормимся своим трудом со своих огородов, да с совхозных полей, которые тоже собственными руками обрабатываем! Вы уже, наверное, все знаете, что к нам приезжали из города, представители преступной группировки и потребовали, чтобы мы им платили деньги за так называемую «крышу», ─ зал взволнованно зашумел. Иван, переждав шум, продолжил. ─ У нас нет лишних денег, сами знаете, сколько нам надо ещё для деревни сделать! Мы дорогу только отсыпали, если её не покрыть асфальтом, через пару лет её машины разобьют, дождями размоет, и уплывут наши потраченные на дорогу деньги в овраги и речки. Если мы будем им платить, у нас не будет денег на расширение нашего медпункта, а туда надо покупать дополнительное оборудование, нужны медицинские работники, значит и зарплаты, жильё для них надо построить. А наша церковь? Мы же православные люди, все крещёные, а своих детей и внуков должны ездить за тридевять земель крестить. Нам нужна своя церковь, мы её только подлатали, на её ремонт тоже надо дать денег. Да что я тут вам объясняю, сами знаете, сколько чего и куда нам надо! У меня один к вам вопрос: будем платить или защищаться от бандитов?
Весь зал загудел, стали раздаваться со всех сторон крики: «Не пущать!» «Мочить их!» «Стоять насмерть!» «Пострелять всех!» Когда страсти немного улеглись, Иван спросил:
─ Будем голосовать? Предлагаю, кто за то, чтобы защищаться поднимите руки!
Лес рук взвился вверх и уже не было нужды спрашивать «Кто – против!» Это уже не играло никакой роли, народ был настроен решительно. После голосования Иван сказал:
─ Друзья! Всех желающих защитить деревню и наши с вами семьи, прошу подходить к Дмитрию, он вас запишет, определит, кто в какой группе будет, и какая группа какую дорогу или какой объект будет охранять.
Из зала раздались вопросы:
─ А оружие будете выдавать?
─ Оружия у нас нет, ─ сказал Иван, ─ поэтому мы должны скрытно за ними наблюдать, хватать на месте преступления так, чтобы преступник потом не сказал, что он сюда приехал погулять. Да у нас у каждого во дворе море холодного оружия! Вилы, лопаты. С завтрашнего дня мы должны начать дежурство на подъезде к деревне, на всех тропинках, которые ведут в деревню, вдоль речки и, особенно, вокруг конюшни, которую они обещали сжечь, а это наше всё: и дороги, и магазины, и медпункт и рабочие места и зарплаты и многое другое. Наша деревня благодаря конюшне выжила и начала восстанавливаться, поэтому это наш стратегический объект, который мы должны сохранить, во что бы то ни стало.
После собрания все мужики потянулись строем к Дмитрию, каждому захотелось поучаствовать в таком благом деле, как защита родной деревни от беспредельщиков. Дмитрий записывал их в группы, объяснял, где они должны находиться и что охранять от всех подозрительных лиц.
─ Если вдруг таковые появятся, ─ говорил он мужикам, окружившим его с целью записаться в ополчение, ─ задержать и тащить в участок к Сергею Таранцеву, нашему участковому.
Женщины потянулись домой. Клавдия шла, хлопая себя по бёдрам и громко вздыхая, спрашивала:
─ Господи! Как жить? Такое кругом творится, как теперь жить?
– Не волнуйси, Клавка, еси так пойдеть и дальче, жить табе вовсе не придётси! – успокоил Клавдию дед Василий.
– Что и говорить, хреново всё это, мы безоружные против вооружённых бандитов, – высказал своё мнение Трофим, записавшийся у Дмитрия одним из первых и присоединившийся к своей супруге.
– Да чё теперь метаться? Вилами вооружимся, а в деревню не пустим! – взволнованно воскликнула Клавдия, – мы этих супостатов на вилы поднимем и хрен им, а не деньги!
– Клавдия! Ты же женщина, а такие слова на людях говоришь! – упрекнул её Трофим.
Клавдия повернулась к толпе и закричала:
– Бабы-ы-ы! Мы все должны защищать наши дома вместе с нашими мужиками! Предлагаю всем вместе выйти против врага! Не позволим жечь наши дома!