Инесса Давыдова
Протокол-17
Все события и персонажи являются вымышленными. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
Худшие враги – из бывших друзей;
бьют по твоим слабостям,
им одним ведомым,
по наиболее уязвимому месту.
Бальтасар Грасиан
Пролог
В сопровождении адвоката и телохранителей я подхожу к двум офицерам «четверки»1, курирующим расследование, – крупному мужчине с пивным брюшком и маленькой худощавой женщине. Контрастная парочка стоит в конце коридора, освещенного люминесцентными лампами, одна из которых раздражающе мигает. Меня окатывают надменным взглядом и указывают на ближайшую дверь.
Секьюрити остаются в коридоре, остальные следуют за мной. Комната в форме куба похожа на тюремную камеру – серые бетонные стены отделаны грубой штукатуркой. Здесь еле уместились металлический стол и четыре офисных стула. Атмосфера депрессивная, давящая. Над столом висит лампа с металлическим абажуром, света от которой едва хватает, чтобы осветить стол. Полутемные углы наводят ужас. Мне кажется, что оттуда на меня смотрят демоны, с которыми я все еще воюю. Мне трудно дышать, ослабляю узел на шелковом платке.
На стене передо мной большое зеркальное стекло. Понятно, почему меня посадили именно сюда – из комнаты за стеклом меня прекрасно видно. Я на пределе и не хочу гадать, кто может скрываться по ту сторону зеркала. Оглядываю комнату и морщусь. Даю понять, что мне не нравится выбранная тактика. Ставлю сумку на стол, еле сдерживая дрожь в руках, выключаю мобильник. Стягиваю платок с шеи. Скорее всего, допрос продлиться несколько часов, поэтому я расстегиваю пуговицы пиджака, снимаю и вешаю его на спинку стула. Движения плавные, размеренные.
Мне нужно отбросить все переживания и сосредоточиться. Применяю дыхательное упражнение. Но дышу еле слышно, чтобы никто из присутствующих не заметил моего волнения. Вдох на раз-два, задержка дыхания на три-четыре, выдох на пять-шесть-семь-восемь. Обычно равновесие наступает через три минуты, поэтому я тяну время. Со стороны я все та же непрошибаемая железная леди, за жизнью которой последние семь месяцев следит вся страна.
Авдеев устраивается рядом. По нашей договоренности он должен записать беседу. Позже я собираюсь проанализировать вопросы и нащупать слабые стороны следствия. Главным камнем преткновения стало мое нежелание раскрывать источник получения инсайдерской информации, на которой Макс сделал миллионы.
В коридоре слышатся чьи-то шаги. Я оглядываю еще раз комнату – стульев больше нет. Где-то рядом хлопает дверь, да так сильно, что дрожит то самое зеркало. Через минуту меня охватывает знакомая энергия. Словно любимый сливовый ликер, она теплом разливается по телу и приводит меня в равновесие. Я знаю, кто скрывается за этим зеркалом! Больше я не нервничаю, раз он здесь – я в безопасности.
– Ну что, Александра Леонидовна, начнем с самого начала? – голос агента-женщины звучит с издевкой. Завистливый взгляд сканирует мои брендовые «доспехи».
– Пока вы не начали задавать свои вопросы, спешу напомнить, что Александра Леонидовна бросила все спешные дела и добровольно помогает вам в расследовании, – Авдеев поправляет галстук и вытягивает шею как черепаха. Он был против этой встречи, но я настояла. – Время у нее ограниченно, поэтому задавайте вопросы по существу, без хождения вокруг да около. Все понимают сложившуюся ситуацию.
Фурия дергается и надменно фыркает. Мы с адвокатом переводим на нее вопросительные взгляды.
– Вы здесь потому, что мы заморозили счета «Эпсилона», и не надо делать из своей клиентки героиню, спасшую человечество.
Раньше я от неловкости провалилась бы сквозь землю, но после тренингов того, кто стоит за зеркалом, для меня этот допрос всего лишь неприятная часть работы.
– Я здесь потому…
– Что вы себе позволяете?! – протестующе начинает адвокат одновременно со мной.
Бросаю на Зиновия упреждающий взгляд и заканчиваю реплику:
– … что только вчера прилетела из Цюриха и получила вашу повестку. О закрытии счетов я не знала. Спасибо, что просветили.
Конечно, я знала! Три дня назад мне позвонил управляющий банка, сказал, что получил предписание о заморозке счетов и выделил мне трехчасовой гандикап2. За это время мне удалось закрыть основные позиции по текущим делам. Этот ход обезопасил холдинг, но не решил проблему кардинально. Поэтому я здесь.
– Мы ценим вашу помощь, – произносит сэбовец таким тоном, что можно не сомневаться – ничего они не ценят. – Надеемся на открытость и правдивость ваших показаний.
Его напарница поправляет лацканы мешковатого пиджака, окидывает меня брезгливым взглядом и задает вопрос, который я точно не ожидала услышать:
– Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Максимом Петровским?
Глава первая. Координатор
Семь месяцев назад
Для выполнения поставленной задачи я должен использовать старое прикрытие. Чтобы квалитативно войти в образ, обычно мне нужно пару недель, но эту легенду я использую часто, надеюсь, справлюсь за день.
Срываю пломбу с присланного куратором спец-пакета. В нем находятся: паспорт, водительские права, военный билет, медальон-полумесяц и обручальное кольцо. Распечатываю новенькую пачку визиток. На них жирным шрифтом выведены имя, фамилия и должность – Закиров Руслан, консультант по безопасности. В портмоне отправляется фотография невзрачной брюнетки лет тридцати и кареглазого мальчугана.
Байкерский рюкзак с клепками, в котором лежат оставшиеся с последнего задания документы и пожитки, запаковываю в целлофановый пакет. Из этих вещей мне ничего не пригодится. Отрываю ценник от новой спортивной сумки, забиваю ее только что купленными вещами. Вынимаю из сейфа пистолет и коробку патронов. Вспоминаю излюбленную фразу своей легенды: «Глок-17» занесен в книгу Гиннесса за то, что способен стрелять в любых условиях: воде, грязи и песке». Заряжаю магазин патронами, отправляю пистолет в подплечную кобуру.
Основные изменения во внешности мне предстоит сделать перед вылетом. Сейчас же, глядя в зеркало, я произношу набор триггер-фраз, которые помогают мне вспомнить мимику, манеру речи и жестикуляцию легенды.
Утром я прошел последний инструктаж, дотошно вник в материалы предстоящей операции. Моя миссия рассчитана на шесть месяцев. Мне дали доступ к солидному банковскому счету на создание системы безопасности и карт-бланш в наборе исполнителей.
На этот раз мой объект – женщина, координатор операции, кодовое имя Эпсилон – не имеет профессиональных навыков. Сомневаюсь, что она сможет выполнить возложенные на нее функции. Но пусть об этом болит голова у конторских боссов, моя задача – безопасность объекта. В досье отсутствует психологическая оценка моей подопечной, а это впервые. Непонятно, как выстраивать доверительные отношения и планировать безопасность личного пространства. В подобной работе психологический профиль – ключ к успеху операции.
На двух приложенных фотографиях – ничем не примечательное женское лицо. Тяжелый взгляд серо-голубых глаз. Длинные каштановые волосы. У молодой женщины правильные черты лица, но привлекательной ее не назовешь. Я точно знаю, что она находилась не один месяц под наблюдением, а значит, снимки делали регулярно. Тогда почему в деле нет фото и видео оперативной съемки?
Весь предыдущий месяц я занимался подготовительной работой: установил в необходимых зонах камеры наблюдения, внедрил агентов в службы безопасности конкурентов, собрал группу из проверенных спецов. Вчера из штаб-квартиры после инструктажа с разными интервалами вышли двенадцать человек. Пока я буду заниматься доставкой координатора в Москву, каждый из них пройдет собеседование в службы безопасности девяти акционеров холдинга «Эпсилон».
Тишину разрывает звонок мобилы, этот номер я использую только для связи с куратором.
– Икар, – отзываюсь я кодовым именем.
Получаю приказ Петровича:
– «Протокол-17» задействован. Приступай.
Смотрю в зеркало на удачу – так всегда делал мой отец. Выключаю свет и выхожу из служебной квартиры. Оставляю ключ в тайнике, его заберет группа зачистки – сюда я больше не вернусь.
Тянусь к нагретому от палящего солнца телефону и обнаруживаю, что он разряжен. Выклянчивая у шефа незапланированный отпуск, я клялась, что в рабочие часы буду доступна. Со злостью откидываю телефон и прикрываю голову широкополой шляпой. Найти зарядное устройство нет сил. Голова раскалывается – ночью мы с подругой бурно отмечали приезд на Барбадос.
Из бунгало слышится музыка – это проснулась Яфа, а значит, дело к обеду, раньше двенадцати эта пташка не поднимается. Вчера она на меня разозлилась за то, что я не дала ей привести к нам красавчика испанца. Он утверждал, что его имя означает святой, но святостью парень явно не отличался. Они с Яфой так стреляли друг в друга глазами, что было понятно, чем все закончится, но в дело вмешалась я – угрюм-река. Помню, что испанец грозился нанести ей визит. Наверняка Яфа уже разложила инструменты по соблазнению и наносит на лицо боевую раскраску.
Сейчас подруга вольет в меня солидную порцию алкоголя, а вечером потащит на очередную вечеринку, где она будет королевой бала, а я от монотонных дерганий на танцполе заскучаю уже через десять минут. Вскакиваю, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок, с разбегу прыгаю в воду и плыву, сколько хватает сил. Переворачиваюсь на спину, смотрю на чистое, без единой тучки небо. Вода забирает скопившийся негатив, страхи и тревоги.
Вернувшись на берег, я бегу по раскаленному песку к шезлонгу за полотенцем. Мое внимание привлекает мужчина, идущий в мою сторону. Одет во все белое, но не как работники отеля: на нем спортивные брюки с множеством карманов и молний, футболка с круглым вырезом и белоснежные мокасины. Верхняя часть лица скрыта очками с голубыми отражающими стеклами и козырьком бейсболки. Походка пружинистая, осанка военного. Интуиция подсказывает, что этот брюнет несет мне нерадостные вести.
Схватив нагретое на солнце полотенце, я начинаю быстро обтираться. Взгляд неотрывно следит за приближающейся фигурой. Когда между нами остается несколько метров, быстро обертываюсь махрой, скрывая грудь и бедра.
– Могу я вам чем-то помочь? – спрашиваю по-английски.
– Вы Александра Гордеева? – слышу я русскую речь без акцента. В его приятном с хрипотцой голосе чувствуется невероятная глубина.
От этого вопроса сердце уходит в пятки.
– Да. А в чем, собственно, дело?
Он снимает солнцезащитные очки, дужкой цепляет за ворот футболки и оглядывает меня бесцеремонно-изучающим взглядом. Похоже, я вызвала у незнакомца фрустрацию. У него проницательные синие глаза, которые на фоне загара кажутся неестественно яркими.
– Меня зовут Руслан Закиров. Я глава службы безопасности.
– Чьей безопасности? – все еще не понимаю я.
Мой взгляд зацепился за рисунок в виде двух крыльев над козырьком его бейсболки. Это единственный символизм в безликой и стерильной, никак не выражающей его внутренний мир, одежде.
– Вашей, – отчеканивает он. – «Протокол-17» вступил в силу.
Он принимает позу защитника-футболиста, стоящего в стенке у ворот в ожидании удара, будто боится, что я прямо сейчас врежу по интимной части его атлетического тела.
– Вы сказали… протокол…
В памяти всплывает разговор годичной давности, который я уже считала чем-то мифическим и нереальным. По произнесенному кодовому слову я понимаю, что единственный мужчина, который холил и лелеял меня, как собственную дочь, умер. Слезы застилают глаза, из груди вырывается хрип, похожий на предсмертный рык раненого зверя. Я действительно сейчас ранена.
– Когда это произошло?
Он вскидывает руку, смотрит на часы.
– В три часа ночи по местному времени.
– О-о-о! Макс! – горестно восклицаю я и тихонечко скулю. – Он так и не позволил мне с ним попрощаться.
– Не хотел, чтобы вы видели его на смертном одре.
– Он так сказал?
Ответа не последовало.
От осознания того, что Макс умирал, когда я танцевала в пьяном угаре, желудок затягивает узлом. А вдруг он запланировал на такой случай отложенную отправку сообщения? Это в его духе! Мелькнувшая мысль придает мне сил. Схватив телефон, я бегу в бунгало и чуть не сбиваю с ног подругу, наблюдающую у двери за происходящим.
– Ты что, еще не протрезвела? – ворчит Яфа, переводя взгляд на Руслана и тут же вспыхивая, как утренняя заря. Ее голос становится слащаво-приторным. – Привет, таинственный незнакомец, – подруга встряхивает волосами и обдает его обжигающим взглядом. – На вечеринке тебя не было, я бы такого запомнила.
Руслан хранит молчание.
Включаю телефон на подзарядку и, переминаясь с ноги на ногу, в нетерпении ожидаю, когда оживет экран.
– Кофе? – Яфа не теряет надежды разговорить незнакомца.
– Спасибо, нет, – глава безопасности застыл в проеме, словно изваяние. Лицо каменное, глаза придирчиво исследует тонну косметики на туалетном столике, обувь, сваленную на диванчике, раскиданную одежду – это Яфа вчера перемерила весь отпускной гардероб, прежде чем выбрала наряд для вечеринки.
Наконец-то включается экран смартфона, оповещения выскакивают одно за другим. Так и есть! От Макса пришло голосовое сообщение. К одному уху я прижимаю телефон, другое затыкаю пальцем, чтобы не слышать щебетание подруги, и вся обращаюсь в слух. Это был его голос, но тихий, вкрадчивый, проникновенный. Говорил не так напористо, как бывало раньше, чувствовалась слабость.
«—Алекс, если ты слушаешь это сообщение, значит, я уже покинул бренный мир. Знаю, я на тебя многое возложил, но ты в любой момент можешь выйти из игры, отказавшись от наследства.
Я пришлю человека, он позаботится о тебе. Парень надежный, проверенный, посвятит тебя в детали плана.
Если обидел чем – не держи зла.
Алекс, забудь прошлое. Двигайся дальше. Жизнь быстротечна и хрупка. Я бы отдал все свое состояние, чтобы кто-то донес до меня эту мысль, когда я был в твоем возрасте.
Будь счастлива! Прощай!»
Бросаюсь в ванную, закрываю дверь на щеколду и беззвучно рыдаю. Боль беспощадно рвет сердце. Смертельный холод сковал тело, будто его душа, освобожденная от времени и плоти, прильнула ко мне в прощальном объятии. Мне страшно. Как я буду жить без него? Он был мне путеводной звездой, моим щитом и якорем. С ним было спокойно и тепло.
– Александра, вы в порядке? – слышится стук в дверь.
Ненавижу, когда меня так называют!
– Да! – выдавливаю я из себя.
Дураку понятно, что я не в порядке. Зачем о таком спрашивать?
– Соберите вещи. Нас ждет самолет. Мы летим в Москву.
– Что?! – слышится возмущенный вопль моей подруги. – Вы с ума сошли? Мы только вчера прилетели!
Почему мы летим в Москву? Разве похороны будут не в Израиле?
Я умываюсь, осушаю полотенцем лицо. Мне нельзя раскисать.
Выхожу из ванной и натыкаюсь на Руслана. Оценив мое состояние, он разворачивается и идет к двери.
– Когда похороны? – я распахиваю дверцу шкафа и выкатываю чемодан.
– Не похороны – кремация, – краем глаза я замечаю, что он возвращается. – Тело доставят завтра утром. Во вторник будет церемония прощания.
– Кто умер, Алекс? – подскакивает ко мне Яфа.
– Мой дедушка, – вру я. Она ничего не знает о моей семье. – Мне нужно ехать. Ты оставайся.
– На кой бубен мне тут без тебя оставаться?!
Я могла бы привести ей дюжину причин, но не при Руслане.
– Разумеется, я лечу с тобой! – через минуту Яфа смягчается и подходит ко мне, чтобы обнять. – Прими мои соболезнования, зайка, не грусти. Сколько ему было лет?