– Я надеюсь…
Слабое звено! Назойливая дума не дает мне покоя. Я стучу по талмуду Макса.
– Его намерения ясны, но я не могу понять, ради чего все это вам?
– Хочу добиться справедливости, – она тяжело вздыхает, будто после признания скинула с себя груз невысказанности. – Для Макса и для его семьи.
– Зачем? Мертвецам правосудие не нужно.
– Чтобы эти мрази не ходили по земле с самодовольными улыбочками. Два человека убиты, и никто не понес наказания!
– Александра…
– Называйте меня Алекс! – безапелляционно требует она.
– Алекс, – меня аж коробит, будто с мужиком говорю. – Одно дело рисковать во имя справедливости, которая может что-то изменить, и совсем другое – когда от ваших действий ничего не изменится. На их место придут другие и будут делать то же самое. К тому же когда в убийстве обвиняются такие люди, правосудие слепо.
– Я ударю их по самому важному, без чего они не смогут просуществовать ни дня – деньгам! – выпаливает она, постукивая указательным пальцем по столу. – Заберу все до последнего цента и заставлю перезаложить имущество.
Мне нравится ее настойчивость и вера в справедливость, но она все еще слабое звено.
– Таков ваш план?
– Да!
– Вижу, вы настроены решительно, это хорошо. Тогда приступим.
Протягиваю Гордеевой инструкцию ее гения.
– Макс просил передать вам это. Почитаете на досуге, – прочистив горло, перехожу к самому главному: – Как только зачитают завещание, для всех акционеров вы станете мишенью номер один. Противники на время объединятся, чтобы вытолкать вас на обочину.
– Я это прекрасно понимаю.
Мне хочется гаркнуть: «Ни черта ты не понимаешь!». Почему она не осознает, что я сейчас единственный человек, перед которым не нужно носить маску? Скажи, чего и кого боишься в первую очередь. Будет с чем работать. Так нет же!
– Условно я поделил план Макса на три этапа. Подготовительная часть – это то, чем я занимался до вступления «Протокола-17» в силу. Со дня вскрытия завещания до полугода – организационная часть. В этот период мы будем активно заниматься сбором информации.
Пока я замалчиваю тот факт, что покину ее после организационной части.
– Как только акционеры почуют кровь, игра будет жесткой. Вы должны быть к этому готовы.
– Я готова, – кивает она.
– Не думаю, – мой взгляд скользит по ее телу, скрытому за просторной одеждой. Надеюсь, она меня поняла. – Наконец, третья часть, активная, самая важная и опасная – когда вы вступаете в наследство и принимаете на себя руководство компанией.
После этой фразы ее губы дергаются. Я прав! Она не готова! Концентрируюсь на инструктаже, но внутри камнепад сомнений, который уже не остановить.
– Первая часть для вас вполне безопасна, поэтому не вижу смысла вам сидеть здесь взаперти. Наоборот, используйте эти дни для подготовки к следующему этапу. Увольтесь с работы, разберитесь с делами. Раздайте долги, обновите гардероб. Знакомым скажете, что уезжаете за границу. Назовите им конкретный населенный пункт. К примеру, вам оставили в наследство небольшой домик, и вы намерены привести его в порядок. На какое-то время мы пустим акционеров по ложному следу.
– Вы будто мои мысли читаете, – на ее лице мелькает быстрая улыбка. – Я придумала легенду с домом, пока летела в самолете.
Можно с уверенностью сказать, если Александра захочет, чтобы ее не узнали – ей достаточно улыбнуться. Она кажется загадочной и обаятельной, жаль, что это длится недолго.
– Отлично, вы молодец, – мне необходимо время от времени ее подбадривать, чтобы она стала более уверенной. – Отрепетируйте перед зеркалом момент, когда говорите об отъезде. Если вы сама в это поверите, поверят и другие.
Она кивает и улыбается, ей нравится моя идея. На одном дыхании я выдаю то, что ей сейчас точно не понравится:
– Как только зачитают завещание, вы поселитесь здесь под усиленной охраной до вступления в наследство. Никаких контактов с внешним миром.
Гордеева вздрагивает, вижу, как расширяются ее зрачки. До нее дошло, что я сделаю ее пленницей, и это не мое решение – пусть благодарит своего гения.
– На оглашение завещания вы пойдете под видом помощницы адвоката. Мы вас немного замаскируем под канцелярскую крысу. Никто ничего не заподозрит.
– А вы там будете? – в голосе слышу страх.
– Нет, я буду ждать вас в адвокатской конторе. В «Эпсилон» и обратно в офис вы поедете с адвокатом, но особо при нем не распространяйтесь. Хоть Макс и доверял ему, сейчас начнется крупная игра, слепо доверять никому нельзя. Будьте начеку.
Она снова с готовностью кивает. Ее неестественная податливость вызывает во мне дурное предчувствие. Гордеева должна рвать и метать, пытаться договориться, выторговать для себя что-то очень важное, без чего она не сможет обойтись, но вопреки моим ожиданиям она молчит.
Я вынимаю из кармана новенький смартфон.
– Избавитесь от старого телефона в среду утром. Новым телефоном до посещения адвоката не пользуйтесь. В случае возникновения непредвиденной ситуации в нем запрограммированы кнопки быстрого набора. Цифра «один» – это защита. Вызов принимаю я. Если буду в недоступности, сработает переадресация на мою напарницу. Позже я вас с ней познакомлю. «Два» – если необходима эвакуация. При звонке вы назовете имя и код операции – «Протокол-17». Скажете пункт назначения, какой вам необходим транспорт. «Три» – если вам нужна медицинская помощь. Понятно?
Она кивает и с подозрением смотрит на телефон. По ее виду понимаю, что устала, с трудом воспринимает информацию и ей требуется смена обстановки.
– Пойдемте со мной, – резко встаю и иду в спальню.
Гордеева вскакивает и спешит за мной. Заходим в гардеробную, я нажимаю на рычаг и откатываю стеновую панель. Увидев в стене скрытую металлическую дверь, оснащенную электронным замком, она ахает:
– Что это?
– В случае опасности скроетесь в убежище.
Ввожу код. Дверь открывается. Перед нами предстает комнатка два на два метра со стеллажом вдоль одной стены. Два раскладных стула, бутылки с водой, баллоны с кислородом, парочка фонариков, еще всякая необходимая мелочевка…
– Код смените, чтобы даже я его не знал.
Гордеева отводит глаза, но я успеваю заметить панику, из чего делаю вывод: она ни за что туда не войдет. Проклятье! Почему она молчит? У меня руки чешутся! Хочу затолкать обманщицу в сейф, закрыть на десять минут и посмотреть, как запоет. Вовремя останавливаю себя. Устроить ей стресс в первый же день – плохая идея.
Закрываю сейф, показываю, как закрепить панель.
– Будьте со мной откровенны, Алекс. Иначе план неосуществим.
Она снова кивает. Она что, робот?
Судя по завываниям наших желудков, оба проголодались. Предлагаю заказать пиццу.
– А вам разве не надо к семье?
Она показывает на мое обручальное кольцо. Я еле сдерживаю улыбку.
– Моя семья не в Москве.
Многочасовая беседа и совместный ужин нас немного сближают. Вижу, как напряженность моей подопечной понемногу отступает, но она все еще мне не доверяет. Если она не раскроется, моя работа осложнится.
Мой взгляд устремляется на ночной город. После заката атмосфера в квартире кардинально меняется, огни соседней башни отражаются на глянцевых поверхностях разными красками, словно радуга. Теперь стены уже не кажутся такими холодными, да и желтый свет точечных светильников добавляет теплоты.
Мне нравится новая квартира. Нужно купить аксессуары, картины и заменить шторы на окнах. Немного неожиданно, но от выбора Макса я в восторге. Он знает, как мне угодить. Вернее, знал! Я тут же сникаю, поддаюсь эмоциям. Правда, на этот раз плачу не так долго, как в гардеробной. Наверное, я не уймусь, пока не залью слезами все комнаты. Максу бы мое настроение не понравилось. Представляю, как он нарочито грозно кричит свою коронную фразу: «Кто не думает о победе, храбрецом не будет!». Так он подбадривал меня и подталкивал к новым свершениям.
После ухода Руслана я словно раздвоилась. Одна половина кричит: «Беги отсюда!», другая подбадривает: «Сделай это!». У меня совсем мало времени на раздумья. Принять решение нужно до оглашения завещания. Перед Русланом я хорохорилась, пыталась сосредоточить его внимание на отработке совместных действий. Но как только дверь за ним закрылась, на меня навалились сомнения. Справлюсь ли я с отведенной для меня ролью?
На столе все еще лежит инструкция. Я решаю отвлечься и углубляюсь в чтение. Меня ожидает очередной сюрприз: план Макса не имеет ничего общего с нашими договоренностями. Мы обсуждали схемы захвата и поглощения капитала акционеров «Эпсилона», типы сделок, стадии, инициаторов, а здесь на тридцати страницах отражен поэтапный сбор компромата только девяти крупных акционеров, словно остальные не в счет. Собранную информацию мне необходимо предоставить силовым структурам. Мало того, кое-какую работу Макс поручил лично Руслану и еще двум нанятым агентам, имен которых даже не удосужился сообщить, туманно сославшись на безопасность. Выходит, Макс не только не захотел со мной попрощаться, но и обсудить изменения в плане.
Задаюсь вопросом, с каких это пор Макс сдружился с силовиками и стал почитать закон? Вероятно, резкий разворот произошел из-за болезни и осознания скорой смерти. Другого объяснения я не нахожу. При случае обязательно обсужу этот вопрос с адвокатом, а пока решаю осмотреться и сконцентрироваться на последних днях свободы.
Покинув Алекс, спускаюсь на этаж ниже – в свое убежище на ближайший год. Квартира без отделки. Из мебели только диван, кровать и мини-кухня. В санузле я сам выложил плитку и установил душевую кабину. Посреди квартиры стоит стол с оборудованием. На стене висят большие плазменные экраны, на которые я вывел изображение с камер видеонаблюдения, установленных в квартире координатора и штабе.
С пачкой чипсов и упаковкой томатного сока я размещаюсь на диване и включаю мониторы. Моя подопечная сидит на диване в гостиной. Плачет. С таким настроем лучше не начинать операцию. В Гордеевой нет искры, она раздавлена горем. Говорит хорошо отрепетированные слова о возмездии и справедливости, но я чую, ее что-то гложет, и пока не пойму, что она скрывает, двигаться дальше нет смысла.
Монотонные всхлипы объекта уже достали меня до печенки, я переключаю крайний нижний монитор на кабельное телевидение и ловлю один из центральных каналов. Показывают какой-то тупой американский боевик, кадры погони и развязка сюжета меня немного отвлекают.
Когда фильм закончился, я замечаю, что Гордеева уже не плачет. Раскладывает на кровати пижаму и идет в санузел. Раздевается и встает под душ. Приближаю ракурс камеры, смотрю на ее обнаженное тело и качаю головой. Да, Ежику нужна беговая дорожка и тренажеры. О, я только что дал ей прозвище! Это хорошо, значит, проникаюсь.
Вижу шрам на животе. У нее была операция? Но в досье об этом ни слова. Или она рожала? Тогда где ребенок? Умер? Интересно, это был ребенок Макса? Зараза! Без полного доступа к информации я бултыхаюсь, как в вакууме!
Координатор выходит из душа и, обмотавшись полотенцем, направляется в спальню. Ей не мешало бы сменить гардероб, а увидев ее лихую прическу, парикмахер вооружится опасной бритвой и погонит ее из салона, произнося заклятья. Макс был крутым мужиком, почему он не заботился о своей девушке?
В ее личном деле указано, что учеба в МГУ началась вполне удачно, но на втором курсе Гордеева скатывается в учебе, заваливает сессию, а потом и вовсе берет академический отпуск. Больше в универ она не возвращается, а переводится в другое учебное заведение, менее престижное.
Пока я изучаю документы, координатор облачается в футболку, пижамные штаны, ложится в кровать и выключает свет. Я следую ее примеру.
Среди ночи вскакиваю от жуткого крика и машинально тянусь к стволу. Через мгновение понимаю, что не выключил мониторы, и вопли идут из квартиры этажом выше. Гордеева мечется по кровати, отпихивая и закручивая ногами одеяло, и от этих нелепых движений еще больше запутывается.
– А-а-а! Нет! Не надо! Мне больно! Отпустите! Помогите кто-нибудь! А-а-а! Подонки! Ублюдки! Не трогайте меня!
Это не просто дурной сон…
Пару минут наблюдаю и не могу сообразить, что делать. Надеюсь, что крики вот-вот прекратятся и она снова мирно засопит. Но не тут-то было! Вопли становятся истошными, будто с нее кожу живьем сдирают. Нужно ее разбудить, но как? Позвонить вот так просто среди ночи я не могу. Как объясню свой звонок?
После серии повторных криков я все же решаюсь. Она просыпается, тянется к телефону и смотрит на экран.
– Алло, – отвечает она севшим голосом.
– Александра, – как можно мягче произношу я.
– Я же просила так меня не называть!
Она швыряет телефон об стену и бежит в санузел. Скинув одежду, встает под душ и снова рыдает. Я выключаю монитор, обхватываю голову руками и переключаю мозг в режим аналитики. На втором курсе института с ней что-то произошло. Судя по крикам, она жертва насилия, но опять-таки в досье об этом ни слова. Информацию о ней мне предоставила Контора. Похоже, официальное личное дело можно выкинуть на помойку. Самому заполнять пробелы нет времени, я принимаю решение обратиться к проверенному челу. Вероятно, за срочность он потребует приличную сумму, но выбора нет.
После завтрака приносят посылку – новый мобильный телефон. Мне стыдно за ночную выходку. Руслан не виноват в моих проблемах, он просто делает свою работу. В следующий раз постараюсь быть сдержанней. Где-то внутри меня писклявит робкий голосок: «Ты должна ему все рассказать». Но я его тут же опротестовываю. Никакого отношения к Максу и его плану моя личная трагедия не имеет, поэтому и рассказывать незачем.
Как только я вставляю свою SIM-карту в новый телефон, на экране высвечивается список оповещений. Яфа, не дожидаясь вторника, забросала меня вопросами. Я решаю, что сегодня самый подходящий день для объяснений. Завтра церемония прощания с Максом. В среду будут зачитывать завещание, а потом у меня начнется совершенно другая жизнь. Звоню подруге и предлагаю встретиться в нашем любимом ресторанчике на Пречистенке.
Перебирая вешалки, я понимаю, что первым делом нужно пройтись по бутикам. Весь прошедший год я совершенно не обращала на себя внимания, в итоге стала похожа на Бабу Ягу.
Когда я вхожу в ресторан, Яфа уже сидит за столиком в глубине зала. На ней красное облегающее платье, лиф которого еле сдерживает пышную грудь. Увидев меня, она энергично машет рукой.
– Я на тебя обижена, – она целует меня в щеку. – Ты не отвечала на мои звонки! Из-за тебя я съела брикет мороженного и коробку зефира в шоколаде. В наказание ты будешь развлекать меня, пока я буду корячиться на беговой дорожке. Ну как? Ты его уже видела?
– Дедушку? Нет. Его еще не привезли.
– При чем тут твой дедушка! Я говорю о том красавчике – Руслане!
Ах, вот оно что! Откидываюсь на спинку стула и вглядываюсь в лицо подруги. Яфа никогда ни по кому не сходит с ума. Больше одного дня ее беспрерывно блуждающий в космосе мозг не может сконцентрироваться ни на одном мужчине. Тень разочарования пробегает по моему лицу, но подруга не замечает этого и продолжает гнуть свою линию:
– Слушай, я такого экземпляра еще не встречала! У него идеальное тело. Это просто бомба! Ты видела его татушки?
– Нет, – раздраженно передергиваю плечами, если б я знала, что разговор пойдет о Руслане, осталась бы в своей новой сияющей белизной квартире. – А ты их где видела?
– Их же видно сквозь белую футболку, глупенькая!
Татуировки меня не интересуют, мало того, не понимаю тех, кто уродует ими свое тело. Я еще могу понять, если это делается по какой-то причине, например, скрыть шрам от операции или ожогов, но вбивать чернила в девственную кожу… нет! Это точно не мое!