– Во-первых, даже если мы сможем тайно покинуть страну, и Макс меня не найдет, это его не остановит. Если мы говорим о власти над Конторой, то следующий удар будет по тебе. И в этот раз Макс церемониться не станет. Готов рискнуть Павликом?Аленой?
Семен промолчал.
-Во-вторых, – продолжила я, перечеркивая круг, – Я видела, на что способен во снах наш воришка. Не уверена, что кто-нибудь, кроме меня, сможет выйти с ним на равных. Если уйду сейчас – можешь гарантировать, что возьмешь Макса в течение недели? Месяца? Года? Вот то-то же. Узнав, что я в отпуске, он вообще может затаиться и ждать. Что тогда? Прикажешь вечно прятаться?
– Я понял, плохое предложение, – друг поднял ладони в примирительном жесте, – Просто… Ты сейчас не в лучшей форме, Свет. Как минимум, твои мигрени…
– Мои мигрени – последствие травмы, и только. Кстати, ты договорился о встрече с бывшими «Крылатыми»?
Семен некоторое время молча смотрел на небо, потом все же ответил:
– Мы не можем назначить им официальный допрос, поэтому пришлось договариваться. Сама понимаешь, людям не улыбается вспоминать всю эту историю. Нам с тобой «Крылатые» – строчка в отчете, рабочий момент. Им – секта, сломавшая жизни. В общем, из четверых адекватных согласился только один, я тебе в понедельник-вторник сообщу точно о времени и месте встречи. Ну, а с неадекватными – в любой момент, только в клинику позвоним заранее.
– Хорошо.
Еще пару минут мы молчали, наслаждаясь тишиной и покоем этого места. А потом…
– Уля! Ульяна!
Не знаю, в какой конкретно момент веселый голос Пашки превратился в тревожный, а потом – в испуганный. Мы с Семеном посмотрели туда, откуда он доносился – и у меня по позвоночнику побежали мурашки ужаса.
Видимо, ты слишком увлеклась игрой в догонялки – и, забыв о запрете, выскочила на лед. Я понеслась с холма вниз, глядя, как твоя фигурка удаляется все дальше и дальше по темной глади озера. Более послушный и благоразумный Паша остался на берегу – и отчаянно кричал подруге, пытаясь одновременно остановить ее и привлечь наше внимание.
Страх ударил в голову пудовой кувалдой, вышибая любые мысли. Я просто бежала – сначала по мокрой траве, потом по гальке и, наконец, по льду. Еще пара шагов – и ты, притихшая от испуга, оказалась у меня на руках. А мы обе – посреди весеннего озера. Лед предостерегающе затрещал – и я тут же поставила тебя подальше от себя, поближе к берегу. Семен, прошедший всего несколько метров по льду, остановился и протянул к нам ладони.
– Улечка, иди сюда. Только медленно! Очень медленно! Не поднимай ноги, как будто на коньках! Умеешь кататься на коньках?
Я чувствовала тревогу в голосе боевого товарища, но голос Семена подействовал успокаивающе – и ты пошла, осторожно переставляя маленькие ножки. Я даже дышать перестала. Один… Два… Три… Казалось, секунды превратились в часы, а время растянулось в длинную тонкую спираль, по которой брела моя доченька. И когда, наконец, ты оказалась на руках у засмеявшегося от радости Семена, я точно знала – сегодня на голове прибавилось седых волос.
Семен же, поставив тебя на твердую землю, повернулся ко мне.
– Давай обратно, потихоньку, осторожно!
Я сделала шаг. Лед протестующе затрещал. Теперь медленно подтянуть вторую ногу, не переносить весь вес на одну точку. Еще шаг. Трещины под ногами поползли быстрее. Сейчас я над глубиной метров в семь. Семь метров ледяной воды. Подтянуть. Вторую. Ногу. Говорят, чем ближе к берегу, тем лед тоньше. Третий шаг. Подтянуть но…
Я не успела понять, как именно это произошло. Был только звук – отвратительное «крааакхк!» – и лед лопнул. Обжигающе холодная вода захлестнула с головой, по телу тут же прокатилась болезненная судорога. Воздух мгновенно покинул легкие – я видела, как к поверхности воды поднимаются огромные пузыри. О том, чтобы попытаться всплыть, речи не шло – ноги свело, и я неловко барахталась, стараясь просто не погрузиться еще ниже. Воздуха оставалось все меньше. Мир темнел, темнел, пока совершенно не исчез. И осталась только темнота.
– Ты здесь и сейчас.
Эту идиотскую фразу психиатр повторил уже в третий раз. Я только устало вздохнула в ответ.
– Я знаю. Вы меня не слушаете.
Немолодой уже мужчина, сидевший напротив, поправил очки-половинки.
– Еще как слушаю. Ты утверждаешь, что свела своего одноклассника с ума, превратив его сны в кошмары. И что можешь управлять собственными сновидениями и сновидениями других людей. Поэтому, давай начнем с того, что ты…
– …Нахожусь не во сне, – раздраженно договорила я, – У меня нет проблем с определением реальности!
Врач кивнул и что-то для себя пометил в блокноте.
– И за что, по-твоему, ты наказала Кирилла?
– Он издевался надо мной, – я прикрыла глаза. «Рыжая образина! Уродина! Эй ты, ненормальная!»
– И за это, по-твоему, следовало превратить его в инвалида?
Я вспомнила лицо Кирилла, жирное и придурковатое. Теперь он окончательно превратился в пускающий слюни кусок мяса. Остался пленником собственных кошмаров.
– Никто не заслуживает такой участи. Я не знала, что делаю. Думала, это мой сон, обычный сон. И мстила.
– Напомни, сколько тебе лет?
– Вы опять меня проверяете? Мне тринадцать. Я не ненормальная. То есть, ненормальная, но не в том смысле, в котором вы думаете. Я умею… Что-то.
Психиатр снял очки и положил их на столик. Значит, ничего записывать не будет. Не будет записывать – будет читать лекции. Начнет лекцию – усну от скуки. А спать нельзя, пока не выяснится, что я такое и скольким еще людям могу навредить.
– Ты не спала уже?.. – видимо, почуяв мое настроение, дядька передумал разглагольствовать.
– Два дня. Ну, две ночи. Два, – я зачем-то продемонстрировала два пальца, – Буду спать как можно меньше, чтобы не возникало лишних возможностей.
– Ты должна спать регулярно. Ты еще совсем девочка, твоему организму нужен здоровый восьми-девятичасовой сон.
– Мой организм свел с ума одноклассника.
Не помню, как мы спорили дальше. Забрав меня из кабинета врача, мама зашла в аптеку и купила какие-то таблетки. Наверное, по рецепту психиатра. Они сильно пахли спиртом. Спиртом? И смолой? Что?..
***
Я с трудом разлепила веки. Кожу жгло огнем, яркий свет белой лампы слепил глаза. Надо мной кто-то склонился, загородив светильник.
– Очнулась, слава Богу!
Семен. Это голос Семена. Я лежала на кровати, в домике на берегу озера, а вокруг хлопотали Семен и Алена. Значит, меня спасли. Вытащили на берег.
– Кхаа… – вместо голоса из горла вырвался надсадный хрип.
– Тише, тише, – Алена похлопала меня по плечу, – Ты ледяной воды наглоталась, все связки себе обморозила!
– Кхаа… Кхаак Уля?
– Все хорошо с Улей, – заверил друг, – поначалу ревела со страху, но сейчас, вроде, успокоилась. Они с Пашей внизу, смотрят что-то по телеку.
Я выдохнула и устало прикрыла глаза, давая двум парам рук втирать в меня разогревающую мазь и спиртовые настойки. На организм навалилось жуткое оцепенение – даже мысли текли в каком-то странном направлении. Вспомнилось, как я боялась засыпать в тринадцать лет, после первого моего опыта дрим-сталкинга. И как в 14 я научилась незаметно проникать во сны других людей. Как же это было давно…
«Прошлое в прошлом. Прошлое – слуга совести и враг любого убийцы. Прошлое мне не нужно».
Глава 5
Пробуждения
Когда так долго спишь,
Просыпаться невыносимо.
– Президент ожидает вас.
Я вяло кивнула. Простуда, заработанная на выходных, давала о себе знать – тяжелая, словно чугунная заготовка, голова никак не желала работать. Дико хотелось забраться под одеяло и отогреваться чаем или глинтвейном. Если удастся, сегодняшнее задание поручу Семену и его техникам, а сама поеду домой пораньше.
Встреча с президентом не напрягала нисколько – к ним привыкаешь после пяти-семи раз. В последнее время «просьбы» от первого лица государства стали поступать чаще – очевидно, для страны наступал очередной «тяжелый год». Черный бронированный лифт нес меня и двух охранников вверх. Я невольно улыбнулась – хорошо, что дрим-сталкеров никогда не коснется ни один финансовый кризис. Мы слишком ценны, чтобы позволять нашим зарплатам колебаться. Всему НИИ платят столько, что ни один стажер не захочет продаться врагу – потому что Родина и так закроет любую потребность. Ну и, конечно, идеологическая обработка идет нешуточная. Лично я считаю ее обязательной и необходимой частью обучения агентов, а вот, к примеру, Семен смотрит на «пропагандистскую пургу» с презрительным прищуром.
Створки лифта бесшумно разошлись – и все втроем мы прошли в небольшой кабинет. Здесь было не очень светло – окна из пуленепробиваемого стекла тем не менее закрывали два слоя тяжелых серых штор. Он сидел в углу, за широким, удобным и эргономичным пластиковым столом. Красное дерево и мрамор – это для торжественных приемов. В рабочей обстановке главное – удобство и комфорт.
– Здравствуйте, Светлана. Присаживайтесь.
Президент повел рукой, указывая на хорошо знакомое мне кресло. Каждая наша беседа начиналась с этого нехитрого ритуала: глава государства указывал на место, я благодарила и садилась.
– Вот досье на новую цель, – едва я опустилась в мягкий бархат гостевого кресла, Президент передал мне тонкую черную папку, – Подлежит уничтожению как можно быстрее.
– Кто он?
– Один очень неприятный американский политик. Если не убрать сегодня, завтра он пойдет на президентскую кампанию, и, когда его выберут, холодная война пойдет на новый виток обострения.
Я кивнула. Политик – так политик. Абсолютно наплевать.
«Я – твой меч и твой щит. Оружие в руке страны. Мне плевать, в кого меня направили».
– Вы в порядке?
Впервые на моей памяти глава государства отошел от обычного сценария нашего общения. Это несколько сбило меня с толку.
– А… Да, извините. Это обычная простуда, из-за нее я становлюсь слишком задумчивой.
Президент помолчал – и продолжил:
Конец ознакомительного фрагмента.