– Может, сменим тему?
– Почему? Ответь.
– Я не хочу, – напряглась девушка.
– Почему? – Дик подался вперед, впиваясь в нее взглядом. – Ответь.
– Слушай, – она пару раз коснулась губ салфеткой и засобиралась, – извини, мне пора идти.
Дик еле сдержался, чтобы не схватить ее за руку. Шона она к себе не подпустила, но Дику сделала исключение. Дала проявить к ней внимание. И раз она утверждает, что делает это только с какой-то целью, то что ей нужно было от него? Почему она уходит от ответа…
– Прости, я не хотел загонять тебя в тупик, это бестактно с моей стороны, вынуждать тебя признаться…
– В чем признаться?
– Ты и сама знаешь. Но если я скажу вслух, ты, как и любая порядочная девушка, будешь отрицать.
– О чем ты вообще? – спросила девушка, но в ответе она явно не нуждалась. Золотистые волосы уже подскакивали с каждым шагом на ее удаляющейся спине.
– Да-да, о чем это я… Жаклин, я все понимаю… – повысил голос Дик ей вдогонку. – Но ты ведь уже знаешь, как я не люблю все эти притворства, но признаю, это моя вина, я не должен был об этом спрашивать прямо…
Дверь в бургерную за ней захлопнулась, но тут же открылась снова, зашли другие, гогочущие люди. За ними еще. Дик сходил с ума, сжимая виски ладонями. Жаклин хотела его, а он все испортил, подначивая ее признаться в этом вслух. Это удар по ее достоинству, но почему? Что в этом такого? Дик ненавидел эти игры.
А может, он просто возомнил о себе? Он же видел, что она зачем-то хочет казаться беспринципной, хладнокровной, пользующейся чужим вниманием как средством достижения цели. Какую еще цель она могла преследовать, общаясь с ним, ведь с него нечего брать, кроме… Нет, нет, она не может быть такой… легкодоступной. Эта маска, очередная маска, специально для него…
Этой маской она хотела его проверить? Узнать, начнет ли он цепляться за эту возможность, полезет ли к ней сразу, почувствовав легкую добычу?
Нет! Она просто говорила, что думала и не ожидала, что Дика понесет куда-то не в ту степь. Что же он наделал… Она всего лишь пошла с коллегой на ланч, а он возомнил невесть что…
Но почему же она ушла от ответа, когда он прямо спросил, почему Шон остался в пролете, в отличие от него? Почему?
– В корне неверный способ выяснять правду, – пробормотал толстяк, водя пальцем по терминалу. – На что ты вообще надеялся, сидя напротив нее и спрашивая мнение о себе?
Дик не поверил своим ушам.
– Тебя это вообще касается? Какого черта ты подслушивал наш разговор? Заняться нечем?
Толстяк, все еще не отрывая глаз от терминала, хохотнул, отчего его складки на боках неживописно сотряслись.
– А разве подслушивают только когда нечем заняться? Это явно плохая новость для ЦРУ.
– Тебе что нужно?
– Простите, – толстяк окликнул проходящего мимо официанта. – Тут возникла проблема.
– Да? – остановился официант.
– Я заказал два больших Аммы с сыром и ветчиной, – объяснил толстяк, указывая на подвисший терминал, – заплатил двадцатку, и отсюда вылез чек с номером заказа на этот стол, – он указал на место, где сидел Дик. – Но тут меня снова выбросило в окно заказа, и автомат опять начал требовать денег…
– Можно чек? – нахмурился официант. Толстяк с готовностью протянул его, и сотрудник бургерной ушел разбираться на кассу.
– Я не видел, чтобы ты совал в терминал двадцатку, – тихо произнес Дик.
Толстяк сыграл лицом картинное недоумение, как в глупых черно-белых комедиях из пятидесятых годов и уселся рядом.
– Так значит, и ты за мной подглядывал? Тогда с меня бургер.
Дик все еще смотрел на него зло и недоверчиво.
– Чего тебе нужно? – повторил он.
– Правда. Как и тебе.
– Какая правда?
– Та, что в голове у этой твоей Жаклин.
Обычно Дик всегда умудрялся дать ответ на любую наглость в свою сторону, но здесь он попросту потерял дар речи.
– Что у нее в… что?.. Тебе чего нужно, мужик? Какое твое дело?
– Конечно, на одной правде далеко не уедешь, но я уже давно подумывал сесть на диету и вот…
– Пошел ты, – выдавил Дик и встал из-за стола.
– Она никогда не скажет тебе правду, – быстро сказал ему толстяк, – а если и скажет, как ты это поймешь?
Дик помедлил уходить, его глаза впились в жирное лицо. То уже не улыбалось, а глаза на нем, неожиданно синие, как экран смерти в операционной системе Windows, смотрели выжидающе. Губы Дика еле шевельнулись.
– Никак.
– Пока не отвернешься… – кивнул толстяк, – и не включишь прослушку.
Дик, стараясь не быть демонстративным, осмотрелся. Никому не было до них дела. Вроде. Еще пять минут назад он так же думал и про толстяка.
– Шпионские устройства запрещены законом, о чем ты вообще говоришь? – процедил Дик, возвращаясь на табурет.
– Да, их не приобретешь, разве что на черном рынке, – закивал толстяк. – Да и таскать их с собой замучаешься. Но на самом деле, не поэтому они запрещены. Все дело в том, что устройств, имеющих скрытую функцию прослушивания, сейчас настолько много и они настолько повсеместны, что покупать отдельный, специально предназначенный для этого прибор смысла никакого нет.
– Повсеместны? О каких устройствах речь? Откуда ты это знаешь?
– Телефоны, компьютеры, маршрутизаторы, – жирные, как сосиски в тесте, пальцы загибались, – электронная бижутерия, автомобили, телевизоры, домофоны, тостеры…
– Тостеры? – неверяще воскликнул Дик. – Ты несешь точь-в-точь ту же чушь, что и мой отец, он все уши этим прожужжал, что правительство следит за нами, поэтому надо быть примерным мальчиком, даже если заперся в ванной… Так себе, конечно, метод воспитания, благо я ему не верил… Тостер… Да это же абсурд!
Толстяк хохотнул с закрытым ртом и повернулся на подоспевшего официанта.
– Простите за предоставленные неудобства. В сети не отобразился ваш заказ, поэтому мы не могли знать, что вы ждете. Технические работы уже ведутся и мы обещаем, что подобного больше не произойдет. Вот ваш заказ, два больших Аммы с сыром и ветчиной, – он опустил между Диком и толстяком поднос с сочными, слегка дымящимися бургерами.
У Дика свело желудок, несмотря на то, что он только что перекусил. Уопп был способом усидеть в бургерной, практически не потратив денег, и, конечно же, он не пах настолько одурительно, как большой Амма. Толстяк ухмылялся.
– Так и что? Это правда? Тотальная слежка за всеми? Тотальное лицемерие – вот что это. Власти нарушают закон, который сами же и написали.
– Ну никто не запрещает пользоваться этими устройствами, не так ли? Просто нигде не уточняют, как именно. Это защита от дураков, которые разве что додумаются подложить диктофон в сумку. Те, кто соображают, могут подслушать кого угодно и через что угодно, не нарушая ни одного пункта конституции…
– Откуда тебе это все известно?
Жирные губы растеклись в широкой улыбке.
– Ты не этот вопрос хотел задать.
Дик откусил с добрую половину бургера за раз и покачал головой от удовольствия. Хотел бы и он владеть такими приемчиками…
– Зачем тебе это?
– Опять не тот вопрос, – отмахнулся он. – К чему тебе знать зачем? Приличия ради? Брось. Ты хочешь подсмотреть правду, вот что. А я тот, кто достанет тебе билеты на задний ряд.
– Ты извращенец?
– Нет, я герой. Ну а чего? Не такой, конечно, как в комиксах, но я тоже ратую за добро. Да-да, ты скажешь, граница между преступным и добродетелью уже давно размылась, и не разберешь, кого надо бороть. Но вот лицемерие. Его терпеть я не намерен.
Дик уплетал бургер молча, исподлобья рассматривая этого героя. Его нелепый цветной галстук так и привлекал внимание, топорщась на упирающемся в стол пузе.
– И как ты мне достанешь… билет?
– Для начала найдем подходящий кинозал. Где она сейчас?
– Вернулась на работу… в кабинет Боба.
– И что ты хочешь выяснить?
– Она дала мне понять, что готова на все для достижения целей… Она так молода и красива, амбициозна… Я не знаю, честно, не знаю и не хочу знать, зачем Бобу понадобился новый бухгалтер, ведь он недавно упразднил эту должность. Но она попросту не может, нет… – выдохнул Дик. – Она могла бы пойти в модели или в эскорт, или в актрисы, там бы она добилась большего, будь она действительно такой… легкодоступной. Я думаю, она меня просто проверяла.
– Думаешь?
– Допускаю, – болезненно поморщился Дик.
– Да в ее мотивах копаться еще сложнее, чем в кабелях в засраной коммутационной панели, – невесело присвистнул толстяк.
– Так что имеет смысл подсмотреть, как она ведет себя наедине с другими.
– Давай свой телефон.
– Зачем? – напрягся Дик. – Своего что ли нет?
– Кажется, я уже дал понять, насколько легко следить за человеком в наше время, – промолвил толстяк, – может, меня и легко заметить в толпе, но в сети меня не должно существовать. Так что да, телефона своего у меня нет.
Дик неохотно протянул ему телефон, не разблокировав экран. Впрочем, он сильно сомневался, что толстяка это сможет остановить. И оказался прав.
– Можешь разблокировать? – попросил толстяк. – Мне лень взламывать, только время зря потратим.
– Ну, ничего, в следующий раз, надеюсь, у тебя его будет предостаточно, чтобы показать, как это делать, – Дик исполнил его просьбу.
– Адрес? Где работаете? – толстяк зашел в карты.
– 1147, Редман-авеню, Большой дом Куэй.
– А какой там у вас провайдер?
– Веризон, кажется, – неуверенно ответил Дик.
Толстяк поднес телефон к уху.
– Добрый день, вас беспокоит компания Веризон, – торжественно и с расстановкой провозгласил он, – звонок автоматический. Мы проводим оценку качества предоставляемых нами сетей с целью удовлетворить ваши запросы. Если вас устраивает скорость нашего тарифа, нажмите три, ноль, три, семь… Если бы вы хотели, чтобы скорость нашего тарифа стала выше, нажмите звездочку, семь, один, один, девяносто три, два, решетку…
Толстяк замер, вслушиваясь, набирает ли Боб названные им цифры. Довольно улыбнувшись, он быстро что-то нажал сам.
– Спасибо! Мы учтем ваше желание. Примите участие в опросе из десяти пунктов, чтобы повысить качество наших услуг. Если хотите прервать опрос, нажмите кнопку вызова для выполнения запроса на отключение от автоматического звонка, если же вы хотите продолжить, то наж…
В динамике раздался длинный гудок. Толстяк самодовольно отнял телефон от уха, ввел в нем какую-то команду и протянул обратно его хозяину.
– Слушай.
Дик заворожено поднес его к щеке. Ничего не было слышно, но, кажется, он разбирал пощелкивание клавиш.
– Повысят они скорость, как же, – донесся недовольный голос Боба. Жаклин, если она была там, ничего не ответила.
– Как это возможно? – пролепетал Дик.
– Удаленное управление абонентом. Ну и пара моих фирменных штук, конечно. Его телефон не отключится, пока ты не завершишь вызов на своем, и ты также можешь переадресовываться на другие стационарные телефоны в вашем офисе.
– Жаклин, не могла бы проверить, вагон не подъехал? – послышался голос Боба из трубки. Вагоном он называл грузовую машину, что развозила их тиражи по магазинам. – Нет, он может встать прям у фасада, ты загляни вниз… Не бойся, не выпадешь же, ха-ха…
Дик вспомнил, какие широкие подоконники в кабинете их директора. Жаклин сейчас в своей обтягивающей бедра юбке завалилась на этот подоконник животом, чтобы высунуться в окно и посмотреть, не подъехал ли вагон. Дик расслышал скрип директорского кресла. Боб наверняка аж привстал, чтобы не пропустить зрелища.
– Нету его? Уже должен был подъехать, – негодовал он.
Какое-то время снова ничего не происходило. Клавиши пощелкивали, Боб потягивал кофе. Толстяк доедал своего Амму с отсутствующим видом.
– Жаклин, ты не могла бы кое-что сделать? – вдруг снова раздался голос Боба. Дик вжал трубку в ухо сильнее.
– Там, видимо, с цоколем какие-то проблемы, лампочка так жужжит, – объяснял он что-то на звук подошедших каблучков. – Попробуешь довернуть ее в цоколь поглубже? Если не перестанет, тогда электрика придется звать…
– И что мне нужно сделать? – не поняла Жаклин.
– Да ничего особенного, просто довернуть лампочку по часовой, встань на мой стол, ты дотянешься…
Девушка какое-то время молчала.
– Может, все-таки лучше электрика сразу? А то я что-нибудь еще испорчу…
– Да ничего не испортишь, не волнуйся…
– Я не хочу пачкать ваш стол, простите.
– Сними туфельки, ничего страшного…
– Нет.
– Жаклин, – голос Боба понизился до глубоких грудных нот, – может, если я тебе включу надбавку за исполнение обязанностей электрика, ты пересмотришь свое решение?
– Нет, мистер Куэй, – холодно отозвалась Жаклин, – я не уверена, что в достаточной мере квалифицирована по этому вопросу.
Стук каблучков оповестил, что она вернулась за свой рабочий стол. Дик отнял слегка дрожащую руку от уха и завершил вызов.
– Не думал, что Боб настолько омерзителен, – пробормотал он толстяку. – С виду всегда такой обходительный и позитивный. Терпеть не могу все эти маски.
– Удалось выяснить что-нибудь важное?
– Да, мы выяснили главное, – облегченно выдохнул Дик. – Жаклин вовсе не такая проститутка, какой хотела мне показаться. Я был прав, она меня проверяла.
Толстяк протянул ему жирную пятерню. Дик с удовольствием хлопнул по ней ладонью.
– Как тебя звать?
– Чип.
Глава 3. Пицца из кетчупа и двух яиц
Правило № 3. Как можно громче сомневайся в том, кто сомневается в тебе.
– Чем думаешь заняться вечером?
– Есть предложения? – оживился Чип. Они стояли у входа в бургерную и сытно вытирали рты от крошек.
– А если даже и нет их? Тогда чем займешься?
– Тебе в самом деле интересно?
– По-твоему, я лицемер?
Чип хохотнул, удерживая свое пузо в ладонях.
– Я думал, мы еще не закончили с Жаклин.
– Хочешь продолжить мне в этом помогать? – с трудом скрыл радость Дик. – А как же твои дела?
– Неужели они тебя так волнуют?
– Не особо, – честно сказал Дик. – Но я должен быть уверен, что не злоупотребляю чужим временем… Вдруг у тебя какие-то свои дела есть и…
– …И стал бы я тогда о них молчать? Твои дела – теперь и мои дела… По-крайней мере, до тех пор, пока мы изобличаем ложь, грязь, мерзость и разврат…
– Где живешь?
– Где придется, – безмятежно отозвался толстяк, сняв с головы кепку. Под ней скрывались рыжие слежавшиеся вихры.
– Крыши своей над головой нет? – понимающе спросил Дик, глядя, как тот с наслаждением скребет ногтями шевелюру. Чип нахлобучил кепку снова.
– Как это нет? – толстяк щелкнул ногтем по козырьку. – А это что, по-твоему?
Дик грустно усмехнулся. Этот Чип явно из крепких ребят, раз ему хватало духу с иронией подходить к тому, что он бездомен. Дик сам был из таких.
Из дома ему пришлось уйти лет в девятнадцать. Его буквально выдавило из дверей под напором Питера, его отца, и его противоречивых бредней, которых Дику следовало придерживаться, пока живет на его территории и скотского обращения, терпеть которое становилось с каждым годом все труднее. В какой-то момент это стало вопросом выживания его достоинства. Он собрал пожитки, которые осмелился назвать своими, – а это было непросто сделать в доме, в котором, по словам отца, не было ни одной вещи, которую бы Дик заслужил, – и слинял.
Что же касается матери, Долорес, то, конечно, она сопротивлялась. Здравому смыслу. С некоторыми сомнениями она все же всегда и во всем была на стороне отца, впрочем, она не оставляла надежд, что всё изменится. Но когда Дик пытался выяснить, что же именно должно, по ее мнению, измениться, в ответ летели только оскорбления. Тезисы, как их называл Дик, в надежде услышать основания, но их никогда не было. Или они звучали, но только в виде других напастей.
Лишь к девятнадцати годам Дику хватило ума понять, что основанием был сам факт его существования бок о бок с ними. Они не могли в этом признаться ни ему, ни себе, поэтому объясняли все его проступками. Надо ли говорить, что правила, которые он преступал, взаимоисключались?
Дик, ты уже достаточно взрослый, почему мы должны тебя кормить? Уже здоровый лоб, а все сидишь на нашей шее. Покупай еду себе сам.