– Каждый из присутствующих здесь и многие за пределами штаб-квартиры ждут свершения намеченной миссии.
Сменился очередной слайд, и присутствующим показали художественное представление космического корабля SpaceX Starship, красующегося на фоне Марса, а сверху появилась большая белая надпись: «Миссия Meili». Джон охотно пояснил, что миссия была названа в честь древнескандинавского бога путешествий Мейли. Полет в один конец займет примерно восемь месяцев, и все это время наша команда будет беспробудно спать, разместившись в индивидуальных камерах для.
– Все это будет похоже скорее на смерть, чем на жизнь, – его слова прозвучали как-то пугающе. – Уровень метаболизма снизится до контролируемого минимума.
Слайды сменяли друг друга, но после откровения о состоянии, с которым придется столкнуться во время полета, мне едва ли удавалось воспринимать новую информацию. Переглянувшись с членами команды, я прочел в их глазах тревогу, граничащую с паникой.
– Препарат, получивший название SoleUp, позволит в кратчайший промежуток времени стабилизировать работу организма астронавта, проспавшего несколько месяцев, – под аплодисменты аудитории Джон Олдс продемонстрировал слайд с желто-зеленой ампулой. – Дамы и господа, мы готовы начать колонизацию Марса!
Все это, несомненно, было очень познавательно, но меня совершенно не радовала перспектива оказаться скорее мертвым, чем живым. Инстинкт самосохранения генерировал в моей голове бесконечное множество вопросов.
– Благодаря щедрым инвестициям из Израиля и прямой поддержке правительства США и ЕС, нам удалось закончить последнюю фазу испытаний. Теперь, стоя перед вами, я рад сообщить, что все работает!
Очередная волна аплодисментов. Казалось, что никого из присутствующих, не считая нашу команду, совершенно не волновало то, с чем нам придется столкнуться и в каком состоянии оказаться.
– Если у кого-то есть вопросы, то самое время их озвучить, – обратился к залу Олдс.
– Мистер, – я поднял руку, чтобы он меня заметил. – Мистер, позвольте.
– Да, – Джон указал на меня, – ваш вопрос.
– Вы сказали, что мы будем скорее мертвы, чем живы. Может быть, я плохо разбираюсь в биологии, но медик, находящийся справа от меня, – я указал на Энн, – подтвердит, что финальным аккордом нашего путешествия по жизни является именно смерть. Мы будем играть с ней в кости?
– Я ждал подобного вопроса, – мистер Олдс спустился со сцены и подошел поближе к нашей команде, сидящей в первом ряду, – но не стоит воспринимать это, как нечто фатальное. Природа одарила многих живых существ возможностью погружаться в состояние анабиоза, но люди остались в стороне. Мы устранили несправедливость, заполучив контроль над этим преимуществом с помощью технологий. Действительно, ваша жизненная активность будет сведена к минимуму и без всех этих датчиков, что я показал в презентации, можно было бы констатировать смерть.
– Простите за назойливость, но разве подобные манипуляции с человеческим телом и разумом безопасны? – завелся я, продолжая атаку вопросами.
Энн аккуратно вложила свою ладонь в мою руку, чтобы я немного успокоился.
– Абсолютно безопасны.
– Откуда такая уверенность?
– Многочисленные эксперименты при участии добровольцев. Теперь вы мне доверяете? – он ухмыльнулся и вернулся к трибуне. – Еще вопросы, друзья.
Мистер Олдс удовлетворил мое любопытство, и мне даже стало как-то некомфортно из-за нелепого вопроса.
– Крис Миллер с телеканала CNN, – представился журналист. – Почему на Марс летят всего лишь четыре человека? Разве, допустим, сто колонистов не справились бы с поставленными задачами лучше?
– Во-первых, мы пока не располагаем достаточными финансовыми и техническими ресурсами, чтобы транспортировать на другую планету сотню душ. Во-вторых, контролировать четверых профессионалов на раннем этапе колонизации намного проще, чем следить за толпой людей в скафандрах, – дал исчерпывающий ответ выступающий.
– Рассматриваете ли вы вариант классического полета без фазы анабиоза? – спросила журналистка, имя которой я пропустил мимо ушей.
– В распоряжении экипажа будет ограниченный запас ресурсов и замкнутое пространство. Если они не умрут с голоду и не утонут в собственных фекалиях, скопившихся за несколько месяцев полета, то все же будет сохраняться вероятность, что они перегрызут друг другу глотки. Люди могут начать сходить с ума, и анабиоз – рациональное решение, ведущее к последовательной колонизации Марса. Так и только так мы можем минимизировать любые риски, сопутствующие длительному космическому полету.
Около часа Олдс общался с аудиторией и отвечал на любые вопросы, пока в зале не испарились поднятые руки. Он прекрасно разбирался в теме, посвятил этому делу большую часть жизни и в самом деле внушал доверие, но естественный страх все же не покидал меня. Часть встречи, рассчитанная на широкую аудиторию, подошла к концу, и почти все присутствующие покинули конференц-зал. Нам выпала возможность с глазу на глаз пообщаться с создателями анабиотических камер, и они в очередной раз заверили, что система абсолютно исправна.
– Джон, – я подошел к Олдсу, складывающему бумаги в чемодан, – хочу извиниться за сомнения, вырвавшиеся наружу. Мне следовало помнить, что полет на Марс подразумевает готовность рисковать в любой момент.
– Не за что извиняться, – он протянул руку. – Перед всеми нами стоит одна непростая задача, которую можно облегчить, внедрив взаимодоверие.
– Вы правы, – я крепко сжал его руку. – Спасибо вам.
Вернувшись домой, я и Энн осознанно не стали обсуждать встречу, оставив малоприятные мысли за дверью квартиры. Нас ждал замечательный вечер друг с другом, и мы воспользовались этим временем по полной.
– О чем думаешь? – шепотом спросила Энн, лежа на моей руке.
– Думаю о том, что я тут чуть меньше года, но за этот промежуток времени со мной столько всего произошло…
– Не жалеешь, что выбрал этот путь? – продолжала шептать моя родная.
– Нет. Никогда не пожалею, потому что этот путь привел меня к тебе, – с титанической уверенностью ответил я.
Наступило 10 ноября, и мы прибыли на вторую встречу с компанией SpaceWorks Enterprises, но на этот раз не для разговоров и просмотра презентации. Нам предстояло на себе испытать технологию, погрузившись в сон на несколько часов. Специалисты должны были узнать, как именно наши организмы отреагируют на анабиоз и последующее введение препарата SoleUp.
– Все будет хорошо, – я прижал Энн к себе и поцеловал в голову, задержав губы несколько дольше, чем обычно. – До скорого, малышка.
– Люблю тебя, – по ее лицу скользнула грустная улыбка. – До скорого…
Каждого члена команды проводили в отдельную комнату, где ждала индивидуальная камера для «иллюзии смерти». Больше всего меня волновала безопасность Энн, и в этот миг я вспомнил Пола, который утверждал, что для нас любовь будет важнее даже самой эпичной миссии в истории.
В помещении было много людей в белых халатах и защитных масках, которые метались от одного оборудования к другому. Из-за стола, стоявшего у одной из стен, встал невысокий мужчина с идеально уложенными волосами и быстрым шагом подошел ко мне.
– Александр, вы как раз вовремя. Проходите.
– К тому стенду, что возле камеры?
– Да, да. Проведем дополнительные тесты и приступим.
Лишившись верхней одежды, я был облачен в обтягивающий костюм, похожий на наряд какого-нибудь бестолкового супергероя из комикса. Затем ко мне подключили несколько датчиков, и ученые принялись снимать показания, переговариваясь между собой.
– У вас отменное здоровье, – сообщил мне незнакомец. – Пять минут и приступаем.
С меня сняли неудобный костюм, от которого зудело все тело, а затем поместили в вертикальную камеру, нацепили дыхательную маску и затянули конечности эластичными ремнями. Я превратился в копию Лилу из «Пятого элемента», но только с щетиной. Раздался звуковой сигнал, и крепления стянулись, прижав меня к прохладной стенке.
– Расслабься, твой пульс просто зашкаливает, – улыбнулся один из наблюдавших.
Камера закрылась, и сквозь мутное защитное стекло мне удавалось разглядеть лишь силуэты.
– Будет чуточку больно, – послышался приглушенный голос.
Колющее проникновение в области затылка было настолько резким, что я не успел отреагировать каким-нибудь сочным междометием. Место прокола немного жгло, но очень скоро меня начало наполнять тепло, распространяющееся по всему телу. Мне казалось, что я чувствую это приятное движение даже в волосах, ощущаю прикосновение невидимой силы и слышу, как по капиллярам бежит кровь. Внезапно все вокруг поплыло: мир будто бы стал искажаться, вращаться и темнеть…
Глава 16. Смерть и рождение
– Вы меня слышите? – щелкая пальцами перед глазами, спросил незнакомый мужчина в медицинской маске. – Видите?
– Да, – ответил я, пытаясь сфокусировать зрение. – Вижу и слышу.
– Замечательно. Как спалось?
– Спалось?
– Вас не было с нами шесть часов и тридцать пять минут. Как вы себя чувствуете? – он проверил мои зрачковые рефлексы, посветив фонариком в глаза.
– Что?
– На каком моменте обрываются воспоминания?
– Мне что-то вкололи в шею, – напрягая затуманенное сознание я пытался вспомнить еще какие-нибудь детали. – Потом все вокруг потемнело, и голоса смешались в один сплошной гул.
– У всех индивидуальная реакция. К этому нужно привыкнуть. В ближайшее время ваше состояние нормализуется.
Я совершенно точно находился в здравом уме, но мысли и воспоминания будто превратились в рваные лоскуты. Мне казалось, что грань между реальностью и собственным воображением была напрочь размыта.
– Вы не могли бы ослабить ремни? – попросил я.
– Препарат еще не подействовал. Извольте дать немного времени химическим реакциям, протекающим в вашем организме.
Накатывающая головная боль усиливалась от яркого света и нескончаемого мельтешения персонала. В какой-то момент по позвоночнику будто промчался электрический разряд, который молниеносно вгрызся в недра мозга, вынудив тело непроизвольно вздрогнуть. Чудесным образом боль рассеялась, оставив после себя пульсацию в висках и незначительную тяжесть.
– Думаю, что все, – негромко произнес все тот же мужчина в маске. – Сейчас мы вас вызволим.
Обещание было выполнено, и нажатие кнопки ослабило ремни, сдерживающие меня, как опасного заключенного.
– Попробуйте пройтись, – страхуя руками, попросил специалист. – Аккуратно. Не торопитесь.
Несмотря на легкую дрожь в ногах, мой мозжечок был в полном порядке. Я уверенно шел вперед, оставляя на полу мокрые следы.
– Все это время я провел в растворе, как показывали на презентации?
– Разумеется. Во время полета это обеспечит вашим телам дополнительную защиту от агрессивной среды.
– Так, кажется, я в полном порядке. Можно мне полотенце?
– Да, конечно, – он жестом попросил передать изделие из впитывающей ткани, которое после вручил мне. – Вы себя чувствуете лучше, чем после пробуждения? Что-нибудь беспокоит?
– Все хорошо. Как дела у остальных членов моей команды? – поинтересовался я, вытирая лицо.
– Я не в курсе деталей, но если бы что-то пошло не так, то уже бы вся лаборатория стояла на ушах, – специалист приспустил маску. – Вы, кстати, за рулем или с водителем?
– С водителем.
– Славно. Тогда обтирайтесь, одевайтесь и поезжайте домой отдыхать.
Я собирался покинуть комнату, как он меня окликнул:
– Чуть не забыл. Поужинайте как следует.
– Спасибо. Так и сделаю. Всего доброго и до встречи, – я, махнув рукой, вышел наружу.
За дверью меня уже дожидались Энн и Фангэй; родная тут же подбежала и поцеловала в щеку.
– Как ты? Как все прошло? – интересовалась она.
– Вроде в норме, но какие-то смешанные чувства, – я тяжело выдохнул. – Мой мозг будто отказывается воспринимать произошедшее. Как ты?
– Аналогичная ерунда… побочные эффекты прошли?
– Голова немного гудит, но в целом все в хорошо.
– Они сказали, что у всех разная реакция на анабиоз, но скоро все вернется в норму.
Энн едва успела договорить, как из четвертой комнаты, зачесывая мокрые волосы, вышел Михаэль.
– Как вы, мертвецы? – спросил он и рухнул в одно из кресел холла.
Пугающий эксперимент был завершен, и мы надеялись, что не придется столкнуться с какими-нибудь неизученными последствиями. Современная наука необратимо вытесняла религию, и люди увлеченно примеряли на себя роль богов, играя с жизнью и смертью. Однако мы рисковали возомнить себя высшими созданиями и, позабыв об ответственности, взлететь очень высоко, а после рухнуть на осколки собственных иллюзий.
Испытание прошло успешно, но все же оставило некий отпечаток в подсознании и на глубинном уровне изменило наше отношение к жизни. Теперь мы отчетливо понимали, что полет на Марс отнюдь не приключение с возможными рисками, а скорее немыслимо опасный и рискованный шаг, отказаться от которого невозможно. Или я заблуждаюсь? Я не был рабом, поэтому был волен делать абсолютно все, что взбредет в голову. Кто бы мне помешал купить билет на самолет и улететь в другой штат или в другую страну? Если не брать во внимание кредитный счет, то финансы в любом случае позволяли осуществить подобное, так как наше участие в миссии довольно щедро вознаграждалось каждую неделю. Но только я не был способен поступить так, как советовал примитивный страх перед неизвестностью. Я не мог предать свои ценности и идеалы, не мог превратить в бессмысленность все то, о чем мечтал большую часть осознанной жизни. В высших кругах общества наша команда была известна, как будущие герои, первые представители человечества на другой планете и основоположники нового начала нашей цивилизации. Люди, которых я считаю своими кумирами и негласными наставниками, узнали бы, что я как трусливый паразит все бросил и свалил, подставил всех и каждого, выставив свои низменные желания превыше вопроса общечеловеческого масштаба. Да, у меня был шанс поступить так, но этой возможностью я не смел воспользоваться ни при каких обстоятельствах.
Ноябрь подошел к концу, и в Вашингтон пришла типичная американская зима с температурой стабильно выше нуля. В первую неделю декабря часто шли дожди, и свинцовое небо навеивало тоску, от которой мы с моей избранницей спасались гранатовым глинтвейном и просмотром глупых комедий по вечерам. Мы были намертво привязаны друг к другу, и я даже не хотел допускать мысли о том, что когда-нибудь эти отношения могут закончиться.
Конец ознакомительного фрагмента.