Однажды на уроке латыни – на которой он ничего не делал, но которую всё равно уже откуда-то знал – учитель назвал его по фамилии:
– Бен.
Алим не откликнулся.
– Бен! – крикнул учитель. Ему было за семьдесят – завывающий голос, немного женский, такие чаще бывают у старух.
Алим молчал.
К нему повернулся весь класс: собиралась буря.
– Если вы уже что-то знаете, то это не значит, что вы имеете право не следить за методическим текстом, который все читают. Вот этот учебник, – старческими руками учитель потрясал стареньким чёрным томом, – Вот тут настоящие, глубокие знания, а не те поверхностные знания, которыми вы нагло хвастаете у меня на уроках… – учитель латыни был отставной чиновник, исполнительный и педантичный, за отсутствием каких-либо прочих достоинств немного не дослужившийся до титулярного советника.
– Кто-нибудь, подскажите этому оболтусу, какую строчку мы сейчас читаем! – велел учитель. – Ну, чего вы молчите?
Алим не ответил – все взгляды в классе были устремлены на него, а он невидящими глазами смотрел в парту. Маргарита видела, что его трясёт.
– Что, сарацин, нечего ответь? – довольно сказал учитель.
И тогда Алим заорал на учителя:
– Моё имя – не Бен. Моё имя – Алим бен Афдаль Зан ад-Дин аль-Курайши, последнюю часть ты можешь считать моей фамилией, я говорю – «можешь считать», потому что мой род древнее любых фамилий, древнее твоего родного языка и в пять раз древнее, чем вся твоя варварская империя!..
Алим довольно долго орал на оторопевшего учителя и под конец пригрозил отрезать ему уши, если тот не запомнит, что его фамилия – аль-Курайши, а потом вышел из класса, громко хлопнув дверью. Любого другого за такую выходку изгнали бы, сожгли на костре, предали анафеме – но Алим в тот же день явился к директору, и Гильермо Тоц клялся, что подсмотрел замочную скважину: как господин Агасфер угощает Алима чаем. Кажется, директор принимал большое участие в судьбе таинственного мальчишки.
После этого случая учитель латыни обращался с Алимом сдержанно – как будто Алим был наследным принцем – и невероятно холодно, как если бы принц этот был вражеским.
– Непростой ренегат. – заметил проницательный Яков. – В их Халифате все сплошь учёные, я раньше видел одного перебежчика-шведа, глазного врача – с ним обходились далеко не так почтительно, как с нашим Алимом. Чаще наши сбегают к шведам… эй, что это там у тебя?
– Перстень. Я ношу его в кармане, – ответила Маргарита, а затем прочитала. – Ex orienta lux. Хоть какая-то польза от нашей латыни. Ex orienta – это значит «с востока», а lux…
– Это значит – свет.
– Ex orienta lux. Свет с востока. – вместе сказали дети, чувствуя, как прикасаются к тайне.
Спустя неделю – дождливым сентябрьским днём, в тот час, когда среди облаков показалось солнце – друзья гуляли по городу, шлёпая по радужным лужам и громко над чем-то смеясь, вся их троица – Маргарита, Яков и Марк – когда другая шумная компания неожиданно привлекла их внимание.
– Так, а вот и драка, – нараспев сказал Яков. – Правильно, у нас без этого нельзя, мы без этого никак не можем. Это у нас испокон веков. И четверо на одного…
Это были их ровесники-хулиганы, одетые по моде рабочих кварталов – штаны с подтяжками, острые козырьки – на другой стороне улицы они били ногами какого-то человека. С лающим боевым кличем в драку вмешался пятый: парень в красной парче, который оказался Алимом – он дрался с исключительной яростью, но оказался на мостовой, и двое принялись добивать его, пока двое других по-прежнему пинали ногами того незнакомого человека. Марк предложил пройти мимо, но Яков вдруг переменился в лице – он не отрываясь смотрел на их первую жертву, то поднимавшуюся на ноги, до падавшую комом чёрного тряпья, и сказал:
– Это доктор Клорик.
Маргарита ни в чём не отдавала себе отчёта – она просто кинулась в бой, стремительной рыбиной проносясь через улицу, под носом у коней и матерящихся извозчиков – и в последний момент обнаружила справа и слева от себя Якова с Марком, которые тоже рвались в бой.
Маргарита не успела обрадоваться: она с размаху налетела на одного из негодяев, вдвоём они перелетели через доктора, покатились по тротуару и стукнулись об стену. Маргарита успела увидеть, как Марк бьёт одного хулигана, как Яков получает по ушам от другого, как Алим взял на удушение третьего – а противник Маргариты пришёл в себя и накинулся на неё: они снова покатились по тротуару, борясь, пинаясь и кусаясь. Потом хулиган подмял под себя девчонку, сел сверху и врезал в солнечное сплетение.
– Ой! – ойкнула Маргарита.
Хулиган опешил – обнаружив, что бьёт девчонку – и тут же получил в челюсть от Марка. Остальные уже убегали, Яков потирал ушибленную руку, Алим валялся на земле – видно, основную работу в этом бою сделал Марк.
– Вздумали за мокреца заступиться, чёртовы буржуины? Вам это даром не пройдёт! – прокричал последний из хулиганов и бросился наутёк.
Маргарита и Яков склонились над доктором Клориком.
– Почему ты полез на них один? – спросил Марк.
– Некого было просить о помощи. – огрызнулся Алим.
– А почему ты вообще стал спасать доктора Клорика?
– В Мадинат ас-Саламе у меня была девушка. Она любила повторять, что нечестно бить ногами лежачих, – Алим хлюпнул разбитым носом. – Забавно. Всегда мне в драке разбивают нос.
Маргарита оглянулась – в такие моменты этот нелюдимый мальчишка… вызывал уважение. Тем временем доктор Клорик пришёл в себя.
– Всё хорошо, – отвечал он, переворачиваясь на спину, – Вы можете оставить меня в этой луже. Только принесите мне пожалуйста мою шляпу, она слетела куда-то…
Яков быстрее всех кинулся к шляпе – мятая, та лежала на мостовой – и положил её на грудь доктору.
– Где вы живёте? Мы проводим вас до вашего дома. – решительно сказал Марк.
Доктор Клорик жил совсем рядом, практически за углом – в его квартире на четвёртом этаже большого дома в стиле ампир всё было заставлено книгами.
– Книги мне необходимы, как для вас – еда. Без книг я умру от голода. – доктор Клорик сидел на табурете в ванной, а из душа на него лилась холодная вода. Он был весь в бинтах и в чёрных одеждах – Маргарита подумала, что под ними нет ни дюйма человеческой кожи.
– И как прикажете к вам относиться? – спросил Марк.
– Можете считать меня прокажённым. – сказал доктор Клорик. – Бактерии и вирусы, превращающие людей в ходячих мертвецов, живут в ваших клетках со времён Рагнарёка. Это плата человечества за ядерные войны и уничтожение Луны. Древнее биологическое оружие, которое мы называем Генетическим Грехом.
– И с этим ничего нельзя поделать? – спросила Маргарита.
– И да, и нет, – отвечал доктор Клорик, и только сейчас до неё дошло, что под этими бинтами – самый настоящий мертвец. – Учёные создали вакцину, а священники уже семь веков вводят её младенцам при крещении. Но после смерти иммунитет прекращает действовать, и болезнь берёт верх.
– Так было с вами?
– Мне помогли мои изыскания. Помогли сохранить рассудок. Я был одержим наукой, а наука… была одержима мной, – с этими словами доктор Клорик достал шприц, заполнил его бесцветной жидкостью из маркированной капсулы и вколол себе в шею.
– Честно, нам очень вас жаль…
– Мы всегда готовы помочь вам. Только скажите, как. – сказал Марк доктору Клорику.
– Добрые дети, храбрые дети. – произнёс он своим потусторонним голосом. – На кухне у меня для гостей чай. Можете заварить его, и, кажется, в ящике под «Большой Халифской Энциклопедией» – поищите коробку с печеньем.
Алим читал энциклопедию, друзья молча пили чай, потом кто-то позвонил в дверь – на пороге полутёмной прихожей перед нимии возникла неожиданная фигура: отличницы и зазнайки, самовлюблённой и непереносимой их одноклассницы, рыжей как пламя Алисы Камю.
– Где доктор Клорик? – как всегда хмурая, спросила она. Как будто не замечая друзей.
Яков указал рукой в сторону ванной комнаты – Алиса разулась, привычно сунула ноги в тапочки, дожидавшиеся её в прихожей доктора Клорика, и парящей походкой направилась в ванную комнату. Оттуда донеслись её свирепые крики.
– Что вы с ними сделали?! – воскликнула она, влетая на кухню и метая молнии из глаз. – Мерзавцы, негодяи, бесчестные сволочи…
– Во-первых, – тебе стоит перед нами извиниться. – Сказал Марк. А во-вторых – сказать нам спасибо. Мы спасли доктора Клорика от уличных хулиганов. И насколько я могу судить, спасённый тебе весьма дорог.
– Я помогаю ему в изысканиях. Непросто находится на острие науки, но мой уровень знаний вполне позволяет мне быть ассистентом доктора Клорика. А теперь – вон отсюда!
Дети разошлись по домам – оставив доктора Клорика на попечение неуступчивой Алисы – а на следующий день Маргарита, Яков и Марк снова встретили Алима. Его задирали: кажется, темой для насмешек опять была София Пильман. Алим опять полез в драку – в этот раз один на троих – и друзьям снова пришлось его выручать.
– Тебе лучше ходить с нами, – сказала ему Маргарита, когда раздался звонок на урок. – А то один ты слишком часто попадаешь в неприятности.
Тем временем сентябрь подходил к концу – очередной сентябрь на берегах Балтийского моря: гудки броненосцев, утренний туман, шпили Адмиралтейства и темные фраки чиновников, спешащих на службу. Столица по-прежнему блистала под северным небом, как блистала пятьсот лет назад и как будет блистать через тысячу – но Маргарите казалось, что в её любимом городе что-то безвозвратно переменилось. То было чувство затхлости, вездесущей тоски и пыли – как будто в Империи пахло пылью, точно в старой библиотеке. Маргарита знала, что над Ингермаландской Империей не властно время: здесь навсегда был девятнадцатый век, la belle époque паровых механизмов, символической поэзии, воздухоплавания и модных кафе. Но Маргарита взрослела и видела то, на что раньше не обращала внимания. Она понимала, что время невозможно заморозить, что вечная жизнь, однообразная до тошноты – это форма смерти. Стоило только сойти с одной из центральных улиц, как бросалось в глаза: осыпающаяся штукатурка классических фасадов, лужи и выбоины, кустарник, прорастающий на барочном карнизе. А ещё Маргарита заметила, как много в Городе бедных людей: пьяные попрошайки, рабочие в заплатанном платье и целые улицы, где мальчишки мечтали стать рядовыми солдатами, а девчонки – проститутками в карнавальных масках.
То был чувство смутной тревоги: слухи в газетах о самоубийстве актёра Чердынцева, о стачках на трёх из семи военных заводов, чадящим полукольцом окружавших Столицу, о ячейке анархистов-подрывников, при задержании разнёсших своими бомбами целый подъезд.
Все сходили с ума: и дело было не рабочих стачках, не в войне и даже не в выступлениях анархистов – такие мелочи не волновали детей из высших слоёв общества, составлявших большинство в Гумилёвском Лицее. Причиной сентябрьского безумия был грандиозный карнавал в парке Монрепо – торжественное закрытие летнего праздничного сезона и открытие нового сезона – праздников зимних.
– Это самый прекрасный и последний праздник под открытым небом. За четыре года я не пропустила ни одного… – лепетала старшеклассница с глубокими мечтательными глазами, бросаясь на шее популярному задире.
– Карнавал открывает императрица. – шушукались на перемене первые красавицы класса. – Там будут все наследные принцы, молодой генерал-губернатор Штауфен, сыновья канцлера и даже сам ютландский посол!
– Ой, а я его видела! Такой высокий, с бородой, рыжий-рыжий!
– Вообще-то, он ещё молод. А борода ему очень идёт. Эти ютландские капитаны – просто прелесть, не распускают соплей и много чего могут, не то что наши офицерики-морфинисты.
– Я слышала, в театре он глаз не отрывал от Алисы…
– От Алисы Камю? Да ладно?!
Маргарите было тошно от таких разговоров.
Было ещё тепло, но за окном – с жёлто-красными круговертями ветреного листопада – начиналась осень.
– И чего все так сходят с ума по этому празднику… – бурчала Маргарита, постепенно сползая со стула. С ней был Алим: они ждали Марка и Якова.
– Все только и говорят об этом глупом карнавале!
– Просто все идут карнавал, а тебя не пригласили. – как ни в чём ни бывало сказал Алим. Маргарита разозлилась, но потом поняла, что это правда – и что нельзя всегда себя обманывать, и только добавила с досадой:
– А ещё этот ютландский посол…
– Пустышка. Просто вы зависите от его страны в экономике и технологиях. Вы почти их марионетка, их посол – едва ли не самое влиятельное лицо в вашей Империи. Адмирал Асад бен Шамиль рассказывал мне, что Ингермаландия закупает ручные пулемёты у ютландцев, а ещё заказывают там головные броненосцы новых серий, потому что сами разучились их проектировать. Ютландия – вот настоящий противник для Халифата!
– Если бы здесь был Марк, то он бы тебя стукнул, – ответила Маргарита. Но Алим обиделся даже на это – вот так просто, встал и ушёл. Однако напоследок сказал, борясь со своей собственной яростью: что никому ничего не прощает, даже своим друзьям, но вместе с тем слишком их любит – Маргариту, Марка и Якова – чтобы всерьёз ненавидеть, и сейчас он уходит, но сделает для них – в знак искренности своих чувств – один особый подарок.
– И всё-таки, что ещё он сказал? – спросил у неё Марк, который подошёл минут через десять. Яков не сказал ничего – только присвистнул, ёмко выражая своё недоумения.
– Он обещал провести нас троих на маскарад в парке Монрепо. – ответила Маргарита.
Могло показаться, что все забыли об этом случае – даже Алим, который почти не обижался. Так прошло несколько дней – легко, беззаботно – и незаметно подошёл срок. В день карнавала – точнее утром, на большой перемене после второго урока – Марк подошёл к Маргарите и напомнил, что до праздника осталось от силы десять часов.
– Ты не забыла, что сегодня мы собирались на маскарад в парке Монрепо? – спросил он.
– Ага.
– Ты не подумала о том, что мы наденем?
– Алим обещал достать нам костюмы и маски. У него есть друг, который работает в небольшой мастерской на площади Феликса. Мы должны быть там в девять.
– Я тебя обожаю. – сказал Марк.
– Ты должен сказать спасибо Алиму.
– Скажу, если он не подведёт нас. Мне не верится, что у него могут быть друзья.
– Марк!
– Что? Я говорю, как есть.
После уроков они втроём гуляли по городу: линии проспектов, рабочие кварталы и порт. На исходе дня они поругались – такое тоже бывало у них в компании – и разными путями направились по домам. Теперь Маргарита думала, что хочет с ними помириться – чтобы пойти на маскарад всем вместе – пошла их искать и заблудилась – «вот так всегда!» Дымили мануфактуры, на задворках сталелитейного завода ветер разносил обрывки вчерашних газет.
«Никогда бы не подумала, что здесь тоже покупают газеты» – сказала себе Маргарита и подобрала одну из бумаг: всего лишь листовка. Она была напечатана анархистами на подпольной типографии, призывала рабочих создавать подпольные боевые ячейки и заканчивалась четырёхстопным хореем:
Рабочий, смело шагай вперёд
Проблемы народа ждут решения
Храбро смотри в глаза пулемётам
Да здравствуют битвы, долой прошения!
Маргарита вспомнила, что недели две назад недалеко от Зимнего дворца был взрыв.
Она шла по пустынной улице и грустно пинала перед собой пустую консервную банку.
Чадящие трубы, высокий корпус завода со скупим декором в стиле ампир, большие окна замазаны мелом. Деревянный забор слева от дороги, а справа пустырь – там уже почти спряталось солнце, и на фоне закатного неба резко очерчены контуры далёкий крыш, колоколен и печных труб.
«Солнце садится справа от меня, значит справа от меня запад» – думала Маргарита.
«А если запад справа от меня, то значит я иду на юг…»
Она беспечно шагала, думала о чём-то своём, пинала консервную банку и отбрасывала длинную тень на дощатый забор. За этой беспечной тенью, задумчиво проплывавшей по забору, увязалось ещё несколько – пять или шесть – потом обладатель одной из теней издал крик узнавания, и под топот ног пять или шесть теней догнали, перегнали и окружили первую.