– Ещё пять минут. И идём обратно. Хорошо?
Не слушая, она тащила меня по замусоренной тропинке между деревьев, по асфальтовому тротуару, ближе и ближе к широкой дороге, кишевшей людьми, упиравшейся в вестибюль станции метро.
– Ты ведёшь себя вызывающе, Алина, – крикнул я, торопясь за ней. – Алина!
– Вызывающе кого? – хихикнула она.
– Это значит – резко! Демонстративно! Алина!
Она вырвала руку и побежала вперёд, что-то мурлыча – быстрей и быстрей, громче и громче. Я на ходу вытащил телефон.
– Ира! Где там твоя охрана? Алина убегает!
Но охрана не успела задержать неё – Алина остановилась сама, упала, рухнула среди пешеходной дорожки, мгновенно отключившись, опьянённая жизнью, с застывшей на лице блаженной улыбкой.
Глава 5. В выходной хоть ной
У ступеней института я выскочил из салона «Скорой». Следом вынесли Алину – уже просто спящую. Ира, грызя ноготь, ждала нас на крыльце – всё в тех же шортах до колена и зелёной фуфайке.
– Отнесите в палату, – велела она санитарам, кивнув на носилки. – А ты…
Я ждал, что последует взбучка. Но…
– Иди домой. Сегодня она будет спать. И завтра, наверно, тоже.
– Хочешь затормозить нервное возбуждение?
– Перевозбуждение.
Я посмотрел на начальницу. Потом – вслед носилкам, скрывшимся за стеклянными дверьми. Снова перевёл взгляд на Иру.
– Хорошо, что мы не стали тянуть.
– Да… – негромко сказала она. – Да… Иди отдыхать, Игорь. Когда Алина проснётся, у неё будет много вопросов.
– И отвечать, конечно, придётся мне?
– Ну а кто у нас тут учитель. Иди! Я позвоню вечером. Скажу, как дела…
– Я могу быть уверен, что ты не выдернешь меня до послезавтра?
Ира, наклонив голову к плечу, хмыкнула:
– Планы?
– О да.
– Невеста?
– Устрою романтический вечер, – выдохнул я с напускным жаром.
– О… Приятно вам провести время. – Она приподняла бровь в знак насмешливого одобрения, сунула руки в карманы и развернулась, чтобы подняться по лестнице.
Я быстро схватил её за плечо.
– Ира. Если что, ты же знаешь… Звони в любое время.
– Да. Конечно. Иди, Игорёк.
– Если понадобится помощь с Алиной…
– Иди.
Стеклянные дверь раздвинулись, а потом сошлись за её спиной. Я сбежал со ступеней и, насвистывая, пошёл к будке охранника. Рюкзак остался в раздевалке, но телефон лежал в кармане, так что… Не буду возвращаться. Ничего с рюкзаком не станет.
Достал телефон, набрал первый номер из справочника.
– Руся? Привет, моя милая… Ты до скольки сегодня? Ты прикинь, я на два дня освободился. До послезавтра. Да, да, у проектной занятости свои плюсы… Не хочешь прогуляться после работы?.. Ага! Да, буду ждать внизу, в холле, как обычно. В половине шестого. Да, договорились, моя хорошая…
…До половины шестого оставалось восемь часов. Я пришёл домой, доел вчерашний Русин эксперимент – чили кон карне, – написал отчёт по сегодняшней прогулке и скинул Ире. Потом встал у книжной полки. Да, время «Умной собачки Сони» прошло… К «Незнайке в Солнечном городе» я прибавил первую часть «Гарри Поттера»11, «Хоббита»12 и «Класс коррекции»13 – на будущее; когда-нибудь, как ни крути, Алине предстоит узнать о своём прошлом; может быть, с этой книгой она окажется чуть-чуть подготовленней.
Потом я завалился спать, проспал и мчался к Руслане быстрее, чем с утра от меня убегала Алина.
***
К ночи похолодало, но прошёл мелкий дождь, и вновь потеплело. Руся скинула ветровку, шагала, разбрызгивая лужи, в одном платье – синем, с широким чёрным кружевом по подолу. Ветровку завязала рукавами вокруг пояса, и брелок на ремешке звенел и брякал при каждом шаге.
Мы не торопясь прошлись вдоль Ленинского шоссе, потом через маленькие незнакомые улочки по диагонали вышли к площади Комсомола. Сделали круг, обогнув бывший Дом молодёжи, в котором теперь ютились поликлиники, фитнес-залы, спа и миллион маленьких кафешек.
– Голодная?..
Мы стояли на светофоре; уже стемнело, и Руся, задрав голову, смотрела в черносмородиновое небо с малиновой чертой на горизонте. На том берегу зажглась цепочка розовых фонарей, и над водой стояло золотое зарево от огоньков. Далеко за городом, на крутом холме, жгли костры – наверное, вышли последние в сезоне шашлычники. Ветер доносил запахи дыма, жареного мяса, илистой воды. Сладко пахло первыми опавшими листьями и вообще – осенью: золотистой, печальной.
– Русь?.. Хочешь, в «Фарш Рояль» зайдём?
Руслана перекинула сумку на левое плечо и кивнула. Тряхнула волосами – они рассыпались, густые, чёрные, лёгкие, как будто она летнюю душистую ночь надела на голову.
***
После прохлады улицы в «Рояле» оказалось очень тепло, дымно и сытно пахло бургерами. За полукруглым столиком, где мы сидели обычно, ворковала парочка: молодящийся мужчина, лохматая девица в нарочито рваной майке. Пришлось сесть у окна; зато было видно всю площадь и кусочек речки.
Прямо под окнами играл гармонист.
– Что будешь?
Руся, надув щёки, уставилась в меню. Задумчиво застучала пальцами по исцарапанной лакировке.
– Цезарь. И бургер с блю чизом. В общем, как обычно. Как всегда. Тысяча лет просмотра меню и стандартный заказ.
– Ладно… А я… Луковый суп и бургер с двойным беконом. И… Руся. Я хочу мороженое. Сандейз с вишней.
– Супер!
В тепле она раскраснелась, от огоньков привычно заблестели глаза. Когда официантка приняла заказ и отошла, Руся спохватилась:
– Кофе! Можно капучино, пожалуйста?
– Э… Купите? Кофе? А что это?..
Голос Алины в голове прозвучал так явно, что я вздрогнул. Девушка за соседним столом обернулась, и мне целую секунду казалось, что это она.
– Игорь?.. Игорёш?..
– А?
– Задумался?
– А? Да. Я тоже буду кофе. Девушка, девушка, извините, можно два капучино, пожалуйста?
***
Ближе к одиннадцати в «Рояле» стало слишком накурено и шумно. Мы выбрались на воздух, Руслане пришлось снова надеть ветровку. С реки задувал холодный, неласковый ветер, попахивало гарью – где-то за городом жгли листья. Сладкий запах… Нас обоих слегка вело: у Руси из-за ночных смен давно сбился всякий режим, да и я в последнее три недели почти каждый день вставал к шести.
Ира лишь совсем недавно позволила нам с Алиной спать подольше – Алинина мозговая активность становилась всё более бурной, впечатлений, знаний и навыков с каждым днём становилось больше. Из кратковременной в долговременную память всё переходило во сне – в настоящем, обыкновенном сне, не в медикаментозной дрёме. А судя по её анализам, лучше всего это происходило с пяти до семи утра.
Из-за таких расписаний мы с Русланой оба были теперь как сонные пингвины. Но домой в такую чудесную сентябрьскую ночь не хотелось. Хотелось растянуть её на подольше, на бесконечно… Прошлись вдоль набережной, потом по заросшему склону спустились к самой воде. Руся чуть не поскользнулась – схватилась за сухой ломкий стебель цикория. Я подхватил её под локти.
– Оп-па…
По ногами шуршала сухая трава и обломанные стебли. Го́рода почти не было слышно – мы стояли в низине у реки, в самом овраге. Над головой качались тополя; по воде плыли листья.
– Оп-па, – улыбнулась Руслана. В глазах мелькнули искорки от далёких фонарей. Я вспомнил, как Алина во второй день ловила солнечных зайчиков.
«Она спит, – сказал я себе. – Спит». Подался вперёд и поцеловал Русю. Звёзды, тополя и речка поплыли вбок, я вдыхал и выдыхал, а может быть, и нет, и видел нас как будто со стороны. Думал о том, что завтра можно не вставать рано, что становится по-настоящему холодно, что надо заплатить за квартиру и хочется дочитать за выходные «Атланта»14; что у Русланы такие странные, красивые глаза в рыжую крапинку – как будто с веснушками; и что пора уже озаботиться билетами в Мюнхен – мы туда собрались в свадебное путешествие, хотя какое путешествие – так, уикенд…
Было хорошо. Было так хорошо и почти спокойно.
***
В половине восьмого меня разбудило уведомление в телефоне. Я нашарил мобильник, потянул к себе, силясь разглядеть без линз. Руслана что-то пробормотала во сне, стянула с меня одеяло и отвернулась.
Сообщение было от Ирины. Ничего срочного – просто писала, что с Алиной всё нормально, я могу не дёргаться и спокойно отдыхать до завтра.
Ну и отлично. Ну и суперски. Восемь тридцать две. Можно поваляться; воскресенье, Русе тоже никуда не надо. Можно встать и что-нибудь приготовить, устроить ей романтичный завтрак в постель. Можно выйти на пробежку – я перестал бегать по утрам с тех пор, как стал участником «А-линии»…
Я полежал, глядя в потолок, ещё секунд двадцать, потом рывком поднялся, поплотней укрыл Русю и на цыпочках вышел в кухню. В холодильнике было шаром покати, но я уже перенял у невесты навык готовить из ничего. Достал остатки тостового хлеба, подрумянил на сухой сковородке – по двадцать секунд с каждой стороны, – соскоблил со стенок маслёнки масло. Сверху положил ореховое варенье – распечатал баночку, которую её мама ещё той осенью прислала из Львова. Вскипятил чайник, заварил кофе, в Русину чашку долил молока и присыпал корицей. Только потом сообразил, что у нас нет никакого подноса – я не смогу отнести это в кровать. Если только порционно…
– Чего не спишь, Игорёша?
Она вошла босая, встрёпанная, зевая и кутаясь в мою кофту ей до колена. В кармане кофты затренькал телефон – заиграло «На берегу этой тихой реки»15.
– Пам-пам-пам-пам-пара-па-пам…
Руся скользнула по ламинату, изобразив какое-то па, и протянула телефон мне.
– Пам-па-пам-па-пара-па-па…
– Алло. Алло? Кто это?
– Пам-пам-пам-пам-пара-па-па…
– Алло? Алина? Ты?
– Пам-пам-пам-па…
Руслана резко замолчала.
– Алло?.. Алло! Тьфу… Реклама какая-то или мошенники. Или просто кто-то ошибся.
– Ясно. Пам, парам-пам-пам, пам, парам-пам, пам… Это кому с корицей? Тебе или мне?
– Тебе, конечно. Какие планы, Руська?
Она уселась за стол, кофту повесила на спинку стула. Потянулась к бутербродам, зачерпнула полную ложку тягучего зеленоватого варенья.
– Шикарно… Спасибо, Игорёш. Очень вкусный кофе. Удивляюсь, как ты из обычной растворимки делаешь вкуснотищу… Явно как-то секретный ингредиент.
– Любовь, – ввернул я. Руслана хихикнула.
– А планы… Я хотела в библиотеку сходить. У меня уж Кинг сто лет не сдан. Проглотила за неделю, а сдаю полгода.
Она обожала читать книги, но ненавидела читать с экрана. Я подарил ей на Восьмое марта электронную книжку – Руслана побаловалась с ней пару дней, научилась подключать вай-фай и открывать блокнот, а потом забросила на верхнюю полку, где скучали энциклопедии и биографии из серии ЖЗЛ. Так и ходила то в книжный, то в библиотеку.
– Хочешь, я с тобой? – храбро предложил я.
Руся откусила большой кусок, начала жевать, и вместо ответа получилась невнятная каша и брызги крошек.
– Прости, – проглотив и отдышавшись, ответила она. – Просто ты каждый раз так самоотверженно спрашиваешь…
– А что ж делать…
Меня с души воротило от запаха библиотеки: пыльные книги, пыльные газеты, пыльные цветы, хлорка из туалета. Я терпеть не мог бродить вдоль стеллажей, а Руслана могла делать это часами, пробегая аннотации, читая целые куски откуда-нибудь из середины, возвращая на места переставленные кем-то книжки, изучая полку с новинками…
– Сиди дома, Игорёша. Я сама. Я быстро.
– Да не торопись. У меня есть, чем заняться, – кивая на ноутбук на подоконнике, разрешил я. – Подлить ещё кофе?
– Да, давай кофеёчку. Такого же, с корицей. Очень вкусно. А где ты корицу взял?
– А помнишь, ты сама её сунула в ящик со специями? На той неделе осталось от пирога.
– А ты и приметил, – потянувшись ко мне через стол, усмехнулась Руслана.
– Работа у меня такая – подмечать, примечать, исследовать.
– А Алина? Это тоже кто-то с работы?
– Какая Алина?
У меня внутри поднялась жаркая волна, окатило по шею и забултыхалось в животе.
– Тебе звонили. Ты спросил: Алина? Я подумала, это кто-то с работы.
– Да. С работы, – беспечно ответил я, схватил кусок хлеба, но тот зацепился, следом потянулась пустая пачка…
– Грустное это упражнение – планка, – констатировала Руслана, глядя на разлетевшиеся по полу крошки. – Стоишь и думаешь: вот ведь вроде бы вчера пол помыла…
– Прости, Руся, – скривился я. – Давай я пропылесошу, пока ты ходишь…
– Да ладно, Игорёш. Это же шутка про планку… Я сама сегодня собиралась полы помыть. Занимайся своими делами. Прямо удивительно, что у тебя в кои-то веки выходной выпал на выходной.
Мне показалось, что я словил запашок сарказма, но Руся глядела весело; это действительно была просто шутка. Через полчаса, раскопав все библиотечные книги и сунув в сумку авоську, Руслана отчалила на улицу. Опять стояло солнце, снова было очень тепло – бабье лето, что ли? Нежаркое, красивое – если смотреть в окно выше крыш, а не на парковку перед домом, можно подумать, что это какая-нибудь Франция… Побережье… Прованс…
Я захлопнул ноутбук, составил в раковину чашки – живём вдвоём, а посуды всегда, как будто полк обедал, – натянул джинсы и тоже пошёл гулять. Планировал нагнать Руслану в районе библиотеки, но задумался, и ноги, вместо того, чтобы нести к улице Мира, повели по знакомому маршруту. Я очнулся только около Староречки. Весь вспотел, пока шёл. Решил – зайду в институт, сполоснусь, что уж…
Поднимался на седьмой этаж пешком, и сердце прыгало внутри, как мягкий розовый мячик.
У входа в нашу секцию мне в лоб прилетело дверью.
– Ауч-ч… ой…
– Игорь! Игорь, прости! Ты тут откуда взялся? Я думала, сегодня нет никого…
Ира раскраснелась, будто и вправду бежала.
– Ты чего? Что случилось? Алине плохо?!
– С чего ты решил? – Начальница переминалась, пыталась ненароком заглянуть мне за спину. – Всё с твоей Алиной в порядке…
– А-а, – догадался я. – Ты не меня ждала… Прости, что помешал. Я могу уй…
– Что ты бред мелешь! – вскинулась она. – Кого я ещё могла ждать!
– Ай-яй-яй, как мы покраснели, – подколол я. – Правда, Ир. Ты б хоть предупредила…
– Так я тебе написала, чтоб ты отдыхал до завтра!
– Слушай, я не думал, что это была директива…
– Ты чего пришёл вообще в выходной?
Ира вдруг пошла пятнами – белыми по красному; то ли от ярости, то ли от смущения.
– Да всё, всё! Ухожу…
– А чего пришёл?!
Я ляпнул:
– Сердце не на месте.
– Ну иди тогда…
Я повернулся к лестнице. Внизу хлопнула дверь – кто-то поднимался.
– Куда? Да не туда! – прошипела Ира, хватая меня и втаскивая в холл. – Иди, она в палате, проснулась… И не высовывайтесь пока оба!
Начальница запихнула меня в холл, чуть не прижала дверью и понеслась вниз. Я не стал подслушивать чужие тайны – быстро пошёл прочь по непривычно пустому коридору. Стеклянные двери закрыты, лавочки пусты – этаж как вымер.
По старому, вытертому паркету стелилось солнце. Я миновал лабораторию, где мы встречались обычно, и направился дальше, в коридор, куда выходили двери палат. Я знал, что Алина живёт в номере девять, но никогда там не бывал. Я вообще редко заходил в жилое крыло – временами там становилось по-настоящему опасно, а пациентка «А-линии», пожалуй, была одной из самых мирных обитательниц.
Но сейчас все здешние квартиранты, видимо, спали. Кроме неё. Почему? Ира ведь сказала, что Алина пробудет в дрёме до завтра…
Зачем я пришёл?
«Это неправильно» – бухнуло в голове, и, скрипя паркетинами, я побежал обратно к лестничной площадке.
За матовым стеклом угадывались силуэты. Кто-то приглушённо ругался. Я застыл, не зная, куда рвануть. Ругань стихла, входная дверь скрипнула… Следом приоткрылась дверь палаты – совсем рядом. Я бросился туда, влетел, захлопнул за собой и чуть не смёл Алину с ног.