Приговорённые к Аду. Кровь ангела - Фетисов Иван Сергеевич 3 стр.


Мальчик потрясённо застыл, и его лицо покрылось красными пятнами. Не в силах ничего сказать, Нигар сжал кулаки, растерянно обводя взглядом тихо хихикающих ангелов. Услышав, как они перебрасываются шуточками на его счёт, парень сузил зрачки и зашипел сквозь подрагивающие губы. И только прикосновение Белла, который взял его за руку и решительно сжал в своей ладони, остановило мальчика от очередного безрассудного поступка. Нигар оглянулся на брата, но вместо привычного тепла в его фиалковых глазах, вдруг обнаружил неестественную суровую твёрдость. Это невольно охладило его пыл. Сбитый с толку реакцией Белла, младший плюхнулся обратно на траву, и молча застыл, уставившись на собственные руки, сейчас заметно дрожавшие.

– Белл-Ориэль, – вслед за этим прозвучал голос Михаила, на что старший брат поднялся на ноги. – Твоё распределение не вызвало особых хлопот, – Архангел даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась довольно натянутой. – Ты отправляешься в распоряжение нашего хормейстера Сарниэля, чтобы он научил тебя правильно пользоваться тем, чем одарил тебя Господь, а не тратить талант на пустые завывания под луной. Может, твоему брату и нравятся подобные песнопения, но твоё предназначение – служить Престолу, а не завоёвывать дешёвую популярность среди друзей, не слишком сведущих в том, что такое настоящее искусство.

– Я не думаю о популярности, Великий, – спокойно отозвался Белл, серьёзно и холодно глядя на Архангела. – Я просто пою тем, кто меня об этом просит.

– С сегодняшнего дня ты будешь петь только тем, кому тебе прикажут, Белл-Ориэль. И только тогда, когда тебе разрешат, – парировал Архангел. – Сарниэль намерен взяться за тебя всерьёз и, наконец, научить тому, что ты, в своей гордыне, решил, что уже умеешь.

– Сарниэль остался недоволен тем, как я пел на празднике, Великий? – спросил юноша, всё с тем же мнимым спокойствием наблюдая за выражением лица Михаила.

– Я остался недоволен, мальчик, – холодно поправил Архангел, – потому что уверен: талант, данный тебе Господом, ты используешь, не слишком усердно, расходуя его для собственного удовольствия, а не во славу того, кому ты обязан всем. В том числе и своим голосом. Ты понял меня?

– Да, Великий, – помедлив мгновение, Белл хмуро кивнул. – Я всё понял.

Парень вернулся на место рядом с братом и замолчал. Теперь настала очередь Нигара взять брата за руку. И, несмотря на то, что Белл выглядел абсолютно равнодушным, младший почувствовал, как того всего трясёт.

Тем временем, распределив оставшихся учеников, Михаил обратился ко всем собравшимся.

– Этот день вы можете посвятить тому, чтобы собрать необходимые вам вещи, которые понадобятся на новом месте, сдать свитки в библиотеку и попрощаться с друзьями. Завтра на рассвете каждый из вас должен отправиться по месту своего нового пребывания. Если возникнут какие-то вопросы, можете обсудить их с кураторами.

Все потихоньку разошлись, и только Белл-Ориэль продолжал сидеть на согретой солнцем траве, о чём-то задумавшись.

– Белл, – робко окликнул его Нигар, тронув брата за плечо. – А где эти винодельни, ты знаешь?

– Плантации в горах, а винодельни около храма, – машинально ответил парень, продолжая задумчиво рассматривать свитки перед собой.

– Пойдём, – брат потянул его за тогу. – Нужно сдать свитки в библиотеку. Потом сбегаем на речку, вдруг Аврора с Олиэн тоже туда придут?.. Интересно, а Олиэн куда распределили?

Белл не ответил. Молча поднявшись с травы, он собрал свитки и направился в библиотеку.

***

Братья допоздна просидели на берегу хрустальной речушки, но девочки так и не появились. Небо окрасилось в бордово-золотистые тона заката и стало быстро темнеть, размывая облака серо-голубой дымкой. Птицы стихли, и лишь тёплый ласковый ветер тихо шелестел в изумрудной листве. В воде что-то булькало – это резвились неугомонные золотые рыбки, собирая с поверхности невесомую пыльцу, осыпающуюся с цветущих кустов.

– Привет, – погружённые в собственные думы, ребята почти не заметили, как подошёл Ориэль. – Вы что спать не идёте?

– Скоро пойдём, – отозвался Нигар, бросив встревоженный взгляд на Белла, который молчал целый вечер. – Думали, девчонки придут попрощаться, – негромко признался он.

– Аврора и Олиэн?

– Угу.

– Они не придут, Гин, – Ориэль нахмурился, сочувствующе покосившись на Белла. – Их обеих отправили в швейную мастерскую сразу, после распределения.

– Сразу?!.. Но почему?! – вскинулся Нигар, оглянувшись на брата, который смертельно побледнел, потом вскочил на ноги и зашагал в сторону увитого плющом корпуса общежития. – Что происходит? – проводив его расстроенным взглядом, Нигар обернулся к Ориэлю. – Что мы такого натворили? За что с нами так?

– Ничего вы не натворили. Просто Михаил дал такое распоряжение.

– Чтобы мы даже попрощаться не успели?! – насупился мальчик. – И опять из-за нашего отца, ведь так?!

Ориэль не ответил. Только вздохнул и опустил голову.

– Послушай, ты ведь знаешь, кто наш отец, правда? – Гин не сдался и подступил к нему. – Почему от нас это скрывают? Почему не хотят объяснить, за что мы расплачиваемся?

– Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу, Нигар, – попробовал уйти от разговора ангел, но лёгкий румянец, проступивший на щеках, выдал его с головой. Ориэль смутился под пристальным взглядом сводного брата, и покраснел окончательно. – Я не могу об этом говорить, ты ведь понимаешь, – наконец, неохотно признался он. – Пока Великий не решит сказать вам правду, я не вправе её открывать.

– Ну, и ладно! – став непривычно серьёзным, фыркнул Нигар. – Я и сам узнаю. Только братья так не поступают, Ориэль! – он отвернулся и тоже направился к общежитию.

– Подожди, Гин! – ангел догнал его и придержал за плечо. – Прости! – тихо попросил он. – Мне жаль, что я тебя огорчил.

– Я думал, ты нас любишь, Ориэль, – стряхнув его руку, Нигар презрительно сузил зрачки. – Но, похоже, я ошибся, – и, больше не разговаривая, мальчик бросился бежать. Ориэль уже не делал попытки его остановить. Он остался стоять на холме, печально глядя вслед брату.

Глава 3. Неожиданный дар

Собрав вещи, Нигар куда-то исчез, оставив Белла грустить одного. Впрочем, Белл-Ориэль и сам не хотел ни с кем разговаривать. Кое-как покидав вещи в дорожную суму, парень стал разбирать разбросанные по комнате свитки с музыкальными партитурами. Собрав всё в одну большую кучу, он вдруг решительно смял их и бросил в камин. Тонкий папирус тут же поглотило яркое пламя. В этот момент дверь распахнулась, и вошел Харот – сосед братьев по комнате в общежитие, где проживали все юные ученики.

– Что это ты делаешь, Белл-Ориэль? – ахнул юноша, успев разглядеть в огне листы, исписанные изящными рядами нот. – Зачем сжигаешь свои любимые композиции? Разве тебя не к Сарниэлю определили?

– А разве тебе не всё равно? – холодно огрызнулся мальчик, даже не взглянув на ангела.

Харот смутился на мгновение, но потом всё же решился подойти к товарищу.

– Послушай, если ты злишься из-за брата, то клянусь: я не поддерживаю компанию Неллиэля, – тихо проговорил он. – Всем известно, что тот влюблён в Олиэн, поэтому и цепляется к Нигару. Не стоит обращать на это внимания, вот и всё.

– Мне нет дела до Неллиэля и его ревности, – оборвал Белл, швыряя в камин оставшиеся свитки. – Просто я не собираюсь становиться певцом, поэтому ноты мне больше не нужны.

– А кем же ты собираешься стать, Белл? – опешил юноша.

– Воином, – глухо буркнул парень, переводя мрачный, задумчивый взор за окно.

– А как же распределение?.. Что ты скажешь Михаилу?

Но Белл не ответил. Его фиалковые глаза стали совсем холодными и заблистали, когда в них отразилось яркое пламя от горящих в камине свитков.

***

– Что ж, для начала я хочу, чтобы ты пропел несколько фраз из этого канона, – Сарниэль протянул Беллу ноты и замер перед хором ангелов, жестом приказав всем приготовиться. Потом взмахнул дирижерской палочкой. Стройный хор голосов слился в чистую мелодию, послушно следуя за своим руководителем.

Белл стоял впереди, невидящим взором глядя в ноты. Когда настала его очередь вступить, он даже не шелохнулся. Его прекрасные фиалковые глаза остались тусклыми и безжизненными, словно кто-то вместе с голосом вынул из него и душу.

Хор пропел ещё немного и замолчал. Все в смятении уставились на юношу.

– Ты пропустил свою партию, Белл-Ориэль, – обернувшись к солисту, строго заметил Сарниэль. – Придётся начать заново, – он взмахнул палочкой, и хор послушно исполнил вступление ещё раз. Однако голос Белла так и не зазвучал. Пение смолкло. По рядам певчих пронёсся удивлённый ропот.

– Простите, учитель, но я не могу сегодня петь, – прежде, чем Сарниэль взорвался от негодования, Белл спустился со сцены и положил ноты на белоснежный рояль, рядом с дирижёром.

– Что это значит, юноша?! – хормейстер подступил к нему и его глаза наполнились возмущением. – Как ты смеешь пренебрегать своими обязанностями?! Твои братья дважды пропели для тебя вступление, а ты не соизволил исполнить ни строчки! Тебе придётся объясниться, если ты не хочешь снова вызвать гнев Архангела и угодить в темницу!

– Я сожалею, Сарниэль, но сегодня в моей душе нет вдохновения, – парень грустно и устало взглянул в лицо учителя. – В груди, словно камень застрял, и он запер все чувства. Я хотел бы спеть, но не могу. Что-то не даёт мне раствориться в музыке так, как это было раньше.

– Это похоже на бунт, Белл-Ориэль, – помолчав, разозлился хормейстер. – И на упрямство. Ты потакаешь своим порокам, позволяя чувствам брать верх над долгом, что есть у тебя перед Создателем! Даю тебе последнюю возможность исправиться и забыть о гордыне. Ты споёшь сегодня или будешь наказан!

– Тогда накажите меня, учитель, потому что петь я не буду, – отрешённо проговорил парень и, развернувшись, направился прочь.

– Белл-Ориэль! – строго окликнул его Сарниэль, но юноша даже не обернулся. Он прошагал мимо удивлённых ангелов, которые пришли послушать репетицию и, взлетев, помчался к берегу реки. Впрочем, даже хрустальный звон воды и пение прекрасных птиц не смогли унять боль, что сейчас бушевала в душе мальчика. Кроме того, она не успела даже ослабнуть, потому что очень скоро на берегу появились ангелы-стражи и, схватив Белла за локти, потащили его в «Тёмную Грань».

***

– Мне сказали, что ты осмелился бунтовать, мой мальчик, – Михаил подошёл к распятому цепями на холодной каменной стене юноше, и его огненный взор схлестнулся с потухшим взглядом Белла. – Ослушание и упрямство – великие грехи, которые противны Создателю. Ты нарушил главную заповедь, когда возомнил себя особенным и предался гордыне.

– Я просто не смог петь, Великий, – прошептал Белл пересохшими губами. После недели заточения он с трудом выговаривал слова. Да что там слова! Юноша с трудом мог вспомнить своё имя. Голова кружилась, веки отяжелели, и в глазах темнело от слабости. Язык распух от жажды, а руки и ноги затекли так, что Белл их уже не чувствовал.

– Ты даже сейчас пытаешься спорить и оправдываться, вместо того, чтобы раскаяться и принять наказание, как благо для себя, – Михаил вздохнул. – Твой вздорный нрав всё более беспокоит меня, Белл-Ориэль. Я вижу в тебе мятежный дух. Борись с ним, ибо тебе известно, чем закончили мятежники, покусившиеся на право Создателя стоять выше всех.

– Я помню об этом, Великий, – парень закрыл глаза. Каждое слово давалось с трудом, а воздух проходил сквозь иссохшее горло, словно остриё ножа.

– Понимаешь ли ты, что заслужил наказание тем, что пренебрег своим долгом всецело служить Престолу?

– Да, Великий.

– Готов ли ты наступить на горло своей гордыне и впредь беспрекословно подчиняться правилам и делать то, что тебе велят наставники и учителя?

– Да, Великий, – почти неслышно выдохнул Белл, почувствовав, как лопнула сухая кожа на губе и рот заполнила солоноватая кровь.

– Что ж, очень хорошо, – понаблюдав за ним, Архангел удовлетворённо кивнул. – Твоё раскаяние даёт мне надежду. По-видимому, ростки зла ещё не укрепились в твоей душе. Наказание идёт тебе на пользу. Гордыня и упрямство успешно лечатся отсутствием воды и пищи. Болезнь мятежности духа отступает, но она пока не исчезла окончательно. Думаю, будет правильным оставить тебя здесь ещё на неделю, дабы искоренить болезнь до конца, – с этими словами Архангел вышел из камеры, оставив юношу в гнетущей темноте и тишине.

***

– Белл! Белл, очнись! – сдавленный шёпот прерывался судорожными всхлипываниями и странным ощущением стремительного падения куда-то в пустоту. Тепло прикасалось к щекам и отзывалось во всём теле болезненными толчками. – Белл, пожалуйста! – чьи-то рыдания доносились всё отчётливее, проникая в мозг помимо воли. Губ коснулась божественная прохлада и растеклась по подбородку и шее. Спасительная влага попала в рот, заструилась в горло тоненьким ручейком. Белл сглотнул, хотя сделать это было очень тяжело. Язык раздулся, а горло жгло калёным железом. И всё-таки ему удалось пропустить жидкость дальше, в желудок. Живительная влага почти мгновенно впитывалась в обезвоженное тело, давая новые силы сердцу, которое едва билось где-то под рёбрами. – Давай, братик! Пей же! Пей! – приговаривал голос, который Белл почти не узнавал. Чьи-то влажные руки умыли его лицо, осторожно смочили слипшиеся веки. Юноша попытался открыть глаза, но не смог. Слабость была слишком сильной. Всё, на что его хватило – это пошевелить губами. В рот опять потекла спасительная жидкость, и теперь её удавалось глотать.

– Гин!.. – шепнул Белл, почувствовав, как брат обнял его и прижался щекой к груди.

– Это я, Белл! Я с тобой! – Нигар кивнул, трясясь от рыданий. – Я не знал, что ты здесь, Белл! Прости! Я ничего не знал, а потом не мог тебя найти, пока Ориэль не сказал, что ты глубоко в подвале!

– Всё хорошо, Гин… Не плачь… – прохрипел юноша, чуть приоткрывая тяжёлые веки. – Но теперь уходи, пока тебя не хватились. Не то и тебя накажут…

– Я принесу тебе поесть…

– Нет, не надо, – Белл заставил себя качнуть головой, отчего перед глазами всё тут же поплыло. – Лучше воды. Есть я всё равно пока не смогу.

– Тогда лучше разбавленного вина – оно даст тебе сил, и утихомирит боль, – кивнул мальчик, гладя брата по щеке и целуя в лоб. – Пожалуйста, держись, Белл! Только не сдавайся! Ради меня, пожалуйста!

– Теперь я не умру, не бойся, – потрескавшиеся губы тронула кривая улыбка. – Только будь осторожен, братишка!

– Я вернусь, – шепнул напоследок Нигар и бесшумно растворился в непроглядной темноте камеры.

***

Братья сидели на берегу небольшой речушки, слушая всплески воды и тихое пение засыпающих птиц. Белл-Ориэль был похож на тень, так истощилось его тело за время пребывания в камере. Шли уже четвёртые сутки после того, как его выпустили, но юноша всё ещё не оправился до конца. Он с трудом ходил, почти ничего не ел, и не разговаривал. Горло всё ещё болело, голова кружилась, а огромные белые крылья превратились в обтрёпанные куски сломанных и потускневших перьев. Первые дни он не мог даже самостоятельно встать. И только Нигар, едва завершив свои дела в винодельне, мчался к брату, оставаясь возле него до самого утра, не покидая Белла даже тогда, когда тот засыпал, провалившись в чёрную пустоту без сновидений.

Пытаясь отвлечь брата от мрачных размышлений и немного приободрить, Нигар делился с ним рассказами о своих успехах и последними новостями. Вот и сейчас, греясь в лучах заходящего солнца, младший болтал без умолку, пока Белл лежал на траве, положив голову ему на колени.

– Представляешь, я приготовил такое потрясающее вино, что Тагас, попробовав, пришёл в восторг, и приказал мне внести рецепт в специальную книгу! – хвастался Нигар. – Я всё записал, а потом решил, что неплохо было бы и мне завести такую же, чтобы заносить туда свои рецепты. Кажется, Михаил оказался прав на этот раз. Амброзия – это то, что у меня действительно получается. Тагас сказал, что я обладаю превосходным чутьём и настоящим талантом. Он даже разрешил заглядывать в старинные рукописи, где описываются рецепты, которые позволяют готовить вино не из фруктов, а из энергетических субстанций. Правда такие вина давно запрещены, но ведь это интересно, не так ли?.. На всякий случай я переписал парочку запрещённых рецептов, пока Тагас не видел. Хочу поэкспериментировать с ними на досуге.

Назад Дальше