Индра. Полное имя Индрани. Наша индийская повелительница техники и электроники. Индра – настоящий гений в своем деле, но кроме этого ее ничего не интересует, разве что изредка – текила с лимоном. У Индры миниатюрная фигурка и темные волосы, которые она заплетает в дреды.
И, собственно, я. Среднего роста, среднего веса, среднего телосложения и довольно средней внешности. Тьфу, в общем. Пройдете мимо – не заметите. Зато, говорят, я умный и добрый. Правда, женщинам еще нравится моя русая шевелюра.
Мне двадцать восемь лет, да и остальным ловцам плюс-минус столько же.
– Ребята, вы, вообще, понимаете, что сотворили?! – спрашивает Анунака. Мы сидим в ее кабинете и чувствуем себя провинившимися школьниками. – Это же сенсация! – Она наливает воды из графина и залпом выпивает. – Мы теперь… я не знаю… озолотимся!
Мы что-то мычим, давая понять, что радость ее разделяем, но грядущих благ пока не предвидим, ввиду природного скудоумия.
– В общем, так, ребята, я поняла, по какому пути теперь будет развиваться наша фирма. Хватит ловить туров и прочих обезьян для Московского зоопарка. У них там зверей уже сажать некуда. Да и конкуренция, сами знаете, сумасшедшая.
Димитр на этой фразе с каким-то цыканьем втягивает воздух уголком рта, что, видимо, означает глубокое согласие.
– Конечно, мы и раньше слышали о таких случаях, фотографии видели… Помните японские ловцы единорога поймали?
Мы энергично дакаем.
– А потом не то чилийцы, не то бразильцы выкладывали фото в обнимку с живой горгульей? Помните?
– Фейком оказалось, – говорит Димитр.
– Да, да, – соглашается Анунака. – А потом они как посыпались – и видео, и фото. Я тогда решила, что все это – фейки. Но теперь понимаю, нет! – Она снова наливает и пьет. – Теперь понимаю, что они – волшебные эти зверюшки – и вправду существовали! А значит, – она стукает донышком стакана по столу, – если в этом мы не можем стать первыми, должны стать лучшими! Вот какая есть идея…
Идея Анунаки состоит в том, что мы немедленно, не теряя ни часа, должны поймать еще одно волшебное животное, и тогда она найдет состоятельных учредителей, чтобы организовать настоящий парк волшебных зверей. С Московским зоопарком мы отношения приостановим, а займемся отловом исключительно ВС, то есть, волшебных существ.
Мы переглядываемся. Конечно, зная хватку руководительницы, были уверены, что она продаст кота какому-нибудь цирку и осчастливит нас приличной премией, но такое?! Судя по всему, Анна Николаевна в нашем решении не сомневается – она за нас его уже приняла. На рабочем столе вдруг появляется бутылка хорошего вина, бокалы и когда они, наполненные, оказываются у нас в руках, Анунака произносит тост:
– Друзья! Я уверена, что удача будет с нами! Я уже даже название придумала для нашей новой фирмы – «Исторические уникальные звери волшебной эры»!
– Как-то длинновато, – подаю голос я. – Давайте «у» и «з» местами поменяем, а потом сократим – будет самое оно.
– Не поняла. – Анунака смотрит на меня.
– Пусть будет «Исторические звери уникальной волшебной эры». Тогда и сократить можно симпатично «Изувэры».
Мы чокнулись.
– Только ребята, нам пока ажиотаж не нужен. Все действия держим в секрете. Вот наберем ВС, дадим рекламу! – говорит Анунака. Открывает дверь в коридор и приглашает кого-то войти. На пороге парень атлетического сложения. Анунака представляет его как Реджи. Он – новый член нашей команды.
Реджи – вест. На тот случай, что история затерла и это понятие, напомню, что весты – это выходцы из западной Европы. Как известно, она во время Третьей Мировой встала на сторону Звездной империи. Но Восток победил Запад, а Европа превратилась в про́клятое место. Взрывы заводов, атомных станций, сами понимаете, оставляют осадок не только в душе́. А еще там случилась эпидемия какой-то пакости. Говорят, эту пакость имперцы выводили в европейских лабораториях для борьбы с Востоком. А взорвалось и распространилось в Европе… В общем, был период, когда многие страны вестов даже на порог не пускали. Сначала просто боялись заразиться, а потом еще и потому, что обезумевшие весты крали, грабили и ломали всё и везде, куда попадали. Они были уверены, что все им должны и все вокруг перед ними виноваты. Никто не спорит, во время Третьей мировой им очень досталось, ну так не надо было идти на поводу империи, которая, как известно, кончила еще хуже. В общем, вестам стали отказывать в визах – кому нужны проблемы? Так они и стали изгоями.
Но почти тридцать лет назад планета стала одним государством и визы упразднили, а нелюбовь к вестам осталась. До сих пор им другую работу, кроме как в сфере обслуживания, не доверяют. Да и там не всякую. Автопогрузчиком или роботом-пылесосом командовать – пожалуйста, а вот даже официантом устроиться – сложнее. Вдруг мстительный дикарь плюнет в тарелку?
Что касается меня – я к вестам равнодушно. Хотя… Замуж бы вестку не взял. А вот Димитр их не любит. У него то ли дед, то ли бабка – из греков, а их страна тогда много претерпела от банков западной Европы.
Реджи высок, мускулист, с тяжелой нижней челюстью и застенчивым взглядом.
«А что им еще остается, – думаю я, – только мышцы качать. В научном институте ему работать никто не доверит, будь он хоть новым Ньютоном».
Представив нам Реджи, Анунака уверяет, что он славный парень, будет нас с тылу прикрывать… Ох… Конечно, не веста хотелось бы видеть в тылах, но когда Реджи выходит из комнаты, Анна Николаевна вполголоса поясняет – если мы трудоустраиваем веста, получаем налоговые льготы. А этот, мол, все тесты сдал на «отлично» и Заболоцкая уверена, что он нас не подведет.
– А видели, какие у него мускулы? Он же вам хоть циклопа скрутит!
Это, положим, перебор… Разве что палец циклопа.
К концу банкета в честь поимки кота, Димитр хриплым голосом интересуется:
– Как там Баюн-то? Наведывался кто-нибудь?
Заплетающимся языком отвечаю:
– Все в порядке. Ходит по клетке на задних лапах, заложив передние за спину. Профессор… Ик-кономики…
– Поет? – спрашивает Анжела, которая пьет мало и только сухое красное.
– Молчит, – качаю головой я. – Хмур и грустен. Просил устроить ему ик-кскурсию… Все… Я пас. Домой, спать.
Наверное, люди – как бы ни был велик и несокрушим их талант – никогда не придумают спиртного, от избыточного употребления которого не будет утром болеть голова. Помни это и сохрани себе на стену. Потому что дело не в спиртном, а в голове! А именно в той ее части, которая говорит вам, уже изрядно подвыпившему: ну еще одну, последнюю и точно хватит! А та часть головы, которая должна бы фиксировать, что вы говорите это уже в двенадцатый раз, увы, благополучно спит.
Глава 4. Драконы в пролете
На следующий день я просыпаюсь много позже, чем нужно. А у нас собрание утром. Все должны свои идеи притараканить – кого бы нам поймать, чтобы развернуть изувэрства во всей полноте. Вылив в себя полбутылки минеральной воды, выбрасываю из суперфона голограмму в воздух и жду. Наконец, Анжела шёпотом отвечает. Как я и думал, в конференц-зале вовсю идет оперативка, и на ней присутствуют все, даже чертов вест, а главный протеже начальницы еще в трусах и в десяти километрах от собрания.
– Ты где? – спрашивает Анжела. – Тебе Димитр уже два раза звонил…
– Блин… Да я суперфон вчера выключил спьяну. А будильник тоже в нем. Если спросят, скажи – лечу!
– Что ле́чишь? – не поняла Анжела.
– Склероз я лечу! Вместе с алкоголизмом.
На ходу натягивая комбинезон, выскакиваю из квартиры. Так тороплюсь, что чуть не сталкиваюсь в воздухе с компанией студентов.
Обычно Анунака обращается ко мне на «ты», но сегодня она чересчур сердита:
– Уважаемый Рэмислав! В то время как мы здесь собрались по актуальному вопросу и не можем начать собрание уже, – она смотрит на часы, – сорок две минуты, вы где-то прохлаждаетесь?
Первым делом у меня, в силу природной язвительности, рождается желание ответить Анунаке в подобном же стиле:
«Многоуважаемая Анна свет Николаевна! Во первы́х строках своего письма хотелось бы сообщить вам, что я вовсе не Рэмислав, как вы изволили выразиться, а Рэм – это, с вашего позволения, мое полное имя…», – ну, и так далее. Однако решаю не испытывать терпение начальницы и что-то бубню в ответ, что, по-моему, должно походить на краткую скорбь по утраченной дисциплине.
– Итак, Рэмислав, – продолжает наседать Анунака, – какие у вас есть размышления на тему второго волшебного животного, которое мы могли бы поймать перед тем, как выйти к будущим акционерам с предложением?
Слов слишком много, но общую суть я улавливаю.
«Отдувайся теперь, – думаю. – Если скажу, что мыслей нету, надо мной свершат суд Линча».
В таких безвыходных ситуациях меня часто спасает… Даже не знаю, как это назвать. Да вру, – прекрасно знаю! Глупость спасает! Начинаю что-то делать, а уже потом пытаюсь сообразить, зачем и что творю. Русское «авось» в динамически-прикладном виде.
– Кот! – вдруг заявляю я, и окидываю присутствующих радостным взглядом. Что я имею в виду, остается для меня тайной. Но, сказав «а», надо говорить «б». Эх, вывози родимая!
– Что кот? – вздыхает Анунака. – Ты хочешь вернуться и посмотреть, не водятся ли там, откуда кот, какие-то другие ВС?
– Кстати, – говорит Анжела, – Баюн что-то о гномах говорил. Хотя где их там искать?
Спасибо, милая. Ты помогаешь мне выиграть время.
– Да! – чувствуя, что снова на коне, радостно вскакиваю в седло, точнее, сажусь на стул и продолжаю. – Кот Баюн может нам подсказать, где и кого мы можем поймать. Ведь он же волшебный! И говорящий к тому же. Вон, он даже об инопланетянах слышал, так уж, наверное, кого-нибудь из ВС тем более знает.
Народ смотрит на меня с уважением. И если лицо Анунаки выражает уважение идее, то взгляды моих вчерашних братьев по стакану говорят:
«Во дает… А у меня хватило сил только дотащиться к началу собрания».
– Да, Рэм, – кивает Анна Николаевна, – твоя мысль заслуживает внимания. Считаю, что ты и должен попытаться ее воплотить. Если что-то понадобится, обращайся. На этом собрание считаю закрытым, следующее завтра, в это же время.
Я захлопываю рот, так и не успев озвучить ни один из множества аргументов против того, чтобы с Баюном беседовал именно я. Вляпался.
У клетки Баюна стоят изувэры – они тихо переговариваются, кот же делает вид, что знать их не знает, задумчиво поигрывая на балалайке.
– Вы чего здесь? – спрашиваю я, помешивая сахар в только что взятом кофе.
– Вот, – говорит Анжела, – хотим посмотреть, как ты с ним договариваться будешь.
– Не, ребят… Я очень, конечно, извиняюсь, но лучше нам с ним одним остаться. Установить, так сказать, мост доверия.
– Валяй, – кивает Димон, – устанавливай свой мост. Главное, чтобы тебе потом не пришлось зубной мост себе устанавливать.
Я вздыхаю и, проводив взглядом четверку сотоварищей (точнее, тройку и новенького), приступаю к диалогу с чудом фауны.
Как ни странно, сразу после ухода изувэров, кот перестает бренчать на балалайке и поднимает взгляд на меня.
– Что, старик, попал как кур в ощип?
Смысла я не понимаю, но улавливаю сострадательную интонацию. Снова вздыхаю, соглашаясь.
– А почему «старик»?
– Велели пойти туда, не знаю куда и принести то, не знаю что? – спрашивает кот, игнорируя вопрос.
– Не совсем. Велели прийти к тебе и спросить, где бы нам другого зверя волшебного поймать, – отвечаю без обиняков.
– Кого поймать?
– Ну, зверя какого-нибудь. Волшебного. Типа тебя. Можно единорога, овцу с золотым руном, жар-птицу – да кого угодно!
– А зачем? – большие раскосые глаза Баюна становятся еще больше.
Усмехнувшись, отвечаю:
– Как, зачем? Вон, говорят, японцы единорога поймали. Кто-то с горгульей селфи сделал… И нам надо!
– Погоди, как поймали? – перебивает меня кот. – Ты, старик, что-то мне голову морочишь. Неужели вы единорогов едите? – от ужаса глаза Баюна становятся просто огромными.
– Ха, ну ты даешь: «едите». Нет, конечно! – отвечаю.
– Тогда зачем их ловить?
– А тебя мы зачем поймали? Чтобы другие могли на тебя посмотреть.
Кот поднимается на задние лапы, подходит к прутьям клетки, вцепляется в них и спрашивает:
– Что-то я в ум не возьму, старик… Так вы меня в клетке держите не для того, чтобы съесть или скормить какому-нибудь великану? А чтобы на меня посмотреть можно было? А с чего вы взяли, что на меня без клетки смотреть нельзя? Я без клетки выгляжу даже лучше!
– Так это небезопасно, – пожимаю плечами я.
– Разумеется. А житие вообще небезопасно. Но так и для меня тоже! Вон у вас какие штуки есть – он кивает в сторону пролетающего ПЛД. Может, тогда лучше вас в клетки порассаживать? И безопасно, и смотреть на меня сможете, когда я мимо хожу!
– Ха, – я откровенно веселюсь. – Ты же всего лишь животное! Хоть и волшебное! А мы – люди! – последнее слово я сильно интонационно подчеркиваю.
Баюн смотрит на меня ошарашено.
– И что с того? – спрашивает, наконец.
– Мы, – поясняю терпеливо, – особая раса! Породившая множество гениев, совершившая миллионы открытий… В конце концов, даже тебя мы смогли поймать только благодаря достижениям человеческой цивилизации! Иначе бы, наоборот, ты за нами пришел и утащил к себе в дремучий лес. И тогда уже мы сидели бы в клетке! Но сам понимаешь, как это глупо звучит!
– Ах, вон что! – сверкнув глазищами, говорит кот. – Вы – особая раса?! Ну, тогда понял… – Баюн отворачивается и начинает урчать – точь-в-точь, как домашний кот, только в двадцать раз громче. И если домашний Васька обычно урчит от удовольствия, то этот звук скорее на рык смахивает. Наконец, Баюн приходит в себя, встает на четыре лапы, прижимает уши – точь-в-точь провинившийся котенок – прилипает к прутьям и спрашивает вкрадчиво.
– А зачем вам на меня смотреть-то? Вы что, всех сказочных зверей рассовываете по клеткам? – глаза у кота сейчас как у девочек в аниме.
– Каких таких «всех сказочных зверей», – снисходительно улыбаюсь я. – У нас пока, кроме тебя, и нет никого.
– То есть как – нет? – загробным шепотом произносит кот. – А Змеи Горынычи? А Василиски? А лешие с водяными?
Тут уж я хохочу от души.
– Если бы они тут были, – говорю сквозь смех, – тогда я бы точно в клетке сидел! Причем из ультратитана!
– Сдох, значит, – сообщает Баюн, встает на задние лапы и задумчиво бредет вглубь клетки.
– Кто сдох, старик? – копирую я обращение кота. Может, у них так все друг к другу обращаются?
– Понятно – кто. Змей Горыныч. Дракон, по-вашему, новомодному. Сдох последний дракон. А я-то думал… – кот, с горечью махнув лапой, углубляется в раздумья.
– Погоди, старик, что-то я ничего не понимаю. Причем тут дракон? С чего ты взял, что он сдох?
– А, ну да, вы же не знаете, – кот усаживается и вновь берет балалайку, – вы же – особая раса! Откуда вам… Еда вы, а никакая не раса, – бурчит он едва слышно. – Если в мире умирает последний дракон, исчезают все волшебные существа.
– Как исчезают?
– По-разному. Сначала чахнут, потом просто испаряются. Был и нету.
– Что-то бред какой-то, – усмехаюсь я. – Какая связь между драконом и тобой, например?
Баюн смотрит на меня нецензурно.
– Дуб, – говорит кот.
– Сам ты дуб, – обижаюсь я.
– Дуб у себя за спиной видишь? Вот тот, вдалеке?
– Ну вижу.
– Как ты думаешь, если его срубят, листья на нем будут жить дальше?
– Нет. Но он же их породил! Вот и связь.
– А солнышко тебя породило? Ярило, которое?
– Нет. Меня мама родила.
– Но без Ярила ты жить не можешь, правильно? Скопытишься сразу. Скочевряжишься. Или как вы там выражаетесь в свое дикое время? Сдохнешь, короче.
– Умру.
– Умрешь. Хотя оно тебя не рождало. Вот так и Змей Горыныч для нас. – Кот опять глубоко вздыхает – видно, что я его отрываю от горестных, но нужных раздумий. Но мне нельзя возвращаться ни с чем.