– Вы же понимаете, виконт дер Кондом-Шар… – заговорила капризно.
– Дер Гордон-Шарт, – поправил меня мужчина.
– А какая разница? – удивилась. – Всё равно, самая красивая дама столицы, которой я, несомненно, являюсь…
Тут я бросила контрольный угрожающий взгляд на портного Откутюра: пусть только посмеет вспомнить про свою Попагранд! Что за дурацкая фамилия, кстати? По крайней мере, по аналогиям с моей реальностью.
– Да, да, мадам! Безусловно, вы! – бешено закивал тот, и я удовлетворённо продолжила:
– Не может согласиться на первое же сделанное ей предложение.
Тут я прервалась, честно собираясь откорректировать озвученное порядковое числительное. Нет, похожее предложение даже в этой реальности было явно не первым, но вот каким?! Ой, замучаешься подсчитывать, я же в отпуске, долой всякую калькуляцию!
– В общем, – повернулась к виконту, – подайте заявку, обоснуйте, я внесу вас в список, объявим тендер, там посмотрим…
Я замолчала, оглядывая зал. К этому моменту публики в нём существенно прибавилось: вышли клиентка и мастерица из соседней примерочной, подтянулись ещё какие-то люди, видимо, сотрудники ателье. Окинула их взглядом и невольно вздохнула. Ну, судя по количеству, здесь собрался весь штат заведения, если ещё и из соседних домов жильцов не позвали.
И все, как один, следили за мной заворожённо. Я для тестирования качнулась вперёд, все повторили, отшатнулась назад – все снова двинулись синхронно.
Я подергала за рукав господина Откутюр, переводя его зачарованное внимание на своё лицо, и вздохнула обреченно:
– К этому платью нужен съёмный воротник.
***
Пока просторный и удобный (по меркам этой реальности, конечно) экипаж вёз нас к королевскому дворцу, каждый из троицы молчаливо занимался своим делом: граф горделиво любовался мной и дочерью, Сесилия нервничала, а я улыбалась, вспоминая необычное предложение господина Откутюр, сделанное в мой последний визит в его ателье.
– Мадам, – многозначительно понизив голос, сказал он, вручая красиво упакованные воротник к вечернему туалету и пару платьев попроще, – ваша красота – источник неиссякаемого вдохновения, часть которого я уже начал реализовывать в новой коллекции, лучшие наряды из которой пойдут, разумеется, вам.
– Разумеется, – кивнула рассеянно.
– Мы, творческие люди столицы и просто искренние почитатели прекрасного, объединены в закрытый клуб, который с удовольствием бы организовал для вас серию экспозиций и вернисажей.
Поскольку я молчала, то кутюрье поспешно добавил:
– Восемьдесят процентов собранных средств вам, мадам, десять-пятнадцать на аренду лучших дворцово-музейных помещений и оставшиеся деньги на прохладительные напитки и доходы организаторам.
И поскольку я продолжала стоять беззвучно, Откутюр воскликнул с тревогой:
– Девяносто! Девяносто процентов вам. Я готов работать бесплатно, из любви к искусству, да и среди поклонников и поклонниц первозданной красоты, не тронутой печальным наследием Тёмных времен, найдутся достаточно состоятельные, чтобы предоставить свои дома для вернисажей безвозмездно, исключительно из радости поделиться вдохновением с миром.
Ну… хм. Я покачнулась. Скорее от усилия вместить масштаб нарисованной картины в свой, как неожиданно оказалось, скромный и неподготовленный мозг, чем демонстрируя поощрительную заинтересованность, но господин Откутюр приободрился и зачастил, воодушевленно расписывая подробности.
Гм. Хм и ещё раз хм. Я позволила кутюрье несколько минут с упоением побарахтаться в своих мечтах и меня побарахтать заодно. Воображение, заскучавшее было в последние три дня в размеренном бессобытийном отдыхе у графа Грандер-Станта, расцвело буйным цветом, активно простимулированное сбивчивой огненной речью столичного кутюрье.
Э-э… И висят, значит, по всему городу рекламные афиши с моим именем… народ стекается, выстраивается очередь… Несмотря на огромное скопление людей, все ведут себя предельно интеллигентно: Откутюр говорил, что клуб закрытый, абы кто не сунется, да и вообще, культурное событие же.
И тут я. В качестве главного экспоната. Поднимаюсь посреди зала на возвышение-пьедестал и в звенящей тишине небрежно сбрасываю тунику… Вот тут вышла заминка. Никак не могла определиться, в какой именно степени будет происходить это важное действие? Сбрасываю ли её полностью, подобно древнегреческим красавицам, не стыдящимся вдохновлять своим гармоничным телом античных поэтов и скульпторов, стягиваю до пояса или только дразняще приспускаю с одного плеча? А, поняла! Это будет зависеть от стоимости входного билета.
Восхищенный народ курсирует по залу, останавливается напротив, набирается вдохновения, обменивается мнениями…
Мой придушенный полусмех-полукашель перебил увлеченные разглагольствования модного кутюрье.
– Господин Откутюр, – прокашляла, – вынуждена отклонить ваше щедрое предложение.
Физиономия кутюрье расстроенно вытянулась, и он принялся было меня убеждать, но я усиленно замотала головой. Промелькнувшая перед внутренним взором картина подходила скорее Зинаиде Петровне, чем мне, я… э-э… не настолько монументальна и величественно значительна в своей красоте. Нет, общая концепция была мне понятна, работают же девушки в наше мире топ-моделями и ничего, это даже престижным считается. А тут просто ни фотографии, ни видеосъёмки нет, изображений сохранить не могут, вот и приходится так… в натуральном виде. Но! Работать в законном отпуске?! Пусть даже и супермоделью? Ох, нет, увольте. Да и планы на будущее у меня уже плотно связаны с посещением королевского приёма. Так что мечты кутюрье я решительно развеяла, но воспоминание о них доставило несколько приятных минут шаловливого хихиканья, из-за которого я и упустила возросшее до предела напряжение в окружающей обстановке.
Перед самым выходом из кареты с Сесилией дер Грандер-Стант случилась форменная истерика: она отдернула занавеску, вгляделась в окошечко и вдруг начала задыхаться, трястись, нести какой-то маловразумительный бред типа: «А-а-а, я не смогу!» и «О-о, какие тут все!», при этом то отчаянно краснея, то так же стремительно и бесповоротно бледнея, и наотрез отказалась выбираться наружу.
Граф казался искренне расстроенным её поведением.
– Мадам, простите, – счел нужным он извиниться за сцену, устроенную переволновавшейся девушкой, – слуги отвезут дочь обратно в особняк и вернутся за нами, чтобы ждать окончания приёма. Мы же с вами посетим королевский дворец, не меняя планов.
Последнее он произнёс тоном, близким к назидательному, отчего девушка пристыженно забилась в самый угол.
Дверца отворилась: это один из лакеев, спрыгнув с запяток экипажа, услужливо распахнул её. Граф, демонстративно не глядя на дочь, последовал на выход, а я элегантно положила ему ладонь на локоть, попросив негромко:
– Дайте нам пять минут.
И чтобы он не вспомнил, что является главой семьи, к которой я, собственно, не имею ровным счетом никакого отношения, добавила проверенное:
– Фридрих.
О, он тут же завис, и всякое недовольство или огорчение бесследно испарилось с его лица. Моргнул через пару мгновений растерянно и с кротким кивком поспешно отвёл глаза. Перед тем как дверца за ним закрылась, я заметила в вечернем леомарском освещении затеплившийся на щеках графа фамильный румянчик. Хмыкнула удовлетворённо, порадовавшись, что кроме бюста, могу управляться с дер Грандер-Стантом обращением по имени. Тоже могучую силу имеет, как оказалось. Не выяснила только, это общее свойство данной реальности или графские индивидуальные особенности? Дитрих вроде так при звуках своего имени не таял…
Отогнала ненужное лирическое воспоминание и обратила свой взор на девушку напротив:
– Сесилия, в чём проблема?
– Ах, мадам, мне очень стыдно… – сконфуженно забормотала та.
– Ближе к сути, – нахмурилась.
– Вы видели входящих во дворец дам? – воскликнула девушка, и я любознательно выглянула в окошко.
– Да, – подтвердила, – и что?
– Они такие блистательные и держатся уверенно!
– Уверенность приходит с опытом, который вам, Сесилия, пора уже начать получать, – намекнула прозрачно и окинула девушку оценивающим взглядом. – Заверю, что вы ничем им не уступаете. Или вам не по вкусу ваше платье?
– Ох, нет, мадам, платье прекрасное…
– Хорошо, что вы это понимаете, – кивнула согласно, – потому что я выбирала его для вас лично и продуманно.
– Благодарю вас, но… – графиня издала серию коротких вздохов, которые я со всем терпением переждала. Потому что прав был начальник конкурирующего отдела: у меня в подчинении одни бабы, а это предполагает определённую специфику в жизни трудового коллектива.
– Не представляю, как осмелюсь показаться на глаза всем этим дамам и господам, – наконец сформулировала суть проблемы юная графиня. – Все сразу увидят, что я неловкая и не умею держаться, будут обсуждать, смеяться украдкой, жалеть…
– Пусть попробуют, – фыркнула пренебрежительно и любезно предложила: – Хотите, я в начале вечера побуду рядом с вами?
Не весь приём, разумеется, у меня на него далеко идущие планы, но немного поддержать дебютантку – почему бы нет?
– Ах, мадам, но я буду выглядеть ещё более жалкой на вашем блистательном фоне! – экспрессивно воскликнула Сесилия, и я изогнула левую бровь, поинтересовавшись с прохладцей:
– С чего бы мне служить вам фоном, пусть и блистательным?
– Простите! – искренне расстроилась девушка. – Я имела в виду, что сравнение с любой из этих дам будет совсем не в мою пользу, а уж с вами – тем более!
– А кто и зачем будет сравнивать? – поразилась.
– Ну как же… – растерялась графиня, – все… наверное. И я. Я же всё вижу!
– Вы?! – распахнула глаза шокированно.
О, как всё запущено!
Наклонилась чуток вперёд и произнесла негромко, но отчётливо:
– Запомните, Сесилия, никогда не сравнивайте себя с другими людьми. Это категорически противопоказано для нормальной самооценки и вообще имеет мало смысла. Не соревнуйтесь с другими, только с самой собой. А сегодняшняя вы намного лучше той, что недавно лежала трупом в постели и той, что и думать не могла, чтобы надеть это прекрасное платье и отправиться на приём. Вы добились успеха, Сесилия. Закрепите его.
Девушка заворожённо молчала, поедая меня глазами, и я продолжила:
– И только тогда, когда вас не смогут лишить равновесия ни самая унизительная злоба, ни сладкая изысканная лесть, вы можете поиграть в конкуренцию. Тут главное осознавать, что это игра, и не слишком увлекаться ею.
Тут я окинула застывшую хрупкую фигурку взглядом и была вынуждена признать:
– Но вам это рановато. Пока просто постарайтесь обойтись без сравнений, договорились?
Девушка кивнула, и я спросила:
– Мы выходим или вы предпочтёте вернуться домой?
Хотелось, конечно, высказаться порезче: типа забиться под кровать или что-то такое, но… девчонка же из другой реальности, да ещё потомственная графиня, наверняка растение оранжерейное.
– Ах, мадам, – снова завела Сесилия, и я, если честно, едва не застонала вслух: ну что там ещё? – Я стесняюсь. Это платье… не для меня. Я же… – она стыдливо повесила голову, – некрасивая. Мне и показать-то нечего…
Я со всем удовольствием дала сильный пинок графу дер Грандер-Станту. В силу обстоятельств – мысленный. Он, похоже, воспитанием дочери вообще не занимался, а я тут за пять минут должна наверстать упущенное?! Да ещё в законном отпуске?
– Вы опять сравниваете. С кем-то или чем-то: другими дамами, общепринятыми стандартами, чьими-то вкусами, – поморщилась с налетом утомления. – Вы это вы, Сесилия. Второй такой нет, вы уникальны. И вы красивы. В конце концов… – дернула плечом, – женщина – это не только шикарный волнующий бюст, но и много чего ещё.
– Мадам, – девушка не сводила с меня огромных глаз, влажно поблескивающих в свете леомара, – но это платье… слишком смелое… я такие никогда не носила, я не смогу…
Благожелательное терпение удавалось сохранять уже только неимоверным усилием воли, отточенной в бесконечных обучающих семинарах новых сотрудниц. Эк её мотает, однако: то боюсь, что меня не заметят, то заметят, но негативно, то вообще не хочу привлекать к себе внимания, но если не привлеку – то смертельно обижусь.
– Нормальное платье для торжественного приёма, – хмыкнула, – вы же видели, все дамы носят открытые.
– Но на вас пелерина, – упрямо возразила графиня.
Так у меня и прятать больше нужно, едва не заявила откровенно, но пощадила и так побитую самооценку иномирянки.
– Я её потом обязательно сниму, – заверила, добавив мысленно: как только определюсь с подходящей жертвой. То есть высоким покровителем.
Стукнула в дверь, подавая сигнал графу дер Грандер-Станту её открыть.
– Вы уходите, мадам?! – жалобно пискнула Сесилия.
– Разумеется, – кивнула.
– А… как же я?
– Выбор за вами, – бросила через плечо. – Но перед тем, как решить, возьмите сверток с моей скамьи.
– Воротник?! Здесь съёмный воротник для моего наряда? – изумленно прошептала Сесилия. – Мадам, но как вы…
Дослушивать изумлённые восклицания не стала: всё от меня зависящее для устранения накладки я сделала, а окончательное решение и в самом деле за совершеннолетней девушкой. Так что я подала руку графу и с максимальным изяществом (отягощённым пышными длинными юбками) выбралась из кареты.
Остановилась недалеко, дожидаясь Сесилию, которая рискнула последовать за мной, нацепив-таки страховочный воротник, и улыбнулась с глубоким моральным удовлетворением. Настоящий королевский дворец в праздничном освещении. Долгожданная отвязная вечеринка. Светский раут. Может даже, дискотека, в смысле, бал. В общем, массовое вечернее развлекательное мероприятие – обязательный пункт любого отпуска.
Так что я в сопровождении дер Грандер-Стантов с большим энтузиазмом устремилась к роскошному фасаду со скульптурными композициями и колоннами, которые у нас бы назвали «тосканскими». Споткнулась на мгновенье, заглядевшись на выгодно подчеркнутый леомарами рельеф на главном балконе: величественная пышнотелая дама возлагает корону на голову коленопреклонённого мужчины, заметно уступающего ей в размерах. Судя по полновесности женской красоты и дежурному одеянию – недлинному куску ткани вокруг бёдер – местную монархическую династию благословила сама Богиня. За плечом красавицы маячил Тёмный бог – далеко не такой значительный и выпуклый, но всё-таки в событии упомянутый и свою порцию уважения получивший.
Движуха началась ещё на парадной лестнице: графа узнавали, здоровались, окидывали нашу троицу взглядами, которые в зависимости от воспитания и положения варьировались от доброжелательно-любопытных до критически оценивающих. Я ожидаемо взбодрилась, предвкушая насыщенный вечер. Сесилия снова занервничала, вцепившись побелевшими пальцами в пелеринку.
– Перестаньте теребить воротник, – вполголоса посоветовала я, – это не подходит знатной даме на приёме. Лучше его вообще снимите, видите же, что большинство женщин прекрасно обходится без них.
И в самом деле: консервативно укрытыми пелеринами кроме нас с графиней были только дамы в приличном возрасте и ещё одна молодая светловолосая женщина, видно, сильно замужняя. Показалось или нет, но оттого на нас с девушкой стали посматривать снисходительно и с умеренным светскими манерами пренебрежением, как на отсталых провинциалок или на несчастных, обделённых женской красотой даже по скромным меркам этой реальности. Полагаю, что подобному отношению способствовала и зависть к нашим дорогим и эффектным, несмотря на закрытость, нарядам.
– Ах, я не смогу… – прошептала умирающим голосом Сесилия.
Уточнять, что именно она не сможет – удержаться от мусоливания воротника, снять его или стоически продержаться этот вечер, я не стала, отметив с мимолётной печалью, что все успехи от моих воспитательных бесед носили кратковременный характер. Ну, поразмыслила критически, реальность-то другая, значит, и подход надо сменить.