− Вся правда. Здесь мы будем жить, − подытожил собственные мрачные мысли Митя.
Жена оглянулась вокруг. Пространство, конечно, большое. Места хватит всем. Водопровода нет, но на участке есть колодец, недалеко расположено озеро. Вещи можно разобрать и почистить. Хозяйский взгляд заскользил по стенам, прикидывая, как и куда можно расставить имеющиеся предметы. Митя кинул сумки у порога и спустился во двор. Закатав рукава рубашки, Василиса отправилась на поиски тазов, ведер и тряпок. Ольга, так звали жену арендатора, пришла ей на помощь. Настороженность, с которой она её встретила, постепенно сменялась доброжелательной улыбкой. Наблюдая за активностью жены, молодожен только скептически сжимал губы. Василисины босые стопы проносились от дома к колодцу, затем к огороду или яме, чтобы вылить грязную воду. Предложение жены − подвигать мебель − было встречено усмешкой.
− Ты думаешь, от этого что-то изменится? Лучше я съезжу в магазин. А то нам есть нечего.
Поездка затянулась на пять часов. В местном «супермаге» предлагался слишком простой набор продуктов для его изысканного вкуса, поэтому решено было купить все необходимое в Москве. Шумные улицы, насыщенность магазинов людьми, улыбки и флирт молоденьких продавщиц благотворно подействовали на Митино настроение. В багажник белого мерседеса опустились пакеты, наполненные любимыми морепродуктами, пивом, различными видами сыра и сырокопченых колбас. Добавив пару бутылок кока-колы, Митя почувствовал себя настоящим мужем, проявляющим заботу о драгоценной супруге. Теперь они могут наслаждаться жизнью. «Свободной жизнью», − мысленно поправил себя молодожен.
Поднявшись на второй этаж, мужчина замер от удивления. Вещи, недавно бывшие абсолютно неприглядными, сияли чистотой. Василиса создала уют там, где, казалось, он был невозможен. Воспоминания захлестнули его с неожиданной силой. Вот на этом покрывале они собирались втроем на пикнике. Красивые чашки, задорно выглядывающие из бабушкиного серванта, мама купила специально для них наперекор своей матери, не любившей ярких вещей. Александра была душой семьи. Каждая минута рядом с ней наполняла жизнь праздником. Жаль, что этого времени в его жизни оказалось так мало.
В стенах деревенского дома никто никогда не ссорился. Отец прилагал всевозможные усилия для создания иллюзии полной счастливой семьи после возвращения жены от других мужчин. Здесь они пережили самые лучшие моменты своей жизни. Именно по этой причине, когда мама окончательно ушла, мужчины покинули дом. Из него ушла душа, осталась лишь черная пустота. Возвращаясь в настоящее, Митя медленно выдохнул. Похоже, сегодняшний вечер из праздничного превращается в поминки. В лестничном проеме показалась шоколадная головка:
− Тебе нравится?
− Ты моя хозяюшка! А где здесь спальня? – подмигнул он, поднимая молодую жену на руки.
Василиса махнула в направлении дивана и счастливо засмеялась.
Глава 3 «Голод – не тетка»
Семейное счастье закончилось вместе с деньгами. На работу в элитную фирму Митю не брали. Видимо, отец все-таки постарался. Должность простого рабочего в какой-то там конторке недалеко от поселка не устраивала амбициозного юношу, привыкшего к роскоши и почтительности. Мысль о том, что он будет низшим звеном в профессиональной цепочке, сжигала все внутри, оставляя только невыносимую тоску по прошлой жизни.
Живот у Василисы становился все заметнее, что мешало близким отношениям. Он не понимал, почему соседи так восхищаются её видом, подчеркивая, что беременность красит девушку. Ему нравилась та прежняя Василиса, веселая задорная, готовая на риск. Сейчас все подчинялось маленькому, ещё не родившемуся существу. Все чаще Митя стал задерживаться в беседке у трех березок. На скамейках собирались все «сливки» местного общества. Ему импонировала их жизненная позиция, заключающаяся в обвинении в плохой жизни жен, детей, правительства, прошлого. Эти люди, как и он, покалеченные жизнью, поддержали его в трудные времена, помогали забыть о проблемах, спасали от взгляда вопрошающих небесных глаз.
Василиса тяжело переживала изменения в поведении мужа. Его муки были её муками, его гнев болью отзывался в сердце. Молодой человек, выросший в роскоши, с хорошими жизненными перспективами, вдруг оказался в бедном поселке без денег и без работы. И все это случилось только по её вине. Если бы не свадьба, его отец не разгневался на сына. Не смея вмешаться в происходящие с ним изменения, Василиса наблюдала за мужем. Едва держась на ногах, Митя возвращался с дружеских посиделок. Её нежные руки помогали ему раздеться и подняться на второй этаж. Ночью она часто смотрела на родной профиль. Саморазрушение, которому он себя подвергал, сказывалось прежде всего на лице. Легкими движениями пальчики разглаживали хмурый изгиб бровей, плотно сжатые губы. Только во сне муж улыбался, крепко её обнимая.
Чувство голода не давало Василисе покоя. Деньги закончились. Урожай они не вырастили, а в магазине бесплатно продукты не предлагали. Кусок хлеба, брошенный соседской собаке, казался самым лакомым. С завистью девушка смотрела, как она нехотя поглощает его, с хрустом разгрызая засохшую корочку, и мечтала оказаться на её месте. Даже во сне желудок сжимался от боли, требуя пищи. Страх умереть гнал ближе к людям, а гордость мешала попросить хотя бы горбушку. Днем она гуляла по лесу, стараясь насытиться хотя бы ягодами. Варенье без сахара варить не имело смысла. Бруснику и чернику девушка сушила или замораживала.
Наблюдать за развитием ребенка тоже не представлялось возможным. Фельдшер в поселке так и не прижился, а на поездки в город средств не хватало. Василиса ласково поглаживала живот, разговаривая с малышом, который активно двигался внутри. Она благодарила его за ответ на свои горькие размышления. Он жив! С ним все в порядке.
Сочувственным взглядом местные бабули провожали её. Порой угощали хлебом или стаканом коровьего молока. Не зная, как ответить на их доброту, девушка благодарила. Случай не заставил себя ждать. Соседке прописали уколы, а делать их в поселке было некому. Ездить в город каждый день неудобно. Урожай на грядках поспевал, нужно срочно собирать, солить, сушить, заниматься заготовками. Пожилая женщина плакала, жалуясь на тяжелую жизнь и невнимание детей Ольге. Проходя мимо, Василиса откликнулась:
− Я могу делать уколы.
− Три раза в день? – недоверчиво усмехнулась соседка.
− Конечно, − доброжелательно кивнула девушка.
− Когда начнешь? – все ещё сомневаясь, уточнила собеседница.
− Могу завтра утром подойти.
− Сколько потребуешь?
− Да вы что, Татьяна Петровна? Вы столько для меня делаете! Я просто вам помочь хотела, − заплакала Василиса. Слова соседки прозвучали для неё словно пощечина.
− Милая, прости меня. Я уже отвыкла от простых человеческих отношений. Дети приезжают, требуют денег, урожая, а в ответ ничего. Да и сколько разговоров вокруг о неблагодарности и зазнайстве молодых, что привыкаешь думать именно так, − женщина обняла плачущую, причитая и радуясь одновременно. Теперь она подкармливала её чаще. В доме молодоженов появились картошка, огурцы, помидоры. Митя ругался на отсутствие денег:
− Живешь, как в средние века, − работа в обмен на продукты. За работу берут плату. Мне деньги на бензин нужны. Надо работу искать. Огурцами твоими машину не заправишь!
Чувствуя себя виноватой, Василиса ниже опускала голову. Однако попросить у соседки оплату рублями не решалась. Уколы подходили к концу. Девушка терялась в догадках, как жить дальше. Экономия продуктов не помогала. Все, что она оставляла, Митя забирал, угощая друзей у трех березок.
Вечером, навещая Татьяну Петровну, Василиса почувствовала, как горькие слезы струятся по щекам. Последний укол ознаменовал начало голода. Нет, не хотела она повторения того томительно длящегося голодного месяца. Уверенность в Мите таяла с каждым днем. Она безумно жалела его, чувствуя свою вину. Его внутренний стержень сломился под тяжестью жизненных испытаний. Василиса же не желала сдаваться. Судьба научила её выживать в разных обстоятельствах. Её родители часто переезжали с одного места на другое, отказываясь от любого постоянства. Лиса появилась на свет в маленьком поселке в огромном родовом доме. Бабушки и дедушки окружали её, пока мама и папа искали смысл жизни. Страна разваливалась. Открылось окно в Европу, а вместе с ним повеял и ветер перемен. Молодые люди, лишенные твердой почвы под ногами, заметались, пытаясь найти свою стихию. Её родители отказались от стабильности, словно ветер, бродя по свету. Когда девочке исполнилось три года, они забрали её из ласковых бабушкиных рук. Покой и тишина деревенского дома сменилась бесконечной вереницей людей и мест пребывания. Летом они жили в лесу или в поселке, ближе к природе, получая от неё силу и вдохновение. Зимой перебирались в город. Отец продавал картины, а мама пела и играла в переходах и на улице. Жизнь мотала их по подвалам и коммуналкам. Однако, несмотря на ветреность родителей, чувство голода не было ей знакомо. Папа всегда заботился о том, чтобы жену и дочку накормить и тепло одеть. Как ему это удавалось, она не догадывалась.
В семь лет закончилась кочевая жизнь. О тех горьких днях сохранились только смутные воспоминания. Мама резко почувствовала себя плохо. Играя на гитаре в подземном переходе, она вдруг замолчала и прижалась к стене. Тело медленно оседало на каменный пол. Отец, стоящий неподалеку, бросил свои картины и подхватил её. Приехавшая скорая, осмотрев больную, положила её на носилки и увезла. Вместе с папой они смотрели вслед уезжающей машине. Лиса не плакала, боясь расстроить и без того поникшего отца. Он молча собрал картины и гитару, отвел её в комнату, которую они на тот момент снимали, а сам отправился к жене. Вернулся мужчина поздно, ещё более унылый и расстроенный. Девочка крепко прижалась к нему.
Их жизнь превратилась в страшный сгусток тишины. Ранним утром они молча собирались к маме в больницу, пешком шли в другой конец города, не замечая окружающего шума. Отец сжимал её маленькую ладошку, не отпуская ни на минуту. Шорохи, шепот и бесконечное ворчание больных не нарушали их тишины. В палате мужчина сидел рядом с мамой и смотрел на неё, не произнося ни слова. Их безмолвие было понятно только им. Казалось, вся жизнь проносится между двумя близкими людьми. Лиса на краешке стула замирала, боясь пошевелиться и нарушить общение между двумя любящими взрослыми.
Беззвучие закончилось с потерей мамы. По папиной щеке текли отчаянные слезы. Он обнимал неподвижное тело женщины. Лиса прижималась к ним обоим, понимая, что теперь жизнь изменится. Впереди ждала неизвестность… Папе удалось договориться, и маму похоронили в её родном поселке. Бабушка и дедушка вновь окружили внучку заботой, пытаясь заменить родителей. В тот год она пошла в школу. Отец тихо уехал. Через месяц они узнали, что его тоже не стало. Один шаг отделил его от чужого и пустого мира… Один шаг с крыши небоскреба − и его пути пересеклись с женой, родной и любимой, единственной и неповторимой…
Лиса плакала вместе с бабушкой. Каждую неделю они приходили на две могилки, окруженные яркими венками. Вдвоем они рассказывали о том, что происходило вокруг. Наверное, только благодаря этим беседам, ей удалось сохранить светлые воспоминания о них и не озлобиться на жизнь. Выбор профессии после окончания школы был простым и понятным – фельдшер. Она будет помогать людям и не позволит уходить так рано…
Глава 4 «Холодные дни и ночи»
Отчаяние и страх охватили Василису. Рука, державшая шприц, непривычно дрогнула. Почувствовав неладное, Татьяна Петровна оглянулась. Девушка горько плакала.
− Мы сделаем укол позже, − предложила она. – Пойдем молочка с хлебушком попьем. Я сегодня у Зойки надоила.
Девушка кивнула, стыдясь собственной слабости.
− Простите меня.
− Что случилось, милая? – сочувственно поинтересовалась женщина.
Василиса рассказала и об отсутствии денег, и о своих переживаниях по поводу малыша. Татьяна Петровна обняла её, поглаживая по голове, как бабушка. Девушка прильнула к ней, ища поддержки. Она так боялась, что её начнут ругать или назовут неудачницей. Соседка предложила Василисе работу по хозяйству в её доме, насколько позволит живот, а платить будет продуктами питания.
− А как же Митя? – растерялась девушка.
Татьяна Петровна скептически посмотрела на неё:
− Кто не работает, тот не ест.
Понуро опустив голову, Василиса вернулась домой. Питание нужно не столько ей, сколько той маленькой жизни, зарождающейся внутри, поэтому отвергнуть предложение соседки она не могла. Чувство вины перед мужем росло, словно снежный ком, летящий с горы. Арендаторы в конце сентября покинули дом, переезжая в город. Василиса с сожалением провожала Ольгу с Сергеем. Отсыпаясь после двухдневных посиделок у трех березок, Митя даже не вышел попрощаться.
Дни тянулись за днями. Василиса помогала Татьяне Петровне убирать за курицами, подкармливала козу Зойку и кроликов. В доме, благодаря её усилиям, множились банки с различными зимними заготовками. Потихоньку в карманах оседали огурчик, помидорчик или кусок хлеба для Мити. Краска стыда заливала лицо, но не заботиться о муже ей казалось большим грехом. Слова просьбы застревали в горле комом, да и соседка, скорее всего, догадывалась о её действиях, предлагая взять одну из баночек только что сделанных салатов.
Без дров в доме царили влажность и холод. Василиса собирала в лесу ветки, сушила их и жгла, пытаясь хоть как-то согреться по вечерам. Ночью её спасали фуфайка, теплые вязаные рейтузы и носки. Укутавшись под ватным одеялом с головой, она засыпала. Митя зло смеялся над ее внешним видом, однако последнее время его замечания ранили все меньше и меньше. С горечью ей приходилось разочаровываться в своем принце на белом коне, так стремительно опускающемся на дно жизни. Конь, увы, тоже соответствовал своему хозяину. Мерседес стоял на улице, принимая на себя все природные катаклизмы. Двери давно уже не закрывались, ожидая прихода пьяного водителя. Белый конь постепенно превращался в серую неухоженную лошадь.
Ветка отчаянно цеплялась за голые кусты. Стараясь отдохнуть и отдышаться, Василиса часто останавливалась.
− Мужик-то чё не помогает? – громко спросила Танька. От её зоркого взгляда ничто не могло укрыться.
Боясь расплакаться, девушка помотала головой. Односельчанка смачно хмыкнула. Трое детей-погодок обступили её, помогая нести тяжелые ведра с водой.
− Приходи в баньку сегодня. Париться тебе с таким пузом не предлагаю, а помыться можно. Видела я, как ты с тазиками возишься.
− Я приду, − поспешно согласилась девушка. – А Митя…
− Митька твой у Петра. Только из магазина вышли. Ему не до того. Сама-то приходи. Деток намою, а потом с тобой полялякаем.
Глотая слезы, Василиса потащила ветку дальше. Мужу не было дела ни до неё, ни до ребенка. Красивая сказка превращалась в фильм ужаса. После отъезда арендаторов Митя продавал все, что могли купить другие. При этом денег в доме не водилось вовсе. Чувство голода сопровождало все время. Она боялась съесть много и умереть. Холодный дом больше не напоминал семейное гнездышко. Полы Василиса мыла редко: и тяжело наклоняться, и муж не утруждал себя сменой уличной обуви на домашнюю. Приходя домой после посиделок у Петра, он либо ложился спать в том, в чем пришел, либо искал, что можно забрать в обмен на водку. Василиса только тихо вздыхала, не сопротивляясь. Две недели назад она попыталась сказать ему «нет», отбирая красивую хрустальную вазу. В ответ был получен сильный удар в грудь. Девушка резко отпустила предмет спора и упала назад. Спас её и ребенка мягкий диван с неубранными подушками. Придя в себя после пережитого испуга, Василиса потрогала живот. Ребенок все так же толкался, выказывая недовольство волнением мамы. Тревога в Митином взгляде промелькнула лишь на мгновение. Осознав, что с женой и ребенком все в порядке, он повернулся к выходу, бросив напоследок:
− Убери осколки. Если бы не ты, ваза была бы целой. Ты во всем виновата! Вся жизнь наперекосяк! Все из-за тебя, корова жирная, − истерически выкрикнул он.
Уткнувшись в подушку, Василиса рыдала. Страх за ребенка, обида и чувство вины перед мужем, словно жгучий коктейль, мешали вздохнуть. Если бы не она, жизнь Мити не превратилась бы в ад. Он бы жил в шикарной квартире, мчался с ветерком по московским улицам, отдыхал на дорогих курортах и участвовал в тусовках в модных клубах. Из-за женитьбы на бедной провинциалке ему пришлось отказаться от привычной жизни… Если бы она не забеременела, если бы была осторожней… Если бы проявила настойчивость и узнала бы о проблемах в отношениях между сыном и отцом… Но Митя был таким сильным и уверенным, так хотелось довериться ему… Как же она не заметила в нем проявлений жестокости раньше? Он же не замечал ее страхов и переживаний, а всегда стремился все сделать по-своему. Она и не спорила, признавая мужскую правоту. Однако сейчас под угрозой оказались жизнь и здоровье их малыша. Сердце замирало в груди от нового взрыва отчаяния. Как он мог толкнуть беременную девушку из-за какой-то вазы?!