Али только грустно вздохнул.
– Ты не поняла, душа моя. Левират – это повторный брак. От слова «деверь». Когда вдова покойного выходит замуж за брата мужа. Они предлагают тебе…
– Нет!
Он вздрогнул от её животного воя.
– Не-е-ет!
Она обхватила голову и забилась в угол дивана.
– Нет. Лучше убей меня, – сказала она, отгораживаясь от него и от этого жестокого мира подушкой.
– Родная.
– Нет! Ни за что. И потом, Серхат женат на Чичек.
– У них есть ещё один сын – Неджат.
– Нет! Слушать ничего не хочу. Пусть убираются в ад! Даже не смей говорить со мной об этом.
Она встала и ушла к себе. Он грустно посмотрел ей вслед. Вечером он позвонил госпоже Эдже.
Обе стороны напряжённо сжимали в руках трубки.
– Я с ней поговорил и довёл сестру до истерики. Поговорите теперь вы с ней. Но если она не согласится, я не стану её принуждать. Лучше я лишусь своего состояния, чем её.
– Но она к нам даже не выходит, – возразила свекровь Акджан её брату.
– Я устрою вам встречу. Приезжайте завтра с утра на пляж. Поплаваем на моей яхте. Только вы, я и моя сестра, – скрепя сердце предложил Али.
– Хорошо, господин Али. Спасибо.
– Пока не за что, – и он положил трубку.
Он ненавидел себя. Знал, что так нельзя, но не знал, как можно по-другому. Вспомнил, как обошёлся с его сестрой и племянницей её новоиспечённый муж, и его вновь передёрнуло от отвращения…
В первую ночь Акджан отказала супругу. Она оказалась не готова к такому испытанию. Страшные воспоминания о старых гаражах возле их дома в Сибири отравили её отношение к интимной жизни. К тому же на неё давил особняк новой семьи. Тёмные стены, тёмная мебель, мрачные лица прислуги, зашуганные женщины, говорящие шепотом дети – всё нагнетало страх.
Муж счёл это страхом неопытной девицы и на следующий день отвёз её в горный дом – небольшую ферму в сосновой роще у подножия горной гряды.
Там он постарался быть с ней предельно ласков, насколько это было присуще его грубой и властной натуре, не облагороженной ни культурой, ни образованием. И Акджан приняла его. Дальше случилась беда. Убедившись, что она вовсе не невинна, Энгин смертным боем избил новобрачную. Вернувшись домой, он коротко бросил матери: «Пошли кого-нибудь к этой шлюхе. Пусть о ней позаботятся. Я с ней ещё не разобрался».
Эдже сама кинулась с дочерью и служанкой в горный дом. Они нашли полумёртвую Акджан в луже крови. Фидан и Эдже плакали, везя её в больницу. У неё оказались сломаны рёбра, нога, пальцы на руках и ногах, вывихнуты оба плеча. К тому же врачи насчитали многие синяки и ссадины и констатировали тяжёлое сотрясение мозга.
– Будь ты проклят! – кричала Эдже на сына, – ты нас опозорил! Как ты мог сотворить с ней такое?
– Я убью эту шлюху! – орал на мать муж Акджан, – мне подсунули бракованный товар! И эта дрянная пигалица, Пынар, она точно её дочь, а никакая не племянница. Кстати, где эта ублюдочная незаконнорожденная, которую она нагуляла по малолетству? Я ей ноги поотрываю!
Фидан спрятала малышку в комнатах у прислуги, а потом её забрал Али.
А на третий день после свадьбы старик Мехмет и испорченный его воспитанием во вседозволенности Энгин разбились вдребезги на дороге, налетев на грузовик с дровами.
Акджан пролежала в больнице месяц. Деньги Али и Эдже, а также мастерство врачей сотворили чудо: вывихи вправили, переломы срастили, раны зашили. Позже она прошла курс физиотерапии и сделала пластическую операцию на нижней губе, которую порвал муж, пиная её по лицу. Теперь губа немного выпирала вперёд, но смотрелось прилично и даже… сексуально? Она решила, что в её жизни больше нет места ни таким словам, ни таким понятиям, ни таким отношениям. Домой вернулась хромающим инвалидом.
Пынар тогда кинулась ей навстречу.
– Радость моя! – воскликнула Акджан, обнимая ребёнка.
– Мамочка!
– Доченька!
Они обнялись и заплакали. Вечером, уложив малышку, она спросила брата о том, что её больше всего волновало.
– Его авария – твоих рук дело?
– Нет, – горько ответил Али.
– Почему? – гневно спросила Акджан.
– Тупо не успел. Он же от меня прятался, да и его мать не сразу мне сообщила о том, что случилось. Я узнал только через сутки от внучки нашего старосты, которая работает в больнице. Только собрал парней, а они сами…
– Хорошо, – успокоилась она.
– Хорошо. Как ты?
– Выжила. Все мужики такие, брат?
– Нет. Ей богу! Не все. Прости меня, я должен был узнать о нём побольше. Они приличная семья, но он вырос уродом, потому что отец ему всё позволял, наследнику. Я упустил из вида слухи, которые должен был лучше проверить.
– Да. Но дело есть дело, верно? – горько спросила она.
– Прости меня.
– Хорошо. Прощаю.
Больше они это не обсуждали…
И вот всего через два месяца львиная семейка снова заявила свои права на неё. Да у неё ещё не все синяки сошли. Ни за что! Она ни за что не вернётся в тот дом. Лучше уж точно смерть.
А за окнами Орлиного Гнезда светило яркое солнце, шумел прибой и ветер доносил запах сосен и мандариновых деревьев, затерявшихся выше в горах…
Прошло ещё два месяца. Её раны совсем затянулись, сошли кровоподтёки. После того памятного разговора на яхте с госпожой Эдже она больше не слышала о семье бывшего мужа. Али окружил её заботой. Она почти ничем не занималась, кроме Пынар. Дни проходили в покое, и она снова начала смеяться. Жизнь брала своё – она похорошела и снова начала наряжаться. Али давал ей много денег, и она тратила их на маленькие радости и развлечения в их доме. Но была и другая жизнь. Впервые о ней заговорила её свекровь на яхте…
– Дорогая, здравствуй, – сказала Эдже, выходя из каюты.
Акджан попятилась от неё как от змеи.
– Брат!
– Всё в порядке, сестрёнка. Это я позволил ей прийти. Выслушай её, пожалуйста, – уговаривал он сестру.
– Нет!
– Дорогая, я понимаю тебя и ещё раз приношу извинения за сына, – начала свекровь.
– Я их не принимаю. Уходите отсюда!
– Выслушай её, Акджан, пожалуйста, – вступился Али.
– Я видеть их никого не могу, – отрезала она.
– Я понимаю, дорогая. Но пойми и ты меня. Послушай.
В конце концов она выслушала госпожу Эдже – с яхты в открытом море особо не убежишь.
Клан Арсланов был недоволен сложившейся ситуацией. В принципе, все сочувствовали Акджан и осуждали Энгина, тем более, что все, оказывается, знали его бешеную дикую натуру и его ярость в драках по молодости. То, что он с ней сделал, вызывало осуждение даже у стариков. Но была и другая сторона. По брачному контракту она получала от своего брата треть мандаринового бизнеса, доход с которого был небольшим, но самым стабильным, а её брат получил от клана скот и земли, а собственные земли были основой любого богатства.
Став вдовой, она сохранила имущество за собой, а клан понёс убытки. К тому же, они считали брак несостоявшимся, так как не было общего ребёнка. А между тем у них и раньше были столкновения, в которых гибли крестьяне, а после её избиения несколько горячих парней из клана Картальоглу решили отмстить Арсланам за честь сестры хозяина и потравили поля, угнав скот. При этом убили чабана и сторожа. Их дети пришли в сёла Картальоглу и в отместку сожгли пару сараев, грузовик и убили трёх человек. Остановить кровную вражду мог только общий потомок и возвращение прав на мандарины и земли. Иначе снова потечёт кровь, и даже старики не смогут удержать народ в узде.
– Акджан, деточка, я знаю, что ты пережила и что ты чувствуешь. Но послушай меня. Серхат и Неджат – мои младшие сыновья – не такие. Они не поднимут руку на женщину. Посмотри на Серхата – он не может глаз на людей поднять от стыда за старшего брата. Они с Чичек женаты уже три года. У них дочка, Ширин. Он ни разу не обидел жену. А мой Неджат вообще ни на кого не похож. Мы смогли учить его в Европе. Он знаком с культурой твоих предков, он мыслит по-европейски. Он не навредит тебе, обещаю, – уговаривала её свекровь.
– Нет.
– Тогда прольются реки крови невинных людей.
– Пусть! Я тоже ни в чём не была виновата. Какие-то подонки меня изнасиловали. Брат отомстил за меня. Мы приехали сюда и соблюдали все правила. Мы ни разу никого не обидели. А он что сделал? Он не тело – он душу мою искалечил. Я думала обрести счастье с вашим сыном, а оказалась в аду. За что пролили мою кровь? За что? Мне плевать на всех. Пусть поубивают друг друга! Никто из вас не защитил меня! Никто! Никто.
Акджан зарыдала, и Эдже отступила. Али только покачал головой.
Они вернулись домой, и всё пошло по-прежнему, но в львиной пещере зрело недовольство…
Глава 4. Уговоры и угрозы
Пятый месяц после смерти мужа и сына прошёл для госпожи Эдже в бесконечных телефонных переговорах. Она каждый день уговаривала Неджата вернуться домой и взять семейный бизнес в свои руки. Но в долгой разлуке с сыном она совсем забыла, что это был самый волевой, самый упорный и упрямый из её детей. Он отказывался наотрез. После очередного неудачного разговора она села у окна мрачной гостиной со старыми фотоальбомами. Листая чёрно-белые страницы своей жизни, она словно заново её проживала.
Вот ей двадцать лет. Она почти считается старой девой. И вдруг к ней сватается Мехмет Арслан. Её родители счастливы отдать дочь за уважаемого человека, да ещё молодого и красивого. Они пять лет живут в браке, но детей нет. Вся деревня косо смотрит на неё, и муж увозит её в Мармарис. И там вдруг рождается её первый сын – Энгин. Муж тогда осыпал её золотом за наследника. Потом снова пять лет тишины, и родился ещё один сын – Неджат. Ей уже тридцать лет, и она думает, что это всё. Но в тридцать пять она рожает Серхата, а в сорок – долгожданную дочку – Фидан. Сейчас ей шестьдесят два года. Муж с сыном погибли, оставив её одну со всеми проблемами. Серхат слишком молод и неопытен, к тому же, по характеру слишком добрый и мягкий. Ей нужен Неджат. Её спаситель. Она должна его заполучить и вернуть домой. Но он даже идею левиратного брака не приемлет. Да и домой не торопится. Слишком глубоки его раны от ссоры с отцом. Но отца больше нет, а она осталась один на один с проблемами семьи. Не может же он бросить мать. Или может?
Размышления госпожи Эдже прервали громкий крик и стук дверей в прихожей.
– Беда, госпожа! Беда! – крикнула ей ворвавшаяся служанка, а следом ворвались её фермеры.
– Что случилось? – пожилая дама резко встала.
– Картальоглу сократили рабочих на фабрике. Причём оставили своих, а наших выгнали. Мы предъявили им счета, но они посмеялись. Нам нечего будет есть, если мы не будем работать. У нас теперь и земли нет, вы её им отдали. Чем кормить скот? И зачем его кормить, если его угоняют Эрдоганы?
Они кричали все разом, надвигаясь на неё угрожающей серой массой.
– Сейчас опять убили одного из наших. Картальоглу его убили!
– Немедленно покиньте гостиную моей матери! Что вы себе позволяете, неучи? – Серхат как тайфун ворвался в комнату и отчитывал крестьян, – мы решим ваши проблемы. Мы встретимся с Али Карталоглу. Вы можете выбрать несколько старост из наших сёл для этой встречи. Но вы не смеете повышать голоса на мою мать в моём доме. Немедленно вон отсюда! Вот приедет Неджат, он вам голоса приглушит! За горло возьмёт и своих, и чужих.
– Господин Неджат возвращается? – загалдели мужчины, пятясь к двери.
– Возвращается! Через пару недель будет. А вы подготовьте пока список убытков и претензий, перечислите убитых и сирот, утраченные и потравленные земли.
– Да, земли! Отравили! Всё из-за этой рыжей ведьмы!
– Это вы так будущую жену своего господина назвали? – тихо спросил Серхат, и все вдруг замолчали, – да он с вас шкуры спустит за такое неуважение.
И тут в полной тишине раздался голос старосты.
– А она выйдет за господина Неджата?
Тишина снова повисла в ожидании ответа. Все напряглись.
– А это от вас зависит. Мы с ней говорили. Она отказалась. Теперь всё будет зависеть от того, как брат поговорит с ней, и как вы поговорите с её братом – какое уважение окажете им обоим.
Эдже с надеждой смотрела на младшего сына. Люди замолчали. Потом тихо молча разошлись.
– Сынок, это правда? – повернулась госпожа Эдже к Серхату.
– Что, мама?
– Неджат возвращается? Ты говорил с ним? Он согласен?
– Говорил. Послал меня.
– Но, Серхат, ты сказал людям!
– А что я должен был им сказать? «Да, мы ошиблись с браком брата Энгина, мы лишили вас источника заработков и всех доходов, простите?» Да они бы разорвали нас на части, – едко ответил сын матери.
– А как же Неджат?
– Дави на него! Он должен приехать. Меня уважают как хорошего человека. Его – как лучшего в округе хозяина. Мне доверяют решать вопросы организации бизнеса и решения социальных проблем. От него традиционно ждут управления делами и решения хозяйственно-производственных проблем. Три года назад он по телефону спас нас от разорения несколькими простыми советами.
– Я помню, сын. И ты не просто хороший человек. Ты самый лучший. Но ты прав, Неджат – единственный, кого послушают простые люди, крестьяне.
– Люди должны не слушать, а слушаться. И они послушаются только его. Дави на него, мама! Если он не хочет пожалеть нас и наших людей – пусть пожалеет эту девочку, нашу невестку. Они не оставят её в покое.
– Ты думаешь? Неужели?
– Сейчас это единственный выход, если брак не будет повторён. Они её просто убьют. Звони ему, мама.
– Хорошо.
Госпожа Эдже прошла в спальню. Села у окна в кресло и набрала повтор на телефоне. Он сразу откликнулся. Сын никогда не позволял себе игнорировать её, даже если она ему докучала.
– Да, мама! – раздался в трубке родной голос.
– Ты должен сказать «да» не мне, сын, а своей невесте в Мэрии.
– Мама!
– Послушай меня в последний раз, Неджат. Я понимаю твоё отвращение к этому браку. Но мы никогда не терпели столько потерь и убытков. Никогда не гибло столько людей, как за эти полгода. Полгода у нас идёт настоящая кровопролитная война! Но это ерунда, нам не привыкать. Мы справимся. Мы, но не эта девочка. Не жаль нас – пожалей хоть её. Они убьют её!
– Да за что?
– Не за что, сын, а ради чего. После её смерти её брат снова вернёт себе мандариновый сады, а мы – наши земли и мясной комбинат. Не наши люди, так люди её брата убьют бедную девочку. Она и так от нас натерпелась, да простит всевышний моего сына. Пожалей её. Вы распишитесь, сделаете ребёнка и сможете разъехаться и жить каждый своей жизнью.
– Но оставаясь в этом позорном браке.
– Весь позор этого брака, сын, обрушился не только на её голову, но и на наши. И мы должны остановить грязные сплетни.
– Сплетни?
– Я ведь рассказывала тебе, что Энгин с ней сотворил. Девочка еле выжила. Сейчас она в доме брата. Она на люди не может выйти – на неё косо смотрят, только что камнями не закидывают. Её может спасти только брак с одним из Арсланов и общий ребёнок двух кланов. Только тогда её оставят в покое. И её, и её приёмную дочь.
– Я не помню, чтобы ты говорила о ребёнке. Что за приёмная дочь, мама?
– У неё есть приёмная дочь, вроде их с братом дальняя родственница. Энгин и её хотел убить, когда в него словно шайтан вселился. Эту девочку тоже могут убить, так как люди считают, что она сама родила её в пятнадцать лет.
– А это может быть правдой?
– Она клянётся, что ребёнок приёмный. Но люди не слушают. Они убьют их обеих, сын.
– Хорошо, мама. Я подумаю.
– Некогда думать! Приезжай.
– Я подумаю, мама. Кстати, а как она относится к этому браку?
– Как и ты. Мы дважды ходили к ней всей семьёй, но она даже не вышла к нам из комнаты. Потом её брат устроил нам встречу, и она выслушала меня, но всё равно отказалась.
– Прекрасно! Я не хочу, она не хочет. А как мы жить-то будем? Как она на меня смотреть-то будет после всего?
– Живой будет – как-нибудь да посмотрит. А если они ей глаза закроют? Покорись, сын. Так надо. Прошу тебя!