Тряпки вокруг головы Фирса занялись, и истопник нехотя отпустил тормоз. Лавируя среди катающихся по полу пылающих брикетов угля, он отступил к остальным.
Поезд дрожал, скользя на заблокированных колёсах, издавая немыслимый визг, всё более замедляясь, но никак не желая полностью остановиться.
Конец железнодорожного полотна приближался. Зрители первых рядов в панике сыпанули в разные стороны.
– Да прыгайте же! – истерично вопил Мйончинский.
И тут, издав особенно пронзительный скрежет, пылающий состав наконец встал. Лишь в шаге от заграждения, отделявшего обрыв колеи от трибун.
Всех вновь бросило. На этот раз – назад, в пламя.
Ревущий огонь охватил и локомотив, и тендер, и прицепной вагон с углём. Гигантский столб чёрного дыма бил в небо.
Один за другим из паровоза выпадали люди – студент Мйончинский, кочегар, помощник машиниста, Вийт, Фирс. Они скатывались по насыпи, с трудом поднимались на ноги и глядели на сияющий сноп огня, в центре которого угадывалась чёрная чугунная туша локомотива.
Трибуны вопили от восторга.
Фабрикант Таде, конечно, нашёл для героев приличную одежду, и теперь Вийт вновь блистал в судейской ложе, погружённый в восторженные перешёптывания и откровенные возгласы восхищения. Он нашёл оставшуюся на одном из столов с закусками драгоценную альбоку и теперь прижимал её к груди безмерно счастливый от обретённой пропажи.
После пережитого Вийта мучила жажда, и он подхватил с подноса бокал с родниковой водой.
– А ведь в фужере Сташко не было льда, – проговорил Фирс, задумчиво глядя на сверкающую, искрящуюся в солнечных лучах прозрачную жидкость.
– Да? – повернулся к нему сыскной надзиратель.
Рядом с Вийтом вдруг возник какой-то человечек. Своей серой неприметностью он сильно выделялся на фоне разряженной публики.
– Агент Остапенко, номер удостоверения сто четырнадцать, – еле слышно прошелестел мужчина. Глядел он куда-то в сторону. – Мы прибыли на дом к половому Агафоне Кутя и застали там личную охрану Таде. Они как раз допрашивали слугу. Мы Агафошку у них отобрали. Половой признался, что укладывал вещи, чтобы бежать. Вызвал извозчика. Под половицей обнаружены луддитские значки, такие же, как тот, что был найден здесь.
– Сейчас буду, сам с ним побеседую! – ответил Вийт, тоже глядя совсем в ином направлении.
К Рониславу Вакуловичу направлялась графиня-мать, и сыщик весь подобрался. Шпион незаметно растворился в толпе.
Старуха остановилась в нескольких шагах от Вийта, смерила его с ног до головы своим бесцветным взглядом и произнесла:
– Вы до сих пор полицейский? Но ведь прошёл уже месяц!
– Должен признать, так и есть! – развёл руками сыщик.
– Что ж, – пожала плечами графиня-мать, – бывает… – она пристально посмотрела на Вийта. – А вы знаете, что вы герой?
Анфир Житеславович вызвал победителя Гонок в центр залы.
Мйончинский поправил подпалённые отроческие усики и гордо прошествовал к Кубку.
– Невиданная скорость и небывалая зрелищность! – вскричал Таде. Глаза его сверкали. – Мужество, изобретательность и инженерный гений! Поздравляю с победой Адама-Каетана Петровича Мйончинского, студента!
Публика взорвалась аплодисментами. Бригада дагеротипистов принялась готовить снимок замершего рядом с трофеем героя.
– Не стоит ли отменить результаты Гонок, ведь экипажи были отравлены? – спросил выбившийся вперёд хроникёр, знаменитый Квитославный. – К тому же к финишу пришёл не паровоз, а его обгоревший остов! На трассе произошёл взрыв постороннего паромобиля! Да и к бригаде победителя уже после старта добавилось двое человек!
Таде наслаждался каждым словом в вопросе газетчика. Он явно воспринимал перечисление всех этих происшествий как комплимент.
– Какое зрелище, не правда ли! Какая интрига! – вскричал фабрикант, едва не подпрыгивая от возбуждения.
– Но нужно ведь отменить…
– Что касается условий соревнований, – перебил хроникёра Таде, – то они не делают скидку ни на какие обстоятельства. Впрочем, я с удовольствием приглашаю господина Сташко и синьора Корстини принять участие в Гонках в следующем году! Вне предварительных заездов! За год мы проложим ещё две колеи, и будет пять соревновантов!
Гости разразились одобрительными криками.
– Надеюсь, – добавил Анфир Житеславович с хитринкой в глазах, – в будущем году никто не добавит снотворное в традиционный напиток Гонок!
Все рассмеялись. Сташко развёл руками. Корстини с обольстительным изяществом многоопытного ферлакура поклонился.
И тут в толпе произошло какое-то движение. Публика притихла. В воцарившейся тишине отчётливо раздались уверенные шаги. Все взгляды обратились назад, люди стали расступаться, и в образовавшемся проходе показался стремительно шагающий к центру залы Вийт.
– Снотворное в кубиках льда всыпал в главный приз Гонок Сташко! – воскликнул сыщик на ходу.
– Но позвольте!.. – растерянно поднял голову Апрон Несторович.
– Не возражайте, – перебил его Ронислав Вакулович. – Это сделали именно вы! А как быть, если вы достигли отличной манёвренности, но не скорости! Пятьдесят тысяч и сей драгоценный Кубок стоят того, чтобы повозиться со снотворным!
– Что вы такое говорите, барон! – воскликнул Сташко. – Все знают, что это сделали луддиты!
– Сюда действительно проник луддит, – кивнул Вийт, – но он был своевременно обнаружен, а теперь схвачен. У полового Агафошки было намерение напугать публику значками, не более того. Не следует, кстати, забывать, что он бежал ещё до того, как начали готовить пунш. Никакой возможности отравить напиток у него не было. У него-то не было, а вот у вас – было!
– Но я пил из той же чаши! – проговорил лёдщик. Он обернулся к стоявшим по соседству гостям и повторил со слезами в голосе: – Я ведь тоже пил!
По зале пронёсся приглушённый шум. Гости заперешёптывались, оглядываясь на Вийта.
– Мы все видели, как пил Апрон Несторович! – воскликнула госпожа Квят. – Ещё и разбил осушённый до последней капли бокал!
– Действительно, Ронислав Вакулович… – извиняющимся тоном неуверенно промямлил Таде. Ему было неудобно за своего именитого гостя.
Дедуктивист усмехнулся и сделал шаг к лёдщику. Орлиный нос Вийта едва не уткнулся в нос Сташко. Огонь карих глаз пронзил ошарашенного преступника.
– Вы высыпали замороженную настойку мышника в Кубок и, пока она не растаяла, тут же, буквально в секунду, наполнили бокалы – свой и экипажа, – сказал сыщик. – При этом вы следили, чтобы в ваши сосуды лёд не попал. Таким образом, ваше питьё не содержало снотворного. Затем, давая отраве в чаше время растаять, вы устроили представление с выносом вёдер настоящего льда. Когда наконец остальные соревнованты зачерпнули в свои бокалы напиток, в нём уже было достаточно яда.
– Но с чего вы взяли! – вскричал Сташко. – Ведь нет никаких доводов!
– Надо признать, что сундук, в котором вы доставили снотворное, сразу же унесли, – пожал плечами Вийт, – а мешок, содержавший отравленный лёд, исчез…
– Ну вот видите… – с надеждой стал говорить Апрон Несторович.
– Но мы ведь найдём в вашем поместье и заготовленный мышник, и остатки настойки, и запас замороженной в лёд отравы, не так ли? – улыбнулся дедуктивист. – И в вашей дворне кто-нибудь да разговорится?
Сташко побледнел.
Руки его опустились.
Дагеротиписты, быстрее всех сообразившие, что произошло, тут же подхватили свой агрегат и с воплями бросились к Вийту.
А тем временем половые стройной цепочкой вносили под звуки скрипок подносы с замороженным какаовым питьём…
Сыщик Вийт и дело о древнем молоте Саниры,
или Глава 4, в которой из закрытой комнаты музея таинственным образом исчезает древний молот жестоких богинь Триполья. Мощь, которой нет названия, вырывается из глубин времён. Помогут ли и теперь сыскному надзирателю Вийту невероятное напряжение сил, находчивость и неслыханная наблюдательность?
Телеграф, стоявший в закутке читальной залы Большой библиотеки, зажужжал, заскрипел, задрожал. Многочисленные шестерёнки пришли в движение, заставляя вращаться сверкающие медные колёса. Спустя ещё мгновение, сопровождаемая мощной струёй пара, в массивный лоток вылетела металлическая капсула. Она ударилась о висевший тут же гонг, издав мелодичный гул, запрыгала, отскакивая от стенок, и, повертевшись, замерла на дне.
Старший архивариус в соответствующем мундире, при сабле и шпорах, сделал знак одному из книгохранителей, и тот, поправив форменную фуражку, чинно прошествовал к аппарату. Уже через минуту он появился в общей зале с чёрной дощечкой в руках. На ней мелом было написано: «Сыск. надзир. б-н ф. Вийт».
Фирс, друг детства и слуга детектива, оторвался от покоившегося перед ним медицинского трактата на латыни.
– Нам нужно скрыться? – спросил он сыщика.
– От этого не скроешься! – ответил тот, вздохнув.
Служитель библиотеки с табличкой в руках бесшумно скользил по центральному проходу читального зала. Он всматривался в посетителей, пытаясь найти знакомые каждому по газетным дагеротипам черты лица.
Имя Вийта заставляло головы поворачиваться вслед. Каждый хотел увидеть детектива.
Тот отложил подшивку спортивных листков и поднялся.
– О, господин надзиратель! – воскликнул книгохранитель, мгновенно просияв. – Вам послание!
Затихшая аудитория ахнула, увидев наконец дедуктивиста.
– Не может быть! – тихо, будто сам себе не веря, произнёс какой-то мужчина с моноклем. Он поднялся, чтобы лучше рассмотреть детектива. – Да, да, это он!
– Господин Вийт! – воззвал к сыщику некий пылкий юноша. – Мы все восхищены вашим гением!
Он зааплодировал, и эти аплодисменты были в единодушном порыве подхвачены остальными посетителями читальной залы. Отовсюду понёсся звук отодвигаемых кресел, тут и там стали подниматься люди. Приветственные возгласы, сопровождаемые овацией, сотрясли обшитые старинным морёным дубом стены Большой библиотеки. Огоньки в многочисленных газовых светильниках затрепетали.
Суровый старший архивариус не бросился наводить порядок. Он лишь вытянулся по стойке смирно и отдал честь.
Сыщик принял из рук зардевшегося служителя библиотеки конверт с телеграммой.
«Дорогой Вийт, – прочитал детектив, – в Музее раскопок и находок непонятное происшествие. Единственная надежда – на вас».
– Коляску? – спросил Фирс.
– И немедленно! – ответил Вийт.
Слуга, которого в давние времена называли бы «кучер», а в просвещённом двадцать первом веке гордо именовали «истопник», натянул на непослушные вихры английский кепи и бросился к выходу. При его умениях достаточно было лишь одного ведра обогащённого угля, чтобы довести до кипения воду в котле парового экипажа.
– Господа, господа… – бормотал оставшийся в зале Вийт. Он скромно кланялся рукоплещущим ему людям. – Ну зачем же так!..
К нему подскочил тот самый пылкий юноша, предложив для автографа газету «Чутки» с кричащим заголовком огромными буквами: «Наш Вийт вновь блестяще справился с расследованием! Загадка века разрешена!» Сразу под надписью располагался довольно чёткий дагеротип сыскного надзирателя.
Сыщик обмакнул собственное позолоченное перо в казённую чернильницу и начертал уверенным стремительным почерком: «Преступникам не спастись! Барон Р. В. фон Вийт».
К столу детектива немедленно бросились остальные посетители читальной залы. Кто предлагал для подписи всё ту же газету, кто – припрятанный в заветный медальон профиль, а кто и просто манжету…
Долг, однако, звал сыщика навстречу неизвестности.
Уже через пять минут Ронислав Вакулович прошествовал из высоченных массивных дверей библиотеки в яркое солнечное утро, утро, перемешанное с суетой неугомонного города Володимира, в непередаваемую смесь азота, кислорода и угольной пыли.
Ревущий пламенем топки паромобиль ожидал его.
Вийт плюхнулся на диван. Фирс пристроил лопату в специальный держатель, ловко взобрался на шест шофёра и потянул за шнур. По всей улице разнёсся предупреждающий гудок. Экипаж, окутавшись облаком пара, тронулся с места.
В считаные минуты махина разогналась до бешеных двадцати пяти вёрст в час и стремительно понеслась вперёд, сотрясаясь на каменной брусчатке, распугивая прохожих и чудом избегая столкновений с упряжными колясками.
Над головой сыщика в высоком голубом небе проплывал огромный дирижабль, на ветвях деревьев ныли птицы, из канав кричали водолазы.
Наслаждающийся великолепием родного города Ронислав Вакулович откинулся на обитую кожей бурундука спинку дивана. Рядом с ним лежал предусмотрительно оставленный Фирсом свежий выпуск «Чутков», тот самый, который Вийт столько раз сегодня подписал автографом. Сыскной надзиратель развернул газету и погрузился в чтение. Он и не подозревал, сколь таинственным, пугающим и непонятным окажется ожидавшее его происшествие.
Чудовищное здание Музея раскопок и находок окружал регулярный парк в английском стиле. Подъехать ко входу было невозможно, и последнюю часть пути Вийт и его верный Фирс, тащивший сумку с оружием, прошли пешком.
У парадной лестницы, однако, они наткнулись на шумную толпу. Бравый городовой, угнездившийся на верхней ступени, с трудом сдерживал возмущённых людей.
– Я служу здесь! – орал, перекрикивая всеобщий гам, раскрасневшийся пожилой господин в котелке. – Немедленно пропустите!
– Мы ещё неделю назад приобрели входные билеты! – стараясь сохранять спокойствие, веско говорил отец семейства. К нему жались жена и выводок детей.
Но городовой стоял непоколебимой скалой.
– Музей закрыт! – выкрикивал он. – Время возобновления работы будет объявлено! Разойтись!
Вийт в сопровождении невозмутимого Фирса пробился через толпу и попытался пройти мимо полицейского, но тот, не пропуская, решительно раскинул в стороны руки.
– Идите прочь, господа! – сказал он сурово. – Посещений сегодня не будет. Возвращайтесь завтра в обычное время!
– Но помилуйте, господин городовой… – начал было Ронислав Вакулович, но страж не хотел его слушать.
– С минуты на минуту сюда прибудет сам Вийт! – грозно вскричал он. – Не путайтесь под ногами!
Фирс наклонился к детективу:
– А я ведь говорил! Будь ты в мундире…
– Лучше подай моё удостоверение! – зашипел детектив. – Быстрее!
– В мундире, – невозмутимо ответствовал тот. – Удостоверение – в мундире.
Сыщик вспыхнул, но что он сказал своему помощнику, осталось неизвестным, поскольку именно в этот момент жалобно и пронзительно завопил стоявший рядом господин – в напиравшей толпе ему наступили на мозоль.
Детектив вновь поворотился к городовому:
– Милейший, я и есть Вийт!..
– Вон отсюда! – взревел полицейский, не глядя на назойливых господ.
Дедуктивист обречённо оглянулся на своего помощника. Тот стоял с каменным лицом, но к груди его теперь была прижата газета «Чутки». Дагеротипом на первой странице вперёд.
– Вот! – закричал, указывая на свой портрет, Вийт. – Глядите, господин постовой!
Полицейский раздражённо отмахнулся, но взгляд его всё же скользнул по снимку. Городовой замер, потом взял из рук Фирса газету.
– Так и есть, что ли? – недоверчиво спросил у истопника страж порядка. Он вертел дагеротип, поглядывая на сыщика.
– Так и есть, – кивнул слуга. – Это сыскной надзиратель барон Ронислав Вакулович фон Вийт, собственной персоной.
– Что-то вы больно молодые, – пробормотал охваченный сомнениями постовой, но всё же отдал честь и посторонился, открывая проход.