Вот и Морис Миндаугас настолько погрузился в свои мысли, что невольно вздрогнул от звука зазвонившего на столе телефона. Но тотчас протянул руку и снял трубку.
– Детективное агентство «Мирослава» слушает, – проговорил он привычно в трубку.
– Я сегодня не приеду, – раздался из трубки голос следователя Наполеонова.
Морис не стал спрашивать почему.
– Чёрт знает что творится! – возмущённо проговорил тем временем следователь. – Беременная девица укокошила своего бывшего любовника.
После этого Наполеонов, не дожидаясь ответной реакции Миндаугаса, просто положил трубку.
Морис послушал короткие гудки, вздохнул и подумал о том, что приготовление жаркого стоит отложить. Им с Мирославой и Доном не съесть столько…
– Пожалуй, обойдёмся курицей и салатом из цветной капусты, – решил он, – а вот что на десерт…
Додумать он не успел, телефон зазвонил снова.
– Детективное агентство «Мирослава» слушает.
– Вы-то мне и нужны, – донеслось из трубки нетерпеливо, – диктуйте адрес.
– Простите, вы не представились, – вежливо напомнил Миндаугас.
– Простите, я так расстроена, что совсем забыла о вежливости.
– Бывает, – обронил Морис.
– Меня зовут Андриана Карлсоновна. Но я не живу на крыше! – почему-то добавила она.
– Я догадываюсь. А ваша фамилия?
– Шведова-Коваль. Слышали?
– Извините, нет.
– Я долгое время преподавала в школе. У меня огромное количество учеников.
– Я учился не в этом городе, – ответил Морис, хотел добавить: и не в этой стране, – но воздержался.
Трубка тем временем то ли презрительно фыркнула, то ли хрюкнула и замолчала.
– Вы чего-то от нас хотите? – напомнил о себе Морис.
– Естественно! – возмутился голос в трубке. – Не со скуки же я вам звоню! – Через паузу было добавлено: – Я вообще никогда не скучаю!
– Рад за вас. Уточните, кто вам нас рекомендовал? – невозмутимо поинтересовался Морис.
– Какая разница! – вспыхнули на том конце провода, но после секундной паузы ответили: – Карина Викторовна Шумская.
– Какое у вас дело?
– Мне очень нужно найти убийцу! И как можно скорее!
Морису показалось, что женщина на том конце провода затопала ногами от нетерпения.
– Минутку, – проговорил он и переключился на кабинет Мирославы: – Там некая Андриана Карлсоновна Шведова-Коваль просит принять её, – проговорил Морис. – Хотя правильнее было бы сказать, что не просит, а требует.
– И что у неё?
– Убийство.
– Кто ей дал номер нашего телефона?
– Говорит, что Карина Викторовна Шумская.
– Интересно… Карлсоновна не сообщила тебе, чем она занимается по жизни?
– Сообщила, что много лет проработала в школе.
– Теперь, надо думать, пенсионерка, но некогда учила тех, кто, как говорится, выбился в люди.
– Я тоже так понял.
– Ладно, у нас сейчас дел нет, назначь ей встречу на 18.00.
– Хорошо. А ужин?
– Поужинаем позднее.
– Шура не приедет.
– Тем более.
Наполеонов тем временем пытался добиться признания в убийстве от миловидной блондинки ангельской внешности. Чего только стоили её широко распахнутые глаза нежно-голубого цвета. Плотно сомкнутые губы небольшого, красиво очерченного рта и упрямо вздёрнутый вверх подбородок делали её одновременно трогательно-беззащитной и в то же время неуязвимой. Девушку звали согласно найденному в её сумочке паспорту Виолеттой Ивановной Потаповой. Сегодня ей исполнилось двадцать лет.
«Не девушка, а цветок, – подумал Наполеонов, – и имя соответствующее – Виолетта. Фиалка».
Студентка. Она заявила следователю, что беременна от Филиппа Окунева, ныне покойного. Именно это больше всего смущало следователя, так как девица была задержана возле трупа с пистолетом в руках. Но свою вину она полностью отрицала, утверждая, что пришла только поговорить с убитым.
– О чём? – спросил следователь.
– Я хотела попросить его развестись с Майкой.
– С какой Майкой?
– С Лоскутовой, естественно!
– Зачем?
– Чтобы мы могли с ним пожениться.
– С убитым?!
– Да, – фыркнула девица раздражённо, – чему вы так удивляетесь?
«Действительно, – подумал про себя следователь, – чему можно удивляться в этом мире, сошедшем с ума». А вслух спросил:
– Он обещал на вас жениться?
– Нет. Не совсем так. Но я думала… – она закусила губу, – я жду от него ребёнка.
– Это ещё не повод для того, чтобы разводить мужика и тем более убивать его, – ляпнул Наполеонов, не подумав. Хотя, если бы подумал, то сказал бы то же самое.
– Я уже объясняла вам, что я его не убивала! – негодующе воскликнула задержанная. – И потом мы начали с ним встречаться ещё до того, как он женился на Майке!
– То есть он бросил вас ради неё?
– Да не он бросил меня! А его отец!
– Так вы и с его отцом состояли в интимной связи? – изумился следователь.
– Вы тут совсем обалдели! – девушка рассердилась, и на щеках её загорелись пунцовые пятна.
– Вы же сами сказали!
– Я не это имела в виду! Я хотела донести до вас, что Филипп бросил меня не сам! Его отец заставил!
– А у него не было своей головы?
– У него не было денег, – уныло проговорила задержанная.
– Понятно, ваш бывший возлюбленный женился на другой девушке из-за денег, и поэтому вы его пристрелили.
– Никого я не пристреливала! – Виолетта стукнула кулачком по столу.
– У меня есть сведения, – сухо проговорил следователь, – что вы проникли на свадьбу Окунева в траурном одеянии. Вы хотели таким образом предупредить его?
– Нет, я хотела напугать Майку! Я хотела, чтобы она отказалась от Филиппа и вышла замуж за своего Мишку!
– За какого ещё Мишку?
– За Одинцова!
– Почему она должна была за него выходить?
– Потому что они любят друг друга!
– Почему же тогда она за него не вышла? – совсем запутался следователь.
– Потому что Мишка – ботан!
– Кто, кто? – переспросил Наполеонов.
– Вам же русским языком говорят – ботан!
– То есть Одинцов учится на ботаника?
– Нет! Учимся мы все вместе. Просто Мишка из небогатой семьи и буквально помешан на учёбе! Деньги ему до лампочки. Он даже говорил, что самыми счастливыми людьми в древности были мудрецы, сторожащие чужие огороды.
– А Майе это не нравилось?
– Не столько Майе, сколько её отцу.
– Понял! На браке настояли родители молодых, так?
– Так, – удовлетворённо кивнула Виолетта.
– Вы хотели расстроить свадьбу, испугав невесту?
– Хотела, – тяжело вздохнула задержанная.
– Но у вас ничего не получилось?
– Нет.
– И вы решили заставить Филиппа Окунева отречься от молодой супруги при помощи пистолета?
– Не совсем так. Я просто хотела поговорить.
Следователь вздохнул. Он ни минуты не сомневался в том, что Потапова застрелила строптивого любовника.
За окном моросящий дождь о чём-то перешёптывался с ветром. Наполеонов подумал, как было бы хорошо, если бы дождь, ветер, солнце, деревья и прочие немые свидетели происшествий могли давать показания. Но к чему пустые мечты.
Следователь вздохнул и вернулся к допросу.
– Вас задержали на месте преступления, – в который раз повторил Наполеонов.
– Я уже сто раз объясняла вам, что пошла к Филиппу Окуневу с единственной целью – поговорить!
– И для большей убедительности прихватили с собой пистолет.
– У меня не было с собой оружия, кроме этого! – Виолетта провела рукой по довольно плоскому, с точки зрения Наполеонова, животу.
– Откуда вы узнали, что Окунев будет дома один?
– Мишка проболтался, – тяжело вздохнула Виолетта.
– То есть?
– Ну, он сказал, что Майя сегодня должна навестить свою мать.
– А ему откуда это стало известно?
– Они с Майей перезваниваются, хотя, конечно, и шифруются.
– То есть Майя не порвала со своим ботаном окончательно? – спросил Наполеонов.
– Не так чтобы, – пожала плечами Виолетта.
«Чёрт-те что!» – выругался про себя следователь и решил на всякий случай уточнить:
– Они продолжали видеться?
– Только в институте, – поспешно заверила его девушка. И следователь догадался, что Виолетта сочувствует Одинцову, пострадавшему, как и она сама, от вероломства богатых родителей Окунева и Лоскутовой.
– А вы тоже виделись с Филиппом Окуневым только в институте?
– После того как он женился, да.
– Если бы ваш любовник развёлся с женой, он бы потерял отцовские деньги?
– Да, – кивнула девушка и уточнила: – Скорее всего. Хотя потом отец мог бы простить Филиппа.
– Филипп у Окунева единственный сын?
– Сын – да. Но у Филиппа есть младшая сестра Ира. Ириша.
– Сколько ей лет?
– Пятнадцать.
– Окунев-старший мог всё оставить дочери, – заметил следователь.
– Ну и пусть! – сверкнула глазами Виолетта.
– Видимо, Филипп Окунев придерживался иного мнения.
Виолетта хотела что-то сказать, но Наполеонов не дал ей этого сделать.
– Иначе вы бы не пристрелили его, – проговорил он жёстко.
– Я не собиралась его убивать! И не убивала!
– Ага, – иронично проговорил следователь, – вы надеялись, что он поблагодарит вас, если вы уговорите его развестись?
– Я не думала об этом.
– А о чём вы думали?
– О нашей любви и о ребёнке.
– На что вы собирались жить? Сели бы на шею своим родителям?
– У меня нет родителей! – возмущённо ответила девушка.
– Прошу прощения.
Но Виолетта не слушала его.
– Я бы перевелась на заочное отделение и пошла работать!
– Ваш любимый привык жить на широкую ногу!
– Но он тоже мог пойти работать!
– Куда?
– Мало ли, – растерянно отозвалась девушка.
– И вы думали, что смогли бы вдвоём обеспечивать себе такой уровень жизни, к которому привык ваш Филипп? – удивляясь её наивности, спросил следователь.
– А почему нет? – пожала плечами Виолетта.
– Вы или слишком недальновидны, или глупы. Хотя есть ещё и третий вариант.
– Какой? – спросила она заинтересованно.
– Вы притворяетесь!
– Нет!
– Да! Вы с самого начала собирались убить Окунева.
– Зачем?
– Чтобы отомстить ему.
– Нет, я хотела только поговорить с ним!
– После убийства вы намеревались скрыться.
– Нет!
– Ваши планы были нарушены появлением Ирины Окуневой. Ведь вы никак не могли предположить, что младшая сестра Филиппа именно сегодня захочет навестить брата.
– Нет, не могла, – согласилась Виолетта с очевидным.
– А теперь расскажите всё сначала.
– Господи! Да сколько уже можно! – искренне возмутилась девушка.
– Столько, сколько потребуется. Как вы вошли в подъезд?
– Набрала номер квартиры на домофоне, и мне открыли.
– Кто вам открыл?
– Я не знаю.
– Но кто-то же спросил, кто вы?
– Нет, просто дверь подъезда открылась.
– И вас это не удивило?
– Нисколько, мы же заранее договорились с Филиппом о встрече.
– Что? – изумился следователь. – Вы договорились с Окуневым о встрече?
– Конечно.
– Каким образом?
– Я позвонила ему и сказала, что нам нужно поговорить.
– И он согласился?! – не поверил следователь.
– Представьте себе! Мы же интеллигентные люди.
– Вы врёте!
– Нет, ну сначала он, конечно, заартачился. А потом согласился.
– С какого перепугу? Вы обещали убить его беременную жену?
– Не говорите глупостей!
– Тогда как же вам удалось добиться его согласия на встречу с вами?
Виолетта закусила губу, немного подумала, а потом решила признаться:
– Я сказала ему, что это наш последний разговор, и после него пообещала оставить его в покое.
– Он вам поверил?
– Да, – отозвалась Виолетта, – я же никогда его не обманывала.
– И на этот раз вы тоже сдержали своё слово.
– В смысле? – ресницы Виолетты взмыли вверх.
– Этот ваш разговор оказался последним.
– Да не было никакого разговора! Сколько вам уже повторять одно и то же?! – возмущённо закричала девушка.
У Наполеонова завертелось на языке нелицеприятное слово, но он проглотил его и резко бросил:
– Рассказывайте дальше.
– Я вошла в подъезд, поднялась на лифте и позвонила.
– Кто вам открыл дверь квартиры?
– Никто.
– То есть?
– Я заметила, что дверь приоткрыта, толкнула её и вошла.
– В чужую квартиру?
– Я решила воспользоваться моментом. Я боялась, что Филипп мог передумать и не впустить меня.
– Но вы же интеллигентные люди, – не удержался от язвительной реплики Наполеонов.
– Ну, мало ли, – подозреваемая неопределённо пожала плечами.
– Когда вы подошли к квартире, никто не спускался с лестницы, не выходил из другой квартиры, не поднимался наверх?
– Нет. Я только слышала какой-то шорох наверху.
– Какой шорох? Шаги?
– Не знаю. Если и шаги, то крадущиеся…
– Хорошо. Когда вы вошли, где был Филипп?
– Он лежал на диване. Я сначала ничего не поняла. Потом увидела рядом пистолет и подняла его.
– Зачем?
– Я не знаю, – испуганно прошептала Виолетта, – это получилось само собой!
– Что вы сделали с пистолетом?
– Я держала его в руках…
– А потом?
– Потом кто-то пискнул за дверью и убежал. Я тоже хотела убежать, но тут ворвался какой-то парень и выбил у меня пистолет из рук. Он стал кричать на меня. Позднее я узнала, что это сосед, которого встретила выбежавшая из квартиры сестра Филиппа. Я пыталась ему объяснить, что Филипп, наверное, сам застрелился, а этот парень запихал меня в ванную, закрыл на щеколду и вызвал «Скорую» и полицию.
– И это всё?
– Всё. То есть, конечно, нет. Появилось много людей. Меня допрашивали там, потом повели вниз, затолкали в машину и привезли к вам. И теперь вот вы измываетесь надо мной.
– Я измываюсь над вами?! – изумился следователь.
Она устало кивнула.
– Вас задержали на месте преступления! – напомнил он сурово.
– Но я же не виновата, что оказалась там.
– А кто виноват? Дед Пыхто?!
– Не знаю я никакого деда, – отмахнулась она.
– С чего вы взяли, что Филипп Окунев мог застрелиться сам?
– Ну, как же? – удивилась она. – Я пришла, Филипп убит, рядом никого нет.
– У него не было причин для самоубийства!
– Как это не было? А я? А Майка?
– Я что-то не понимаю.
– Всё очень просто! Филипп любил меня! Хотел жить со мной! Но понимал, что нам не дадут пожениться. Жизнь с Майкой показалась ему такой невыносимой, что он застрелился.
– Бред! – сердито выкрикнул следователь.
– Ничего подобного, – возмутилась Виолетта, – вы просто не хотите признавать очевидное! Вам бы только повесить дело на невинного человека!
– Ну, всё! – Наполеонов вызвал конвой. – Уведите эту гражданку прочь с моих глаз!
– Вы что же, задерживаете меня? – искренне удивилась Виолетта.
– Нет, собираюсь выписать вам путёвку на курорт, а себе направление в психушку.
– Зачем? – успела она спросить, прежде чем её увели.
– Для поправки здоровья, – буркнул вслед ей Наполеонов.
Оставшись в кабинете один, следователь взял фотографии, сделанные полицейским фотографом Валерьяном Легкоступовым на месте преступления, и, слегка поморщившись, разложил их на столе.
Валерьян, как всегда, был в ударе, снимки походили не на документальное свидетельство с места преступления, а на кадры из криминального фильма высокого качества.
Ярко-красное покрывало на диване выглядело кровавым фоном разыгравшейся трагедии, а молодой парень, очень привлекательный, судя по его прижизненным фотографиям, казался актёром, прикрывшим глаза на время съёмки сцены. Возникало ощущение, что, как только отъедет камера, он откроет глаза и примется поправлять грим или спорить с ассистентом режиссёра. Но Наполеонов знал, что всё это не постановочная сцена, а чудовищная реальность. Поэтому от ошеломляющей художественности запечатлённого у следователя свело челюсти, и он, напустив на себя мрачность, мысленно ругал Легкоступова, не затрудняя себя выбором слов.