А вот Черных… Дебиторка у них ещё не начала обрастать долгами, так что я даже без зазрения совести могу отправить им пару заказов. Но рабочий день мутным киселём тянулся, и так же смазано закончился. Свет в офисе погас, а я всё продолжала пялится на панель заявок, в ожидании что вот-вот свалится частенько запаздывающая Святослава Иннокентьевна.
Спугнул меня визг уборщицы, которая явно не ожидала никого тут увидеть спустя час по окончанию рабочего дня. Молча, она отправилась в противоположный угол, бросая на меня косые взгляды.
Пора…
Я зубами стиснула сумку и сбегая по лестнице застёгивала болотного цвета шерстяное пальто. Одета я сегодня была по-зимнему, потому что чёрт его знает, сколько придётся проторчать на улице. Но двигаясь почти бегом быстро взмокла. Горчичного цвета шарф бесполезно повис на груди распахнутого пальто.
Уже подбегая к супермаркету я отметила промчавшийся мимо грузовик, с зелёной блямбой на пандусе.
Игра в детектива началась быстрее, чем я успела взвесить возможные последствия. Но поставок в этот район сегодня вообще не было, так что сомнения крепли, а вопросы множились.
Я перешла на противоположную улицу, чтобы момопроходом можно было убедиться, что грузовик подъехал к «овощи и фрукты», которые и сегодня закрылись на «приёмку». Аж на два часа, раньше положенного…
Весь следующий день на работе я составляла таблицы отгрузок. Круглосуточно следить курсируют ли машины между овощными точками или нет было невозможно, но я выделила пять штук. Они находились, в соседних районах, так же у окружной дороги, и я успеваю после работы добраться до них до полуночи.
Ещё меня настигло подозрительное открытие. Последние заявки на ряд магазинов этого ИП были почти год назад, в том числе и на ближайшую к моему дому точку.
И чем они интересно торгуют?
***
Сегодня я сорвалась с рабочего места уже одетая, едва стрелка коснулась восьми. Нужно успеть добежать до автобусной остановки и проехать пять пунктов. Уже вторую неделю я каждый вечер разъезжаю по районам после работы, и пытаюсь составить целостную картину происходящего. Три раза я видела, как на точки, на которые нет плановых отгрузок, подъезжала наша машина. Но никакой системы выявить так и не удалось. В основном приходилось бесцельно слоняться по опустевшим улицам в ожидании.
Телефон затрезвонил, когда я уселась на мягкое обшарпанное сидение маршрутки.
Маша уже неделю выражала своё негодование моим внезапным выходом на работу и всё просилась на чай. Но последнее время я возвращалась домой уже ближе к одиннадцати и почти без сил. Иногда казалось, что я свихнулась, и желая вытравить из головы опустошающую грусть ввязалась в бредовую игру.
Из-за моего «сбора информации», как я обозначила эту слежку, поход в полицию постоянно откладывался. И каждое утро я кидалась к пульту, чтобы параллельно со сборами на работу послушать новости.
Часами тусуясь неподалёку от овощных лавок, я пыталась зацепиться взглядом за какую-нибудь неприметную машину, слоняющегося мужика в чёрном плаще, или хоть какой-нибудь намёк на работу спец служб. Мозг ещё функционировал и постоянно твердил: на то они и спец! А вот тебя спалят и убьют! Или в сообщники запишут.
Наши грузовички явно привозили что-то из окраин, один раз я видела саму выгрузку. Приличного вида деревянные ящики были тяжёлыми на столько, что их волокли по трое. Это могло быть что угодно, от бомб, до тех же овощей, что им по дешёвке продавали фермеры. И заявись я с этим в полицию, попросту могу подставить мужиков, что зарабатывают несчастную копейку, перевозя безобидные посылки. Служебные машины для подработок не предназначались, и всем будет плевать, по пути тебе было, или нет.
Но если за этим действом кроме меня никто не следит, а на самом деле в этих ящиках что-то опасное для жителей города, и его не дай кто пустит в ход, я просто сдохну терзаемая чувством вины.
– Н-да…
Нужно идти в полицию.
Фиолетовый
Мать смотрела на меня не скрывая недовольства. Отец старался ей подыгрывать, но свою бунтарскую часть в нас-таки вложил, так что искорки радости, вызванные бешенством жены, я приметил.
– Почему?
– Что, почему?
– Именно такая специализация? – цедила она сквозь зубы.
Конечно, нейрохирургия куда престижнее…
– А что не так?
– Я рад, что ты сделал выбор сам, – пригубил отец бокал, стараясь не столкнуться с молниеносным переключением внимания матери.
Входная дверь звякнула оповещением. Мама подскочила, поправляя платье.
– Сейчас Арсений тебе скажет, что не так…
Мама скрылась в коридоре, но почему-то не спешила жаловаться оправдавшему лучшие надежды архитектору, на неудавшуюся вторую попытку.
– Здравствуйте, – пронесся по коридору скованный деловитостью тон.
Мы с отцом подобрались, ровно сложили у тарелок приборы, я выпрямил спину, он надел правый тапочек, что вечно терял под столом, и уставились на арку прохода.
На пороге возник брат, пропихивая вперёд смущённую девушку в тёмно-фиолетовом, бархатном платье, что весьма учтиво прикрывало колени.
– Привет, Хэппи.
Арсений представил смуглую подругу, что перед приходом явно провела сутки в салоне красоты. Но чувство, что брюнетистую красавицу это не спасёт.
– Я тебя люблю… – шептал я, счастливо принимая его руку на своей голове, готовой взорваться под мамиными выпадами, и встал, приветствуя его подружку.
– …ты сказал ей? – косился Арсений на хлопочущую маму.
– Да.
– Отлично… Будешь должен по гроб… – шепнул он, когда хозяйка начала расставлять перед гостьей тарелки.
Он меня просто спас. Теперь моя специализация перекочевала на второй план. На десятый план. Но Аню всё равно жалко, как родную. Уже два года она мусолит ему мозг, требуя знакомства с семьёй. Меня ей, видимо, было недостаточно. Глупая…
Отец как-то напоил меня Бордо, и я просто не смог не поделиться радостью, коей постоянно пополнял меня Арсений. Он её любил. Кажется. Да и мне она нравилась. Значит и отцу понравится. Только вот…
– И чем вы занимаетесь? – сверлила мама взглядом Аню, у которой на голове, по не понятным ей причинам, не сверкала корона. И даже не поблескивал на груди орден Елизаветы второй.
Я уже чувствовал, как уверенность, коей девушка сочилась минуту назад, начинает испаряться.
– Ничего особенного, работаю метродотелем в Кристал-Хаус, – смело улыбнулась она.
Голос был слегка грубоватым, но не удивительно, что Сеню это привлекло. Вторая мама нам не нужна, но хочешь не хочешь, идеалы она скорректировала. И вопреки её мнению, не лекциями, а собой. Вряд ли я влюблялся, но нравились мне обычно «грубиянки», как ласково называл их Ден…
– Там и познакомились? – воодушевлённо взирал на неё отец, включаясь в игру «хороший-плохой полицейский».
– Да, – ответил за неё брат, после чего уложил свою ладонь поверх её.
Аня немного обмякла, счастливо ему улыбнувшись.
– И что побудило вас, – мама вздёрнула брови, – стать официанткой?
– Она не «официантка», мам, – он повернул голову к подруге. – Да даже если бы и была, – Арсений широко улыбнулся, его глаза блестели, – я всё равно её люблю. И завтра мы идём подавать заявление.
Он склонился и поцеловал Аню, как бы она не пыталась строить из себя за столом недотрогу.
Мы с отцом шокировано уставились в свои тарелки.
Я готов был продать душу дьяволу, чтобы подменить брата собой, переключить внимание на первокурсниц, коих в моей коллекции собралось достаточно, на свою пять «с натяжкой» за курсовую, на желание проколоть бровь или сделать тату, но мегиддо случился быстрее, чем я мог соображать.
На сто десятый план…
Глава 10. Осенний шафран
– Вера?
Я обернулась притягиваемая за плечо.
– О… привет. Масик.
– Ты чё тут делаешь? – кинул он взгляд на огромную вывеску стоящего перед нами здания, у которого я околачивалась уже битый час.
– Да вот, решила прогуляться…
– Прогуляться? – он завертел головой. – Вокруг центрального полицейского управления?
Судорожно соображая я поняла, что тут и вправду не было нихрена кроме служебной парковки, полиции и высившихся чуть поодаль жилых домов.
Шанс оправдаться мне подарил молоденький парень в чёрной форме.
– Лёх! Давай реще! – крикнул он в нашу сторону, облокотившись на машину, стоящую в метрах тридцати от нас.
– Подожди… – шикнул Масик мне.
А у него что за дела с копами?..
Я без стеснения пялилась на быстрое рукопожатие мужчин и по глазам резанула оранжевая полоска. Так вот кто у нас распространяет! Тут изъял, там продал, как удобно устроились…
Лёха уже двигался обратно ко мне, а мы со служителем закона как-то недоверчиво впились глазами друг в друга. Маленькая мразь!
– Ты чё, подсел?.. – еле вернула я внимание.
– На работе нервяк, забей.
– Лёх, ты же знаешь…
– Ты давай не учи меня! – и чуть подумав добавил. – Услуга за услугу.
Я поняла, о чём он. Меня Машке с этими таблетками не сдал и теперь требует ответного молчания. Но я отлично помню пакет упаковок, что они тогда притащили ко мне в дом, мне бы такого запаса хватило на года три! Куда они его дели?! И стоит это более чем… Накопления на машину прекратились?
– Если ты снаркоманишься, будь уверен, Машки рядом с тобой не будет. Я лично увезу её куда подальше. А когда ноги откажут, будешь в зубах свою утку до унитаза таскать.
Масик закатил глаза.
– Ничего смешного. А если Нелли узнает, что Маша жрёт это с тобой за компанию, ты сядешь быстрее, чем успеешь подписать бумаги на развод.
Неля, конечно, не адвокат, и тем более не прокурор, но грамотно составленное заявление и её деловой вид просто не оставят копам шанса. Заявление от неё они примут, и пусть только попробуют слить, она дойдёт до администрации и прокуратуры, и никто из нас в этом не сомневался. Поэтому Масик сейчас нервно переминался с ноги на ногу, будто замёрз.
– Не волнуйся, Машке я никогда не дам больше половины таблетки в неделю.
– А сам?
– Я слезу! Говорю на работе завал…
Лёха работал начальником отдела логистики. Я понимаю, что работа нервная, особенно когда водитель возвращается с полным кузовом боя, но жрать по таблетке в день, а то и больше, прямая дорога если не на окраины, то в гроб. Вряд ли он жрёт их целиком, но глядя на его не здорово нервозный вид, явно закидывает по четверти в час. Для бодрого спокойствия.
– Лучше курить начни.
– Я слезу. Только закончится этот нервяк…
Если у отдела продаж нервотрёпка начиналась с началом отчетного периода и с ним же заканчивалась, то у логистики в это время начинался ад. Поставки возрастали многократно, потому что изголодавшиеся точки по взмаху волшебной палочки закрывают накопившиеся долги и пытаются затариться по максимуму до наступления новой авансовой ямы.
И судя по виду: наглаженные брюки и заправленная голубая рубашка, Масик собирается на работу.
– Сегодня в ночь?
– Сутки, сменщик заболел, чтоб он сдох! – харкнул Лёха на дорогу. – Ладно, мне пора. Найди себе местечко для прогулок поприятнее, – с презрением окинул он округу, и, махнув, зашагал к их синеющему вдалеке тарантасу.
– Если он сдохнет, тебе придётся поселиться на работе! – крикнула я вдогонку быстро удаляющейся широкой спине в коричневой замшевой куртке.
Теперь понятно, чего Машка так рвётся на «чаёк». Скучно стало. А с учётом, что Масик целыми днями жрёт эту дрянь, засыпает он, едва коснувшись головой подушки.
Я вернула взгляд на главный вход полицейского участка. Лёхин товарищ скрылся из виду. И если пару минут назад сомнения ещё были, то их окончательно сдуло. Чёртовой наркоте не место в нашем городе, не говоря уже об оружии.
Дождавшись, пока пыхтящая машина скроется за поворотом, я быстро зашагала к вращающимся стеклянным дверям.
Уже на входе наткнулась на пацана, что продал Лёхе таблетки. Я посмотрела на него с плохо скрытым призрением, но он вернул мне его в таком объеме, что мне невольно стало стыдно, ни пойми за что. Кого-то он мне напоминает… И сейчас кажется куда старше, чем мне виделось изначально. По сравнению с Лёхой многие мужики казались мальчиками. Проводив мою персону взглядом, он аж выпал из двери, уводящей в какое-то, видимо, дежурное помещение.
Малолетние идиоты в погонах меня пока не интересуют, так что я не оборачиваясь прошла по небольшому коридорчику, увешанному памятками и образцами заявлений, и уткнулась в застеклённую стойку дежурного.
– Здравствуйте, – отвлекла я его от какого-то журнала. – Мне нужен следователь по делу Арго.
– У вас какой-то вопрос? – удивлённо вылупился на меня мужик.
– Нет, у меня есть для него информация, которая может оказаться полезной.
Дежурный привстал, видимо, чтобы оценить мой внешний вид. Но к походу в участок я подготовилась, напялила чёрные брюки и серую водолазку, единственное что было не сильно официальное, но и не джинсы. И на сумасшедшую совсем не смахивала.
Мне дали пару бланков, требующих уточнить личную информацию. После чего попросили дождаться приглашения, которое, как я поняла, может поступить и через неделю.
– Присядьте, – указали мне на выставленные вдоль стены стулья.
Мужчина за стойкой набрал кого-то по телефону и вернулся к своему журналу, держа перед лицом мою анкету.
Я села и горделиво прижала к груди маленькую папку, в которую собрала все свои пометки с указанием времени «слежки» и дат отгрузок. А приятно, может надо было в училище идти, да тоже становиться на сторону закона? На этот раз официально.
Я не сдержанно хихикнула, чем сразу привлекла внимание дежурных. Прошёл час, прежде чем я услышала своё имя.
– Вера Сергеевна? – окликнул немногочисленных присутствующих появившийся в проходе мужчина в гражданском. Он подошёл к дежурному и принял листок.
Я хотела до последнего сохранять спокойствие, но вскочила как школьница, которой не терпелось похвастать выученным за ночь стихом.
– Пройдёмте, – любезно он провёл рукой, указывая на проход в глубь здания.
Собрав всю волю и стиснув зубы, я старалась вышагивать не менее борзо, чем сопровождавший меня мужчина. Я здесь по делу, и сейчас очень надеюсь, что этот высокий брюнет, что за бесконечные секунды уже три раза обернулся и одарил меня белоснежной улыбкой, не больше чем секретарь. Таким красавчикам не место в полиции… Хотя, мне как женщине пока не совершившей ничего противозаконного, его взгляд мог показаться до неприличия пронизывающе-сексуальным, а вот преступников явно бросало в дрожь от этого «добродушного» сканера.
Надо было платье надеть…
Он резко развернулся и контрастирующим мягким движением опустил большую ладонь на ручку двери, почти цепляя меня за кромку пальто.
– Проходите, располагайтесь, – указал он скользящим движением на вешалку и одинокий широкий стол у решётчатого окна, у которого стояли два стула.
Бумаги, что он держал, с мягким шорохом опустились на стол.
Никого в кабинете больше не было. И выглядел он, откровенно, пустовато. Ни ящиков с нагромождением документов, ни даже интернет центра на столе не было. Такое чувство, что какой-то сотрудник опустошил его в спешке, оставив только казённое имущество ввиде пары ручек и прочей канцелярии.
Следователь терпеливо ждал пока мои взмокшие руки устроят верхнюю одежду и, как нарочно, не прекращал улыбаться. Облокотившись на край стола, он сунул одну руку в карман брюк, а вторую упёр в папье-маше ввиде двуглавого орла.
– Не волнуйтесь вы так, я вас, – он помедлил, – не съем.
Я заняла стул, и как в прорубь нырнула, когда по кабинету разошлось ощутимое движение воздуха, от занявшего своё место следователя.