– Ну, во-первых, он занимается рукопашкой.
– Во-вторых, стрельбой из пистолета, – перебил его А. Б., – это я уже знаю.
– В-третьих, – продолжал Гапонов, – у него в Приморском парке на лодочной станции был катер…
Глава 11. Аленка
– Сынок, там тебе какая-то Аленка звонила, дня четыре назад, – послышался сквозь сон голос отца. – Я сейчас только вспомнил; она, пока ты спал, еще раз звонила.
Криш проснулся. Как хорошо спать, когда нет снов, а за окном идет дождь, а потом ты просыпаешься от осеннего цветочного запаха в комнате, окно которой выходит в прекрасный цветущий сад c виноградом, яблочными деревьями и цветником у окна…
– А телефон оставила? – спросил он, проходя через зал из своей комнаты на террасу и любуясь видом на двор.
Отец любил заниматься садом, и поэтому он был всегда ухоженным и выглядел красиво.
– Да, оставила; там на книжке телефонной карандашом записан. Я поеду, сынок, прокатиться надо. Ты дома будешь?
– Нет, отец, сейчас пойду на стадион побегать. Ты ключ оставь, чтобы я зайти смог.
– Хорошо, – сказал отец, – под столбом, как обычно.
– Отлично. До вечера, па…
– До вечера, сына!
Криш не спеша вышел из дома и легкой трусцой направился в рощицу, расположенную прямо напротив стадиона «Трудовые резервы». В это время года он особенно любил бегать здесь. Роща была устлана красно-желтым ковром из листьев, чистый воздух пах осенним лесом.
Вернувшись со стадиона, Криш отправился в душ. Потом наспех вытерся полотенцем и прошел на кухню в поисках своего любимого утреннего блюда – творога.
Зазвонил телефон. Он подошел прямо с тарелкой к аппарату, не в силах оторваться от еды. Поднял трубку:
– Говорите…
– Кришулечка мой родной!!!
– Аленка!!! – Аркадий поставил тарелку.
– Мой Кришулечка бессовестный. Аленочка ему звонит уже целую неделю. Она вся изнемогла от желания увидеть своего нежного и ласкового Аркашеньку. А он… он, подлый, все никак не может вылезти из-под своих женщин, которые обвивают моего милого и не пускают ко мне, – слушал Аркадий монотонную тираду на другом конце провода.
– Аленка, ты же мне сказала, что приедешь к Новому году.
– Я вернулась, потому что была возможность. Хотела увидеть тебя, но к тебе всегда трудно подобраться, и я поехала с сестренкой в Белоруссию к родственникам.
– Так ты в Белоруссии? А я уже весь готовый стою возле телефона; думал, сейчас тебя увижу.
– Ничего-ничего, мой развратник, я сейчас же звоню в аэропорт. Мне уже так надоело здесь! Я тебе перезвоню сразу, как забронирую билет на первый же рейс.
– О’кей, я весь в ожидании, моя принцесса!
– Да, я знаю, как ты меня ждешь, – произнесла нарочито обиженным тоном Аленка. – Небось лежит сейчас в нашей кроватке смазливая малолетка и ждет, когда ты положишь трубку.
– Давай звони, а я пока малолетку отправлю домой.
– И поменяй простыни, развратник! – услышал он, кладя трубку на аппарат.
Так, вечер обещает быть приятным. Надо подумать, что нужно успеть сделать в первую очередь до приезда Аленки.
В Краснобане у него было много друзей, но звонить он никому из них не стал. Подошел к куртке и, вспомнив ночное приключение, достал свернутый в тугую трубочку «пресс» и пересчитал деньги. Штука двести… Негусто. Выходит, двоим за него заплатили трешку, да посредник пару штук срубил, всего пятерка «зелени» за душу.
Выдохнув воздух резко, низом живота, присел на диван и стал натягивать джинсы. Надо было поехать в центр города и разменять «зеленые».
Опять зазвонил телефон.
– Аркашенька, ну вот видишь, как твоя Аленушка хочет тебя увидеть? В пять вечера, я думаю, уже улечу к тебе, мой золотой. В пять вечера есть рейс, а потом уже не скоро, а я хочу быстрее к своему милому мальчику. Я уже еду в аэропорт, надо умудриться взять билет.
– Хорошо, радость моя, – отозвался он. – Ты мне продиктуй свой номер, я потом тебе перезвоню.
– Пиши…
Он записал номер и пошел открывать ворота.
Глава 12. Работники с большой дороги
– Значит, так… – сказал Жихарь в трубку, – сейчас на заправке останавливаемся и встречаемся в кафе.
Через десять минут в кафе заправки «ЮКОС» появились Стриж, Ивасик и Печенка. Жихарь сидел, попивая сок.
– Вы что, на тракторе ехали? – спросил он, глядя на часы.
– Да нет, Жих, куда нам за тобой? Ты топишь, что ракета, – оправдывался Стриж.
– Сейчас мы едем в Краснобан, а вы сворачиваете в Задонск и ставите вот по этим адресам аппаратуру, потом едете за нами. – И он протянул листок из блокнота с двумя адресами.
Уже через два часа после разговора на заправке Стриж сидел в машине перед домом Кришанова в Задонске, на улице Вольной. Ивасик и Печенка, переодетые в робы монтеров, взяв напрокат монтажную лестницу в ближайшем ЖЭКе, устанавливали в подъезде аппаратуру для прослушки телефонных разговоров в квартире Аркадия.
Еще часом позже они выезжали из города.
В это время Жихарь въезжал в Краснобан, где находился дом отца Аркадия. Он не знал точного адреса, но надеялся очень скоро это выяснить благодаря общим знакомым по «криминальному цеху».
– Стриж, вы где? – поинтересовался Жихарь, включив в салоне автомобиля селекторную связь.
– За вами едем, проехали Ровенскую, пока информации нет, – коротко ответил Стриж.
– Как что-то появится – сразу звони. Заедете в Краснобан, наберете – и я скажу, куда ехать.
– Понял, шеф, – отозвался он.
Жихарь набрал еще один номер.
– Филипп? Здорово, бродяга! Встречай гостей… А куда ехать-то? Ну конечно, знаю… Ну найду, найду… До встречи, брат.
Через час черный БМВ Жихаря, хрустя колесами по дорожке из гравия, медленно свернул в сторону огромных вилл, утопающих в богатой флоре. В это время года Краснобан ничем не отличался от летнего Задонска. Хотя города и находились на расстоянии каких-то пятисот километров друг от друга, климат в Краснобане был более южный, и только пожелтевшие листья и легкий прохладный ветерок выдавали присутствие осени.
Жихарь подрулил к шикарному дому, возле которого стояло много машин, припарковался, вышел из машины – и тут зазвонил телефон. Взяв трубку, Жихарь краем глаза успел заметить, что звонок идет от Стрижа.
– Говори, – ответил он.
– Шеф, он в Краснобане, только что звонил в Задонск; сказал, что у отца. Пока всё.
– Вы где?
– Через пятнадцать минут подъезжаем.
Жихарь назвал адрес, где он находился, и протянул руку к звонку возле больших ворот. Они автоматически открылись, и, после того как машины въехали в просторный двор и остановились у парадного входа, на крыльце появился мужчина с богатырской фигурой, который вышел приветствовать приехавших.
– Филя, мамма мия! Братуха, сколько лет, сколько зим!
– Здорово, Жи, тоже рад тебя видеть. – Филя раскрыл широченные объятия, и Жихарь скрылся в его мощной мускулатуре.
– Какими же судьбами, Жи? – спросил Филя, доставая приятеля из «западни».
– Да ехал мимо, – ответил Жихарь, – дай, думаю, «хлебничка» проведаю. А ты что, не рад гостям?
– Да рад я тебе, Жихарь, рад. Ты ведь по гостям просто так не разъезжаешь. Ну, пойдем на верандочку да потрещим. Мои ребята твоими займутся, не переживай.
– Ну, пойдем, пойдем, – ответил Жихарь, – потрещим о том о сем.
Глава 13. Милые люди
–А вот и девочки, – входя в коттедж, сообщила Ниночка с дежурной улыбкой сутенерши.
– Погоди пока, – резко оборвал ее Заболотний, – нам поговорить надо. Не мешай, потом позовем.
– Все понятно, – ответила она, – вам только нужно будет поднять трубочку и сказать, когда освободитесь. – И она вышла, увлекая за собой «работниц массажа».
– Ну что, Саша, есть еще информация? – спросил Гапон.
– Есть, Андрюша, – ответил А. Б., – только сначала давай определимся: ты хочешь быть в деле?
Бывший опер слегка сощурился, и в глазах его блеснул недобрый огонек, от которого у А. Б. по спине пробежали мурашки. На мгновение ему показалось, что он снова находится в вонючей камере ИВС, куда его посадили всего лишь на несколько минут, для того чтобы он понял, что его ожидает в случае несговорчивости.
Когда А. Б. переступил порог камеры ИВС, в него сразу же впились несколько таких взглядов.
– Ты кто будешь, мил человек? – спросил его один из заключенных, сидящий за столом справа от входа.
А. Б. окинул взглядом ужасную комнату, в которую он попал. Слева от него стояла параша, вонь от нее расходилась по всей камере. Прямо от входа, под потолком, располагалось маленькое зарешеченное окно с таким грязным стеклом, что, взглянув на него, нельзя было понять, день на улице или ночь. Камеру освещала только тусклая лампочка, терявшаяся в облаке густого табачного дыма. Сзади стола на нарах лежали люди и, приподняв головы, с интересом смотрели на вошедшего.
– Так ты что, язык проглотил, что ли? – требовал ответа человек за столом.
У него было огромное круглое лицо с приплюснутым носом, а над колючими глазами висели густые брови. Он был похож на борова. Тело его напоминало большой мешок, набитый салом, на котором висела грязная тельняшка без рукавов, а руки покрывала татуировка.
– Я… я… – А. Б. никак не мог начать говорить, настолько увиденная им картина повергла его в шок.
– Батюшки, да это же, кажись, мусорок! – донеслось откуда-то с нар.
И народ на нарах стал оживленно переговариваться. Несколько человек спустились, и один из них, подойдя к А. Б., отрезал ему путь к двери. Когда А. Б. рассмотрел и узнал его лицо, он невольно охнул и присел от страха. Это был один из его подопечных, которого он сам лично избивал и сажал за решетку.
– Александр Борисович, это вы? – любезно спросил тот.
– Щетинкин… – едва слышно прошептал А. Б.
– А чего его к нам-то кинули? Обознались поди… хату перепутали! – послышались недоуменные голоса. – Они же, менты, должны в других камерах сидеть.
– Да нет, не обознались, – возразил Щетинкин. – Всё по адресу, слава богу. Братва, все нормально, я знаю его! – И он подмигнул сокамерникам.
– Ты не боись, Борисыч, тут тебя никто не обидит. Мы с тобой дружить теперь будем. Будем? Что молчишь?!
– Б-б-б… ббу… д-д-дем, – с трудом выговорил, умирая от страха, А. Б.
Щетинкин снял штаны и… достал член. Одновременно А. Б. почувствовал, как несколько крепких рук поставили его на колени и зажали голову так, что он не смог ею пошевелить.
– Ну давай, дружок, суй в рот пирожок! – дико рассмеялся Щетинкин, двигаясь с членом в руке к лицу А. Б.
В это время дверь камеры резко распахнулась и на пороге возник начальник изолятора в компании со следователем из прокуратуры.
Заключенные сразу исчезли, будто их в камере и не существовало. Даже стол, за которым сидел «боров», был пуст.
– Ну что, Александр Борисович, будете минеты делать сокамерникам или пойдем наверх и будем сотрудничать? – услышал А. Б. голос у себя над головой, все еще стоя на коленях.
После этого А. Б. безоговорочно сотрудничал и выдал всех, кого только мог.
Колючий взгляд Гапонова появился только на мгновение, а потом его лицо стало обычным и тем, кто не был с ним знаком, могло показаться даже глуповатым. Но за это мгновение взгляд его как ножом полоснул по сердцу А. Б. и заставил вспомнить об одном из самых неприятных и ужасных моментов его жизни.
А цену гапоновской маски лица А. Б. знал хорошо. Он знал его много лет и дружил с ним, если так можно назвать их отношения, только лишь потому, что Гапонов был совершенно такой же беспринципный и ужасный человек, как и он сам.
Итак, Гапонов Андрей Андреевич работал в городском управлении милиции и поначалу занимался карманниками, мелкими уличными разбойниками и попутно всем дном преступного мира. Позже организовал обширную сеть стукачей, не без помощи А. Б., который щедро давал ему наркоту для них. Когда Гапонов приходил в камеру к наркоману через двое суток с дозой, тот ему выкладывал все, что он знал про своих друзей, и даже то, что они планировали делать в ближайшем будущем. Таким образом Гапонов не только был хорошо осведомлен о всех подводных течениях преступного мира своего города, но и делал ходы конем, меняя в нем приоритеты. Кого надо было убрать с дороги, он сажал, а тем, кто на него работал, расчищал путь и давал зеленый свет, поднимая их авторитет.
Потом в управлении появился молодой следователь, перешедший работать туда из районного отделения. И они с Гапоновым быстро подружились, так как имели совершенно одинаковые взгляды на жизнь. Оба смотрели американские фильмы про грязных и коррумпированных копов, и обоим нравилось играть в них в повседневной жизни. Тем более что новый следак был до маниакальности привязан к своей работе, больше всего ему в ней нравилось вести допросы с пристрастием. Он мог избивать подозреваемых целыми днями просто потому, что ему это очень нравилось. И у нового альянса раскрываемость сразу пошла вверх, а с ней – поощрения начальства и уважение коллег. А когда в управлении сформировали новый отдел по борьбе с организованной преступностью и производственным саботажем, который в народе назывался просто «шестерка», потому что был шестым отделом в управлении, то Гапонов со своим новым другом быстро заняли в нем почетные места. Вот тут-то и началась жизнь, которая так была похожа на ту, голливудскую, о которой друзья мечтали. Под негласным руководством А. Б. они влились в новую ячейку общества в своем городе. Ту ячейку, которая всем руководила и все могла, у которой была такая вседозволенность, какой они не воображали даже в самых диких своих мечтах.
Гапонов, в отличие от своего друга, не любил сидеть в кабинетах, ему больше нравилось быть на публике. Он любил одеваться в дорогие костюмы, носил две кобуры под пиджаком и один укороченный ствол «бульдог» на лодыжке, в маленькой кобуре. Раньше он мог сидеть в засаде и целыми ночами гонять грабителей по улицам с одним табельным «макаром» в кармане, но теперь стал степенным мачо, которого ночами все больше можно было увидеть в клубах, казино и ресторанах.
Парочка друзей очень скоро прибрала к рукам несколько ресторанов, магазинов, складов и заправочных станций в городе, на которые не смели наезжать бандиты, зная, чье это. И потом Гапонов уже внаглую ездил и предлагал свою крышу барыгам и коммерсантам покруче, иногда загоняя их по простой схеме к себе либо под крышу бандитам, которые тоже им «отстегивали».
Но и этого Гапонову показалось мало, и он решил заняться устранением криминальных авторитетов области за деньги. А это уже была черта, выйдя за которую оба друга оказались в свободном полете. Дошло до того, что друга Гапонова застрелили на охоте, списав это на несчастный случай. А самому Гапонову подставили малолетку, которая сразу же после секса написала на него заявление об изнасиловании. Гапонову дали десять лет, и он поехал в зону. Ему повезло больше, чем его другу: он остался жив. Но в зоне ему пришлось не сладко. Выжить помогла злость и непреодолимое желание жить ради уничтожения себе подобных.
В зоне Гапонов жил как волк-одиночка, никому не верил, ни с кем не дружил. Работал кочегаром в бане и занимался рукопашкой в клубе. Позже о его способностях по рукопашке узнал начальник охраны и поручил Гапонову тренировать личный состав. Так и прокантовался он почти десять лет. За восемь месяцев до освобождения хозяин зоны умудрился за особые заслуги сделать ему условно-досрочное освобождение, и Гапон, оставив в лагерях больше чем полгода своей отсидки, вышел на свободу.
Вот и сейчас, только лишь потому, что А. Б. знал Гапонова раньше, он успел заметить молниеносно промелькнувший и так же стремительно потухший взгляд настоящего Гапонова, того, каким он был на самом деле.
– Вначале ты мне расскажи, в чем дело, Саша, а потом я тебе скажу свое мнение по этому поводу, – ответил, улыбаясь, Гапонов.
– Хорошо! – сказал А. Б.
Он давно уже понял, что на данном этапе лучшего компаньона ему все равно не найти. А потом, когда выйдет на финишную прямую, он придумает, как скинуть с «хвоста» Гапона. Главное было его заинтересовать и использовать те навыки Гапонова, которых он сам не имел. Как ни крути, Гапон был профессионалом, а хорошая борзая ох как нужна была сейчас А. Б.! Для него Гапон просто оказался свалившимся за несколько лет неудач бонусом, с которым можно было попытаться «сделать рывок».