– Здравствуйте, Павел Григорьевич! – сказал он.
Из машины послышалось сопение, появилась одна нога, потом другая. Появился сам Семизадов, который оторвал свой зад от сидения и с трудом вылез из машины. Охранник проводил Павла Григорьевича к портику и открыл для него дверь. Павел Григорьевич торжественно вошел в здание.
В вестибюле его встретил еще один охранник, который напоминал крупный и тяжелый шкаф. Руки этого охранника размерами напоминала ноги упитанного человека и на плечах особенно бугрились мышцами.
– Вас ждут, – почтительно сообщил охранник в вестибюле.
Павел Григорьевич походкой человека, обличенного большой властью, стал подниматься наверх. После первого марша его встретил спускавшийся сверху банкир Сергей Львович Новосумов-Захребетный.
– Здесь? – спросил Павел Григорьевич.
– Здесь, – ответил конфиденциально Сергей Львович.
В большой комнате на втором этаже их ждали. Посреди комнаты стояли двое. Один высокий и худой, другой невысокий лысоватый и чернобровый. Когда они вошли, первым к ним повернул голову Илья Ильич и затем голову повернул сам Боря Зовский. Зовский стоял, сильно сутулясь, положив обе руки в карманы и говорил, опустив голову чуть вниз, как бы размышляя вслух и не заботясь над тем, услышит его собеседник или нет. Высокий и худой Илья Ильич опустил голову как можно ниже, чтобы лучше слышать собеседника. Как только дверь в комнату открылась, Зовский замолчал, чуть повернул голову и, приподняв черные арочные брови, черными проницательными глазами посмотрел на вошедших пристально, искоса, исподлобья, ожидая приближения пришедшего.
– Я спешу. Специально задержался, чтобы увидеться, – сказал Боря Зовский тихим вкрадчивым голосом Павлу Григорьевичу. – Хочу сказать вам следующее. Видел ваше выступление, – И вынужден признаться, мне понравилось. Думаю, нам следует уже подумать о приближающихся президентских выборах.
Черные потаенные глаза Бориса Абрамовича с бровями, которые придавали его взгляду ястребиность, смотрели на Павла Григорьевича доверительно, вкрадчиво и проницательно. Глаза этого человека с математическим складом ума, великолепного расчетчика ходов и поворотов жизни, никогда не выдавали то, о чем он думал в данный момент.
– До свидания, – сказал мягко Борис Абрамович и пожал на прощание всем присутствующим руки. – Провожать меня не нужно.
Все оставшиеся посмотрели ему вслед.
– Он собирается в вас, как политика, вкладывать деньги, – сказал осведомленно Илья Ильич.
– Да?! – сказал Павел Григорьевич и его отвислые щеки радостно дрогнули.
– Хочу заметить, что он собирается вкладывать деньги, а я уже вкладываю, – заявил Сергей Львович. – И у меня есть кое-какие планы в этом направлении. Я бы хотел снова вернуться к разговору о санатории.
– Давайте сядем, – сказал Павел Григорьевич и сел на диван.
Сергей Львович сел в кресло напротив, Илья Ильич сел рядом с Семизадовым.
– Этот санаторий никак не выходит у меня из головы, – сказал банкир.
– Имеловский мой друг, – коротко сказал Павел Григорьевич. – Я не могу вам здесь поспособствовать…
Сергей Львович едва заметно поморщился. Он знал больше, чем Павел Григорьевич ему говорил.
– Борис Абрамович тоже заинтересован в этом санатории, – сказал вкрадчиво Илья Ильич.
И тут Павел Григорьевич и Сергей Львович посмотрели на него с некоторым испугом и удивлением.
– Да, – подтвердил Илья Ильич. – Сутулый мне говорил, что санаторий стал элитным местом страны, куда ездят отдыхать и лечиться все известные политики, чиновники, банкиры. Он хочет приобрести санаторий и рекомендовать в него съездить высокому лицу страны.
– Санаторий «Чудесные грязи» становится известным даже за границей. Имеловский мне сказал, что он вдвое поднял цены на путевки и спрос все равно растет, – солидно заявил Павел Григорьевич.
– По моим сведениям, это единственное предприятие, которое уже приносит колоссальную прибыль. Но может приносить еще большую. Я знаю, как повысить его рентабельность, – доверительно сообщил Сергей Львович.
– Эти грязи настолько целебные, что безнадежные больные исцеляются, – произнес Павел Григорьевич.
– Да, я слышал, что мертвые выздоравливают. Оживают и начинают ходить, – вставил Илья Ильич и поднялся, чтобы пройтись по комнате.
– В это предприятие я бы мог вложить большие деньги, – сказал Сергей Львович. – Построить сначала один корпус, потом еще несколько корпусов и начать поставлять грязь за границу.
– Насколько мне известно, они уже начали поставлять грязь за границу, – сказал солидно Павел Григорьевич.
– Ну что вы, – отмахнулся от этого соображения Сергей Львович. – Не те масштабы. Я увеличу рентабельность вдвое, втрое. И этих денег вам бы хватило на президентскую кампанию.
– Хорошо, я подумаю, – сказал Павел Григорьевич.
Ему очень не хотелось трогать Имеловского, потому что он сам помог тому приватизировать санаторий и вложил в него свои деньги, которые приносили хороший доход.
– Гарик приехал, – сказал Илья Ильич, подойдя к окну на звуки подъехавшей машины.
– При нем говорить о санатории не будем, – сказал Сергей Львович.
Павел Григорьевич солидно кивнул в ответ ему головой.
Гарик быстро вошел в комнату и походкой, в которой угадывалась изящная легкость пронюхавшего что-то важное шакала, приблизился к партнерам.
Он являлся внебрачным сыном Отара Генацвальевича Чахохбили. Влиятельный бизнесмен папа сам побаивался сына, потому что тот пошел по скользкой дорожке еще дальше папы. Гарик контролировал теневой бизнес столицы, держал под собой игорные заведения, притоны, покровительствовал уличной проституции, торговал наркотиками и оружием, отмывал преступные капиталы. Он нуждался в высоких покровителях так же, как и они в нем. За последние два года он построил в столице две гостиницы, которые приносили ему легальные деньги.
– У меня появилась отличная идея, – сказал Гарик запальчиво, как будто только что нашел золотую жилу, и поздоровался с каждым за руку. Его тонкая изящная ручка, в которой скрывалась крепость кинжала, побывала в каждой протянутой ему руке. – Есть такой санаторий «Чудесные грязи». Слышали? Очень прибыльный бизнес. Я хочу забрать этот санаторий под себя. Как вы на это смотрите?
Павел Григорьевич, Сергей Львович и Илья Ильич раскрыли рты в молчании.
– Что? Что вы все замерли, как будто пули проглотили? Я что-то непонятное сказал? – спросил Гарик с улыбкой, которая кривлялась на его губах.
– Это не твой бизнес, – сказал Сергей Львович осторожно.
– Был не мой, станет мой, – легко сказал Гарик.
– Это наш бизнес, – багровея, с нервом произнес Павел Григорьевич.
– Я только сказал, что хочу забрать санаторий под себя, – остро и твердо сказал Гарик.
– Не суй свой паршивый горбоносый носяра в наши дела, – грубо осадил его Павел Григорьевич, тряся нервно щеками. Помолчал и добавил. – Наглеешь…
Гарик весь сжался, как пружина, и сверкнул глазами, затаив волчью обиду.
– Пойдемте играть, – предложил Сергей Львович.
– Да, – поддержал его Илья Ильич.
Эти люди имели много общего. Они любили деньги и власть. Все четверо лечили зубы у одного дантиста. У них были общие дела и общие женщины. И еще у них была общая любовь к картам.
Павел Григорьевич поднялся с дивана и первым пошел в игровую. За ним двинулись остальные.
– Во что играем? – спросил Гарик.– В вист, покер, преферанс?
– Давайте в «Кинга», – ответил Павел Григорьевич.
Едва сели за стол, как карты стали брать над ними верх. Они, казалось, обо всем забыли. Илья Ильич начал сдавать карты. Сергей Львович придвинул к себе расчерченную бумагу, чтобы писать. Игра началась. Павлу Григорьевичу сразу начало везти. Он брал больше всех взяток.
– Бескозырка, – объявил Сергей Львович, сделав запись на листочке.
– Я пас, – сказал Илья Ильич.
– Две, – заявил Гарик.
– Одну, – скромно сказал Сергей Львович.
– Три, – заявил Павел Григорьевич.
– Ходите, – кивнул Сергей Львович на Павла Григорьевича.
– По пикам, – сказал Павел Григорьевич и стукнул пиковым тузом по столу.
Сергей Львович сбросился пиковой шестеркой. Илья Ильич сбросился маленькой червушкой. Гарик скинул восьмерку пик.
– Эта взятка моя, – сказал Павел Григорьевич и довольный придвинул карты к себе.
– Значит, взятки берете? – съязвил Гарик.
– Беру, Гарик, беру, – подтвердил Павел Григорьевич, рассчитывая следующий ход.
– Это как судья спрашивает у подсудимого: «Что можете сказать в свое оправдание?» Тот говорит: «Пчелы и те взятки берут…» – припомнил короткий анекдот Сергей Львович.
Все рассмеялись.
– По бубям, – сказал Павел Григорьевич и бросил на стол бубнового туза. – И это моя взятка, – придвинул он карты к себе, когда все сбросились бубнушками. – Снова по пикам, – сказал азартно Павел Григорьевич и бросил на стол даму пик.
Илья Ильич и Сергей Львович сбросились, а Гарик положил на стол пикового короля.
– Моя, – привычно потянул к себе карты Павел Григорьевич.
– Куда? – повысил голос Гарик. – У меня король… Моя взятка.
– Изви… Гарик… – пробормотал Павел Григорьевич, убирая руку. – Изви… Я думал, ты сбросился.
– Думал… – передразнил его Гарик и придвинул карты к себе.
Следующую взятку взял он. И последнюю взял Сергей Львович. Павел Григорьевич остался без одной. Игра дала сбой. На мизере Павел Григорьевич взял все взятки.
– Сейчас не нужно было взятки брать, – улыбнулся Сергей Львович.
– А он не может не брать, – гоготнул Гарик.
Илья Ильич ничего не сказал и тоже улыбнулся.
– Да как-то так, – сказал растерянно Павел Григорьевич. На мизере мне не везет. Все время беру взятки. Сколько-нибудь да возьму. Хоть на мизере совсем не играй.
Потом Павел Григорьевич снова взял взяток больше всех, выравнивая игру. Ему снова начало везти. И тут Гарик, чтобы сбить игру, попросил:
– Водички пусть принесут. В горле пересохло.
Павел Григорьевич снял трубку с телефона, стоявшем на журнальном столике и попросил:
– Михеич, пусть водички принесут.
– Закурю? – спросил Гарик.
– Кури, – разрешил ему Павел Григорьевич. – Я тоже…
– Только вы не очень, – попросил Сергей Львович. – Надымите, потом играть не захочется.
Эти двое с Ильей Ильичом не курили.
Дверь открылась и в игровую комнату вошла девушка. Она принесла на подносе напитки. На ней был крохотный сарафанчик, прикрывающий немного грудь и промежность. Белая роскошная грудь аппетитно выглядывала из сарафана и ноги уводили взгляд под чистый ажурный передничек так увлекательно, что Павел Григорьевич испытал моментальное влечение. Девушка будто выстрелила ему в голову всеми телесными достоинствами и попала прямо в мужское самолюбие. Он открыл рот, чтобы что-то сказать и забыл это сделать.
– Новенькая? – спросил Сергей Львович у Гарика.
– Да. Милочкой зовут, – сказал тот с улыбкой, понимая, что теперь игра пойдет в его карман. – Я ее сегодня привез.
Милочка поставила поднос на столик и пошла к выходу. Глаза Павла Григорьевича двигались за ней.
– В грязь, в грязь, в грязь! Как говорит мой друг Имеловский, – сказал Семизадов, предчувствуя, что вечер будет интересным. – Все в грязь! – сказал он, собираясь продолжить игру.
– Мы могли стать Королями Грязей! – сказал Сергей Львович, попивая минеральную воду.
– Санаторий очень привлекателен. Я хожу… – сказал Илья Ильич и зашел с Короля червей.
– Я могу поехать и разобраться там с этим Имеловским, – сказал Гарик.
– Без тебя разберемся, – сказал ему Павел Григорьевич и побил короля червовым тузом. – В грязь, в грязь, в грязь, – сказал он, довольный собой. – Все в грязь!
Следующую взятку взял Илья Ильич. И затем взял взятку Сергей Львович. Гарик и Павел Григорьевич остались без одной. В следующую раздачу Павел Григорьевич взял одну лишнюю взятку, а Гарик одну не добрал.
– Фрукты принесут или нет? – спросил с нервом Гарик.
Снова пришла Милочка. Она мило, невинно заискивающе посмотрела на Павла Григорьевича, и он потерял покой. Как он не старался сосредоточиться на игре у него ничего не получалось. Перед его глазами, словно какая-нибудь заставка стояла пышная грудь Милочки и ее бедра. Игра снова пошла в карман Гарика.
Черт! – в который раз выругался Павел Григорьевич, упуская взятку. – Думал, моя будет.
– Нет, моя, – потянул азартно к себе карты Гарик.
Стемнело. В комнату через окно нахально заглянула распутная бледная морда луны. Она двоилась и даже троилась, отражаясь в стеклах приоткрытого окна. Карточная игра подходила к концу.
– В грязь, в грязь, в грязь… – пробормотал Сергей Львович и бросил на стол валета бубей.
– Все в грязь!.. – скинулся бубновой семеркой Илья Ильич.
– В грязь, в грязь, – солидно кашлянул Павел Григорьевич и побил брошенные карты дамой бубей. – Моя, – поспешил он заявить.
– Нет, моя, – злорадно сообщил Гарик и побил туза козырной семеркой.
– Ну, как тут играть? – недовольно откинулся на спинку стула Семизадов.
– Опять без двух? – засмеялся над ним Гарик.
– Сегодня вы в проигрыше, – сказал Сергей Львович, принимаясь делать подсчеты.
– Я буду отыгрываться, – категорично сказал Павел Григорьевич.
– Кому не везет в карты, тому везет в любви, – сказал Гарик.
– Не пора ли нам в баньку? – спросил Сергей Львович.
– Пора, – согласился Павел Григорьевич. – Я заранее распорядился.
Поднялись и пошли в баню. Скоро из парной уже слышались крики, кряхтение, пофыркивание и рычание.
Стол для пирушки Михеич, как всегда, накрыл в предбаннике. Тарелки рябили аппетитной снедью. Над ними возвышались бутылки с дорогим коньяком, водкой, минеральной водой и соками. Первым из парной в клубах пара вышел закутанный в белые простыни Илья Ильич. Илья Ильич Краткий до недавнего времени работал в администрации президента на хороших должностях и до сих пор имел выходы на нужных людей. Внушительными шагами, словно длинноногая цапля он подошел к столу и сел на стул, чувствуя себя римским патрицием на отдыхе термальных банях. Вдруг, спонтанно он встал и, весь мелко дрожа, подошел к вешалке, где висела одежда. Быстрыми ловкими движениями рук он обшарил все пиджаки и достал из черного большого пиджака Павла Григорьевича пухлый конверт. Он отогнул край и увидел зеленые. Нервно осмотревшись, словно искал, куда спрятать конверт, Илья Ильич, сунул конверт в свой синий пиджак тоже во внутренний нагрудный карман. И вот тут помутнение прошло. Его начала предательски мучить совесть. Илья Ильич страдал клептоманией. Он воровал не желая, и не сознавая того. Довольно часто у него случались воровские припадки с помутнением ума. Он ничего не мог с собой поделать и крал. В кампании друзей он старался этого не делать. Но в этот раз сдержаться не смог. И всегда в оправдание вспоминал все остроумное, что говорили в его кругах. «Главное, иметь не совесть, а хороший аппетит». И еще. «Если что-нибудь хочешь то, соблюдай не закон, а диету». Как только из парной вышли Сергей Львович и Гарик, он снова принял позу римского патриция, отдыхающего у терм. Последним в клубах пара вышел Павел Григорьевич. Когда налили спиртное, Павел Григорьевич сказал:
– Предлагаю выпить за мою команду.
Они подняли хрустальные стаканы и чокнулись.
Второй тост сказал банкир:
– За будущего президента страны.
Павел Григорьевич так расплылся в улыбке и так откинулся на спинку, что мог потерять над происходящим контроль, то есть равновесие и упасть со стула, который жалобно скрипнул.
Потом пили за дружбу, за успехи в бизнесе и за каждого персонально. Коньяк перетекал из бутылок в стопочки и из них в желудки присутствующих, давая энергию для общения. Глаза у игроков потеплели, движения становились плавными и не такими уверенными. Поискав на столе коньяк, Павел Григорьевич позвал:
– Милочка! Еще коньяку принеси.
Девушка не заставила себя ждать, появляясь с подносом и бутылкой коньяка, которая замерла на подносе, как ракета на стартовой площадке.