Никита шагнул к Марецкому, наклонился над ним, потрепал за локоть.
– Ладно, не раскисай. Что-нибудь придумаем, конечно, – сказал он уже значительно мягче. – И твой моральный облик, и наши с тобой прошлые конфликты тут вообще ни при чём. Просто твоя ситуация в нашу жизнь не вписывается вообще никак, вот и всё. Это понятно, я надеюсь?
Марецкий кивнул.
– И за тебя эту проблему до конца никто не решит, – добавил Никита.
– Я понимаю, – печально буркнул Марецкий. – А ты своею проблему решил?
– Решил, – улыбнулся Никита. – Мой брат оформил опеку. Уже несколько месяцев сын живёт у него, за городом. Брат с детьми возиться не умеет и не хочет, но мы с ним сразу договорились, как будем действовать, и нашли хорошую няню. Живут они отсюда далеко, но видимся теперь чаще.
– Ты молодец, – задумчиво констатировал Марецкий.
– Тебе просто время нужно, – уверенно сказал Никита. – Обдумай спокойно, есть много вариантов растить такого ребёнка в домашних условиях, не подвергая никого риску. В конце концов, можно найти не родственника, а просто добросовестного человека, который за разумные деньги формально станет независимым опекуном. На поиски такого человека нужно время. Мы присмотрим за девочками, пока ты будешь это улаживать.
– Спасибо, Корышев.
– Только учти, что мы можем спалиться. В души ребятам не влезешь. Кто-то и сдать может сгоряча, особенно если узнает, что это именно твоя дочь.
– Я наказал Ирине строго-настрого!.. – начал Марецкий.
– Верю, – кивнул Никита. – Но мы все люди. Бывает всё. Может, кто-то уже увидел и узнал тебя… Ну да неважно, по какой причине, но планы наши могут накрыться разом. И не сбрасывай со счетов тот самый риск, из-за которого у кикимор детей отбирают. Мы тут порхаем друг над другом и с бубнами пляшем, но тоже возможно всё.
Марецкий молча слушал.
– А поэтому, Алексей, думай о том, что это временное решение вопроса, двадцать четыре часа в сутки над этим думай. Ищи ребёнку дом с соблюдением всех правил.
Марецкий снова кивнул.
– Ладно, не буду больше тебя жизни учить, ты и сам всё понимаешь, я думаю, – заключил Никита и повернулся ко мне. – Пойду ребятам помогу.
Когда он ушёл, Марецкий задумчиво взглянул на меня и через силу пошутил:
– Надо было жениться на тебе, когда ты предлагала. Может, не влип бы так.
– Надо было. Но увы, ты упустил свой шанс, – подыграла я ему.
Он криво улыбнулся.
– Ты хоть любишь её?
– Кого? – вздохнул Марецкий. – Ирку, жену или дочку?
– Да хоть кого-нибудь?
– Хоть кого-нибудь, должно быть, люблю, – пробормотал он с досадой. – Иначе не торчал бы тут.
Я, наверное, такую гримасу состроила, что Марецкий понимающе усмехнулся:
– Думаешь, напрасно вы согласились?
– Уверена, что напрасно. Я сразу поняла, Лёша: ты нам большую проблему привёз. Ты на это мастер.
– Кто бы говорил, – скривился он.
– Лёша, ты только давай не…
– Что?! – вскинулся Марецкий. – Ты ещё мне лекцию прочти!
– Я хотела сказать, ты только не забудь обо всём этом. А то отъедешь по шоссе подальше, решишь, что сбросил проблему, и дело сделано…
Он встал, подошёл вплотную, нервно щурясь, словно вдруг стал близоруким.
– А я ведь помню, как своими руками труп Сошниковой в простыню заворачивал, – сказал он задумчиво. – И не забывал никогда. Сколько раз такое делал, а не забывается. А уж то, что я сегодня увидел, вот это всё… Думаешь, я вас забуду теперь?
– Ты что, нам угрожаешь?
Он покачал головой:
– Нет. Я же сказал: я никогда не подставлю тех, кто мне помог.
То ли у меня совсем уж характер испортился, а вовсе не чуть-чуть, то ли я превратилась в параноика в этой глуши, но слова Марецкого для меня прозвучали как угроза. Теперь мы знали его тайну, а он знал нашу. Вроде бы наши тайны должны сделать нас союзниками. Но эта гарантия показалась мне совершенно ненадёжной. В конце концов, что за беда – любовная связь с кикиморой и внебрачный ребёнок. И совсем другое дело – когда официально умершая и по документам давно похороненная кикимора первой группы живёт себе под чужим именем.
Марецкий помолчал немного и вдруг спохватился:
– О, слушай, заодно спросить хотел… Хорошо, не забыл…
Он полез в задний карман и вытащил оранжевую пластиковую молекулу размером с крупную виноградину. Тарк проникновения. Артефакт, открывающий портал в смежный мир.
У меня сердце чуть притормозило, а потом пошло в разгон. Срочно… срочно взять себя в руки!
– Не знаешь… – задумчиво проговорил Марецкий. – … что это может быть за ерунда?
– Знаю! – ответила я как можно веселее.
Представляю, до чего это фальшиво звучало! Но Марецкий, кажется, ничего не заметил. Теперь оставалось наскоро придумать что-то хотя бы отдалённо правдоподобное.
– Лёш, откуда это у тебя?
– У покойного Карпенко в карманах были. Сначала думали – детали от детского конструктора или фишки для игры какой-нибудь, но порылись в сети и не нашли ничего похожего… А они у него так культурно, в пакетике лежали. Так и пришлось написать в описи: «пластиковые предметы неизвестного назначения».
– Ну, вы почти угадали. Фишки, да… – я взяла у Марецкого тарк и подбросила на ладони. – Реквизит это. Для психологического тестирования.
Алексей недоумённо нахмурился:
– Виталька-то тут причём? Где был он – и где психология?
– Виталий, как ты знаешь, во всём помогал Эрику.
– Ну? – сурово промычал Марецкий. – И?
– А Эрик перед тем, как ты его из дружины вышиб… – тут мне даже притворяться не понадобилось, злость в голосе сама по себе вылезла. – … занимался своей новой методикой. Он придумал систему тестов для кикимор, чтобы выявлять скрытые депрессивные состояния. Метод на основе теории системных расстановок. Слышал?
– Неа.
– Почитай, интересно.
– Некогда мне вникать, – то ли с упрёком, то ли с раздражением буркнул Марецкий.
– Жаль, – я продолжала подбрасывать тарк на ладони. – И вот такие штучки там как реквизит используются. Виталик их заказать должен был у каких-то своих знакомых умельцев. Не только эти вот рыжие, но и другие разные. У Виталика только эти были?
– Да не только, ещё пирамидки какие-то, кубики, – промямлил Алексей. – Валяются в сейфе вещдоков. Я думал, может, интересное что. А это, оказывается, фигня всякая…
– Ничего не фигня! Если бы не ты, то Эрик доработал бы очень и очень полезную методику! А ты за внедрение ещё и повышение получил бы. Но тебе же надо было власть свою показать. Когда теперь Эрик сможет к этой работе вернуться?.. Может быть, никогда.
Марецкий только плечами пожал.
Я наконец перестала подбрасывать тарк и зажала его в кулаке.
– Я оставлю себе? На память… о мирном времени?
Алексей отмахнулся:
– Бери, играйся.
Я засунула тарк поглубже в карман. Невероятно, как мне повезло…
Вернулся Эрик.
– Всё в порядке. Сейчас освободят кладовую… ту, с окном, – Эрик махнул рукой наверх. – С кроваткой для ребёнка что-нибудь придумаем. Пойдём, Алексей, попрощаешься – и быстро уматывай отсюда, пока тебя никто не узнал.
Марецкий подорвался и поспешил за Эриком туда, где ему следовало быстро и тайно попрощаться.
Сверху послышался тихий, но требовательный плач младенца.
Да, я просто уверена была на все сто, что согласились мы напрасно. И на все двести – что не согласиться мы не могли.
Глава 4
Марецкий всё-таки привёз неприятности. Нет, с его нелегалами за ночь ничего не произошло. Но в целом с утра начался если и не сумасшедший дом, то небольшая сумасшедшая избушка.
Для начала легла в кокон наша повариха. Конечно, у нас не было такой должности, но самая старшая наша кикимора сама вызвалась, ей это было не в тягость. Мы, остальные, конечно, и сами не безрукие, и всегда без проблем подменяли её, когда было нужно, но для того, чтобы не получилась неразбериха, дежурных по кухне надо назначать хоть чуть-чуть заранее. А какие тут дежурные в шесть утра? В шесть утра кого можно пристроить на кухню? Правильно, того, кто неосмотрительно встал первым. То есть меня.
Ладно, хорошо. Занялась я завтраком. Не успели поесть, затеяли дискуссию о том, кто прибирается, а кто обедом занимается. Прибираться нашлись добровольцы, до остального дело не дошло – прикатили гости. К нашему новичку Арсению приехала сестра, а к Никите – отец.
Гостей развели по комнатам, я уже почти пошла соображать что-нибудь насчёт супчика, но неожиданно выяснила, что Вероники, которая должна дежурить в крыле для коконов, опять почему-то нет на месте. Конечно, я разозлилась. Конечно, стоило бы разыскать её, но мне не хотелось поднимать шум. Стоит начать расспрашивать, не видел ли кто Веронику, как всё дойдёт до Эрика, а лишний раз расстраивать его я не хотела. И так у него с Вероникой в последнее время постоянно какое-то затяжное недопонимание… А раз так, то кому приходится разруливать ситуацию? Правильно, тому, кому больше всех надо. То есть мне. Пришлось то спускаться в кухню и пытаться там что-то стряпать, то скакать наверх и проверять, всё ли спокойно у тех, кто в коконе.
Окончательно убегавшись вверх-вниз по лестнице, я выскочила в очередной раз из кухни и налетела на пожилого седовласого господина, который неосторожно попался мне на пути. Корышев-старший явно шёл из нашей комнаты, и он был один, что мне показалось немного странным. Обычно Никита провожал его до машины.
– Ой, извините, Алексей Иванович! Я вас не зашибла?
– Нет-нет, – усмехнулся он. – Очень кстати вы мне подвернулись, Лада. Прогуляйтесь со мной, пожалуйста. Мне надо сказать вам пару слов.
Пока мы жили в коммуне, отец Никиты Корышева несколько раз навещал сына. Но ни разу он не разговаривал со мной вообще, поэтому пара слов – это было что-то новенькое.
Мы с господином Корышевым были давно представлены друг другу. Ещё в первый его визит к нам, Никита познакомил меня с отцом, заявив ему, что вот женщина, с которой он проживёт жизнь. Я от этих слов чуть не разревелась, так они меня тронули. Но они не произвели никакого впечатления на этого почтенного старика. Смотрел он на меня тогда вежливо, но равнодушно. Так что грядущая пара слов мне не понравилась сразу ещё до того, как была произнесена.
– Дело в том… – начал он, когда мы вместе спускались с крыльца. – … что я хоть не слишком стар, но и не слишком здоров. И я очень заинтересован в том, чтобы мой сын стал моей правой рукой уже сейчас. Заняться семейным бизнесом Никите стоит именно сейчас, а не тогда, когда это свалится на него в виде наследства. Сейчас, когда я могу постепенно ввести его в курс.
– Так в чём же дело?
– Он не хочет, – раздражённо бросил старший Корышев. – Как видите, он так осерчал, что даже не хочет проводить меня. Отказывается от моего предложения в очередной раз. Наотрез.
– У него есть причины, видимо.
– И одна из них – это вы, милочка.
– Неправда! – твёрдо сказала я. – Я ему ни слова против не говорила. Он вообще меня об этом не спрашивал.
– Охотно верю. Он не спрашивал, потому что уже сам всё решил. Ни с кем не советоваться – это в его духе, – насупился Корышев. – И всё же я представляю мотивы, по которым он сидит в этом чудесном домике на сучьих выселках… А между тем мои силы уходят, и мне нужен тот, на которого я смогу опереться. Мой младший, Филипп, он талантливый человек и замечательный сын, но так сложилось, что его таланты лежат совершенно в иной плоскости, и передать ему какой бы то ни было бизнес – это всё равно, что вручить мартышке очков с полдюжины… Другое дело Никита: он – то, что надо. У него есть деловая смекалка, аналитические способности и трезвый взгляд на жизнь, он дружит с цифрами и разбирается в юридических вопросах… Его болезнь – это, конечно же, наше общее семейное несчастье, но… я знаю, в той форме, в которой болезнь развивается у Никиты, она почти не мешает ему. Совсем другое дело – вы, милочка…
Эта кошмарная «милочка» бесила меня настолько, что я уже практически забыла, что старость нужно уважать.
– Подождите, Алексей Иванович, – я не очень-то вежливо перебила его. – Я всё это понимаю. Но Никита ушёл из семьи и из бизнеса ещё до того, как я появилась в его жизни. И те причины, по которым он ушёл тогда, не исчезли до сих пор. Что же вы теперь от меня хотите?
– Те причины… – задумчиво проворчал Корышев.
Мы подошли к автомобилю, на котором он приехал с водителем, и остановились.
– Те причины не исчезли, тут вы правы, – кивнул Корышев. – Видите ли, мы с женой уже давным-давно чужие друг другу люди. У меня с ней договор: я не должен портить успешному политику досье, поэтому мы делаем вид, что у нас счастливая семья. Но жена никакого отношения не имеет к моему бизнесу. Кого хочу, того и беру в долю и посвящаю в дела, не спрашивая супругу. Она вычеркнула Никиту из своей жизни – это был её выбор. Я от сына не отказывался, и, как вы видите, мы прекрасно ладим. За исключением, разве что, разговоров на эту сложную тему. Поэтому я вас попрошу, когда зайдёт речь о том, чтобы Никита вернулся…
– Простите, но я не уверена, что об этом зайдёт речь. Я так понимаю, во все ваши приезды сюда вы только и делаете, что достаёте его этим вашим бизнесом… И он ни разу об этом не сказал. А значит и не скажет.
Корышев недобро прищурился:
– Ну так значит вы сами ему скажете. Можете даже не скрывать, что это я вас просил. Я хочу, чтобы вы – если вы, конечно, на самом деле любите моего сына и желаете ему лучшей судьбы – чтобы вы сами сказали ему об этом и направили его туда, где ему место. Видите ли, милочка, я состоятельный человек, и я не в силах проесть столько, сколько приносят мои капиталы. И мне не жаль денег на благое дело. Я готов финансировать эту вашу богадельню в том объёме, в котором это понадобится вашему уважаемому дядюшке, но мне нужен мой сын!
– Я не поняла, вы что, пытаетесь выкупить Никиту у меня?!
– Мой сын нужен мне рядом со мной. Сейчас, – холодно подтвердил Корышев. – Мне не важно, как именно это выглядит через ваши розовые очки. Мне нужен мой сын.
– Мне тоже нужен ваш сын.
Корышев всплеснул руками:
– Я смирился с тем, что у меня есть внук неизвестно от кого, так что я вынесу и невестку неизвестно откуда, это вообще не проблема! Поймите, наконец, мне нужно, чтобы Никита уехал из этой чёртовой глуши и занялся тем, что ему предназначено. Уедет он один или с вами вместе – мне безразлично!
– Я не смогу его заставить.
Корышев крякнул с раздражением и желчно поморщился:
– Его никто не сможет заставить, я знаю. Но ваше мнение он услышит и обдумает. Это будет на пользу. Если вы, конечно, скажете именно то, что нужно. А вы должны сами чувствовать, что нужно сказать, чтобы вытащить своего любимого мужчину из этого, простите, вонючего болота…
Он принялся садиться в машину и прежде, чем закрыть дверцу, оглядел меня с головы до ног. Взгляд цепкий и расчётливый.
– Сын утверждает, что вы умница и добрая душа. Вот и сделайте, как ваша добрая душа вам подсказывает.
Дверь захлопнулась, машина уехала. Как Никита подобрался сзади, я даже не услышала.
– Что отец от тебя хотел? – спокойно спросил он.
– Догадайся.
– А, – равнодушно отозвался Никита. – Ясно. Можешь считать, что ты выполнила его просьбу. Ты всё сказала, я всё услышал.
– Но я ничего не сказала. Что же ты услышал?
– Неужели ты думаешь, что начни ты сейчас мне объяснять, как важен для меня отцовский бизнес, я изменю своё решение?
– А если попросить Макса помолчать, чтобы Никита мог обдумать всё сам, один?
– Никита давно всё обдумал, – уверенно сообщил он. – Очень давно.
– Ты совсем не хочешь помочь отцу? Ты и тут, конечно, хорош и незаменим, но он прав – ты был бы в бизнесе на своём месте!
Никита сзади притянул меня к себе и закрыл мне рот ладонью.
– Чтобы я больше не слышал разговоров на эту тему, – спокойно, но твёрдо высказал он мне прямо в ухо. – Пожалуйста. Думаешь, если я тебе сказал, что мы тут не навсегда, это значит, что я стремлюсь отсюда вырваться прямо сейчас? Да ещё и в отцовский бизнес? Что могло навести тебя на такую странную мысль? Я сделал этот выбор. Я придумал для нас это место. Для нас, понимаешь? Это значит, что и для себя тоже. А у отца есть Филька на худой конец.