– Твой отец не горит желанием обучать бизнесу скульптора-отшельника.
– Зато Филипп не сможет ему отказать. А я могу. Поэтому пусть твоя совесть будет совершенно спокойна: ты попыталась. И больше не будем об этом. Хорошо?
Я развернулась в его руках, посмотрела в глаза.
Честные такие серые глаза.
– Хорошо, Никита.
С совестью я как-нибудь договорюсь, не драться же с ней. Но настырный и неприятный старик Корышев, возможно, прав. Возможно, именно я – причина того, что Никита не смог сделать лучший выбор.
У Никиты брякнул телефон. Он взглянул и нахмурился:
– Всё, побежал я. Через десять минут дрова привезут.
Погладил меня по спине, улыбнулся и пошагал созывать свою волейбольную команду на разгрузку дров.
Я вернулась в дом. На кухне уже кто-то хлопотал, наверху кто-то гремел вёдрами и переругивался, в прачечной наоборот кто-то взахлёб смеялся. Сумасшедшая избушка как она есть.
Я хотела уже отправиться к себе, попробовать всё-таки тест по бухучёту сдать, и тут за моей спиной хлопнула входная дверь.
Это была Вероника. Румяная, слегка замёрзшая и печальная. Чтобы так подмёрзнуть и раскраснеться, нужно было долго пробыть на улице.
– Слушай, Вера, ты что вообще делаешь?
– Что я делаю? – проворчала она, расстёгивая куртку.
– Ты опять ушла надолго!
– Мне было нужно позвонить, – пояснила она хмуро. – Здесь у меня антенны на телефоне почему-то нет.
– Но ты могла хотя бы меня позвать, чтобы я тебя подменила! Там три кокона наверху!
Не глядя на меня, она пожала плечами:
– Я не думала, что так задержусь.
– А если бы?..
Вероника повернулась ко мне и посмотрела в упор:
– «Если бы» не считается, – спокойно сказала она и добавила. – И ты мне не начальник.
– Тебе, похоже, и Эрик не начальник.
– Так и есть, – усмехнулась Вероника и как ни в чём не бывало отправилась наверх.
Всего год назад это была улыбчивая, добрая девушка, трогательно влюблённая в Эрика. Она легко и охотно помогала всем и ни на кого не держала зла. Виртуозно рассказывала кикиморские байки и совсем ничего не помнила о себе, о том, что сделала прежде, чем попасть на передержку. А потом пришла беда, которую опытные дружинники, в общем-то, предвидели. Да и Эрик тоже представлял, чем может закончиться для Вероники каждый её кокон. И однажды после сильного стресса и обиды Вероника всё-таки слетела с катушек и порвала горло первому, кого увидела на выходе из кокона. Этим первым был Эрик. Из-за того случая я до сих пор не смирилась окончательно с выбором Эрика. Он взвалил на себя очень тяжёлую ношу, женился на кикиморе, которая вспомнила о себе всё, пережила собственную смерть и воскрешение. После она погрузилась в жесточайшую депрессию, а когда немного отошла, то оказалось, что покладистой, работящей и доброй Вероники больше нет, а вместо неё появилась вот такая погружённая в себя, скрытная недотрога. Договариваться с ней о чём-то стало очень трудно. Казалось, иногда мы все очень сильно её раздражаем, и она не посылает нас подальше только потому, что всё ещё помнит сделанное для неё добро. Впрочем, я не удивлюсь, если вскоре она это добро забудет. Кажется, к этому идёт. И удивительно, что Эрик и на этот раз ведёт себя так, будто не замечает, что у него под носом творится.
– Лада!
Я обернулась. Эрик шёл ко мне с зажатым в руке телефоном. Вид у него был невесёлый.
– Что случилось?
– Ты не поверишь, – сказал он обречённо. – У нас опять новый надзиратель.
– Почему это я не поверю? – фыркнула я. – Мне ли не знать, что их назначают и переназначают без задней мысли, порядка и логики. Сколько их у меня сменилось, или вот у Никиты! И тут у нас уже какой? Третий или четвёртый за полгода?
– Четвёртый, – подтвердил Эрик со вздохом.
– Удивительно, как они ещё решили прикреплять одного надзирателя к нам всем. Если бы распихали нас по разным и меняли бы всех по кругу, было бы ещё веселей. Когда новый приедет знакомиться?
– То-то и оно, что сейчас.
– Сейчас?!
– Да, – кивнул Эрик. – Позвонил начальник дружины, сказал: «Ваш надзиратель уже едет».
И вот тут-то я осознала в полной мере, что такое «Лёша Марецкий привёз неприятность». Как иллюстрация к моему полному осознанию, сверху послышался плач младенца.
– Что делать будем? Не успеем же их никуда ни спрятать, ни вывезти… Ребёнку же кляп не вставишь!
– Тихо, тихо, – Эрик крепко взял меня за локоть. – Есть одна идея. Простенькая, но должна сработать. Давай-ка, оденься для улицы и бегом к Корышеву, пусть даст ключи от машины, и заводи… Я наверх к Ирине.
Глава 5
Я шагала по лесной дороге обратно к бараку, стараясь не переходить на бег. Да, я спешу, но не тороплюсь. Да и зачем торопиться, некуда уже, всё равно опоздала. Вот она, машина надзирателя, стоит у самого крыльца. Обычный для дружин небольшой внедорожник с официальными эмблемами на бортах.
Ирину с ребёнком я оставила в автомобиле Никиты там, где заканчивалась лесная дорога. Она вела от узкого асфальтового шоссе мимо нашей коммуны и ещё немного дальше, заворачивала по дуге и упиралась в никуда. Лес везде был смешанный, а там, где заканчивалась плохо уезженная узкая лесная дорога, росли несколько молодых елей, очень удачно создавая дополнительный заслон от любопытных глаз. В начинающихся сумерках светло-серый автомобиль Никиты был издалека почти незаметным, а с территории коммуны и вовсе не виден.
Мне мало удалось пообщаться с Ириной, но она мне понравилась. Внешне совсем обыкновенная и неприметная, она казалась милой и очень спокойной. Это в её-то ситуации… Даже не представляю, как я вела бы себя на её месте, скорее всего, сходила бы с ума. А от Иры у меня осталось приятное впечатление собранности и спокойствия. Она, конечно, встревожилась, но не суетилась и не паниковала. Школа Марецкого, однако…
Я оставила включёнными двигатель и печку. В салоне было тепло. Девчонки вручили Ирине термос с чаем и рыхлый мягкий плед, чтобы удобно уложить младенца. Я велела ей просто сидеть, не волноваться и ждать, а в случае чего звонить мне или Эрику. Кто-нибудь – скорее всего, это буду я – придёт и пригонит машину обратно к бараку, как только опасная ситуация рассосётся. Что тут пешком – всего ничего. Вряд ли у надзирателя появится причина остаться у нас до утра, значит, через час-другой он уедет, а я вернусь за Ириной.
Я вбежала в дом, пытаясь сообразить, куда все подевались. А это зависело от того, какого типа наш новый надзиратель.
Конечно, дружинники разные, как и мы все, но их можно было поделить на несколько основных типов. Действуя в рамках строгих правил, каждый дружинник придумывал свои собственные методы работы с поднадзорными. Видимо, каждому казалось, что его способ общения с поднадзорными кикиморами – самый разумный и оптимальный. Здесь у нас в лесу уже побывали приверженцы этих разных способов.
Один собирал нас всех в столовой, коротко говорил всё, что следовало сказать, выслушивал ответы хором, раскладывал перед нами уже почти заполненные бланки протоколов, ждал, пока мы их дозаполним и подпишем, а потом сообщал, когда приедет в следующий раз, и удалялся.
Ещё был однажды тип – довольно, кстати, душный – который заседал в столовой сам чуть ли не целый день, а мы заходили туда по очереди, и с каждым он общался строго по предписанному порядку и протоколы все заполнял с нуля на месте. Был и ещё один вариант, не столь долгий, но ужасно неудобный: надзиратель ходил по жилым комнатам и устраивал вечер вопросов и ответов прямо на месте, чем бесил парней и смущал девчонок.
Был в моём личном списке представитель надзирателей первого типа. Димка Баринов. Добрый друг, надёжный парень и… обманщик-перевёртыш. Вот кого я старалась затереть в памяти. Человек, с которым всегда было просто, удобно, а иногда и весело. Который мог пойти ради меня на очень неоднозначные поступки. И который всех нас обманул. Я не была уверена до сих пор, стали бы Никита и Эрик сдавать Баринова, куда следует, после того, как мы раскрыли, кто он на самом деле. Мне кажется, что нет, они бы не стали. Но этот выбор делать и не понадобилось: Баринов сбежал в неизвестном направлении, и никто о нём больше не слышал.
Макс Серов. Когда Макс был уже моим надзирателем, но мы ещё не были парой, надзорные визиты происходили по второму варианту. И Макс казался мне страшным занудой. Потом, конечно, он пустил побоку всякий формализм – но только в отношении меня. С другими своими поднадзорными он всегда был немножко бюрократом, но невредным, правильным таким.
Марецкий вроде как третий тип: ужасно неудобный. Умеет висеть над душой. Бывает такое: и висит, вроде бы, из лучших побуждений, но так некстати, что вот прям убила бы… Было, за что помянуть Лёху недобрым словом, но после вчерашних событий досье Марецкого подлежало, конечно, пересмотру. Хотя мне было ничуть не легче от того, что одна зараза оказалась не такой уж конченной заразой, а сложной и противоречивой личностью. Я и сама противоречивая личность, куда мне ещё все эти сложности…
Место скопления людей обнаружилось быстро: сдержанный гомон доносился из столовой.
Я поколебалась секунду, отнести сначала куртку к себе в комнату или идти так, как есть. Решила не тратить время на всякую ерунду и пошла прямо в столовую.
Все наши ребята сидели кто за обеденными столами, кто на стоящих вдоль стены стульях, и переговаривались вполголоса. Ни Эрика, ни прибывшего дружинника не было.
Я влезла между Никитой и Арсением на свободный стул.
– Всё нормально? – уточнил Никита.
– Ага. Как задумано, – ответила я. – А… где?
Вместо Никиты голос подал Арсений:
– Эрик водит её, дом показывает.
– Её?! Надзиратель – женщина?!
– И, как говорят, хорошенькая, – усмехнулся Арсений.
Я взглянула на Никиту.
– Так говорят, – пожал он плечами. – Я сам пока не видел.
– Да какая мне разница, хорошенькая она или плохенькая?! Женщина, Никит! Представляешь?! Ну вот как так?!
Он ободряюще улыбнулся:
– Представляю. Не расстраивайся.
Легко сказать!
Женщин начали брать в оперативные подразделения дружин только в этом году. Конечно, женщины и раньше работали в дружинах – в офисных кабинетах, но на контактные должности прежде брали только мужчин. Их как бы не жалко, а нас будто бы берегли. Интересно, в эту благостную чушь кто-нибудь ещё верит?..
– Я понимаю, утешение так себе… – Никита наклонился к самому моему уху. – Но ты же знаешь: даже если бы правила поменяли намного раньше, тебя бы в дружину всё равно не взяли.
– Да, умеешь ты утешить, – прошипела я. – Вот уж талант!
– По-моему, смириться с тем, что мечта не осуществима в принципе ни при каких обстоятельствах, куда легче, чем знать, что…
– Всё, хватит!
Никита замолчал, вздохнул и, обхватив меня за плечи, притянул к себе. Ну да, такое утешение куда лучше, чем ерунду нести.
Да, я мечтала поступить в надзорную дружину. Всегда мечтала, с тех самых пор, как Эрика взяли туда на службу, а я практически поселилась в штабе на Черняховского. Вся эта бумажная волокита с протоколами меня, конечно, не сильно вдохновляла. Но я бы привыкла, если надо. А уж тем более я справилась бы с живыми кикиморами.
Я же в рейды с ребятами ходила. Освоила разные профессиональные приёмы. Много узнала у Эрика на передержке. Драться научилась худо-бедно – Макс знает, сам учил. Да и вообще, я прижилась в дружине, но то, что меня допускали до дела и брали в рейды, было нарушением. На это нарушение тогдашний начальник сознательно закрывал глаза, но потом и он меня оттуда погнал. Никто никогда не взял бы меня на службу официально, тут Никита прав. Во-первых, я – поднадзорная кикимора, во-вторых, женщина. И если второе препятствие устранили, первое никогда никуда не денется. Я ведь кикимора, а это необратимо.
– Не грусти, – проговорил Никита у меня над ухом и ещё крепче сжал мои плечи.
– Да всё нормально.
И тут открылась дверь, и Эрик, продолжая что-то рассказывать, пропустил в столовую молодую женщину в форменной куртке. Женщина держала традиционную для дружинников папку-планшет: в прочном чехле для гаджета было ещё отделение для бланков.
Разговоры вокруг сразу же оборвались.
Рука Никиты, обнимающая меня, судорожно дёрнулась.
Я взглянула на него. На его лице застыло выражение искреннего изумления.
– Никита, ты чего?
– Да всё в порядке, – пробормотал он.
– Ты что, знаешь её?!
– Угу, – промычал он. – Были знакомы. Давно.
Эрик всё ещё что-то вполголоса говорил нашей гостье.
Мужчинам, конечно, виднее, насколько она была хорошенькая. Но в целом, пожалуй, да. Фигура стройная, хотя больше спортивная, чем женственная. По крайней мере, в форменной одежде она выглядела очень естественно. Стрижка, короткая и по-мальчишески озорная, тоже шла ей. Никакой косметики я не углядела, но и так было очевидно, что глаза на месте, и они довольно большие, а губы красивые и не теряются на лице даже без помады. И это при том, что юной барышней её точно не назовёшь: за тридцать, и так хорошо за тридцать.
– Ребята, – начал Эрик, оглядывая столовую. – Все здесь? Опоздавшие подтянулись?
Я помахала ему, Эрик кивнул и продолжил:
– Нам прислали нового надзирателя. Формальную процедуру вы все прекрасно знаете, так что тратить время впустую не будем, – он оглянулся на женщину. – Прошу, приступайте!
– Добрый день! – произнесла она, подходя к ближайшему столу. Голос низкий, приятный, такие всегда располагают к себе. – Для начала представлюсь. Сегодня я назначена надзирателем к каждому из вас. Если вас тревожит, почему опять новый, должна сразу успокоить: это не означает ничего плохого. Никаких нареканий к вам или к вашему общему опекуну… – женщина качнула головой, указывая на Эрика. – … у руководства дружины нет. Просто оно считает вашу коммуну этакой экспериментальной площадкой и хорошим способом для новичка освоиться на территории. Новичок – это в данном случае я. Нет, с кикиморами я работаю очень давно, но в этот регион я перевелась только что. Вам будет совсем несложно запомнить моё имя, я надеюсь. Меня зовут Мария Иванова.
– Очень приятно! – послышался откуда-то из угла весёлый мужской голос.
– Мне тоже, – кивнула она, правда, без улыбки. – Ваш опекун только что показал мне, как здесь всё у вас устроено, и я под впечатлением. Это очень удобное место, оно разумно организовано, и если вам тут нравится, то я уверена, вы больше всех остальных заинтересованы, чтобы эта коммуна жила и дальше, а значит, вы уважаете все предписанные правила. Сегодня мы с вами поступим следующим образом. Вспомним, как в школе проходила перекличка по классному журналу: так я постараюсь познакомиться и запомнить каждого. Затем я раздам вам бланки протоколов первого надзорного посещения. Коллективными усилиями мы их заполним…
Ага, надзиратель первого типа. Что ж, это просто редкая удача в наше время.
– Вопросы есть? – уточнила Мария Иванова.
– Есть! – раздался тот же голос. – Вы замужем?
Эрик, который всё это время опирался о стену, сложив руки на груди, укоризненно покачал головой.
Иванова пожала плечами:
– Я имела в виду вопросы по делу. Личные вопросы я обсуждаю только с близкими друзьями. И что-то мне кажется, что близкими друзьями мы с вами так и не станем: скорее всего, через некоторое время появится ещё новичок, и вам опять переназначат надзирателя.
Она открыла чехол, оживила экран планшета.
– Давайте быстро пройдём по списку. Виноградова Анастасия…
Ребята отзывались по очереди. Кто поднимал руку, кто привставал, кто-то – кого из-за других было совсем не видно – вставал в полный рост. Иванова доброжелательно кивала, иногда задавала какой-нибудь вопрос, потом благодарила и зачитывала очередную фамилию. Дело шло довольно быстро.
– Измайлова Лада!
Никита снял руку с моего плеча, и я встала, скрипя стулом.
Иванова взглянула на меня, чуть сощурилась:
– Это вы – племянница господина Малера?
Я кивнула. Она, кажется, была не прочь ещё о чём-то спросить, но передумала и только чуть улыбнулась:
– Спасибо… Корышев Никита!
Пока я опускалась на стул, Никита встал в полный рост.