« А завтра с утра бегом к Натану! Нужно брать его за жабры пока тёпленький!» – думал Лёвушка, садясь в машину:
– Давай домой, – Лёв Данилович взглянул еще раз на окна своего клуба, – устал я сегодня, как собака.
« Устал он, буржуй недорезанный», – подумал водитель и мягко вырулил на дорогу.
***
Утром Лёвушка проснулся в своей огромной кровати. Потянулся. Посмотрел в окно за которым все так же сыпал нудный ноябрьский дождь. Подумал:
«Хорошо что Зоя у тёщи ночевала. Что бы она делала одна в пустой квартире? Никто ведь не знал, что я вчера задержусь в клубе».
Лёвушка быстро умылся, стараясь не смотреть в сторону ванной, где неделю тому назад его дочь нашла тело своей матери. Недовольно нахмурился: «И чего не жилось, дуре? Никто в её дела не лез. Никто не мешал жить так, как ей хотелось. Завела себе любовника? Ну так мы все не без греха. Пользуйся! Наслаждайся! Так нет! Вскрыла вены незнамо с какого перепугу!»
***
Натан Гаврилович уже был на месте. Лёвушка улыбнулся его секретарше:
– У себя?
– Да, – ответила девушка, – недавно пришел. Сейчас я о вас доложу.
– Не нужно, – Лёвушка уже взялся за дверную ручку, – меня ждут.
Секретарша, которую шеф не предупредил ни о каком визитёре, недоумённо вскинула брови, но препятствовать самоуверенному посетителю не стала.
– Так и знал, что ты с утра прибежишь, – нотариус, вальяжно развалившись в широченном кресле, насмешливо поглядывал на Лёвушку.
Они были знакомы уже добрый десяток лет. Когда-то, в незапамятные годы начала миллениума, Натан помог Лёвушке оформить документы на помещение, расположенное в первом этаже старинного дома, находящегося в самом сердце города. Сделка эта была сложной и мутной. Дом считался архитектурной жемчужиной города, находился в ведомстве муниципалитета, а потому вывести его в частную собственность, утрясти все спорные вопросы, стоило не только немалых денег, но и немереных трудов.
Натан взял на себя все юридические вопросы, задействовал некоторые свои связи, и через год от начала процесса вручил Лёвушке пакет документов. Взамен, кроме щедрой мзды, получил пожизненную карточку члена клуба, устройством которого горел еще юный на тот момент предприниматель.
Карточку Натан принял, на членство в клубе согласился и ни разу об этом не пожалел. Потому как Лёвушка сумел приманить в свой клуб самую верхушку Города, тех, кого вскоре станут именовать элитой.
«Залётных» в клубе не было, да и стать его членом было не так-то просто. Поэтому каждый, кто приходил вечером «расслабиться и отдохнуть» чувствовал себя в кругу равных и мог вести себя свободно.
Чуть позже, не без помощи Натана, Лёвушка выкупил полуподвальное помещение, тем самым расширив площадь клуба. А еще через год, стал владельцем апартаментов на втором этаже, обустроив там четыре номера класса люкс для особо-ценных членов клуба. Правда, кого выделить в класс ососбо-ценных Лёвушка и сам не знал, а потому воспользоваться номерами мог каждый, у кого возникнет в том нужда.
Натан с уважением относился к той работе, которую проделал Лёвушка. Но сам хозяин клуба так и остался для него обслугой. Халдеем. Классом ну может быть чуть выше того же Славика. А потому, даже если Натан Гаврилович и называл Лёвушку по имени отчеству, то всегда неизменно «тыкал», словно обозначая тем самым разницу в их социальном положении.
– А чего тянуть, Натан Гаврилович? – Лёвушка попытался изобразить самую открытую из улыбок на которую только был способен, – Пусть уж лучше у меня будет эта бумаженция, которая вам и даром не нужна, а мне может крови попортить.
Нотариус вынул из ящика стола два абсолютно одинаковых конверта, словно приготовил их заранее, ожидая того, кто за ними придёт:
– Выбирай, – ухмыльнулся, глядя на растерявшегося Лёвушку.
– Нечего мне выбирать! Могу ведь и ошибиться, – Лёвушка уже начал злиться, глядя на ухмыляющегося Натана, – я вашу просьбу выполнил без всяких увёрток! Малец, не смотря на то, что не пришел в восторг от вашего приглашения, потопал в номер как миленький! И, глядя на ваше благодушное настроение, думаю, что его визит доставил вам море удовольствия! А потому настала ваша очередь выполнять обещанное!
– А если я ошибусь? – продолжал куражиться нотариус, – отдам тебе не тот конверт?
– Я в вас верю, – Лёвушка игриво подмигнул Натану, – думаю, что не оставили конвертики без пометочек понятным только вам.
– Верно думаешь, – нотариусу уже надоело мучить Лёвушку и он протянул ему один из конвертов:
– Держи. И спрячь хорошенько. А через пару недель, когда остынет тело женушки, милости прошу ко мне со всем семейством. Вскроем завещание. И будем вводить тебя в наследство.
– Да зачем прятать?! – возмутился Лёвушка, – сжечь и концы в воду!
– Не торопись. Пусть будет пока. Это мой тебе совет, как юриста и нотариуса, – Натан Гаврилович поднялся и протянул Лёвушке руку, – вынужден попрощаться. Дел скопилось невпроворот.
Лёвушка пожал пухлую руку:
– Вы вечером будете у меня в гостях?
– Конечно, – сально ухмыльнулся Натан.
Глава третья
Автомобиль остановился у высокого забора, отгораживающего от непрошеного вторжения живущих в доме, расположенном в глубине немаленького двора. Дом этот ничем особым не выделялся из череды таких же особняков, что его окружали. Как ничем не отличались друг от друга и те, кто жил в закрытом элитном посёлке, расположенном за чертой Города.
Едва в стране грянула пресловутая Перестройка, как вся номенклатура Города, привыкшая благодаря самому своему образу жизни держать нос по-ветру, моментально начала скупать земельные участки везде, куда могли дотянуться их руки. Потому как крестьянское нутро, а большинство номенклатурщиков принадлежали к рабочее-крестьянскому сословию, орало во все горло, что могут выгнать с работы и лишить должности, могут нагрянуть распоясавшиеся рекетёры и заграбастать все, что нажито непосильным трудом, может сгореть дом со всем его содержимым, а вот зЭмЭлька – она останется! Потому как зЭмЭлька – она навсегда! Она вечная!
И выводились из сельхозугодий огромные площади, еще недавно колосящиеся пшеницей, выкупались гектары лесов, берега рек и побережье моря. Всё это становилось чьей-то частной собственностью, распоряжаться которой новообретенный «хозяин» мог по своему усмотрению.
Строительство посёлка, куда приехал Лёвушка, началось с того, что двадцать гектаров соснового леса, раскинувшегося на морском берегу, обнесли пятиметровым забором, отгородив вместе с лесом и добрый шмат побережья. Именно здесь задумали строительство домов для себя и своих семей те, кто еще был у руля, но уже чувствовал, как наступает на пятки молодая и ушлая поросль.
Не прошло и трёх лет после начала строительства, как в первые дома въехали новосёлы.
Жены руководящих, пока еще, работников, родившиеся и выросшие в едком дыму коммунальных кухонь, только каким-то чудом сумевшие рассмотреть потенциал будущего партийного работника в молодом мастере участка на заводе или инженере на фабрике и вовремя выскочившие за него замуж, до этих домов проживали в неплохих, по меркам пролетариата, квартирах, но совершенно опупели, осматривая принадлежащие им отныне погонные километры площадей и гектары приусадебных участков.
Каждая зорким соколом высматривала недостатки в соседнем доме и довольно складывала ротик курячей гузкой, думая: «Я в нас домина побольше да получше!» Хотя, мнение это не имело под собою никаких оснований, потому как дома строились практически по одному проекту.
Каждое утро из посёлка выезжали машины, отвозившие детей в близлежащую школу, а их отцов к месту службы.
Каждый вечер машины возвращались, груженые закупленным на рынке продовольствием, везущие по домам «хозяев жизни».
Хозяйки особняков еще не успели привыкнуть к прислуге, а потому сами варганили еду для семей на огромных кухнях, равных по площади всей их бывшей квартире.
Но годы шли…
Уходили в отставку вчерашние номенклатурщики, и, не сумев пережить подобное «предательство родины», тихо умирали в больницах от инфарктов и инсультов.
Вырастали дети и, закончив учёбу, находили для себя «место под солнцем», а то и вовсе уезжали в другие страны, надеясь обрести в них новую родину.
Через четверть века основным населением посёлка стали вдовы номенклатурщиков и «новые русские», перекупившие недвижимость у старух либо их детей, собравшихся в эмиграцию.
Дом, рядом с которым припарковался автомобиль Лёвушки, когда-то принадлежал его тестю. Именно сюда перебралось семейство высокопоставленного номенклатурщика в составе папы, мамы и двух дочерей.
Девочки-двойняшки были абсолютно не похожи друг на друга. Если старшая. Жанна, лицом и фигурой удалась в мать: высокая, худощавая, тонкокостная, кареглазая брюнетка; то младшая, Милена, совершено не оправдала данное ей имя, потому как была вылитым папочкой: широкоплечая и крупнобёдрая, с плохой кожей, вечно усыпанной то угрями, то веснушками, с волосами цвета пакли и такой же густоты и пышности, глазами, как угрюмое зимнее небо: то ли серыми, то ли блекло-голубыми.
Но, как это ни странно, мама больше любила свою младшую, страшненькую, что уж там, дочь Милену, позволяя красавице Жанне разве что жить рядом и обращая на неё внимание только в случае крайней необходимости.
Папе, вечно занятому на работе, проводившему вечера в кругу друзей за покерным столом, было не до этих «бабских разборок». Да и Жанне не пришло бы и в голову жаловаться отцу на мать.
Все закончилось вполне предсказуемо. В девятнадцать лет Жана выскочила замуж за того, кто позвал первым. И этим первым оказался Лёвушка.
Они были прекрасной парой! И никому не пришло бы в голову отрицать это. Брюнетка Жана и светловолосый Лёвушка словно дополняли друг друга. Сердце каждого, кто видел эту пару, трепетало от восторга. Ведь никто не знал, что творится в душах этих молодоженов.
Папа раскошелился на приобретение квартирки для молодой семьи, а мама закупила, на папины деньги, конечно, необходимую, с её точки зрения, конечно, кухонную утварь и прочие домашние принадлежности.
На этом все! С глаз долой из сердца вон!
Тем боле, что в доме осталась вечно ревущая Милена, завидующая сестре и стремящаяся замуж всеми силами!
Но желающих «окольцевать страхопутину» под рукой не оказывалось, хотя Милена прикладывала все силы к тому, чтобы таковой отыскался, старалась всеми способами угождать новому кавалеру, запрыгивая в его койку чуть ли не в первый же день знакомства.
И в этом случае итог напористости девицы стремящейся замуж был предсказуем. В один из дней, горько плача на груди у мамы, Милена сообщила о том, что беременна. И срок уже такой, что об аборте не стоит даже думать. Женишок, делавший ремонт в доме неподалёку, пичкал Милену обещанием жениться до окончания своего контракта, а потом просто умотал в неизвестном направлении.
Семья, в основном мама, приняла решение – Милена будет рожать! И в двадцать лет младшая дочь оказалась хоть в чем-то лучшей! Хоть где-то первой! Потому как родила. Как и её мать, девочек-двойняшек, к счастью, взявших во внешность хоть что-то от блудливого папаши.
Милена гордо кормила грудью дочерей на глазах у приехавшей поздравить её сестры. Ехидненько улыбаясь, интересовалась, скоро ли осчастливит Жанна отцовством своего мужа. Сочувственно вздыхая, разглагольствовала о том, сколько на сегодняшний день бесплодных мужчин и женщин, и бездетных пар.
Жана плакала украдкой, просила Лёвушку пойти к врачу, потому как сама уже успела надоесть гинекологу бесконечными визитами, устала выслушивать заверения, что с нею-то как раз все нормально, и сальный совет сменить «бычка-осеменителя».
Именно в эти дни Жанна, возвращаясь вечером домой после бесцельного шатания по магазинам встретила Егора.
Не сказать, что в её душе вспыхнул пожар любви. Вовсе нет. Молодой человек был симпатичным, умел развлечь беседой, но и только.
Но прошло два месяца после знакомства, и Жанна, неожиданно для себя самой, как-то оказалась с Егором в одной постели. Их связь ограничилась всего-лишь несколькими встречами
Жана искренне любила своего мужа, но он с головой ушел в проект создания и открытия собственного элитного клуба, постоянно где-то пропадал, приходил домой усталый и равнодушный, и только постоянно жаловался, что уже вбухал в этот клуб чёртову уйму бабла, а воз и ныне там. Жане было тоскливо и одиноко. А Егор… ну что Егор… ей нужно было убедиться в том, что никто кроме мужа ей не нужен и не интересен. И она убедилась.
Расставание с Егором прошло безболезненно. Молодой человек только пожал плечами: нет, так нет; и ушел, пожелав своей любовнице всего самого наилучшего. Ушел, как думала Жанна, навсегда.
А еще через месяц Жана поняла, что беременна.
– Как не вовремя, – поморщился Лёвушка.
– Но ведь мы так хотели ребенка! – пыталась возражать Жанна. Она, конечно, со страхом думала о том, кто же является отцом её будущего малыша, но, как и всякая инфантильная женщина, далеко в раздумьях этих не заходила, надеясь, что как-то все образуется само собой.
– Ребенок – это немалые финансовые затраты! – горячился Лёвушка, – давай отложим продолжение рода на потом! Мы не можем сейчас себе этого позволить! У нас просто-напросто нет денег! Ты хоть это понимаешь?!
Жана терзания мужа поняла, и, сообщив папе о своей беременности, попросила у него денег. Папа денег дал. Но настоял на том, чтобы все имущество: и будущий клуб, и новая квартира, которую им нужно купить, потому как в двушке-маломерке с малышом будет тесно, было юридически оформлено на Жанну как дар от отца.
Конечно, Лёвушке такая перспектива не очень понравилась, но положение было безвыходным. Тем боле, что тесть пообещал кроме финансового вливания свести зятя с нужными людьми, которые значительно ускорят процесс осуществления его мечты.
И маховик закрутился.
В день, когда Жанну отвезли в роддом, Натан Гаврилович вручил Лёвушке свидетельство на право собственности.
До того дня, когда откроется вымечтаный Лёвушкой клуб, пройдут еще два с половиной года, но он уже на правах хозяина осматривал принадлежащую ему часть дома в самом сердце Города.
– Я назову свой клуб «Золотое Руно»! – Лёвушка не мог сдержать радостного возбуждения.
– Я назову свою дочь Зоей, – улыбалась Жанна, показывая мужу новорожденную девочку.
***
В первые годы после рождения малышки, Жанна часто беспокоилась, думая о том, что девочка будет похожа на Егора. Но чем больше времени проходило, тем сильнее Жанна убеждалась в том, что Зоя – вылитый Лёвушка! Девочка была похожа на отца, как две капли воды! Такое идеальное сходство встречается редко. Ну а окончательно в отцовстве мужа Жана убедилась после того, как Зое потребовалось переливание крови.
Бегающая по дорожкам парка малышка, упала на усыпанную листвой аллею, где лежал никем не замеченный кусок разбитой бутылки. Зоя располосовала стеклом бедро и, пока приехала скорая помощь, потеряла много крови.
– Нужно переливание! – заявил врач, и будет лучше, если это станет кровь родственника.
– Возьмите мою! – Жанна была на грани истерики.
– Ваша не подходит. У девочки очень редкая группа – первая отрицательная.
– Ну так у меня первая отрицательная! – приехавший в больницу по звонку жены Лёвушка, снял пиджак и закатал рукав рубашки.
Жанна успокоилась. Ненужная и глупая связь с Егором стала вскоре забываться, и молодая мать перестала о ней даже думать.
Она надеялась, что после того, как семья чуть не потеряла долгожданного ребенка, Лёвушка стане уделять девочке хоть немного больше внимания. Но надежды эти не оправдались.
Любимым детищем Лёвушки оставался клуб! Именно там он проводил большую часть суток, и даже оказываясь в кругу семьи, все разговоры сводил к задуманным изменениям и модификациям. А Зоя… её можно погладить по голове, милостиво подставить щеку для поцелуя, потерпеть пару минут, слушая, как дочь что-то ему рассказывает о своих детских делах, и… отправить к маме.