– осуществлением санитарно-гигиенических, лечебно-профилактических мероприятий;
– исключением факторов, негативно воздействующих на здоровье и общее физическое состояние».
Очередная случайно раскрытая страница:
«Глава 3. Права, обязанности и ответственность ларга.
45. Ларг обязан с достоинством нести звание наемного воина, дорожить честью купола и честью своего звания.
46. Ларг обязан ставить исполнение контракта превыше всего, прилагать все усилия к достижению цели, быть готовым к самоотверженному устранению любых факторов, препятствующих достижению цели.
47. Ларги обязаны оказывать поддержку один другому, независимо от принадлежности к тому или иному куполу, оказывать содействие в выполнении контракта, если возникает такая необходимость».
Чем больше Сейвен читал, тем отчетливее видел мелкие ячейки сети, наброшенной на ларгов. Каждая строчка устава сквозила цинизмом, неприкрытым безразличием к ларгу как к человеку. В этом документе они рассматривались точно дорогие автоматы, которые должны всегда работать исправно, беспрекословно повиноваться и видеть перед собой только один идеал – контракт. Устав ни на что не намекал. Он открыто и бесцеремонно расставлял по полочкам то, чего с гнетущим чувством ждали доларги, то, что они, будучи доларгами, отказывались принимать, но уже давно приняли. С самых тех дней, когда их – беспомощных и глупых – привели в купол и стали дрессировать. А теперь? Теперь ничего не осталось. Только правда, которая в чистом виде горше хлорки.
Не то чтобы эта книжица потрясла Сейвена – он не пудрил себе мозги псевдоромантикой профессии и давно уяснил, кто он таков. Та война оборвалась внезапно, но, как разрушенный дом оставляет после себя груду камней и тучу пыли, она не исчезла без следа. Война породила другое, чужое поколение, заменившее истинные ценности мира базарной ценой. И если тогда – в самом начале – глубина бессмыслия измерялась горем, то теперь – ценою. Вот и все.
Хоть поверхностно, но устав знать следовало, поэтому Сейвен истратил остаток времени на его изучение. Текста оказалось много, а официальный стиль дополнительно затянул чтение так, что к половине седьмого цикла он едва осилил треть.
Сейвен поднялся, отыскал походный ремень, наполнил его патронами и другой нужной мелочью, проверил, удобно ли он сидит на бедрах, прихватил запал и вышел.
У главных ворот дожидались только его. Оказалось, что помимо их группы в Лонцию поплывет еще трое ларгов. Сейвен узнал состав – эти ребята зашли к Олафу чуть раньше.
Уже в дороге всезнающий Зак в полтона рассказал, что Магро, Диотор и Гельвим будут их спутниками почти до самого Сотлехта. Собственно, в столицу Гелионии их и отправили, но для чего – ларги раскрывать отказались.
Через нарн они уже плыли к Лонции. Пока остальные в пути спали, Сейвен развлекался чтением устава. Веселье, правда, то еще, и он бы с удовольствием вздремнул сам но… «Странно все это как-то». Не раз и не два Сейвен отрывался от книжицы и настороженно осматривал каюту. Их разместили в другой комнате – поменьше, но его не покидало чувство фантастичности, какого-то залипания во времени. Будто он все еще спит. Или видит точно такой же сон. Он озирался снова и снова, проверял, куда смотрят ларги, не плывут ли по воздуху радужные завитки… Нарнами он так заигрывался с воображением, что начинал водить перед собой ладонью или привставал с места, чтобы выяснить, где он находится: там или здесь.
В порту их поджидал одинокий солдат Гелионской армии. В форме и при оружии, он козырнул прибывшим и предложил следовать за собой. Когда их ввосьмером определили в фургон, где посадочных мест оказалось всего шесть, Сейвен не знал, чему дивиться: то ли колкости судьбы, упекшей ларгов в сердцевину ремонтного отряда, возвращающегося в Сотлехт, то ли скупердяйской продуманности маршрута.
Ущелье Ребрух оказалось куда длиннее, чем во сне. И шире. Сейвен все выглядывал в узкое окошко-бойницу и ждал, когда стены начнут сдвигаться, а Крайтер – печалиться. «А я и Диз, стало быть, съеживаться». Но ничего такого не происходило, хотя в настоящий момент чуток поубавить в росте Сейвен не отказался бы. Он сидел в проходе на корточках, поскольку стоять не давал низкий потолок. Его участь разделял Крайтер, который с кислой миной подбирал край своего белоснежного плаща постоянно опадающего на пол.
Железнодорожная станция на которую они, наконец, прибыли размещалась у края обширной площадки, окруженной со всех сторон крутогорьем. Открытую местность по периметру освещали редкие прожектора, дающие, впрочем, достаточно света, чтобы не заблудиться. У платформы томился локомотив, отягощенный тремя вагонами. Состав блестел в желтых отсветах, как китоническая рыбина, грозная и проворная в воде, но беспомощная на суше.
Избавившись от попутчиков, гелионцы сразу начали группировать технику для ночлега, а ларги, как будто обиженно и оттого не попрощавшись, тотцикл отправились на посадку.
Вблизи поезд оказался больше, чем мерещилось. Обтекаемый, как пуля, приплюснутый с носу и без намека на окно, он явно приходился родственником гидроглиссеру. Сверх того, локомотив и вагоны щеголяли плавниками воздухорассекателей на крышах. В каждом изгибе чувствовалась скорость и мощь.
Попасть в вагоны можно было через единственную дверь в головной машине. На стук откликнулся визитатор, осведомившись по громкой связи, кто они такие и чего хотят. Диз ему ответила, озвучив номер контракта, состав команды, место назначения, и, для наглядности, предъявила документ. Диотор точь-в-точь повторил характеристику Диз, отделив лишь номер, место и состав. Даже интонации в голосе у него звенели идентично.
Фыркнула гидравлика, и овал люка неторопливо посторонился. Внутри оказалось светло и чисто. Дальше тамбура визитатор никого не пропустил, пока каждый не предъявил ему удостоверение ларга. Когда он закончил рассматривать корочки и заносить отметки в табель, то смилостивился и открыл дверь в первый вагон. Самым обычным железным ключом, что несколько позабавило Сейвена.
– Остальные двери открыты, – махнул он рукой. – По четверо в каждом вагоне.
– Но нас в команде пятеро, – осторожно заметила Лейла.
– Значит, кому-то достанется целое купе.
– А может, мы как-нибудь вместе?..
– Как хотите. Проходите, не задерживайте отправление.
Роскошь коридоров, через которые шел Сейвен, ошеломляла. Стены, отделанные бархатом и позолотой, хрустальные осветители на потолках в обрамлении тончайшей серебряной бязи, массивные, как будто мраморные багеты и доподлинная картинная галерея вдоль стен.
– Это что, вернисаж на выезде? – Крайтер остановился у картины, на которой рельефный буйвол, вспарывал рогами землю. – И зачем это он?
Единственное купе первого вагона заняла группа Диотора. Второй вагон Сейвен миновал не останавливаясь, понадеясь, что команда осядет именно в нем. В третьем он оглянулся и облегченно выдохнул – за ним никто не пошел. «Вот и славно».
– Знал бы – оделся поприличней, – обескуражено проговорил Сейвен, рассматривая убранство купе.
Больше всего озадачила головастая шкура бурого медведя на полу. И камин. Впрочем, при ближайшем рассмотрении камин оказался искусственным. Блестящий паркет, хрустальные сосульки звездного света над головой, массивный дубовый стол и четыре стула, кожаные кресла, по формам и мягкости напоминающие свежие пончики, две кровати со шторками, огромный холодильник и… Матово-стеклянная дверь в уборную.
– Шикарно.
Обувь Сейвен оставил у порога, запал пристроил в углу за какой-то расписной вазой и, не переставая осматриваться, снял пояс. Его не покидало чувство отстраненности, будто бы это и не купе вагона, а роскошный номер столичной гостиницы. На самом деле он не уезжает, а уже приехал. «Вот только куда?»
Камин фальшиво потрескивал в тишине, от него волнами исходило тепло. После прохладных гор и людского обилия здесь было особенно хорошо. Сейвен развернул к камину одно из кресел и провалился в нем, как в облаке. Двигаться расхотелось, обленились и мысли. Он закрыл глаза и представил себя в пушистом халате, в мягких тапочках перед настоящим камином. В огромном доме все спят и лишь он один с бокалом теплого вина остался в гостиной, чтобы привести мысли и чувства в порядок. В воображении соединялись люди и образы, плавилась сама жизнь, чтобы предстать перед Сейвеном в ином свете.
От стука в дверь мечты разбились. Он открыл глаза и с сожалением обнаружил руку пустой, а ноги – босыми. «Дались мне эти тапочки». Раздражение колыхнуло волной успокоившуюся было душу.
– Заходите, кто там.
Дверь открылась, и на пороге возник Крайтер. Он посмотрел на Сейвена, потом на его сапоги, оставленные за порогом, и начал разуваться.
«Какого демона тебе надо?»
Крайтер долго смотрел на урчащий в углу холодильник:
– У нас он деревом отделан. Представляешь, сколько фондов стоит? А… Для чего? Я имею в виду, ведь поезд куполу принадлежит, а значит, никто, кроме нас, им пользоваться не будет. Зачем ларгу деревянный холодильник? Тебе он нужен?
«Естественно, что нужен. Как еще я могу нормально отдохнуть между заданиями, если не в хорошей обстановке и хорошо питаясь?»
– Нет.
– Вот и мне не нужен. Я не могу есть из деревянного холодильника. Так что, будь добр, или иди к ним, или оставайся и поужинаем вместе.
«Смотрите-ка, есть он не может. Поругался там, что ли, теперь сюда пришел? Все равно попытка выселить меня фальшивая».
– Делай что хочешь.
– Значит, ты остаешься?
– Нет. Я иду спать.
– Как? А ужинать?
– Желания нет.
– Ну, как знаешь.
Спать хотелось вполне оправданно – по хронометру уже была глубокая ночь. А вот почему аппетит ходил где-то далеко – Сейвен объяснить не мог. Впрочем, нет, не из-за Крайтера. Наверно, сказалась разнузданная дорога и угар, которым он надышался в пути. Сесть за стол через не хочу, конечно, можно, но теперь, когда рядом он… «Насиловать себя, да еще и дважды? Нет уж, увольте».
Шторки оказались весьма кстати. Сейвен забрался в кровать на первом ярусе, задернулся, и сразу стало темно и как будто тише.
Дрема забавлялась с ним, ласкала, отвлекалась на перестук колес и редкие, но какие-то инородные звуки, порождаемые Крайтером. Душа ворочалась и зевала – устраивалась поудобнее во вздыхающем теле. Все становилось далеким и близким, как сердце, быстрым и бесконечно долгим.
Наконец, остановилась и эта карусель. Сейвен оказался на пике гладкого, как шлифованная сталь, конуса. На самом кончике, с вершины, он взирал на копошащуюся внизу массу, перемалывающую в экстазе нагие тела и оголенные механизмы. По безбрежному, пестрому океану пробегали разряды электричества. Они разбивались о подошву конуса пеной и взлетали хлопьями снега.
Его больше нет. Он – одинокая снежинка, оторвавшаяся от искристой пены, парит над разноцветным океаном и поднимается все выше, и выше… Сполохи теперь похожи на грозовые переливы в разбухшей туче. Они бледнеют и стираются насовсем. Теперь он – единственный источник света, но светить не для кого.
Act 6
Мощное русло реки Хофери пролегало через всю центральную часть континента Гелиония, упираясь разветвленной дельтой в восточную его оконечность. Благодатные равнины этих земель цвели и плодоносили круглый год. Люди вели здесь размеренную и неспешную жизнь. Чего нельзя было сказать о столице Гелионии.
Сейвен стоял на пригорке в какой-то зеленой деревушке и смотрел поверх Хофери. Противоположного берега видно не было. Зато был виден Сотлехт, точнее не он сам, а грязное растекшееся по горизонту пятно задымления. На том берегу дышал своей жизнью самый большой город планеты.
Магро, Диотор и Гельвим спустились с косогора, на котором остались провожающие, взошли на пристань и скрылись в пароме, уже нетерпеливо попыхивающем клубами выхлопа. Через два-три нарна судно тягуче запищало и отчалило, а команда Диз, более не сдерживаемая формальным прощанием, вернулась в поезд.
В отсутствии окон была своя прелесть. Спускаешься в эдакий богемный подвальчик, спишь, ешь, отдыхаешь, а выбираешься совершенно в другом месте. «Машина перемещений. В книжке фантазийной что-то такое было. Только там она была маленькой и в кармане умещалась, а тут мы сами в ней».
Отправление затягивалось. Сейвен развалился в одутловатом кресле напротив двери своего купе и жевал пирог с ревенем, запивая его молоком. За ночь экспресс покрыл большую часть пути, и теперь до Йерашана оставалось каких-то триста-четыреста километров. «Но почему же мы стоим?»
Йерашан возник куда раньше Сотлехта, но столицей Гелионии он так и не стал, хотя в разные моменты истории служил убежищем правителям от смут и восстаний. «Может, холодно там слишком было?» Йерашан основали в устье Хофери – превосходном месте для рыбного промысла и торговли. Многими годами позже город превратился в континентальный центр металлургии, поскольку Северные горы, тянувшиеся по серпу полуострова Зилама, оказалась несметно богата рудой.
Двести десять фаз назад полуостров отделился в суверенное государство со столицей в Йерашане. Кровавое было отделение, суровое. «Революция? Да, пожалуй и так. Но только не в гелионских книгах по истории». Но внезапное окончание Той войны помогло Делио Флаби поставить строптивую державу на место. Как и любую прочую суверенность континента.
Окружение качнулось, и поезд наконец-то тронулся. Сейвен затолкал остатки пирога в рот, будто есть разрешалось только на остановках, и прилежно собрал крошки в пустой стакан. Едва он поднялся, чтобы озадачить работой мойку, как в дверях появился Крайтер. Он посмотрел на Сейвена, на его набитые щеки, усмехнулся, набрал в холодильнике еды и уселся за стол.
Картины из коридора наскучили очень скоро, но возвращаться в общество Крайтера не хотелось, как не хотелось оставаться и в общества Зака, который прохаживался тут же. Этот товарищ то ли серьезно разбирался в живописи, то ли искусно притворялся.
– О! Смотри, какая игра света и тени, какие краски! Напоминает ранние работы Йохи Митуса. Хе-хе-хе, конечно, до того, как его сожрал кубизм… А это? Смотри, Сейв, смотри. Видишь чайку? А ее тень? Какая панорама… Ух, какая пастозность! Какая полислойность!..
Сейвен оставил Зака наедине с творчеством и пошел дальше.
Девушки во что-то играли. Они мельком глянули на Сейвена, но тут же вернулись к разбросанным по столу картам. «Хм. А холодильник и впрямь деревянный». Сейвен опустился в свободное кресло и углубился в чтение устава. Временами он отрывался и поглядывал на картежниц. Игра шла в упорном молчании. Два цикла кряду. «И Зак куда-то подевался со своим пустым звоном…» Он отложил книжицу, откинулся в кресле и стал на память воспроизводить прочитанные тезисы.
– Вот так вот! – победоносно хихикнула Лейла и шлепнула на стол пачку карт. – Будешь собирать?
– Верю. Еще партию? В качестве реванша?
– А давай!
Брови Сейвена приподнялись. «Два цикла одна партия? Это что ж за игра такая?»
– Да вы не успеете.
– Что? – впервые за столь долгое время на него по-настоящему обратили внимание.
– Я говорю, до Йерашана цикл-полтора осталось. Едва начнете.
– А ты давай с нами, – лукаво прибавила Диз. – Если разыграем на троих, то точно успеем.
– Какой же это тогда реванш?
– Ничего, – протянула Лейла, старательно перетасовывая колоду. – Если продуешь, то мы обе будем в выигрыше.
Они засмеялись, а Сейвен только вздохнул в ответ. «Спелись уже».
Зак появился, когда визитатор оповестил по терминалу о скором прибытии. Он молча вошел в купе и так же втихомолку принялся за содержимое холодильника. «Насытил душу, пришла пора желудка». Сейвен присмотрелся – в Заке сквозило что-то еще. Он был сумрачней обычного. «Разве картины не должны просветлять?» Конечно, может, и должны, но три цикла подряд ходить по галерее из трех вагонов… «А был ли он там все это время?»
– Что живопись? – как можно безразличнее поинтересовался Сейвен.
– Нормально, – пробурчал в ответ Зак.
– Как Крайтер?
Зак чуть не подавился, потом метнул взглядом молнию в товарища и набросился на еду с удвоенным ожесточением.
«Ну что ж, все ясно».
***
Йерашан встречал ненастьем. Холодный ветер порывами швырял в лицо морось, небо над головой стелилось бесконечными оттенками серого, а сам вокзал походил на заброшенное кладбище.