Отец, зная о тайне их рода, выбрал тогда семью, волей-неволей вновь возлагая это бремя на последующие поколения, на сына.
Каэл ненадолго закрыл глаза, мотая головой, словно скидывая с себя остатки сна, а вместе с ним и мрачных дум, освобождающих место для нового рассвета и всего того, что он нёс вместе с собой. Для чего-то нового…
* * *
Приятный аромат летней утренней свежести манил за пределы фургончика, и, опомнившись ото сна, юноша ступил на мягкую траву, тут же оказавшись в объятьях довольно сильного ветра и ласковых, ещё не нагретых, лучиков солнца. Ноги слегка увязали в земле, а влажные следы местами и вовсе наполнялись водой. Неподалёку журчала маленькая речушка, к которой и направился Каэл.
Двое из хозяев фургончика разговаривали чуть поодаль. Мужчина был высокого роста и среднего телосложения, с удлинёнными чертами лица и крупным, островатым и строгим носом. Он что-то рассказывал темноволосой женщине, которая, обернувшись в старенький и потрёпанный шарф, стояла рядом и время от времени то улыбалась, то охотно поддерживала разговор парой-тройкой фраз. Вид у неё был уставший, как, впрочем, и у её собеседника. Но, несмотря на это, оба они вели себя как-то раскованно. Когда юноша, пожелав им доброго утра, проходил мимо, оба обернулись, не проронив ни слова. В их глазах читались не то чтобы недоверие, а явное презрение, грубость, чёрствость и даже озлобленность, которые были направлены именно в сторону Каэла. Так они проводили его долгими взглядами, в которых прослеживались нотки пренебрежения и какой-то едва различимой зависти.
У реки, приобняв себя за плечи, стояла Селина. Её лёгкое летнее платье трепыхалось под порывами ветерка, продувавшими хрупкую девушку, струилось чуть расклешенными фалдами к подолу, едва прикрывающему колени.
– Доброе утро… – тихо произнёс юноша, подходя к ней со стороны ветра, чтобы хоть как-то оградить девушку от пронизывающей утренней прохлады.
Селина дёрнулась, только заметив подошедшего Каэла.
– Доброе… – Она как-то грустно и задумчиво смотрела вдаль, лишь немного повернувшись к юноше, а затем снова продолжила смотреть в небесную тишь, в которой таяли размытые тонкие облака.
– Как ты? – спросила она, оборачиваясь к Каэлу, присевшему на корточки, чтобы умыться.
Ледяные брызги попадали на плечи и грудь, а едва потеплевшие от тела капли стекали под рукава. На мгновение даже перехватило дыхание, но вскоре юноша привык к бодрящим прикосновениям кристально чистой воды. Несмотря на свою температуру, она была мягкой, приятной на ощупь. Дно реки переливалось мерцанием различных по оттенкам песчинок, а на поверхность густыми локонами поднимались копны длинных завитых водорослей, струящихся по направлению водного потока.
– Да ничего… Пока живой, – отшутился Каэл, уже распрямившись, утирая руками лицо. – А ты? Как нога? – поинтересовался он, взволнованно смотря на девушку.
– Ещё ноет, но… Это не страшно. Скорее всего, просто растяжение, – кратко и отрывисто ответила Селина, будто не терпя и одновременно не решаясь сказать ещё что-то.
– А… – Каэл встревоженно кивнул, смотря на ноги девушки, стоявшей почти по щиколотку в воде.
– Ой… – Она поспешила отойти назад до того момента, пока ямочки от её следов не перестали наполняться водой.
Несмотря на то что вся лужайка, на которой остановились путники, располагалась в низине, чтобы пройти к речке, надо было ещё спуститься по невысокому земельному обрыву, а затем по мягкому, пологому и в меру широкому песчаному берегу. Земля здесь была скорее глинистая, и уровень воды в речке, видимо, часто превышал нынешний, доходя до уровня лужайки и порой заливая её так, что пышная и шелковистая мягкая трава, казалось, росла прямо из-под прозрачной воды, мерцающей под ласковыми солнечными лучами, которые освещали лужайку с утра и по вечерам, когда солнце не обжигает, а лишь согревает мягкими прикосновениями лучей.
Наступила тишина. Селина тревожно опустила взгляд, а Каэл огляделся вокруг. Впереди вся земля была испещрена прожилками таких же, а порой гораздо меньших по ширине речушек. Некоторые из них то ненадолго сливались друг с другом, то растекались по разным сторонам, при этом то мельчая, то набирая силу. Между ними пролегали тонкие островки травы, ярко выделявшейся на фоне светло-голубого постоянно меняющегося отражения неба в холодном зеркале водной глади. Так, сменяя друг друга, уходили за горизонт орнаменты серо-голубой глади и светло-изумрудной травы, исчезая в ещё не сошедшей дымке утреннего тумана.
Селина резко вдохнула, собираясь что-то сказать, но тут же остановилась. Однако, посмотрев в глаза взволнованному Каэлу, который тут же обернулся, она всё же спросила:
– Что дальше?
Воцарилась звенящая тишина, наполненная лишь лёгкими порывами ветерка, доносящего сладкие и свежие ароматы летнего утра: нежные травянистые, ненавязчивые хвойные, пропитанные влагой пресной воды и нежными лучиками восходящего солнца. Казалось, даже трава стала тише волноваться под его дуновениями.
Каэл перевёл взгляд на переливающиеся блики чистейшей воды. Где-то вдали запели птицы.
– Почему они гонятся за нами? Что я такого сделала? Разве они не видели, что мы расплатились? – Девушка наконец поддалась шквалу негодования. Она начала возмущённо жестикулировать, а на её лице появился лёгкий румянец.
– Скорее всего, не ты… – задумчиво и спокойно произнёс юноша, не отводя застывшего взгляда.
– Что? – почти шёпотом вырвалось у Селины, подавшейся к Каэлу.
Она удивлённо смотрела ему в глаза, доверчиво и вопросительно.
– В общем… Это может показаться очень странным и…
Юноша обернулся к девушке, не зная, с чего начать, не зная, как объяснить… Объяснить, что она невольно стала его «соучастницей», что теперь ей опасно возвращаться в родной город, в родной дом… И сможет ли она вообще когда-либо вернуться туда? Вернуться к прежней жизни…
– Ты знаешь легенду про маяк? – выдохнул Каэл, смотря прямо в распахнутые серо-голубые глаза, отражающие чистый и светлый небосклон, на котором рябели перистые облака.
Юноше было тяжело сформулировать эти мысли для себя, не говоря уже о том, чтобы делиться ими, а вместе и своими чувствами, переживаниями с другим, почти незнакомым человеком, но Селина… Он почему-то доверял ей. И сейчас, когда девушка нетерпеливо и с трепетом смотрела ему в глаза, Каэлу, наоборот, хотелось поведать ей об этом, о себе и вообще обо всём, что знает и нет, о чём думает. Для него это казалось непривычным, ведь обычно юноша оставался наедине со своими мыслями и чувствами, отчего ему, наоборот, порой бывало тяжело. Тем не менее он вовсе не был чрезмерно замкнут и неразговорчив. Наоборот, не желая утруждать кого-либо своими переживаниями, а уж тем более жаловаться кому-то, он часто был весел, шутил и смеялся, оставаясь лёгким на подъём и в то же время рассудительным, отчего порой мог казаться более хмурым, чем был на самом деле.
– В смысле, про последнего смотрителя? – уточнила Селина, открыто смотря на Каэла, у которого от этого взгляда сжалось всё внутри – в том числе и от какой-то внятно не объяснимой вины перед девушкой.
– Ну да. И… Возможно, что… Она… Она… не легенда.
Юноша снова выдохнул после неуверенной речи, поймав на себе немного нетерпеливый, удивлённый и даже испуганный взгляд девушки.
– Скорее всего… У него был ребёнок… А потом и внук, правнук, п-правнучка… Я не знаю…
Каэл старался не показывать своё волнение, но сейчас он будто бы объяснял всё это не Селине, а в первую очередь самому себе, порой пугаясь лишь осознания такого откровения, но тут же принимая возложенную на него ответственность. Тогда его переполняли решительность и готовность действовать.
– И мой отец… Потом и он… Он был одним из них… – закончил юноша, выдыхая и проводя ладонями по лицу.
Он старался говорить как можно тише, чтобы никто, кроме девушки, не услышал его, и от этого казался ещё более встревоженным. Мало того, юноша иногда оглядывался по сторонам, выглядя при всём этом куда более, чем просто встревоженным.
– Я понимаю, что всё это звучит очень странно… – продолжил он более внятно, поднимая глаза на Селину, растерянно смотревшую на него. – Я тоже вначале не поверил, но… – Каэл снова отвёл взгляд, становясь к девушке вполоборота.
– Но даже если всё это правда, почему тогда они гонятся и за мной? – с едва заметным надрывом в голосе, через небольшую паузу, словно временно переводя тему, девушка пыталась разобраться в произошедшем.
– Мне кажется, они подумали, что мы… Что… Ну… Что мы вместе. – Юноша осторожно посмотрел на Селину.
Она опустила голову и, снова приобняв себя за плечи, немного прошлась в сторону, отдаляясь от Каэла, а затем обратно.
И хотя сейчас юноша часто запинался в словах, порой осторожно подбирая их, в его взгляде, казалось, всегда читалась необъяснимая глубина, придающая уверенности, спокойствия и надежды, искрящейся в огоньке какой-то лёгкости этого взгляда.
– Ерунда какая-то, – вполне серьёзно приняв слова юноши, пробормотала Селина, всё же пытаясь не верить в услышанное.
Каэл тоже потупил взгляд, не двигаясь, смотря, как тем временем легко и непринуждённо перекатывались крохотные волны, гонимые быстрым течением реки, журча и поблёскивая под взошедшим солнцем.
* * *
Они ещё немного постояли, не проронив ни единого слова, погружённые в свои мысли. Каэл помог девушке подняться на лужайку. Селина ускорила шаг, направляясь к фургончику. Юноша проводил её вдумчивым и слегка растерянным взглядом, затем, вздохнув, опустил голову. Он шёл медленно, смотря себе под ноги на переливы шелковистой светло-изумрудной высокой травы, волнами качающейся и шелестящей под порывами наполняющегося утренним теплом и сладостью ветерка.
– Я слышал, вы говорили про легенду о маяке? – раздался знакомый голос.
Каэл поднял глаза. Почти напротив него стоял тот самый парень, который только вчера спас их, возможно, от неминуемой гибели. Тем не менее юноша недоверчиво посмотрел на своего собеседника.
– Извини, подслушал… – Как-то слишком просто он виновато дёрнул плечами, отвечая на выразительный взгляд Каэла, который сделал следующий шаг, продолжая движение.
Тогда молодой человек преградил ему дорогу, вставая напротив юноши.
– Это очень важно. – Он серьёзно и невозмутимо посмотрел Каэлу в глаза, будто знал что-то, о чём не ведал никто другой, будто скрывал что-то. – Эта легенда у всех на устах, и не только в нашем городке, но и за его пределами… – начал недавний знакомый, не дожидаясь ответной реакции Каэла.
Юноша, стараясь не выдавать своего любопытства, поднял глаза на собеседника, но всё же его взгляд не покидала тень недоверия.
– Да. – заверил тот, ловя настроение своего собеседника. – И сейчас вам надо бежать…
Парень смотрел Каэлу прямо в глаза, он говорил немного невпопад, медленно проговаривая каждое слово, будто юноша записывал их под диктовку.
– У меня есть приятель, капитан. – Он по-дружески положил свою руку на плечо юноши, который недвусмысленным взглядом ответил на подобный жест дружелюбия. – Он поможет… – продолжил молодой человек, опустив руку и продолжая так же серьёзно смотреть на Каэла.
Последний понимал, что это и вправду выход, но…
– Ты и так нам уже помог, дальше мы сами… – отрезал он, показывая всем своим видом, что хочет прекратить разговор.
– Как? – более твёрдо и уже с вызовом спросил молодой человек, продолжая преграждать Каэлу дорогу.
Юноша на самом деле пока не знал как. Он понимал, что вряд ли какой-либо капитан согласится просто так взять их на борт своего судна, а продолжать путь пешком не предвещало удачи, ведь вскоре их начнут разыскивать повсюду… И в таком случае принять помощь нового знакомого было бы лучшим вариантом. Но Каэла не покидали сомнения по поводу этого молодого человека и предложенной им помощи. Кто знает, что он задумал? Он не был похож на остальных артистов, хоть и вёл себя непринуждённо. Он будто бы выискивал что-то, цеплялся за каждое слово.
– Почему я должен верить тебе? – выждав паузу, спросил Каэл, сам пока не зная, как лучше поступить.
Их могут убить, но будет ли шанс, если он согласится? И для чего всё это стоящему напротив юноше? И потом… Он как-то слишком удачно оказался в том месте, приютив их вчера.
На прозвучавшие слова собеседник лишь промолчал, отведя взгляд, и отошёл назад, уступая дорогу. Но Каэл всё же оставался на месте, недоверчиво смотря на юношу.
– Эмиль. – Заметно переменившись в лице, снова став весёлым и раскрепощённым, будто бы и не было этого разговора, он дружелюбно протянул руку Каэлу, который не спешил отвечать взаимным жестом.
Выждав напряжённую паузу, юноша крепко пожал его руку.
Эмиль кивнул, снова на миг теряя свою привычную шутливость, – ведь это рукопожатие означало нечто большее, чем просто знакомство…
* * *
Всю оставшуюся дорогу Каэл снова лежал на пыльной накидке. Хозяева фургончика изредка о чём-то переговаривались меж собой. Они заметно сторонились своих гостей, как, впрочем, и Эмиля…
Окна были занавешены тёмной и пыльной тканью труднообъяснимого серо-коричневого, потускневшего со временем цвета. Весь путь, помимо размеренного стука колёс и скрипа не закрывающейся до упора двери, их сопровождали шум лесной чащи и завораживающие трели птиц, голоса которых раздавались то тут, то там, порой затихая, чтобы затем вновь исполнить свою партию загадочной мелодии утреннего леса. Едва уловимый ветерок задувал в дверной проём сладкие и нежные ароматы деревьев, хвои и смолы.
Каэлу не давали покоя мысли о легенде, об отце, о будущем и о Селине. Он понимал, что сам сейчас не сможет обеспечить ей безопасность, но боялся, что, принимая предложение Эмиля, подвергнет её ещё большей опасности. Хотя после сегодняшнего разговора юноша показался ему совсем не таким, каким выглядел на первый взгляд… Но и этому ощущению Каэл не спешил доверять.
– Пересекли границу, – выдохнул Эмиль, отсаживаясь от окна, в которое, как оказалось, всё это время напряжённо смотрел.
Но почему молодого человека это так волновало? И переживал ли он так за своих недавних знакомых или… за себя?
Вскоре мысли Каэла немного спутались, погружаясь в лёгкую дрёму, чтобы после, наоборот, проясниться на небосклоне раздумий и задать светлое и чистое начало для новых дум и рассуждений.
Размеренный стук колёс убаюкивал лучше любой колыбельной. И вот всё уже будто стихло под тактами теперь едва уловимого скрипа раскачивающегося фургончика.
Но вскоре неожиданно и резко раздалось ржание лошадей, и казалось, будто именно оно прервало движение. Вдалеке послышался шум прибоя и суеты.
– На выход! – грубо скомандовал погонщик.
Эмиль распахнул дверь и помог спуститься Селине, вслед за которой поспешил выйти и Каэл.
День уже приближался к своей середине, а солнце так непривычно для этого лета накаляло воздух, плавя своим жаром каждое белоснежное и влажное облачко, нечаянно показавшееся в чистейшей дали небосклона.
– Подождите меня здесь, – Эмиль обратился к бродячим артистам, которые удостоили его лишь недоверчивыми, колкими взглядами. И единственное, что было в них наиболее мягким, – снисходительность. Но казалось, что даже она зиждилась на какой-то меркантильности или чём-либо ином, но только не на простых уступчивости и понимании. Интонация и мимика юноши по отношению к ним также не отличались особой дружелюбностью, теплотой и приятельской близостью.
Вскоре Каэл и Селина уже следовали за Эмилем. Так как фургончик остановился поодаль от оживлённой части поселения, им пришлось пройти редкий пролесок и ещё немного полузаброшенных улочек на окраине, как оказалось впоследствии, довольно большого города.
– Постойте пока здесь… – Юноша взволнованно обернулся к попутчикам. Казалось, что он хочет сказать ещё что-то, но вместо этого лишь развернулся, уверенным и быстрым шагом направляясь в сторону причала. Было видно, что Эмиль старался подавлять свою напряжённость, причём не столько для недавних знакомых, сколько для самого себя.