Я даже не сразу замечаю мелькнувшую рядом лёгкую тень. Кто-то стучит пальчиком в закрытое стекло. Быстро прячу пистолет под сиденье и выглядываю в окно.
Около машины стоит высокий атлетического вида парень в странном наглухо застёгнутом комбинезоне. Пепельные волосы, правильные черты, большие серые глаза. Его, наверное, можно было бы назвать красавцем, на которого с первого взгляда западают женщины любого возраста, если бы не какое-то показное высокомерие и безразличное выражение лица. Словно перед тобой стоит не человек из плоти и крови, а античная ожившая скульптура.
Встречал я таких нарциссов, не вылезающих из спортзала и таскающих мешками из специализированных магазинов какой-то специальный корм для мускулов. Честно признаться, скучно мне с этими людьми. На уме у них одни витамины и минералы, собственные бицепсы, трицепсы и прочее мясное богатство. Ну, не попадались мне среди них мыслители…
Мужчина снова стучит в стекло и говорит с ехидной усмешкой:
– Ну, и долго вы, Даниэль, сидеть будете? Выходить не собираетесь?
Подтыкаю ногой пистолет подальше под сиденье и открываю дверь.
– Не хотите немного прогуляться? – вежливо осведомляется атлет. – Заодно побеседуем.
– Мой сын у вас? – прикидываю про себя, что вести беседы с ним мне не о чем, а действовать нужно резко и жёстко. – Что вы от меня хотите?
– Вы так и останетесь в машине, а я буду стоять перед вами? – почти издевается надо мной красавец-качок.
Неловко вылезаю наружу и прикидываю, что я ему едва до подбородка достаю. Если дело дойдёт до рукопашной, то шансов у меня немного. Тушей задавит. А пистолет – под сиденьем, и до него не добраться.
– Короче, что вам надо от меня?
– Долгая история. Идёмте… – этот перец широким хозяйским жестом указывает мне на открытую веранду ресторана. – Присядем там и поговорим.
Не дожидаясь ответа, он широкими шагами идёт к входу, а мне остаётся только его догонять.
Усаживаемся за ближайший к выходу столик, и мужчина начинает:
– Мы давно присматриваемся к вашему сыну. Последние лет двадцать…
– Стоп! – обрываю его. – Какие двадцать лет?! Ему всего двадцать пять. Вы что, присматриваетесь к нему с пяти лет? Кто вы? Хватит темнить и городить чепуху, выкладывайте всё начистоту, иначе разговора не получится!
– Я же обещал, что всё объясню, – красавец слегка улыбается, но лицо его при этом сразу становится серьёзным и деловитым. – Только не перебивайте меня… Я не оговорился – мы действительно следим за ним уже двадцать лет, и его будущие разработки нам очень важны. Идеи и программы для компьютеров, которые он начал создавать ещё в студенческие годы, а потом совершенствовал всю свою жизнь, настолько гениальны и неповторимы, что их смело можно причислить к произведениям искусства. А шедевры, сами знаете, один к одному скопировать невозможно…
У меня начинает потихоньку складываться впечатление, что я беседую с сумасшедшим, рассказывающим мне о каком-то постороннем человеке, которого он пытается выставить моим сыном. При другом раскладе я посмеялся бы над ним, а то и вызвал бы санитаров психбольницы, если бы Илья и в самом деле не был кем-то похищен. И, может быть, этим самым атлетом с совершенно нарушенными причинно-следственными связями в его красивой черепной коробке.
– Извините, про кого вы мне рассказываете? – на всякий случай интересуюсь осторожно. – Вы меня случайно ни с кем не спутали?
– Вас же зовут Даниэлем Штеглером? – усмехается мужчина. – А сына вашего – Ильёй?
– Да. Но о каких шедеврах вы толкуете? Илья учится в университете. Да, на компьютерного программиста, но ничего особенного до сих пор не сделал, насколько я знаю.
– Ошибаетесь, сделал. Вернее, ещё сделает. Только этого никто у вас пока даже предположить не может. Придёт время, и об этом заговорит весь мир. Даже ваш прекрасный сын пока не осознаёт, насколько гениальную вещь подарит человечеству в будущем.
Шарики за ролики заезжают у меня окончательно, и я мотаю головой:
– Откуда вы знаете, что произойдёт в будущем? Ведь вы же, как я понял, сейчас именно об этом речь ведёте? Мы, извиняюсь, не ведаем, что случится с нами завтра, а вы…
– А я знаю, потому что прибыл оттуда. Из этого самого будущего, – качок пристально разглядывает меня, словно заранее предчувствует мою реакцию. Взгляд у него спокойный и внимательный, и на психа он совершенно не похож. Хотя… много ли психов я видел на своём веку?
– Простите, откуда вы точно? Я вас, наверное, не совсем правильно расслышал.
– Из 2070 года.
– Шутите? Фантастических фильмов насмотрелись?
– Уж кому-кому, а вам, бывшему полицейскому Даниэлю Штеглеру, должно быть хорошо известно, что перемещение во времени вполне возможно. Вам же самому доводилось заниматься этим, не правда ли? В полицейских архивах ваши похождения задокументированы довольно подробно. И пресса, которая в свободном доступе… Или думаете, что разработки покойного профессора Гольдберга, с которым вы работали, не заслужили дальнейшего изучения и практического использования после окончаний ваших путешествий и его физической смерти? Сие вам должно быть понятно более, чем кому-либо другому…
– Вот вы о чём… – что-то неприятное колет слева в груди, и сразу же перехватывает дыхание. – Я-то думал, что всё осталось в прошлом. Уже несколько лет никто об этом не вспоминает. Многих участников даже нет в живых. Как и самого профессора…
– Как видите, не всё кануло в Лету. Кое-что перешло и в будущее. Вот мы оттуда и решили наведаться в ваше время.
Наверное, на моём лице отражается крайнее изумление, потому что этот древний римлянин из будущего начинает улыбаться и, вероятно, решает дать мне минутку, чтобы привести мысли в порядок. Думаю, такие же лица были у тех, кого я встречал, путешествуя во времени. Некоторое недоверие и изумление, что ли. А может, и нет, потому что почти никому в своих путешествиях я так откровенно, как он, не признавался, из какой эпохи прибыл.
– Что же всё-таки вам понадобилось в нашем времени? И что это за трюки с похищением сына? Какое он имеет отношение к моей бывшей работе? Разве вы ещё не уяснили, что ничего в прошлом менять нельзя, чтобы в будущем не произошло каких-нибудь непредсказуемых коллизий? Если вы внимательно изучали наши архивные полицейские дела, то там чуть ли не в каждой строке сквозит эта мысль.
– А мы ничего и не собираемся менять ни в вашем времени, ни в нашем. Нам нужны лишь гарантии, которые обеспечит ваш Илья, чтобы ему и через полвека жилось спокойно. И заодно всем нам. В крайнем случае, это позволит слегка подкорректировать наше настоящее, которое как раз и есть ваше будущее, – он хмыкнул. – Светлое будущее…
Сказать о том, что последняя его фраза меня сильно озадачивает, это значит не сказать ничего. Единственное, что мне удаётся выдавить из себя:
– И что же в этом настоящем и там, откуда вы, по вашим словам, прибыли, такого нехорошего, что его требуется корректировать? Даже несмотря на строгий запрет.
Волей-неволей втягиваюсь в разговор, хотя мне очень этого не хочется. Мне бы вытащить сына, а потом послать этого мраморного гостя из будущего подальше. Или упечь в психушку, где ему самое место.
Но собеседник чуть ли не читает мои мысли:
– Давайте, уважаемый Даниэль, не будем разводить бесполезные философские споры. Толку от них никакого. Вы же неглупый человек и всё прекрасно понимаете с полуслова.
– Что я понимаю?! Я даже не до конца уверен, что вы меня не разыгрываете! Почему я должен верить, будто вы прибыли сюда из другого времени?
Мужчина пристально разглядывает меня и молчит, потом с досадой качает головой и отвечает:
– Вы же отлично понимаете, что никаких вещественных доказательств оттуда быть не может. Более того, отправлять вас в иные эпохи, как вы к тому привыкли, чтобы что-то доказывать, я не собираюсь и не имею на это полномочий. В прошлое – вы и без моей помощи можете наведаться, хоть в доисторическую эпоху, хоть в любую иную, а вот в будущее – даже на минуту вперёд никто вас не перенесёт. И вы это должны прекрасно знать, ведь вам это объясняли тот же профессор Гольдберг и… как его… ваш приятель Шауль Кимхи, сменивший его после смерти.
– Вы и о нём знаете, – протягиваю невесело. – Хорошо же вы в архивах покопались…
На самом деле, я почему-то сразу этому красавцу поверил. С большой натяжкой, но поверил, только признаваться в этом пока не спешу. Каким-то шестым чувством ощущаю, что этот человек не такой, как мы. Что в нём такого необычного, точно не сказал бы, но – не наш он, это точно.
Нашариваю сигарету в кармане, и он настороженно следит за моей рукой. Видимо, опасается, как бы я не сделал чего-то нехорошего. Но я достаю пачку и прикуриваю, от чего он брезгливо морщится и отворачивается.
– Конкретно, что от меня нужно? – специально выдыхаю дымок, чтобы клубы рассеивались в его сторону.
– Вот это другой разговор, – мужчина облегчённо вздыхает и кладёт руки на стол. – Давайте объясню всё по порядку, и после этого, я уверен, у вас не останется вопросов…
Он удобно устраивается на стуле и одёргивает свой комбинезон.
– В наше время, то есть через пятьдесят с лишним лет, ваш Илья станет достаточно крупным и известным учёным. На основе своей программы, сочинённой ещё в молодости, то есть как раз в это самое время, в котором мы сейчас находимся, он создаст целый комплекс компьютерного обеспечения. С помощью этого комплекса можно будет почти со стопроцентной гарантией прогнозировать будущее на много лет вперёд. Без всяких гипнозов, дорогостоящих путешествий в иные эпохи и секретных технологий профессора Гольдберга. Вы мне сейчас скажете, что нет такой компьютерной программы, которую не смогли бы взломать хакеры, тем более через пару-тройку десятилетий, да ещё с их неограниченными возможностями, и будете отчасти правы. Но не до конца. Потому что ваш сын предусмотрительно позаботится о том, чтобы именно с его программами это было невозможно. Даже при элементарном исследовании кодов включается какой-то внедрённый Ильёй вирус, уничтожающий программу полностью, и даже самые лучшие наши компьютерщики никак не могут с ним совладать. Были прецеденты, и не раз… Я уже обмолвился в самом начале, что любое настоящее произведение искусства можно с какой-то долей приближения скопировать, но шедевром копия никогда не станет. Программа Ильи – вневременной шедевр, расшифровать который не удаётся даже нашим специалистам. То есть точное её подобие не работает, как оригинальная программа… Вам понятно то, о чём я говорю?
– В общих чертах, – пожимаю плечами и неожиданно прикидываю, что в таком случае с сыном – а он непременно доживёт до 2070 года – ничего плохого ни тогда, ни сегодня случиться не должно. По крайней мере, в результате этого похищения, если его можно так назвать.
– Так вот, – продолжает незнакомец. – Как вы понимаете, эта программа станет той единственной лазейкой, позволяющей хотя бы окольными путями заглянуть на много лет вперёд, если уж физически или хотя бы виртуально такое невозможно. Центр по предсказанию будущего, основанный им, станет невероятно популярным и востребованным. Естественно, Илья будет привлекать к себе всеобщее внимание, потому что создал относительно простой и эффективный механизм: спрогнозировав стопроцентно грядущие события, можно без опаски пытаться воздействовать на них из настоящего. И это реально заработает! Как? Например, потенциального террориста, который и в мыслях пока не держит того, чтобы через двадцать лет взорвать бомбу в летящем самолёте или на людной площади, можно уже заранее изолировать или хотя бы держать под пристальным наблюдением. Но это положительный пример. Не стану распространяться об отрицательных, тут фантазия нарисует вам любую, даже самую страшную картину… Илья Штеглер будет в наше время, наверное, наиболее популярным и медийным человеком на земле. За ним начнётся форменная охота. Притом гоняться будут не только безумные девицы и экзальтированные типы, возомнившие его чуть ли не новым мессией, или правительственные организации, для которых его прогнозы жизненно необходимы в утилитарных политических целях, но и всевозможные тёмные личности. Авантюристы никак не смогут пройти мимо такой прекрасной возможности изменить мир в своих корыстных интересах. Охота за секретами Ильи приобретёт массовый характер, и в неё вступят даже секретные службы отдельных недружественных нам режимов. А значит, и мы должны реагировать на это соответствующим образом, предупреждая их попытки.
– Простите, а кто такие «мы»? – перебиваю его настороженно.
– Мы? – мужчина слегка усмехается и сверлит меня взглядом. – Скажем так, ваши и его доброжелатели из будущего. С достаточно широкими возможностями и полномочиями.
– Полиция или какая-то спецслужба? Или… мафия?
– Не совсем. Организация, которая уже давно контролирует всевозможные перемещения во времени, резко участившиеся в нашу эпоху. Мы так и называем себя «Службой охраны времени». Но нас чаще зовут более кратко – «Стражами Времени».
Он распахивает свой комбинезон и демонстрирует эмблему на майке – маленькую голографическую картинку, на которой филин сидит на песочных часах и следит своими круглыми глазами-блюдцами за тем, как из верхнего сосуда в нижний заметно пересыпается серебристая струйка песка.
– В какой стране вы находитесь?
– Мы находимся в ведении Всемирного правительства. Через полвека понятие государства превратится из политического в этнографическое и географическое. Большинство стран, конечно, сохранится, но их правительства останутся скорее как дань национальной традиции, не более того. Появятся, конечно, и некоторые недружественные территории, противопоставляющие себя мировому сообществу, но это уже будет редким исключением… Простите меня, я не имею полномочий подробно рассказывать о том, что будет через пятьдесят лет. Вероятно, догадываетесь, почему.
Неуверенно киваю головой и спрашиваю:
– Всё-таки не понимаю главного. Что вам нужно конкретно сегодня от Ильи и, тем более, от меня? Для чего вам понадобился такой дешёвый трюк с его похищением? Он же никуда не денется в ваше, не такое уж далёкое время! И, если верить тому, что вы рассказываете, он с вашей серьёзной организацией не в контрах. Тогда бы с ним спокойно обо всём и договорились. Я-то вам для чего? Меня, чувствую, в 2070 году уже не будет. Ведь не будет?
– Увы, да. Бессмертие – это недостижимая мечта человечества во все века. Да оно, наверное, и не нужно. Если уж высшие силы изначально не даровали его нам, значит, на то есть веские причины… Теперь о главной цели моего появления здесь, и почему мне требуется именно ваша помощь. Ведь мы же с вами не соперники, а союзники, так? – заметив мой удивлённый взгляд, мужчина продолжает более уверенно и, как мне показалось, даже несколько взволнованно. – Илья – крепкий орешек, и делиться своими секретами ни с кем не собирается. Я его прекрасно понимаю. Остаться в истории изобретателем великой компьютерной программы, конечно, почётно, но не прибыльно. А вот остаться её единоличным владельцем, к которому все идут на поклон и платят любые деньги за лицензию – это совсем другое дело. Коммерчески это просто золотая жила, и лишаться её глупо. И убедить Илью передать своё детище в надёжные руки, чтобы оно послужило на благо всего человечества, практически невозможно. Он аргументирует свой отказ тем, что если программа попадёт к людям, у которых на уме только меркантильные интересы, то от этого может быть плохо всем без исключения. Будучи уже достаточно зрелым мужем, он на все уговоры отвечает, что лучше унесёт свой секрет в могилу, но ни с кем им не поделится. И дело, мол, не в личном обогащении за счёт уникальной разработки, а в беспокойстве за судьбы человечества. Такой у него якобы бзик…
– И вы решили, что если Илью в почтенном возрасте уломать не получается, то, может, удастся уговорить, пока он ещё юн и, по простоте душевной, готов пойти на компромисс? – ехидно досказываю я.
– Да. Потому меня и отправили в ваше время. Я должен был встретиться с вашим сыном, разъяснить в общих чертах всё, что произойдёт через пятьдесят лет, хотя он и сам может это прекрасно спрогнозировать уже сейчас. То есть его нужно просто подтолкнуть к единственно верному решению. Пусть его замечательное изобретение по-настоящему послужит людям… Но Илья даже сегодня категорически отказался от сотрудничества. Это, конечно, неприятно, но мы предполагали, что такое может случиться, и, как запасной вариант, решили надавить на него через вас, его отца. Вы же для него – авторитет?