– Сэр, мы готовы к отбытию, – молодой полицейский отрапортовал старшему по званию, выглядящему не особо старше по возрасту. – Но представители из ORF ещё не прибыли.
– Да и хрен бы с ними, – отмахнулся офицер, не отрываясь от переписки с кем-то по телефону. – Тут ехать-то не больше сорока минут, нихрена случиться не успеет. А у меня планы на обед. Всё, мужики, по коням!
Отряд из десятка мужчин загрузился в четыре штатных полицейских автомобиля, окруживших бронетранспортёр с заключёнными. Небольшой дождик приятно освежал город, после вчерашнего локального апокалипсиса.
Два рослых копа, закованные в новейшие кевларовые бронежилеты, вооружённые полуавтоматическими винтовками модели "Hatred-M30", не спускали глаз с троицы тех, кому повезло пережить кошмар в торговом центре.
– Козёл сказал "поехали", – водитель бронетранспортёра запрыгнул в кабину, кивнув приятелю-автомеханику, сидевшему на пассажирском сидении. – Ну, звучало примерно как "мее-е", но я уже научился понимать их козлиный язык.
Механик заржал, наполняя салон запахом дешёвого пива. Конвой тронулся.
– Йу лутем! Йу лутем ме льёни! Уне премтои, до тэ ларгохем!
– Что эта нерусская гнида говорит?
– А я, что, похож на одного из них?
– Нет, но мужик, что к твоей мамке в гости ходит, вполне похож!
Охранники-копы смеялись, переговариваясь между собой. Их искренне веселил вид закованных пленников из "Агхарты", ведь люди всегда любили посмеяться над тем, кто слабее их самих. И это логично: тяжело смеяться над тем, кто сильнее.
Сэм покосился на своего товарища: отвоевали вместе больше года, в самых горячих
точках, такие дела творили, прям как на самой настоящей войне… И так облажаться! Один человек. Один вечер. С романтикой наёмничества можно попрощаться, как и, минимум, с парочкой пальцев. Да, конечно, во всём мире считали, что основанная во время Третьей Мировой войны Организованными Войсками Сопротивления (во всём мире была принята аббревиатура ORF – Organized Resistance Forces) играет по правилам хороших парней, но Сэм знал, что пыточных дел мастера у них отменные. Лет семь или восемь назад, он уже попадал на обеденный стол к одному такому изуверу: успел лишиться левого уха, прежде чем подоспели товарищи из его тогдашней стаи.
Наёмник, последние семнадцать лет проведший на различных полях сражений, пытался оценить ситуацию, придумать хоть какой-то план для побега, пусть и самый отчаянный, но, кажется, вариантов совсем не было. Его товарищ (кажется, его звали то ли Чест, то ли Чейз) был совсем плох. Его раны, наспех залатанные в медотсеке полицейского участка, были совсем плохи. А албанец… А что албанец? Он не знал ни русского, ни общеанглийского, а девайса-переводчика ни у кого из собравшихся в желудке транспортёра не было. Мужчина забился в угол, и жалобно щебетал оттуда что-то на своём наречии.
– Эй ты, урод, – кажется, один из конвоиров обратится к Сэму. – Ты понимаешь, что твоя подружка лопочет?
Стареющему наёмнику, уже давно позабывшему, как правильно испытывать страх, очень захотелось съязвить. Сказать, что албанец говорит какие-нибудь мерзости про всю семью рыжего копа, что собирается выбраться отсюда и перерезать им глотки но… Стоило поберечь силы. Сэму хотелось верить, что они ещё пригодятся.
– Понятия не имею, – разбитыми губами, по-русски пробурчал Сэм.
– Сам-то ты откуда будешь? – подал голос второй коп, невысокий брюнет с кривым носом. – Американец?
– Француз, – ответил наёмник. – А есть разница?
– У нас нет национальности, – прохрипел на общеанглийском, отплёвываясь от крови, товарищ Сэма. – Мы в "Агхарте" – все одной крови, семья, и боремся мы за общее дело. У нас всё общее, цель, земля…
– Жёны, небось, тоже? Рот закрой, паскуда! – наотмашь, рукой в чёрной перчатке, брюнет хлестанула то ли Честа, то ли Чейза по лицу. – Открывать его будешь, только когда тебя спросят!
– Семья, значит, – улыбнулся рыжий, чьё лицо было забрызгано веснушками, словно подсохшими каплями крови. – Наверно, сук, поэтому вы чуть все друг друга не переубивали пару лет назад. Семейная драма, домашнее насилие, обычное же, сук, дело. Бытовуха! Вот скажи мне, француз, – рыжий подался вперёд, смотря Сэму в лицо, – тебе уже лет не мало, и, судя по харе, кровушки ты хлебнул сполна. Ну так зачем тебе всё это? Надеялся, сук, своей смертью подохнуть, в постельке, с тарелкой горячего супа рядом?
– Молод ты ещё, – сухо ответил наёмник. – Не нюхнул ни пороха, ни смрада палёной плоти товарищей, с которыми ещё вчера играл в кости. Сотри молоко с губ, или что это там у тебя белое…
– Так вы ж, сук, сами продолжаете эту войну! Она закончилась, официально, ещё хрен пойми когда, мы уже почти отстроили всё, что было разбомблено! Вон, гля: в Питере не осталось ни одного повреждённого квартала, а ведь треть города пылала! Самое яркое воспоминания меня маленького… А вы, сук, всё не уймётесь!
Рыжий придвинулся ещё ближе, одной рукой взявшись за оружие, висевшее на поясе:
– Я совсем малой был, когда папка живым вернулся, под стол пешком ходил. Но, говорят, все радовались, пир был, сук, на весь мир. Но вам, тварям, всё мало… Вам, сук, доза нужна, доза стрельбы и взрывов, насилия и мародёрств! Вас не устроило, что президенты друг другу руки пожали, посветили в объективы камер своими отбеленными зубами, да? Вас, сук, ничего не исправит, дай только пошмалять в кого-нибудь, пусть хоть по своим!
– Я знаю, что исправит, – вмешался второй солдат.
– И что же?
– Пуля в лоб. Лучшее лекарство – смерть.
Бронетранспортёр подпрыгнул на дорожной выбоине. Рыжий злобно зыркнул на товарища:
– Долго придумывал эту херню?
– Да чего ты нервный такой сегодня?
– Я такой, как обычно, сук!
Вот же дерьмо… Сэм продолжал рассматривать бронированных сосунков, не забивая себе голову болтовнёй рыжего русского, надеясь выждать момент для рывка, да только, что он мог сделать в наручниках? Ребята были моложе и значительно крупнее него, но он знал, что без труда посворачивал бы им шеи, будь у него свободны руки. Эх, только бы уличить момент для атаки…
Конвой ехал по серым Питерским улицам особо не спеша, наслаждаясь лёгким дождиком. Людей на улицах, в этот пятничный денёк, было, на удивление, не особо много, и все, как им и положено, куда-то торопились. Встречные, блестящие, словно маленькие жуки-навозники, машины, в страхе перед вооружённым конвоем разъезжались по боковым улочкам и сквериками, только бы их не смяли в лепёшки. Если не рассказать человеку, родившемуся после окончания войны, что, собственно, ещё совсем недавно эта страна вела активные боевые действия практически по всему земному шару, наверное, сам бы он и не догадался. Покажите ему фотографии Санкт-Петербурга нулевых, двадцатых и совсем свежие – он заметит, разве что, обилие рекламы новых брендов, неоновым цветом горящие прямо на небосводе. Задери голову и скажи: "Точно, надо купить новое стиральное средство! Спасибо, Большой Брат!"
– Ну, братан, скажу я тебе, устроила эта сучка мне вчера корриду, – рассмеялся довольный водитель броневика. – Не, бывали, конечно, у меня девки и погорячее, но эта была тоже… Ух, прям!
– Да ты достал, – ухмыльнулся сидевший рядом механик. – Поделился бы хоть одной с другом. Видишь, не везёт мне с девками в последнее время.
– Так ты пузо-то своё подбери, глядишь, клюнет какая. А то они, мож, и хотят, да подойти к тебе не могут! – не переставал ржать полицейский водитель.
– Тебе, вон, лысина не мешает баб по гостиницам водить.
– Подход к ним надо знать, братан, не всё так просто. Это прямо таки настоящая наука, а я по ней могу диссертацию написать. Сегодня погнали куда-нибудь? Подцепим тебе какую-нибудь жучку.
– Да, конечно, я всегда за.
– Только уж после восьми. Мне жену с дочкой ещё в кино вести, на мультфильм какой-то. Я уже давно обещ…
– Эй, бл*, стой!
Бронетранспортёр едва успел затормозить, чтобы не боднуть резко остановившийся электрокар сопровождения. Обе ведущие машины остановились совершенно внезапно, абсолютно без предупреждения.
– Это что за хрен? – офицер, сидевший в первом автомобиле рядом с водителем, взялся за рацию. – Внимание всем, будьте начеку, оружие на изготовку!
Прямо посреди дороги, которую с обоих сторон окружали витрины супермаркетов, спиной к конвою стоял человек в чёрном дождевом плаще с накинутым капюшоном.
– Эй! – высунулся командир из машины. – Эй, ты! Уйди с дороги!
Мужчина или женщина, чья голова была скрыта чёрным капюшоном дождевика, даже не пошевелился.
– Я сказал, немедленно уйди с дороги! У нас полицейская операция! – офицер нырнул обратно в машину, не желая промокать под усиливающимся дождём, и повернулся к сидящим сзади подчинённым. – Так, живо уберите этого нарика с дороги!
Бывший совсем хилым ещё минуту назад, дождь всё усиливался. Как мальчик становится подростком, стремясь стать настоящим мужчиной, так и он, кажется, мечтал стать настоящим штормом. Прохожие бежали по улицам, проклиная его, но дома их ждали настоящие проблемы: долги, счета за ипотеку, семейные ссоры. У кого-то дочь связалась с наркоманами, у кого-то нашли рак лёгких, у чьей-то дочери, связавшейся с наркоманами, нашли рак лёгких. Так разве дождь может считаться настоящей проблемой?
Полицейские, достав табельные пистолеты, отличающиеся от обычных наличием сканера отпечаток пальцев, спешно подошли к человеку в дождевике. Тот так и стоял, задрав голову, словно ловя языком капли дождя.
– Эй, гражданин! – подобрался совсем близко один из парней. – Прошу уйти с дороги! Не доводите до крайности!
– Повиснул дождь, как лёгкий дым, напрасно степь кругом алкала, – послышались размеренные слова человека в дождевике.
– Что? Эй, последнее предупреждение!
– И надо мною лишь одним, зарёю радуга стояла… Замечательная сегодня погода, не находите? Так и хочется дополнить её столь же замечательными стихами, – оборачиваясь к полицейским, закончил человек в плаще. Его лицо закрывал серый противогаз, со снятым фильтром, ещё довоенного образца. В районе рта было сделано несколько небольших круглых отверстий, чтобы лучше была слышна речь. – Пацаны! Здравствуйте! Вы тут, совершенно случайно, ножик не находили?
Опешившие мужчины переглянулись, не понимая, как им поступить.
– Маленький такой, блестящий, – мужчина принялся суетливо рыскать по карманам чёрного комбинезона, оказавшегося у него под плащом. – Мне его бывшая девушка подарила, на годовщину, то ли отношений, то ли расставания. Дорог как память. К слову, та ещё была стерва… Ах, вот же он!
Острейшее лезвие, сверкнув зеленоватым переливом, рассекая падающие капли дождя, метнулось вперёд, уподобившись голодной змее. Доля секунды! – и к прозрачным каплям чистого летнего дождика добавилась алая струйка из глаза одного из нерасторопных полицейских. Изогнутый керамбит остался торчать из его правого глаза по самую рукоятку.
– Упс, сорвалось! – грустно изрёк мужчина в плаще. – У мужчин такое случается.
Пары секунд замешательства, потребовавшихся второму копу, чтобы оценить ситуацию и направить оружие на противника, хватило человеку в противогазе для того, чтобы заломить ему руки за шею, лёгким ударом по внутренней стороне колена усадить на землю, и приставить к виску выскочивший из под плаща пистолет-пулемёт старого образца, лишённый кодирования по отпечатку пальцев. Всё это было проделано буквально в одно мгновение.
– Твою мать! – заорал офицер, хватаясь за рацию. – Нападение! "Код двадцать"! Всем приготовиться к отражению нападения!
– Псс! Эй, парниш, – ласково прошептал человек в дождевике полицейскому, которого обездвижил. – У тебя дети есть?
– Ч-что? – с трудом выдавил из себя мужчина.
– Ну, дети! Знаешь… Мелкие такие, какают по углам, кашку кушают. Молочко из миски хлебают. Или это я уже что-то путаю?
– Брось оружие, сволочь! – выскочил из машины офицер, на ходу выхватывая табельный пистолет из кобуры. Водитель вышел следом, также расчехляя оружие. Из других автомобилей также вывалились мужчины, вооружённые уже серьёзнее – автоматическими винтовками.
– Чо за херня, сук? – выругался рыжий охранник
– Мы тут должны оставаться? С этими? – его напарник кивнул в сторону заключённых.
– Само собой, кретин! Стреляй на поражение, сразу же, чуть что! Француз, твои друзья!?
Сэм не знал, радоваться ему, или наоборот, насторожиться. В голове прокручивались все возможные варианты развития событий, и большинство из них были не особо радужными. Ну, хотя бы албанец притих в своём уголке.
– Вспомнил! – воскликнул человек в нерабочем противогазе. – Дети – это которых ещё в школу водят. Вот хрен знает, чем они там занимаются, но я слышал, что там их… Не поверишь… Учат! Математика там, два плюс два. Науки всякие. Если спросишь меня – нахрен учёбу, вообще бесполезная штука!
Молодой полицейский перестал брыкаться, поняв тщетность этого действия, и теперь просто тихонько плакал.
– Так ты ответишь? У тебя есть дети, или нет?
– Гражданским лицам: освободите улицу! Сука, брось оружие и отпусти парня!
– Ну же, ответь! Простой же вопрос!
– Чо там происходит? Чо, сук, за х*йня?!
– Просто… скажи мне…
– Отпусти его, немедленно, мать твою!
– Ответь на мой…
– Да, чёрт, да, да, да! У меня есть ребёнок, у меня есть дочь!
Тишина, нарушаемая лишь фоновым шумом дождя, длилась то ли пару секунд, то ли целую вечность.
– На самом деле, я просто так спросил. Праздное любопытство. Не обижайся.
Выстрел из пистолета-пулемёта, по шуму – ни чета выстрелу из автомата, но даже он, в этой тишине, был слышен на весь мир. Словно раскат грома, разорвавший череп молодого парня, он пронёсся сквозь пространство и время, обрызгав человека в дождевике фонтаном из крови, мозга и осколков черепа. Кусок свинца застрял в витрине магазина, в десятке метров от очередной жертвы официально закончившейся войны.
– Время выкрасить этот город в красный цвет! – воскликнул убийца так громко, словно голос его был усилен динамиком. Под градом пуль, выпущенных полицейскими, возжелавшими мести за товарищей, он в два переката укрылся за стоящим на обочине джипом, тут же начавшим разлетаться на куски.
Звук падающих гильз, визги разбегающихся прохожих – всё это заглушало приказы, вперемешку с матами, что орал офицер. Внезапно, окна второго этажа супермаркета, справа от направления движения конвоя, повылетали от автоматных очередей изнутри здания. Люди, в серой форме "Агхарты" и защитных масках, открыли огонь по конвою.
– Враг справа, укрыться за машинами! – заорал офицер, заплёвывая рацию.
Двое полицейских упали сразу, подкошенные роем горячего свинца. Они не успели даже узнать, ради чего родились, и на их лицах навсегда застыл вопрос, ради чего они умерли.
– База, база! На нас напали! Помогите, срочно! – верещал в свою рацию водитель броневика. Сидевший сбоку толстый механик нажал кнопку под бардачком, и кабину затянул тонкий, но прочный титановый купол, способный защитить от мелкокалиберного оружия. Стальные сегменты, щёлкая при выдвижении, обтянули весь кузов, превратив его в свернувшегося броненосца.
– Определённо, сук, это за тобой, француз, – передёрнул затвор рыжий полицейский. – Но даже не надейся, что я тебя им отдам живым.
– Ты бы вышел помочь своим подружкам, – не удержался от колкости Сэм, за что тут же получил прикладом по чудом оставшимся, после вчерашнего-то приключения, зубам. А ведь он считал, что жизнь его многому научила, по крайней мере – не дерзить тем, кто едва сдерживается, чтобы не пристрелить тебя.
Дождь всё расходился, размазывая кровь во всей улице, словно ребёнок, проливший дома банку с краской, и теперь тщетно пытающийся отмыть её до прихода матери.
– У-у, какие мы обидчивые, – человек в противогазе высунулся из своего развалившегося укрытия, выпустив очередь в сторону конвоя, но ни в кого не попав. – Да! Так их! Ещё одного завалил! Все видели, видели?!
Из окон супермаркета, наконец, послышался первый предсмертный крик, но град пуль от этого не ослабел. Нападавших было не много, но настроены они были решительно, ни на секунду не давая полицейским расслабиться.