В чате было четверо, не считая Арины – две активных фигурки реалок и две секретки – так назывались герои или героини с вымышленными никами и изображениями; некоторые участницы общения выбирали для себя именно такой инкогнито-формат.
– Кто идет на воскресное стелсс-шоу Абры Кадабры? – спросила Маришка Светлая, хлопая длиннющими ресницами на своей реалке. Ариэль ее знала лично, они когда-то встречались на курсах прикладной биохимии.
– Напрасная трата времени, – откликнулась девушка с ником Смергла и иконкой в виде экзотического цветка. Она всегда отличалась пессимистическим складом характера.
– Для тебя – точно, – сморщила носик Марина.
– А какой смысл может быть заключен в этих строках Абры? – язвительно поинтересовалась Смергла. – Вот. Коснувшись в позапрошлом снега, я погружаюсь в небеса, и в этой сладострастной неге, я различаю голоса.
– Кабадра – это не только слова. Это же целый праздник, – не согласилась Светлая. – Странно выделять один компонент творчества в стеллс-шоу. Подумаешь, слова!
– Никогда Абра не станет Творцом, – заключила Смергла. – А ее поэтический дар похож на обычную шизофрению.
– Обидеть художника может каждый, – заметила девушка под ником Чертовка. – У Аришки вон лучшая подруга – Творец, надо у нее спросить!
В кластере Лабораторий Смысла, который захватывал весь культурный слой общества, получить статус Творца было делом непростым. Для этого претендент должен был обладать настоящим талантом. Большинство же были Ремесленниками, несомненно, достойными творческими людьми, обладающими пусть профессиональными, но всё-же не выдающимися способностями.
– У кого спросить-то? – уточнила Арина. – У меня или у Маши?
– У обеих, – фыркнула Чертовка.
С ней Арина общалась только виртуально, хотя они были знакомы уже довольно давно, около полугода. Подружка по чату Сообщества часто была слегка отрешенной, но беседовать с ней было интересно, она всегда была в курсе последних событий.
– Я думаю, не стоит так уж категорично ставить вопрос, – вступила в разговор вторая реалка, Мия Цванге. – Стеллс-шоу – это же не творческий вечер, а развлечение. Люди идут туда за примитивными ощущениями, примитивными с точки зрения духовности, но ведь это тоже потребность! Нельзя все время вести одни высокоинтеллектуальные беседы, отдыхать надо от всего, а расслабиться в атмосфере всеобщего фейерверка, как раз и есть формат таких шоу, – Мия иногда была склонна к занудству.
– А почему тогда нельзя придумать для этого вменяемый текст? – не унималась Смегла.
– Да потому что он и не требуется! – вспыхнула Марина. – Есть же разница, как ты его воспринимаешь, подпрыгивая в сумасшедшем ритме под музыкальные биты на верхней грани слышимости или в полутемной комнате с экрана аватарчика. В первом случае – драйв, энергия, адреналин! Во втором – вдумчивость и романтика. Вот и вся разница!
– Тогда зачем вообще слова? Просто бы кричала бы своим красивым голосом – Ааааа! И все. И смотрела бы своими красивыми глазами. И двигалась бы своей красивой фигурой под потолком стеллса.
– Дура ты просто! – не выдержала Марина.– Все тебе всегда плохо!
– Девочки, не ссорьтесь, – попыталась утихомирить страсти Чертовка. – Давайте я вам лучше другую историю расскажу.
– Девочки просто изначально выбрали для себя нецелесообразную линию поведения. О вкусах и предпочтениях спорить бесполезно, – сообщила Мия.
– Так вот, – продолжила Чертовка. – История. Жила-была… Хотя нет, не жила была, а вдруг появилась, – а откуда – никто не знает – одна милая- премилая девочка, назовем ее, например, Прима. И была эта самая Прима одна-одинешенька на всем белом свете, не было у нее ни родителей, ни родственников, никого. И росла девочка, как травинка сорная – то дождь ее польет, то солнце погреет – и то хорошо, много ли ей надо. Так и шли годы, была эта самая Прима в лесу как бы своей. Но на самом-то деле всегда она была сама по себе. И как-то в один, возможно, даже прекрасный день, вдруг объявился некий, давайте назовём его, Прохиндей. И объявил, что теперь эта самая Прима не просто прима, а самая настоящая Прима-Балерина. Прямо вот так – раз, щелкнул пальцами, и все! А был Прохиндей этот очень богатым и влиятельным. Многие сейчас могли подумать, что это он для себя девочку возвысил, чтобы, так сказать, воспользоваться молодостью, но ведь нет. Сам назвался ей Седьмой Водой На Киселе. Приму одел, обул и в свой дворец утащил. И решила наша девочка, что так все это и должно быть, что не просто так сказка сказывалась, а исключительно из-за ее заслуги, что есть, мол, такая в лесу. Дальше – больше. Стала Прима ходить королевой, пофыркивать, да и друзья у нее тут же появились как по мановению волшебной палочки, и Красавчик, и Гений, и Муза. Сошлись знакомцы в могучую кучку и, ну-давай, свои дела темные вершить и никого не спрашивать. Да и Прохиндей им благоволит, разными разностями снабжает. И так Прима-Балерина заигралась с товарищами, что решила объявить себя Примой-Балериной самого большого Театра. Чтобы ей, значит, все до единого рукоплескали. И даже заявку подала… – Чертовка замолчала.
– Странная какая-то история, – заметила Мия. – Ни сюжета, ни морали. Или это еще не все?
– А мне понравилось, – призналась Марина. – Как сказки старинные.
– Дальше-то что было? – Арина смотрела сейчас на проекцию секретки Чертовки подозрительно, происходящее вызвало у нее какую-то оторопь. – Закончилось чем?
– Не приняли Приму-Балерину в театр, – вздохнула Чертовка. – Да мало того, Прохиндей тоже исчез, друзья разбежались, и очутилась Прима снова в лесу, только теперь уже по-настоящему одинокой. Никто ее там знать не знал, и про неё ведать не ведал…
– Все равно странно, потому что, если… – начала Мия.
– Да погоди ты, – резковато остановила ее Арина, продолжая вглядываться в иконку Чертовки, которая представляла из себя Черный аватар с пятью мигающими точками в левом верхнем углу. Две точки были красными, а три синими. – Ты к чему это все сейчас рассказала, подруга? Это что, намек?
– Какой еще намек? – удивилась Чертовка, впрочем, вполне натурально. – Ты о чем это, подруга?
– Да так, ни о чем… – Арина немного остыла, ее эмоциональный всплеск уже иссяк, а по телу разлилась слабость, как после короткого аффекта. – Очень уж иносказательно ты все это поведала…
На этот раз Чертовка ничего не ответила. Только лишь огоньки на ее аватаре продолжали беспорядочно мигать.
– Привет, Ариэль.
– …
– Что, даже не поздороваешься?
– Не ожидала просто. Извини. Рада тебя видеть и слышать, Владик.
– Твоим словам не хватает искренности, – Влад усмехнулся, на проекции браслета это было хорошо заметно.
– Не говори глупостей! Связываешься со мной без предупреждения, а потом еще и недоволен!
– Нет, нет, нет, я вполне доволен. Мы давно уже не виделись, а теперь я тебя вижу, хоть и на картинке.
– Влад. Давай не будем, а? Еще скажи дежурный комплимент, что я красивая.
– Ты красивая, Ариэль, – Исаев рассмеялся.
Арина фыркнула, но в ее глазах вспыхнули озорные огоньки.
– Так странно, – Влад стал серьезным. – Поймал себя на мысли. Вот раньше… Тогда еще, каждая встреча с тобой, каждый разговор был как… не могу подобрать правильного определения. Это было так же естественно, словно утоляя жажду пьешь простую, родниковую воду.
– Ты начал брать уроки словесности у Манюньки?
– Опять ты ёрничаешь. Я к тому, что сам тебя вызвал, но не знаю что сказать. Удивительно.
– Не удивительно, Влад. Все очень обычно. Ты пришел, наконец, к тому, о чем я тебе говорила еще тогда.
– Может, сходим снова в Ледяной парк? Там новые аттракционы.
Арина засмеялась:
– Владик! Ты говоришь, то, как столетний старец, то, как пятнадцатилетний пылкий юноша. Ты забыл, что ты спецагент?
– Иногда, когда я вижу тебя, то забываю обо всём, – улыбнулся Влад.
– К чему эти встречи? Все давно прошло, если что-то и было. У меня своя жизнь, у тебя тоже. Мы с тобой хорошие, надежные друзья. И это не изменить, да и не стоит менять. Поражаюсь, что разъясняю тебе азбучные истины.
– Слышал, что ты взяла себе нового именного аватара?
– Это странно, но многое постоянно мне напоминает о Марк-Зете. И я решила выбить клин клином. Теперь у меня есть Марк-Зет-второй, я даже сделала его дизайн, что называется, по образу и подобию, но он, естественно, все равно отличается. Как бы ты выразился – это совсем другая консервная банка.
– Пожалуй, сейчас бы уже нет. В смысле, что я бы выразился по-другому.
– Влад?
– Что?
– К чему этот разговор? Я даже не помню, когда ты последний раз общался со мной просто так, не по делу.
– Сейчас опять включу столетнего старца: может, я просто соскучился?
– Нет, просто ты не можешь сидеть без дела. Просто у тебя выходной.
– Может быть. Но ты не всегда бываешь права.
– Я и не спорю. Все мы ошибаемся.
– Но ты – реже остальных. Значит, прекрасная принцесса отказывает преданному поклоннику в свидании, и история, которая могла бы закончиться, как в счастливой сказке, даже не начнется…
Арина снова засмеялась:
– Нет, тебя определённо Маша поднатаскала! Раньше ты изъяснялся как старинный унтер-офицер.
– Неправда!
– Владик, никаких свиданий не будет. Потому что я не принцесса, а ты никакой не поклонник.
– Я на другой ответ и не рассчитывал.
– Но все же сделал вызов?
– Сделал.
– Ну что ж, я тоже рада тебя слышать!
– Ты снова будешь смеяться, но у меня такое предчувствие, что мы скоро снова увидимся.
– Новый "Новый мир"?
– Нет, конечно. Та самая река, в которую дважды не войти.
– Если бы ты не пропускал наши посиделки в Подвальчике, мы бы и не расставались так надолго.
– Да я всего же пару раз пропустил-то.
– Вот именно, Владик… Всего пару раз…
В последнее время, наконец-то, в жизни Бори Белоручкина наметилась относительно спокойная полоса. После удивительных перипетий с финалом операции "Рубка", Громила (такое ироничное прозвище, давно, в те времена, когда они только познакомились, тщедушному и невысокому Боре дал Влад) еще долгое время пребывал в крайне нервозном психологическом состоянии. По ночам его мучили кошмары, в которых сёстры и мама исчезали из бунгало Ивана Ивановича, словно бы растворившись на глазах отчаянно пытавшегося дотянуться до них Бори. Рука проходила сквозь их силуэты как через невесомую дымку и к Борису во сне приходило понимание того, что они больше никогда не увидятся и что виноват в этом лишь он один.
Инга настояла, чтобы он сходил к психотерапевту, хотя сам Борис относился к докторам с большим предубеждением. Но, как ни странно, реабилитационная коррекционная психосхема, которую врач предложил Белоручкину на основании диагноз-карты СУПЕР, сработала. Кошмары ушли, и сон через какое-то время нормализовался.
Но с этих пор Громила твердо решил больше не встревать ни в какие противоправные и криминальные авантюры. Хоть с Владом, хоть без него. Хватит! Это еще очень повезло, что так получилось. Могло ведь выйти и совсем по-другому, и все его надежды на собственные разработки по матстатистике, да и вообще вся его карьера в Сигматроне могли бы быть перечеркнута. Да, пускай они были очень молоды, кто же не делает в юности ошибок, но с этим покончено – теперь он взрослый и мудрый человек, уважаемый ученый и руководитель отдела, в конце концов. В его-то возрасте!
После того, как оправившись от психологического шока, Боря опять вплотную занялся своим исследованием, начальство, видя впечатляющие результаты, прикомандировало к нему нескольких специалистов, а потом организовало отдел в институте обслуживания СУПЕР в Новосибирске, в том самом, где разыгрывались финальные акты и происходили невероятные события несостоявшейся технореволюции в 2071-ом.
А ведь еще была Инга. Кто бы мог подумать, тогда, три года назад, что та случайная встреча в Иллюзионе соединит их так надолго. Сейчас было больно, грустно и даже смешно вспоминать о том, что Инга Берская, дочь руководителя охраны директора Объединения "Симбиоз", была для Громилы поначалу всего лишь очередным заданием от главной ячейки Сообщества "Новый мир". Агентурной разработкой, так неосмотрительно попавшей в сети доморощенных революционеров. Мало того, Боря какое-то время так к ней и относился, убедив себя в необходимости всей этой затеи. Хоть и чувствовал себя дискомфортно – одно дело обходить программный код, соревнуясь в умениях с машиной и совсем другое вводить в заблуждение живого человека, у которого, возможно, совершенно искреннее к тебе отношение.
Но случилось то, что случилось. Парочка стала проводить вместе все больше и больше времени и… Боря влюбился. В первую очередь, потому что впервые увидел такое отношение к себе со стороны девушки. Как он страдал от безответной любви к Арине! Его любовь казалась ему смешной, нелепой и потому особенно трагичной. И вс самом деле, кем был Боря, и кто была Ариэль – недосягаемая звезда, неземная богиня, по которой сохли все записные красавцы! Но тут в его жизни появилась Инга, конечно она была не такой эффектной, но… совсем другая. Она пленила его своей непосредственностью и окружила трогательной заботой с первых же дней знакомства. Пусть не сразу, но он нашел в себе силы во всем разобраться. И опять ужаснулся себе – ведь он мог упустить и этот шанс! Не рассмотреть, остаться равнодушным, пройти мимо. Какое же счастье, что он сумел разглядеть и не упустить Ингу.
И вот в жизни Белоручкина наступило успокоение. К нему пришла какая-то расслабленная гармония. Сестры продолжали обучение в Сервисграде, матушка была здорова и занималась любимым делом, в институте он пользовался заслуженным уважением – исследования статистических процессов в его проекте вышли на новый уровень, их отношения с Ингой ожидаемо переходили в официальную стадию – они подали заявление в СЦ-ЗАГС на регистрацию брака.
И все бы вроде складывалось как нельзя лучше, но с каждым днем, а то и с каждым часом, у Громилы росло напряжение. Кому, как не ему, специалисту по математическим вероятностям, было не знать, что чем больше длится кажущееся равновесие, тем ближе очередное статистическое возмущение. Тем более, с его-то патологическим и даже закрепленным экспериментально «везением».
Нехорошее предчувствие на всеобщем розовом фоне настолько выбивало Белоручкина из колеи, что это не укрылось от Инги.
– Что мой друг опять не весел, что вдруг, голову повесил? – поинтересовалась она в обычный выходной, наблюдая, как Боря хмуро собирается на утреннюю пробежку. – Хочешь, вместе разомнемся, тем более, мой СУПЕР-тренер ругает меня за недостаточный метаболизм. Того и глядишь, посадит на жесткую диету!
– Да отключи его и все, а то он доиграется!
– Борис! – Инга посмотрела на него уже по-настоящему озабоченно. – Что-то я тебя не узнаю. Тот ли это жизнерадостный молодой ученый, без пяти минут нобелевский лауреат?
– Скажешь тоже, – Боря нацепил кроссовки, сделал несколько небольших прыжков, оценивая эластичность подошвы, и поправил коробочку спортивного онфометра на левом боку – прибор через датчики во время тренировки передавал показания пульса, давления, сердечного ритма и дыхания прямо в систему для последующей обработки и анализа.
– И скажу! – с нажимом провозгласила Берская, становясь у него на пути. – Надо верить в себя! Вот я в тебя верю!
– Я это ценю, милая, – Боря привстал на цыпочки и поцеловал девушку в щечку, Игна была сантиметра на три его повыше.
– Кстати, посмотри, когда будет время, нашего Кузю, – попросила Инга, деланно потупив глазки.
– А что с ним такое-то опять?
Кузей Инга прозвала своего аватара, вернее, он теперь стал для ребят общим, с тех пор, как они въехали в один жилой модуль. Этот аватар выполнял больше декоративные функции, и был своеобразным питомцем – девушка чаще при его помощи развлекалась, чем использовала как помощника. Боря смотрел на это сквозь пальцы, у него самого был высокомощный аватар-круизер в виде компактной приставки, он просто перепрограммировал компоненты СУПЕР в нем сразу на двоих, и сам следил за основными быт-процессами, пока Инга играла в различные девчоночьи игрушки или просматривала видеомы и стелсс-шоу на своем примитивном Кузе.