– Уймись, клоун!– со злостью сказала она.
– Чего вдруг?– я несколько обиделся на прозвучавшую формулировку.
– Я так хочу!
– Послушай,– миролюбиво начал я,– мне просто захотелось немного развлечься. Всё идём и идём, словом не с кем перекинуться. У меня этот сон… Ну, скажем… я новичок.
– Все были новичками. И что с того?– она всё ещё злилась.– Веди себя скромно, раз ничего не понимаешь.
– Знаешь,– мне не нравился тон, который она выбрала для беседы,– может, я чего-то и не понимаю. Но одно я понимаю очень хорошо. Это мой первый контролируемый сон. Я ждал его очень долго и никому не позволю портить себе настроение. Хочу петь,– пою, хочу кричать,– кричу. Ясно тебе?
– Твой сон?– спросила Рыжая.– Твой сон?
– Ага,– я утвердительно кивнул головой,– а чей же ещё?
Она рассмеялась:
– Ты точно клоун! Это не твой сон, а мой. Интересно, что ты тут контролируешь? Ходишь за мной как тень да поёшь фальшиво.
Про фальшивое пение, допустим, она могла быть права. Великим певцом я себя никогда не считал в отличие от тех, кого постоянно показывают по телевизору. Но вот в то, что в своём сне я находился в чужом сне, поверить мне было тяжело. Не могло этого быть и точка!
Глядя в её зелёные глаза, я лихорадочно прокручивал в голове разные варианты.
Огоньки к этому времени прекратили всяческое движение, и казалось, внимательно прислушиваются к нашему разговору. Я смотрел на них, будто ища поддержки.
Рыжая перехватила мой взгляд, тряхнула головой и спросила:
– Видишь эти огоньки на стенах?
– Допустим.
– Так вот, прикажи им что-нибудь. Что хочешь.
– Приказать огонькам, в самом деле?– мне показалось, что она насмехается, но в её лице не было и тени улыбки.– Они что, дрессированные?
– Прикажи,– потребовала Рыжая,– прикажи им, и узнаешь! Ты уверен, что находишься в своём сне. Значит, всё, что тут есть,– твоё. И всё подчиняется тебе. Иначе, что это за контролируемый сон?
Женская логика, конечно, отдельная песня, но в её словах был определённый резон.
– Хорошо,– сказал я,– дай минутку подумать.
Она кивнула головой в знак согласия и скрестила руки на груди.
«Сон мой,– стал размышлять я,– следовательно, могу менять в нём, что угодно».
Мой взгляд опять упал на мерцающих светляков.
Постойте-ка, они же послушно танцевали под моё пение, они слушали меня!
И тут мне в голову пришла одна забавная мысль. Я сосредоточился и мысленно приказал светлякам сложиться в слово «РЫЖАЯ».
Облом.
«Ничего страшного, я в начале пути, опыта у меня никакого, возможно, к этому стоит подойти иначе».
Закрыв глаза, я попросил светляков о том же самом.
И опять ничего.
Всё это время, надув губы сердечком, Рыжая с усмешкой смотрела на меня.
И тогда я поцеловал её прямо в это сердечко.
– Вот чем я могу управлять,– сказал я и на всякий случай отодвинулся от неё на пару шагов: дама на вид крепкая, кто знает, зарядит ещё в табло.
Но Рыжая даже и не думала проявлять агрессию.
– Смотри,– сказала она, словно ничего не произошло.
Тут я увидел, что огоньки на стенах пришли в движение. Они закружились друг вокруг друга в знакомом мне хороводе, начали ускоряться и, вспыхнув подобно сверхновой звезде, неожиданно замерли.
Рыжая развела руки в стороны.
Я посмотрел на левую стену. Там было написано: БОЛЬШЕ НИКОГДА.
Я перевёл взгляд направо и прочитал: ТАК НЕ ДЕЛАЙ.
Я был поражён.
– Как ты это сделала?
– Как?– Рыжая явно наслаждалась моментом.– Просто захотела.
– Ты умеешь управлять огоньками?– я всё ещё не мог прийти в себя.
– Это не огоньки, балда! Это скарабеи, жуки такие. Слышал?
Я подумал, что обижаться на «балду» в данной ситуации не совсем уместно.
Скарабеи, вот оно как!
Кто не слышал об этих жуках!
Они стали очень популярны после того, как в Голливуде сняли несколько довольно интересных фильмов о египетских мумиях. Вполне вероятно, именно скарабеи являлись самым распространённым сувениром среди наших туристов, отдыхающих на африканском берегу Красного моря. Симпатичные фигурки жуков десятками тысяч завозились в нашу страну, раздаривались родственникам и знакомым, пылились на полках и стеллажах.
Был такой сувенир и у меня.
Коллега привёз увесистую фигурку песочного цвета, весьма искусно вырезанную из камня. Скарабей был покрыт таинственными надписями, которые могли вовсе ничего не означать: маловероятно, что на продукции, выпускающейся для массового потребления, могло быть написано нечто связное. Коллега, правда, утверждал, что купил этого жука втридорога в какой-то полузабытой деревеньке и клялся, что продавец, весьма колоритной наружности старик, этого самого скарабея ему чуть ли не насильно впихнул. Но мне показалось, что он просто набивает цену своему подарку. Место симпатичному жуку было определено на комоде в моей единственной комнате, где он и находился до сих пор в полном здравии рядом с маленькой нефритовой пирамидкой, прикупленной мной непонятно для чего в магазине "Всё от 49".
– Слышал,– ответил я,– не умничай.– Они вообще не опасные?
– А,– хмыкнула Рыжая,– насмотрелся американских фильмов, в которых они пожирают всё, что движется? Не переживай, они питаются навозом крупных животных, тебя не тронут. Если, конечно, я не прикажу.
Я не стал уточнять, откуда в этих коридорах берётся навоз. С неё, пожалуй, станется водить за собой парочку коров или лошадей.
Но выглядеть в её глазам трусом мне хотелось, поэтому я решительно заявил:
– Кишка тонка!
– Хочешь проверить?– Рыжая нахмурила брови, отчего показалась мне ещё более привлекательной.
– Ладно-ладно,– ответил я примирительным тоном,– вот заведу своих жуков, устроим морской бой.
Она рассмеялась приятным грудным смехом и спросила:
– Во сколько планируешь просыпаться, адмирал?
– В семь утра. А что?
– А то, что до семи осталась пятнадцать минут. И тютю.
– Тютю? Это ты о чём?– спросил я с тревогой.
– Проснёшься, дурачок,– ласково пояснила она.– А ты о чём подумал?
– Интересно, а откуда ты знаешь, сколько сейчас времени?
Она с жалостью посмотрела на меня, а потом резко поднесла к моим глазам запястье левой руки. На нём были часы.
– Ты во сне контролируешь время?– спросил я и тут же подумал, что мог бы и сам догадаться об этом.
– Всегда. Часы для любого сонтика вещь необходимая. Всё забудь, а часы возьми.
Мне сразу же вспомнился тот отрывок из статьи Спиуже, где он несколько раз подчёркивал: отсутствие часов на руке одна из главных ошибок, допускаемая новичками при попытке войти в контролируемый сон.
"Только после нескольких сотен подобных снов у человека появляется ощущение реального времени,– писал он,– но, надо признать, не у каждого. Из малочисленных данных "Тёмных хроник снов" до нас дошли сведения о сверхспособностях некоторых индивидуумов, способных перемещаться по пространству сон-явь с поразительной лёгкостью, но многими современными сноходилами такая возможность полностью отвергается в силу… ".
В силу чего, я помнил плохо.
"Тёмные хроники снов" были представлены в Сети десятком коротеньких бессвязных нарезок, рассказывающих о невероятных контролируемых снах. Большинство обитающих в Сети считало "Хроники" бредом, который сознательно подкидывали противники идей контролируемых снов с целью внести сумятицу в не очень дружные ряды снопроходцев.
– Сонтик? Такого слова я не встречал.
– Сонтики, сноходилы, снопроходцы, соняши, сонливые, сонные,– терпеливо начала перечислять Рыжая,– названий много, суть одна.
– И в чём же суть?– спросил я.
– Проснуться,– ответила она.
– Но ты же сама сказала, что я проснусь в семь часов!
Рыжая внимательно посмотрела по сторонам, потом приблизила губы к моему уху и тихонько прошептала:
– Проснуться по-настоящему, понимаешь?
Я не понимал.
– Если человек должен проснуться в семь утра,– сказал я, то он проснётся. И начнётся новый день. А потом придёт ночь, и он опять заснёт. И так будет продолжаться до тех пор, пока…
– Тебе об этом пока думать рановато,– сказала она.– Что, совсем ничего не понимаешь?
– Нет,– ответил я,– тебя трудно понять. Говоришь загадками. Ходишь по загадочным местам. Жуки эти, которые тебе повинуются. Где мы вообще находимся?
– Напряги мозги,– она смотрела мне прямо в глаза,– где могут жить скарабеи?
Я пожал плечами:
– Да где угодно. Например, в Египте.
– Бинго!– торжественным голосом объявила она.
– Ты во сне бродишь по Египту? Бесплатный туризм? Загар и всё включено?– съязвил я.
– Под светом скарабеев загоришь не сильно,– парировала Рыжая,– и брожу я не по всему Египту, а по отдельно взятой его части.
– И по какой же именно части?
– Сорви бинго ещё раз,– хмыкнула она.– Египет, тёмные узкие коридоры, множество развилок, кошмарные скарабеи: где мы?
Перед глазами вдруг возник мой икеевский комод, на котором мирно соседствовали скарабей и нефритовая пирамидка.
– Мы в пирамиде!– громко выпалил я.
Жуки на стенах мигнули, словно радуясь моей сообразительности.
– Какое знание географии,– с сарказмом произнесла Рыжая.– Только, пожалуйста, не кричи так громко, умник.
– И что мы тут делаем?– поинтересовался я, никак не реагируя на сомнительный комплимент.
– Не мы, а я,– поправила Рыжая.– Я ищу одну… одну вещь, которая меня, скажем, интересует. А ты кричишь и пугаешь моих жуков.
Я понял, что спрашивать об интересующей её вещи бесполезно. Всё равно не скажет. Или слукавит, чтоб отцепился.
– Пугаю жуков? Каким образом? Мне показалось, я им очень симпатичен. Думаю, ты заметила, как они лихо отплясывали под моё фальшивое пение.
– Пугаешь,– повторила Рыжая,– они привыкли к тишине. Тут все привыкли к тишине.
– Кроме нас тут есть кто-то ещё?
– Конечно! А как ты думал? По пирамиде бродит множество людей.
– И все они ищут вещь, которая очень интересует тебя,– снова съязвил я.– И у всех имеются личные скарабеи, да?
– У кого как,– неопределённо ответила она,– кстати, у тебя три минуты до тютю.
Мне вдруг стало грустно.
– Жаль. Знаешь, это мой первый сон такой… такой яркий, что ли,– мне не хватало слов, чтобы объяснить свои чувства,– в общем, мне очень жаль расставаться с этим местом. И с твоими скарабеями. И с тобой.
– А с кем больше?– улыбнулась она.
– С тобой, конечно. Мне никогда не встречались такие… такие девушки, как ты. И я…
– Что?– она смотрела мне прямо в глаза.
– Хочу снова увидеть тебя!– сказал я решительно.– И пока есть время, давай познакомимся. Меня зовут…
Рыжая закрыла мой рот ладошкой. Ладошка была тёплой и ощутимо пахла навозом.
Я понял, что она носит еду для жуков с собой.
– В этом месте не принято называть свои настоящие имена,– сказала она.– Кому надо и так узнает. Ты с жуками так гармонично смотрелся! Я буду называть тебя Скарабеем. Нет, слишком длинно, будешь просто Скар. А ты зови меня Рыжая. Меня все так зовут.
"Как будто и так не было понятно",– подумал я.
– И вот ещё что,– продолжила она,– ты откуда территориально?
– Из Питера.
– А,– хмыкнула Рыжая,– бандитский Петербург! Культурная столица всея Руси. Бывала.
Так наш город стали называть с лёгкой руки писателя Константинова и её слова говорили, что она моя соотечественница.
– Вот что, найди там одного человека. Те, кто в теме, зовут его Аспирин. Поговори с ним.
– Найти в Питере парня по прозвищу Аспирин? В городе с шестью миллионами человек? Ты шутишь?– я был ошарашен такой непосредственностью.
Но Рыжая уже не слушала меня. Она протянула руку к стене и оторвала от неё один из огоньков.
– Дай руку, любую, быстро!– приказала она.
Я послушно протянул левую руку.
Рыжая провела пальцами по моей ладони, а затем посадила на неё светящегося скарабея.
– Сожми пальцы в кулак!
Это мне не очень понравилось. Не то, чтобы я испугался, но кто знает, как может повести себя жук, очутившись в полном одиночестве в незнакомой руке?
Я колебался.
Тогда Рыжая схватила мою руку и с силой сжала её в кулак.
В кулаке громко хрустнуло. А потом я почувствовал острую боль.
Я выдернул кулак из её хватки и разжал его. Тёмное тело скарабея беззвучно упало на пол.
– Эй, сумасшедшая!– в ярости закричал я,– ты же говорила, они не кусаются! Что, если он заразный?
– Лучше бы я всё-таки звала тебя Клоуном,– вздохнув, сказала Рыжая, аккуратно обошла меня и, повернувшись спиной, пошла вглубь коридора.
Огоньки на стенах послушно двинулись за ней.
– Не ходи за мной!– долетел до меня её голос.
По мере того, как она всё дальше удалялась от меня, свет начал тускнеть и вскоре погас совсем. Я остался в полной темноте.
Это был её сон. И свет тоже был её.
Неожиданно до меня донёсся звук.
Я приободрился. Может, она решила вернуться и взять меня с собой?
Вглядываясь в темноту, я пытался рассмотреть хоть что-нибудь.
Звук нарастал, делался всё громче и громче, пока не стал настолько явным, что не узнать его я не мог.
Парам-пампам! Парам-пампам!
В ушах звенело. Я тряхнул головой, закрыл глаза и тут же открыл их.
Источник звука лежал неподалёку от моей головы на прикроватной тумбе. Это был мобильный телефон. Он вибрировал и требовал немедленного подъёма.
Парам-пампам! Парам-пампам!
– Да заткнись ты!– зло сказал я телефону, взял его в руку и отключил функцию будильника.
Из окна на меня хмуро глядело серое питерское утро.
Я потянулся и хрустнул пальцами.
Переход в явь давался с трудом. Левую ладонь жгло. Я повернул её к лицу: между линиями жизни и здоровья я обнаружил изображение маленького чёрного скарабея.
И тут я проснулся окончательно.
Офис.
Понедельник начался как обычно.
Возле кофейной машины в секретарской комнате топтался практически весь офис.
Весь офис это четыре человека, включая меня. Кофе был крепким и вкусным, а главное бесплатным, поэтому в течение дня мы вчетвером выдували чашек двадцать, беззастенчиво пользуясь тем обстоятельством, что шеф обычно подъезжал в офис не раньше одиннадцати, а его пребывание в нём ограничивалось несколькими часами. Шеф постоянно ворчал, что мы его разорим, грозился поставить платный аппарат, но на его угрозы мы реагировали вяло: кем-кем, а жмотом Вячеслав Валерьевич не был. Бизнес приносил ему очень приличный доход, и ссориться с коллективом за десяток тысяч деревянных ему не было никакого резона.
ВВ, как мы звали шефа между собой, являлся владельцем первой питерской сети быстрого питания. Тридцать пять разбросанных по всему городу разноцветных пластиковых киосков были воедино связаны между собой общим названием "Ешь, пей, здоровей!"
Шеф чрезвычайно гордился тем фактом, что это название он придумал сам и искренно считал, что для уха русского человека оно звучит как песня. Мы никогда не дискутировали с ним по этому поводу, но между собой частенько устраивали поэтические турниры, целью которых являлось создание шедеврального сетевого девиза. Лидировал такой вариант:
Ешь, пей, здоровей!
Кушай много, не робей!
И давай-ка поскорей
Оставляй нам всех рублей!
Мы подозревали, что шеф в курсе наших невинных шалостей: листки с четверостишиями частенько лежали на офисных столах в ожидании очередной правки. Возможно, отдавая себе отчёт в нашей легкомысленности, общие еженедельные планёрки ВВ начинал одинаково.
– Все без исключения хотят иметь здоровый желудок,– басил он,– а в наше беспокойное время, когда есть и пить приходится прямо на бегу, проблема здорового питания населения является одной из ключевых государственных задач! Помните, коллеги: мы не просто какой-нибудь там фастфуд, мы борцы за здоровье нации! Русской нации!
О том, что в этих киосках продают сигареты и пиво, которые к здоровью любой нации имеют самое последнее отношение, ВВ обыкновенно скромно умалчивал. Но мы прекрасно знали, что именно эти две позиции и давали фирме тот самый доход, который позволял офису пить дармовой дорогой кофе, а шефу содержать молоденькую любовницу, с которой он несколько раз в месяц летал в Европу, где у него имелась кое-какая недвижимость. После этих поездок он был тих и задумчив. Мы старались не шуметь, чтобы дать шефу возможность в тишине вкусить всю горечь его положения, состоящую в том, что семидесятилетний мужчина, как бы хорошо он не выглядел, может быть интересен малолетке только в виде кошелька. Впрочем, через парочку деньков ВВ отходил, был снова бодр и весел, а его бас разносился по офису с прежней силой.