– Конечно, Юль. Ты ему передай, если надо чего, пусть говорит, у меня машина всегда под боком.
– Спасибо. Передам.
Я налил кофе и пошёл к своему столу. Монитор смотрел на меня синим квадратным глазом. Юлька, конечно, молодец: не было ни разу такого, чтобы она не включила компьютеры во всём офисе.
Я набрал в строке поиска "скачать фотографию скарабея бесплатно".
Сеть моментально откликнулась и выдала сотни изображений на любой вкус. Под некоторыми были надписи.
Я крутил колёсико мыши, выискивая подходящую картинку.
За ночь скарабей на моей ладони оформился окончательно: немного наклонив голову вперёд, он уверенно стоял на четырёх зазубренных лапках. Похоже, он готовился к атаке или, наоборот, решительно встречал невидимого соперника.
Несколько изображений были очень похожи на моего жука. Я уже собрался распечатать их, чтобы внимательно изучить, но в левом нижнем углу заметил странную фотографию. У одного из жуков была человеческая голова.
Это ещё кто такой?
Я кликнул на квадратик. Когда изображение открылось, я понял, что это чёрно-белый рисунок, много раз сфотографированный, и оттого почти потерявший чёткость. Под ним было написано: Скар.
В такие совпадения я не верил. Рыжая сказала, что будет звать меня Скаром. Роясь в Сети в поисках изображения скарабея, я натыкаюсь на Скара.
Я сохранил ссылку и набрал в поисковике: Скар. На экране появилась надпись: по вашему запросу ничего не найдено.
– Привет, люди!– услышал я голос Алекса.– Мы на перекуре.
На мой взгляд, Алекс и так слишком много узнал из вчерашнего разговора. Не хватало только, чтобы он увидел, чем я занимаюсь. Перекинув изображение на флешку, я пошёл к выходу. Проходя мимо Юли, сказал:
– Буду через пять минут.
Она кивнула головой.
Выйдя из офиса, я увидел, курящих коллег.
– Привет!– сказал я им.
– Далеко собрался?– спросил Алекс, отвечая на моё рукопожатие.
– Нет. Хочу машину переставить,– солгал я.
Я постоял с ними пару минут, убедился, что они поднялись по лестнице и зашли в офис, и быстрым шагом пошёл в сторону метро. Там стоял небольшой киоск, на котором было написано "Ксерокс". В числе прочего там занимались реанимацией старых фотографий.
Через несколько минут я держал в руках маленькую матовую фотку. Изображение после фотошопа стало немного чётче, но мелкие детали были трудно различимы. На меня смотрел довольно молодой коротко стриженый мужчина с тонким носом и большими глазами. Я открыл кошелёк, сложил в кармашек фотографию и пошёл в офис.
Перед обеденным перерывом я не вытерпел и, подойдя к столу Алекса, спросил:
– Есть информация?
Админ отрицательно покачал головой.
– Сидел до двух ночи, чувак. Вообще ничего. Но ты не дёргайся: если он жив, я обязательно его найду.
Следующие две недели пролетели незаметно. Осень плавно перетекла в ноябрь. Задождило. Низкие тёмные облака нависали над городом. Похоже, первый мокрый снег не заставит ждать себя долго.
Я жил в режиме дом – работа. Ничего необычного не происходило. Снилась мне привычная ерунда, которая почти моментально вылетала из головы.
Алекс угрюмо молчал, из чего я сделал вывод о том, что поиски Аспирина затягиваются на неопределённое время.
А потом случился разговор с шефом, который в один из дней неожиданно появился в офисе. Зайдя в нашу комнату, он поздоровался и сказал, глядя на меня:
– Зайди.
Отчёт о проделанной работе давно лежал у меня на столе. Я вынул его из папки и пошёл в кабинет шефа.
ВВ сильно осунулся и выглядел очень уставшим. Под его глазами лежали тёмные круги.
– Располагайся,– предложил он.
Я присел рядом с его столом и протянул отчёт.
Шеф взял его и тут же положил на пачку бумаг, лежавших рядом с городским телефоном, которым ВВ практически никогда не пользовался. Некоторое время он рассматривал этот телефон, а потом тихо сказал:
– Тут такое дело. Любаша уходит.
Я понимал, что никакие слова утешения не смогут помочь в такой ситуации и просто спросил:
– Совсем ничего нельзя сделать, Вячеслав Валерьевич?
Левый глаз шефа задёргался.
– Совсем. Отослали анализы во все лучшие клиники мира. Израильтяне было дали надежду, но потом и они отказались.
– А диагноз есть?– спросил я.
– Нет диагноза, и никогда не было.
– Как это?– не понял я.– Ведь должна быть причина всему этому.
ВВ грустно усмехнулся.
– У нас в этом декабре тройной юбилей: мне семьдесят лет, ей шестьдесят. Оба декабрьские, пять дней разница. Сорок лет как официально женаты. Я её как увидел, сразу понял,– моя. Раньше мужики на длину ног особо не смотрели. И шмоток у наших баб красивых не было. Разденешь её, а там бельё такое… Вспоминать смешно. Она красивая, хохотушка, я долго за ней бегал. Она и сдалась. Свадьбу в Сибири играли, она оттуда родом. Потом мотались вместе по всей стране, она и застудилась где-то. А лечиться когда? Всё не беременела, да мы сильно и не переживали. Думали, осядем окончательно, тогда и дети появятся. Потом Союз развалили. Мы ко мне в Петрозаводск переехали. Я начал бизнесом заниматься, деньги появились. А наследников всё нет. Мы к кому только не ездили, да всё без толку. А потом один московский старичок профессор мне и говорит: случай, мол, очень интересный, я с таким за годы работы никогда не сталкивался. Сидит в ней гадость какая-то, затаилась, и момент ждёт, чтоб проснуться. Берегите жену.
ВВ облизал губы и продолжил:
– Я, выйдя от него, посмеялся: тоже мне светило околонаучное! Годики тикали, мы с Любой свыклись с мыслью о том, что деток у нас не будет. Я и сам не заметил, как начал в чужих постелях просыпаться. Любаша чувствовала, но сильно не пилила. Я только потом понял: она себя винила и свободу мне дала в надежде, что другая от меня родит. Я ведь всегда о сыне мечтал.
Голос шефа задрожал. Он налил себе воды из графина, стоявшего на столе. Я заметил, как сильно трясутся его руки. ВВ с жадностью выпил воду.
– Теперь, как гадость эта проснулась, я часто профессора вспоминаю.
А мне вспомнились слухи о частых заграничных поездках шефа с молодой любовницей. Этв тема в офисе не афишировалась, но говорили, что Любовь Андреевна всё знала и, прикованная к постели, терпеливо ждала мужа.
Во мне вдруг закипела злость.
– Выходит, Вячеслав Валерьевич, пока Вы на курортах развлекались, Ваша жена…
Я не договорил, увидев, как багровеет лицо шефа.
Он махнул рукой в мою сторону и тихо сказал:
– Лежачих не бьют, сынок, слышал?
Я отвёл глаза:
– Извините.
– Да прав ты, чего уж тут,– неожиданно согласился ВВ,– но с этим покончено, я давно так решил!
– Поздравляю!– буркнул я, мысленно ругая себя за допущенную бестактность.
Шеф нажал на кнопку, утопленную в столе:
– Девочка, будь добра, два кофе.
Через минуту в комнату вошла Юля с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки и вазочка с печеньем. Она поставила поднос на стол и быстро вышла из кабинета.
– В горле пересохло,– сказал ВВ,– угощайся.
Я сделал глоток и посмотрел на него. Было понятно, что он сказал не всё, что хотел.
– Потом в фирме появился ты,– спокойно продолжил ВВ, словно и не было между нами словесной перепалки,– Любаша к тебе сразу сердцем прикипела. Часто повторяла, что если бы родила сына, он бы на тебя был похож. А как узнала, что ты сирота и бабушкой воспитывался, так первое время только об этом разговоры были. Квартира твоя её заслуга. Я сказал, что ты бабушкину квартиру продаёшь и ищешь варианты. Она и прицепилась: помоги мальчику да помоги. Деньги, говорит, на тот свет с собой не утащим. Я даже приревновал к тебе немного. По дурости, конечно.
Вот это новость! Около года назад шеф очень помог мне с приобретением квартиры. После смерти бабушки я долгое время жил в старой малюсенькой однокомнатной квартире на проспекте Энгельса. Дом, который давно пора было снести, одиноко стоял, зажатый со всех сторон огромными новыми зданиями. Квартирку эту она получила в девяностые годы прошлого столетия вместе с дедом, которого я никогда не видел. Он умер задолго до моего рождения. Не помнил я и своих родителей, пропавших в Кавказских горах, когда мне было семь месяцев. Бабушка о своей единственной дочке и её муже говорила редко. На мои вопросы она отвечала односложно и с большой неохотой. Мне было известно, что мама и папа занимались горным туризмом. Сразу после их свадьбы на свет появился я. А потом произошла трагедия. Их тела так и не были найдены, поэтому и хоронить было некого. Бабушке выделили участок под их могилу на Северном кладбище.
– С ума сошли, ироды!– часто говорила она соседке по лестничной площадке,– ящики пустые мне, что ли, закапывать? Найдут, так и поступим по-человечески!
На этом участке я и похоронил её ранней весной в свои неполные двадцать пять лет.
Бабушку я очень любил. Она старалась заменить мне родителей, подрабатывала мытьем лестниц в соседних домах для того, чтобы я ни в чём не нуждался. Она привила мне любовь к литературе и истории. Своими спортивными успехами я был обязан только ей. Предков папы я не знал совершенно, бабушка с ними не контактировала, говоря, что именно мой отец был виновником гибели её дочери. На стене нашей комнаты висело множество икон. Дома бабушка молилась ежедневно, но в церковь не ходила никогда. Каждый вечер она заставляла меня становиться на колени и вслух читала «Отче наш». Я до сих пор наизусть помню эту молитву.
Когда я подрос, часто спрашивал бабушку, отчего у неё не сохранились фотографии моих родителей. Она всегда делала строгое лицо и говорила:
– Сколько раз тебе повторять? Перед тем, как мы с твоим дедом перебрались в Ленинград, у нас случился пожар. Сгорело всё, слава Богу, сами уцелели!
В детстве я мечтал, что когда вырасту, обязательно найду тела родителей. Но детство давно закончилось, и с ним растаяли мои мечты. Сейчас в моей комнате висела оцифрованная фотография бабушки, а рядом висели её иконы. Правда, я давно не молился.
А потом пришло время что-то менять в своей жизни. И я решил поменять квартиру. Вот тут-то и подоспело предложение шефа.
– Я тебе миллион добавлю,– сказал он мне.– Буду тридцать процентов с зарплаты списывать. Так что ты теперь в кабале.
И даже расписку не взял. И, к моему удивлению, с зарплаты ничего не снимал.
И вот теперь я узнаю, что всё это организовала Любовь Андреевна.
Я одним глотком допил остывший кофе и сказал шефу:
– Вячеслав Валерьевич, мне нужно увидеться с Вашей женой. Хочу поблагодарить её за всё!
ВВ посмотрел в окно, за которым накрапывал дождь, перевёл взгляд на меня и ответил:
– Увидишься. Отблагодаришь. Я тебя для этого и позвал.
Я понял, что сейчас услышу главное и внутренне напрягся.
– Кофе ещё будешь?– спросил ВВ.
– Буду,– ответил я,– сам налью. Вам тоже?
Он отрицательно покачал головой.
Я вышел из кабинета и подошёл к кофейной машине. Юля вопросительно посмотрела на меня. Я неопределённо пожал плечами, налил кофе и вернулся к ВВ. Он сидел в той же позе, в которой я его оставил.
– Вот какое дело,– размеренно начал он, когда я присел.– Любаша говорит, что несколько последних недель ей снишься ты.
Шеф смотрел мне прямо в глаза, пытаясь понять, какое впечатление произвели на меня его слова. Я замер.
ВВ раздавил рукой печенье и крошки рассыпались по столу.
– Всего не рассказывает,– продолжил он, катая кусочки по полированной поверхности,– говорит, многого не помнит. Но из того, что помнит, рисуется примерно такая картина: вы с ней ходите по лесу, потом попадаете в пещеру. В ней горит яркий костёр. Она чувствует, что в пещере есть кто-то ещё, но его не видит. Этот невидимка тянет к ней руки. А ты разворачиваешься и уходишь, оставляя её одну. В этот момент она страшно кричит во сне и просыпается. Бывает, я до самого утра глажу её по волосам, чтоб она успокоилась и немного поспала.
"Опять сны",– отметил я про себя.
– Я вот что думаю,– продолжил шеф,– она ведь часто про тебя со мной говорила. Чуть ли не сыном называла. Возможно, у неё эта мысль так глубоко в подсознании засела, что мозг сам рисует эти картинки в её снах. Состояние у неё болезненное, вот и снятся кошмары. Что скажешь?
– Вполне возможно, Вячеслав Валерьевич,– ответил я шефу, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что всё услышанное мной, было лишь одним из звеньев цепи, которая давно порвалась и ждала того, кто соберёт её воедино.
И ещё я понимал, что самое главное шеф говорить не торопится в силу того, что это главное мне может не очень понравиться. Или не понравится совсем.
И я решил ему помочь.
– Послушайте, Вячеслав Валерьевич, то, что Вы мне рассказали, по всей видимости, является вершиной айсберга. Но у него есть подводная часть. И именно ради неё Вы позвали меня в свой кабинет. Если нужна моя помощь, просто скажите об этом.
ВВ долго молчал и я отчётливо слышал, как дождевые капли барабанили по стеклу.
Потом он вздохнул, и тихо сказал:
– Любаша хочет уйти на своей малой Родине. Под Иркутском на берегу Байкала есть небольшая заброшенная деревня. Раньше в ней жила её родня. Люба просит тебя отвезти её туда.
Мне показалось, что я ослышался и для верности переспросил:
– Любовь Андреевна хочет, чтобы я отвёз её под Иркутск, чтобы там уйти из жизни? Вы шутите? А когда она, простите, уйдёт, я что делать должен?
Шеф вздохнул и раздавил сразу несколько печенюшек.
– Ей выписали обезболивающее лекарство. Самое лучшее и самое сильное на сегодняшний день. Друзья передали мне несколько упаковок из Германии. Люба наотрез отказалась принимать любые таблетки. Я устал ругаться с ней. Она очень сильный человек, терпит страшную боль. Иногда, чтоб она не видела, я выхожу из комнаты и плачу от бессилия. Несколько дней назад она озвучила мне свою просьбу. Я долго всё обдумывал, понимая, как ты можешь воспринять это. Вчера я общался с её лечащим врачом, и он сказал мне, что ей осталось не больше двух недель. Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я спрашиваю тебя: ты поедешь?
– Если она уйдёт из жизни там, что мне делать?– повторил я свой вопрос.
– Она сама тебе всё скажет,– сказал ВВ.
Я обдумывал его слова.
– Как она представляет себе это путешествие?– я уже знал, что поеду и хотел обсудить детали.
– Только ты и она, вдвоём на машине.
– На машине? Туда же тысяч пять километров, если не больше. Неделю ехать!
– Шесть тысяч ровно,– поправил шеф.
– Но почему не самолётом или поездом?– спросил я.– Ведь так удобнее.
– Не знаю,– ответил ВВ,– думаю, ей хочется о многом поговорить с тобой.
– А если она по дороге…– я замялся, подбирая слова.– Что делать, если по дороге ей станет плохо? Там ведь глухомань!
– Она говорит, что туда обязательно доедет. Смеётся над моими страхами. А мне не смешно. Я могу больше никогда не увидеть её, понимаешь?
Я понимал.
– Послушайте,– сказал я,– Вы же можете ехать за нами на расстоянии. Или прилететь туда и дожидаться нас.
– Не могу,– ответил ВВ,– слово ей дал, что этого не сделаю. Она говорит: ты меня так много обманывал, хоть тут не обмани.
Он опять вздохнул.
– Так что, поедешь?
– Поеду. Когда выезжать?
– Я тебе позвоню, когда она готова будет,– с видимым облегчением ответил шеф.– Пара дней максимум. Джип мой возьмёшь, боюсь, твоя машина не везде проедет. Кто знает, куда вас там закинуть может? Артём всё подготовит, можешь не переживать. Деньгами и связью обеспечу. Нашим ребятам скажи, что отпуск срочно понадобился, мол, уговаривал меня, и я дал добро. Будут с вопросами лезть, скажи, что устал, отдохнуть надо. Алла с Алексом поднапрягутся, но справятся. Юльке ни слова, для всей родни мы с Любой в Израиль на операцию летим. Мы на двух машинах приедем. Любашу сам прокатить хочу, может, в последний раз.
Шеф опустил голову, я понял, что разговор окончен и направился к выходу.
– И вот ещё что,– сказал ВВ.– Что бы ни случилось, чем бы эта история не закончилась, я буду благодарен тебе, пока жив.
И я ушёл в отпуск.
Драг.
Ушёл я в отпуск, конечно, не сразу после разговора с шефом. Этот рабочий день никто не отменял.
А на следующий день, в обеденный перерыв я сбегал в магазин и вернулся в офис с двумя довольно увесистыми пакетами.
– Дядя звонил из Петрозаводска,– объявила нам Юля.– Сказал, что завтра в обед с тётей Любой в Израиль летят. Нашлась клиника, в которой её прооперируют. Шансы пятьдесят на пятьдесят.
– Всё лучше, чем в кровати умирать,– сказала Аллочка,– дай Бог, чтобы всё получилось!