И вдруг прямо в ухо мне голос тихий:
– Не бойся.
А я не вижу никого и рукой подёргиваю. Девчонка я крепкая, думаю, хорошо же, юморист, сейчас я тебе между ног врежу, посмотрим, как ты после этого шутить будешь. Размахнулась и ударила со всей силы! Нога моя по воздуху пролетела, меня вперёд по инерции качнуло и сразу назад отбросило. Я в стенку пещеры головой влетела и отключилась.
Любовь Андреевна опять замолчала. Дождь зарядил сильнее, щётки с тихим скрипом размазывали воду по лобовому стеклу.
Я ждал продолжения рассказа, понимая, что она собирается с мыслями.
– Сколько я без сознания была, не знаю. Когда глаза открыла, поняла, что ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Посередине пещеры костёр горит. За ним невысокий человек стоит. Я ему в глаза взглянула, а там огоньки от костра светятся. И взгляд у него такой равнодушный. Спиной холод чувствую. Я головой покрутила и вижу, что лежу на плите каменной. Откуда она там взялась, непонятно. Я в этих пещерах не раз бывала, пустые они, археологи всё, что могли, давно утащили. Я к этой плите четырьмя кольцами прикована, только ноги раздвинуты, как в кресле гинекологическом. Бюстгальтер на мне, а трусиков нет. Человек руки возле рта в замке держит и шепчет что-то. Мне и страшно, и стыдно, я ему говорю:
– Отпустите меня, я про Вас слова никому не скажу, клянусь!
А мне голос в ответ:
– В своё время обязательно скажешь.
Человек ко мне подошёл, вижу, у него в кулаке что-то зажато. Он кулак мне на живот положил, руки у него холодные, как лёд. А потом… потом он кулак мне между ног засунул и внутри его раскрыл.
Голос Любви Андреевны задрожал, она сделала глоток и сказала:
– Кофе закончился. Как заправку увидишь, заедем, перекусим.
– Конечно, Любовь Андреевна, и дозаправимся заодно. Знаете, если Вам тяжело говорить об этом, отдохните.
– Хорошо, помолчу немного.
Примерно через час, заправившись и пообедав, мы выскочили на платную дорогу. Дождь не унимался, чёрное небо висело низко над землёй, и я подумал, что на скользкой дороге сильно разгоняться не стоит.
Любовь Андреевна выглядела спокойной.
Мне не хотелось торопить её, и я сказал:
– Часам к семи на месте будем.
– Отлично,– ответила она,– я в гостинице "Пекин" два номера забронировала. Эту ночь там проведём.
– Эту ночь? Значит, потом дальше поедем?
– Это не от меня зависит, дружок,– улыбнулась Любовь Андреевна.– Дальше слушать готов?
Я кивнул.
– Кулак он у меня внутри раскрыл и такая боль пришла, не передать,– продолжила рассказ Любовь Андреевна чётко с того места, где его оборвала,– я рот раскрыла, а крика нет, шипение одно. Он там рукой своей водит, мне в глаза смотрит и шепчет тихо. А потом резко руку из меня вытащил, она вся в крови моей. Он кровью в костёр брызнул, и я опять сознание потеряла. В себя пришла уже на берегу. Темно вокруг. Одежда рядом лежит. Внизу живота жжёт сильно, но боли нет. Ноги у меня все в крови. И только об одном думаю: что я своим родным скажу? В озеро залезла, вода тёплая после дождя, обмылась, как могла, оделась и по берегу домой побрела. Понимаю, что рассказывать о случившемся не буду. Пока домой шла, историю придумала.
А в деревне переполох жуткий. Бабушка меня как увидела, давай плакать. Я своим говорю, потом всё расскажу и в баню бегом.
Утром вся родня собралась, ребята пришли, стоят виноватые. Я и сказала, что как дождь начался, со всеми в пещеры полезла. Но поскользнулась и вниз по склону съехала. А потом в деревню побежала, да не сориентировалась, что бегу в другую сторону. Пока разобралась что к чему, темно стало. Все и поверили. Бабушка меня, правда, прутом по спине пару раз стеганула.
Пару недель после этого я из дома почти не выходила. В животе беспокоить перестало. А потом человек этот ко мне во сне приходить стал. Сядет рядом на кровати, низ живота гладит и шепчет, шепчет. Я его руки от себя убрать хочу, но таким ужасом скована, кричу только. Бабушка ко мне в комнату по нескольку раз за ночь прибегала.
А в одно утро смотрю, она большую корзину яйцами наполнила и сверху несколько кур общипанных положила.
– Одевайся,– говорит мне,– проедемся, тут недалеко.
– Куда?– спрашиваю.
Она молчит в ответ.
Вышли за ворота, а там дядя мой на мотоцикле сидит. Бабушка в коляску села, я за дядей. Час по дороге ехали, потом в лес свернули. Трясёт, я в дядю руками вцепилась, чтобы не вылететь, а тут и к озеру выехали. Смотрю, деревня стоит, копия нашей, только чуть меньше. Лодки на берегу перевёрнутые, а возле них мужики стоят. Мы к ним подъехали, с мотоцикла слезли. Бабушка с одним переговорила коротко, тот рукой в сторону махнул. Дядя у лодок остался, а меня она взяла за руку и между домов повела.
– Сейчас,– говорит,– к женщине одной в гости зайдём, что она скажет, то и делай.
Дошли до дома на краю деревни, бабушка в дверь постучала и внутрь зашла. Я стою, жду. Минут через десять бабушка вышла. Корзины в руках нет.
– Иди,– говорит.
Я в сени вошла и стою. Тут голос женский слышу:
– Заходи!
Я и вошла. Смотрю, женщина за столом сидит, бурятка. Рукой мне показывает, чтоб присела. Потом говорит:
– Ты меня не бойся, я плохого не сделаю.
Я говорю:
– Я и не боюсь.
Она улыбнулась:
– Бабушка твоя сказала, ты по ночам маешься, кричишь сильно. Ещё сказала, что ты к пещерам ходила и пропала, а потом нашлась. Расскажи мне.
Любовь Андреевна приоткрыла окно, и в машину ворвался холодный ветер. Она высунула руку и несколько секунд ловила дождевые капли. Закрыв окно, она вздохнула и продолжила:
– Я на женщину смотрю, а сама думаю: только не скажи лишнего, Люба! Начала ей историю выдуманную рассказывать, а у самой перед глазами лицо этого человека стоит. Я и расплакалась. Она посмотрела на меня и в угол комнаты пошла. Там на полках баночки всякие вперемешку с фигурками зверей стоят.
Она из одной баночки в чашку накапала и выпила. Потом ещё накапала и мне даёт:
– Пей!
Я выпила. Во рту горько и язык задеревенел.
Сидим, смотрим друг на друга. Спокойно мне так стало, хорошо. А через пару минут внизу живота гореть начинает. И с каждой секундой огонь этот сильней становится. Женщина со стола колокольчик маленький взяла, глаза закрыла и позванивает тихонечко. Я колокольчик этот слушаю, а сама за низ живота держусь. Она говорит что-то, я слов разобрать не могу, перед глазами всё плывёт, в ушах звон такой, что голова раскалывается. И чувствую, течёт из меня. Я рукой по ногам провела, а рука вся в крови. Кровь чёрная, густая, липкая. Я ей руку показываю, а она всё звонит и бормочет на своём языке.
Конец ознакомительного фрагмента.