Каждый день он приходил сюда, чтобы вырезать новые метры штрека. После грубой обработки приходилось равнять поверхности по лучам юстировочных лазеров. Облизывание стен огненной струей занимало не меньше времени, чем сама проходка.
Он вздохнул и поднял плазменный резак. Инструмент весил сорок килограммов и походил на ручную пушку. Эндфилд подцепил силовой и управляющий кабели к инструменту, взял его наперевес и, как в атаку, кинулся в туннель. У Джека сложился такой ритуал – разогревая себя, добегать до первого резонатора. Там пол круто уходил вниз, и иначе как по воздуху преодолеть это препятствие было невозможно.
Капитан включил антиграв и полетел в пространстве туннеля, придирчиво разглядывая полости резонаторов и гасителей. Комплекс был почти готов: входная резонансная камера со всеми необходимыми прибамбасами закончена, туннель конфигуратора доделан. Оставалось пройти метров сто пятьдесят, чтобы набрать полную длину, а после выскрести в базальте все необходимые для второго резонатора обьемы. Полированные стены закончились, пошла грубо накромсанная, горелая порода. Камень преградил путь.
Капитан активировал фильтры на шлеме, включил плазменную горелку. В инструменте завыли градиентные турбины, загоняя воздух в камеры нагрева.
Ослепительно белое пламя стало голубоватым, потом приобрело глубокий сиреневый оттенок – резак вышел на расчетную температуру. Отдача от реактивной тяги ощутимо потянула назад. Движки резака включились на противоток, компенсируя усилие. Сработала система сведения, сжав огненный выхлоп в тонкий язык пламени.
Джек вонзил огненное копье в базальт. Пространство заполнилось дымом и свистом. Полетели искры, посыпались раскаленные куски породы. Хоть струя плазмы резала камень, как горячий нож масло, работать было трудно. Отдача инструмента все время менялась. Она возрастала при вхождении в материал и уменьшалась, когда пламя горелки не встречало препятствий. Джеку приходилось приклалывать всю силу, чтобы удержать инструмент в правильном положении.
Эндфилд вспоминал при этом самые неприятные моменты своей жизни, заводя себя, чтобы дать телу адреналиновую подпитку. Чаще других при этом он вспоминал Катрана.
Свою вторую кличку Дмитрий Полупанов заработал после того, как однажды вспомнил про времена, когда майоры звучно назывались капитанами третьего ранга. Это тут же было сокращено присутствующими до Катрана. Но народ смеялся зря.
Капитан Полупанов с большим трудом, но все же пробился в Академию. И даже умудрился окончить ее с отличием.
Обычно это удавалось очень хитрому человеку, который заучивал маразматические бредни кабинетных стратегов, имитируя восхищение дебилами-преподавателями.
Или очень глупому, вправду считающему откровением знания, которые устарели тысячи лет назад. Полупанов был скорее из вторых, однако практической сметки и хитрости ему было не занимать. Так он получил те самые майорские погоны, о которых мечтал во время службы по контракту.
Возвратясь в полк, Катран был назначен командиром 3-й эскадрильи. И уже никто не звал его Катраном или Певцом, а все больше Миротворцем и Полупапиком.
Дима летал хуже, чем плохо. А вдобавок у него напрочь отсутствовали навыки стратега и тактика. Но в одном Катран был силен: он умел слушать и обладал удивительно точной памятью, что позволяло ему, зарубив на корню чужие идеи, выдвигать их при сходных обстоятельствах уже как свои.
В отряде «Свободных Драконов» он пел те же песни, поменяв слова «Черный Патруль» на «повстанческая армия».
Именно эту ненавистную морду мелкотравчатого демагога представлял себе Эндфилд в самых трудных местах, когда визжащее железо горелки отчаянно рвалось из рук.
Но все равно дело продвигалось исключительно медленно. Отколотые куски породы приходилось грузить вручную и вывозить на воздушной тележке. Через четыре часа по стандартному времени Капитан почувствовал, что проголодался. Он вернулся в свое крошечное жилище, проглотил дежурный обед. Потом полежал, чувствуя, как отходит мелкая дрожь мышц, а по спине, рукам и ногам разливается ноющая тяжесть.
Таймер дал сигнал об окончании перерыва. Джек выругался, приободряя себя, и снова влез в засыпанный мелкой каменной пылью вакуум-костюм, направляясь на свою добровольную каторгу.
Новые три часа издевательств над собой выбили из него всякое желание двигаться. Датчики показали, что сегодня он выполнил две нормы дневной проходки. Капитан сбросил со спины тяжеленный левитатор и лег на платформу транспортера. В голове мелькнуло что-то о загнанных лошадях, пристрелить которых – акт гуманизма. Он позволял себе в конце успешного дня такие мысли.
В средней части туннеля – там, где должна была разместиться рабочая камера, – Джек остановил воздушную тележку и запустил самодельный индикатор суперпозиции.
Зеленый огонек не гас целых пятнадцать секунд. Эндфилду даже показалось, что он не погаснет никогда. Конец трудов был близок. По мере завершения обьемного резонатора условия для работы конфигураторов приходили в норму.
Капитана всегда мучил вопрос, правильно ли он рассчитал параметры этого излучения. Значки на экране показывали длину волны и частоту, продольные, магнитные и электрические компоненты. На мониторе все было просто и гладко. Однако красивые термины: «волновой демпфер», «резонансная камера», «объемный конденсатор» плохо соотносились с кубометрами твердой, тяжелой породы, которую нужно было вырубить своими руками…
Но теперь все стало предельно ясно. Немного усилий – и он перестанет быть заключенным, считающим каждую банку рациона.
Капитан, конечно же, был доволен, что не умрет теперь голодной смертью. Он даже почувствовал радость от скорой возможности снова подняться в небо. Вместе с удовлетворением Джек выделил в потоке чувств сильное беспокойство. Освобождение из ледяной тюрьмы возвращало к жизни старые проблемы. Что он скажет своим однополчанам? Куда поведет? Пилоты не позволят ему снова прятать их по щелям и укрытиям.
Тогда они все вместе пойдут под темно-фиолетовыми знаменами навстречу неминуемой гибели. К бою, в котором «живые и чувствующие» эмоционалы одолеют «Свободных Драконов». Но тут же Капитан приказал себе не думать об этом. Для начала нужно было закончить работу.
Вечером, вконец усталый и грязный, кое-как отряхнув базальтовую крошку и снег с защитного костюма, Капитан возвратился домой и устроился на не слишком удобном кресле. Вентиляция кабины работала в полную силу, но неистребимый запах аммиака, летящий с поверхности скафандра, долго витал в воздухе, вызывая мысли о грязном зверинце.
Пока тело отдыхало, Капитан, как всегда, решал задачу, ради которой покинул Управительницу Жизни, отказавшись играть на ее условиях, и бросил друзей, заставив набираться ума через кровь и смерть.
Первоначально Джек использовал компьютерные расчеты по своей системе, но они были медленными и делали прогностику по нескольким параметрам, когда требовались сотни и тысячи вычислений. Им на смену пришли его внутренние возможности, с которых он и скопировал когда-то эти уравнения. Скоро интуитивные озарения сменились четким и ясным видением будущего, в котором он мог менять исходные условия, наблюдая результат.
Капитан двигался в пространстве вариантов, наблюдая, как расцветает, крепнет и ширится его империя до того самого дня, когда в последней битве сходились корабли-крепости Союза Планет и крейсера «драконов». Перевес сил врага исчислялся тысячами против одного, поэтому раз за разом все кончалось плохо. Сначала Джек пробовал расширить флот империи, но ничего хорошего из этого не выходило. Противник бил его снова и снова, легко пресекая попытки усиления. Расположенные в скоплении молодых звезд гигантские конфигураторы выплевывали столько кораблей, сколько было нужно, а лишних людей в Обитаемом Пространстве всегда плодилось с избытком.
«Драконам» же, с их двумя десятками тысяч на триллионы ординарных эмоционалей, тягаться с противником было невозможно.
Эндфилд оттягивал войну, чтобы дать размножиться обыкновенным людям на захваченных планетах, но империя увязала во внутренних проблемах, превращаясь в отвратительное подобие Обитаемого Пространства. Благодарные подданные заставляли устраивать форменный концлагерь. Тотальная слежка и массовые расстрелы становились страшной реальностью, а рационализм служил оправданием для самых отвратительных зверств.
Другим вариантом всеобщей несвободы была электронно-фармакологическая нирвана полупридушенных хомячков. Все заканчивалось одинаково: изнутри или снаружи приходили «живые и чувствующие», снося холодных рационалов-»драконов».
Джеку опять не удалось найти подходящую реальность. Он провел тысячелетия в пространстве вариантов, но так не решил задачи.
В некотором смысле это было спасением от безысходности мертвой планеты, от ноющего после тяжелой работы тела. Иначе сверхчувственное восприятие напоминало ему о новых потерях, а беспощадный внутренний голос шептал, что решение бросить товарищей на произвол судьбы идет не от мудрости и даже не от циничного расчета.
Он не стал ужинать, лег и сам не заметил, как соскользнул в беспамятство сна…
В этом сне густой туман окружал Джека со всех сторон. Туман был холодным и влажным, наполненным запахами мокрого леса.
Капитан стоял на крутом обрыве, перед ним был узенький, в две доски мостик без перил. Внизу, невидимая, шумела река. Этот звук он слышал отчетливо. Вдруг с противоположного берега раздался тихий скрип, точно кто-то шел по шаткому мостику. Скрип стал отчетливым, а затем и неестественно громким, раздирающим барабанные перепонки.
Из молочно-белого ничто выступила одетая в синий мундир СБ фигура. Капитан с ужасом увидел: лицо человека, если это действительно был человек, сожжено, обуглено так, что в трещинах кожи явственно видны кости. Существо остановилось на середине мостика и повернуло к Эндфилду пустые глазницы:
– Здравствуй, Даниил, сын архивариуса, – голос был одновременно слабым и невнятным, но при этом отдавался громовыми раскатами в пространстве.
– Ты кто? – с испугом произнес Капитан, понимая, что вроде бы не должен бояться.
– Ты не узнал меня? – в голосе существа скользнула насмешка. – Разве твоя нечистая совесть ничего тебе не подсказывает?
– Кто бы ты ни был, ни шагу вперед! – выкрикнул Капитан. – Сожгу на хрен!
– Разве можно сжечь то, что уже сгорело, – с иронией и укором произнес человек. – Есть люди, дважды рожденные, как ты, а есть дважды умершие. Абсолютно мертвые.
Последние слова отдались в тумане неприятной вибрацией.
– Что с того, паленое пугало? – зло спросил Джек.
– А я тебе подарочек принес… Драгоценный… Обидел ты меня… Все простил бы, но не это… – доски заскрипели, и тот, кто был когда-то женихом Ники, стал удаляться. – Бери… Пригодится, когда жрачка кончится…
Чувствуя, что не должен этого делать, Капитан зашагал по шаткому мостику. Что-то лежало на его пути. Капитан увидел открытую серебристую упаковку стандартного аварийного пайка. В блестящем контейнере был аккуратно разложен ровно отрезанный половой член.
– Лазарев! Грязная скотина! – прокричал Джек в туман. – Засунь себе это в…
– В очко, – произнес Капитан, просыпаясь. Через мгновение тесное пространство кабины наполнилось заунывно-мерзким звуком будильника.
Глава 2
Черная метка судьбы
Джека изрядно напрягло появление Лазарева во сне. За много лет покойник ни разу не напоминал о себе. И вдруг он явился показать свою обугленную морду и упрекнуть за отсеченные части тела. Юрик был таким, каким Эндфилд видел его в последний раз. Тогда генерал шипел и пузырился, исходя шашлычной вонью, – после выстрела в него из усовершенствованного аннигилятора. В древности это оружие грозно именовалось Пожирателем Душ.
Генерал Лазарев был не просто мертв. Его сущность очистило от содержимого и выбросило за пределы этой Вселенной. Капитан знал, что когда-то Лазарев исполнил тот же номер с ним, так что все было по-честному.
После биополевой вивисекции бывший жених княжны Громовой вряд ли смог бы предъявить претензии своему убийце. По крайней мере в ближайшие махакальпы вселенского цикла.
Для Капитана появление во сне такого персонажа означало, что он, Джек, начинает потихоньку сходить с ума от тоски, сваливаясь в злобное самоедство. Или что его собственное подсознание предупреждает о грядущих неприятностях.
Впрочем, по личному дерьмометру сон был не самым плохим. То, что снилось ему во время болезни: тени, щупальца, трехсоставные пасти, высовывающиеся из темноты, чувство страха, бешенства и глубочайшей потери – было гораздо хуже.
Так что пусть лучше про Лазарева.
Вдруг Капитан почувствовал, что нечто неясное, ускользающее, зыбкое, но доступное восприятию как угроза – на полном ходу несется к нему. Секунду спустя ЭТО приняло конкретные очертания. Маленький кораблик задрожал, сначала незаметно, а потом так, что стали прыгать откидные панели консоли, полетели с полок незакрепленные предметы. Заорали сигналы тревоги, на пульте замигали огни, предупреждая об опасности. Джек моментально вывел реактор на максимум, активировал энергополя.
Под впечатлением сна он хотел было отстрелить опоры и стартовать в аварийном режиме, но сверхчувственное восприятие подсказало ему реальную картину процесса.
По горному склону в сторону станции катилась обыкновенная лавина. В том нет ничего мистического и запредельного. Весеннее тепло понемногу разрушает ассоциаты легкоплавких газов и вызывает подвижки снегоподобной массы. А он, разумеется, готовился к сезону лавин и предусмотрел способы противодействия.
Поняв, что на самом деле происходит, Капитан решил ничего не предпринимать.
Капсула, созданная для противодействия силам космических катастроф, вздрогнула под напором грязно-белой массы, но выстояла. Снег завалил смотровые блистеры, закрывая небо. Глубинные радары вошли в режим сканирования, определяя, насколько глубоко завалило модуль. Эндфилд выругался.
«Все шутки шутишь», – добавил он, поглядев на экран. Массы снегового заряда едва хватило, чтобы взлететь волной через гребень и расплескаться по пологому склону внутри кратера. Автоматика включила особый режим тяги посадочных моторов. Закрученный в крепкие жгуты вихрей, воздух утробно заревел вокруг спасательного модуля.
Молочно-белая воронка искусственного смерча высоко взметнулась в черное небо, разбрасывая снег. Скоро с последствиями происшествия было покончено.
Эндфилд продолжил свою подготовку к трудовому дню. Обычно процесс был рассчитан до мелочей, скор и не оставлял пространства посторонним мыслям, чтобы не лезла в голову всякая дрянь.
Но сегодня Капитан решил уделить себе лишних полчаса, и это не было связано с утренним происшествием. Маленькую расслабушку он запланировал еще вчера, по поводу успехов в проходке. Он прихватил из контейнера бутылку чистой воды и праздничный завтрак. Лед в емкости за ночь растаял, и Эндфилд получал удовольствие от вкуса хорошо заваренного чая. Набор был дополнен сладким пирожным и плиткой шоколада. Капитан считал армейскую снедь, мягко говоря, убогой, с той поры как пристрастился к патрицианской кухне. Поглощая плохо пропеченное тесто, покрытое дешевой сорбитовой глазурью, он вспоминал меню дорогих ресторанов Баалграда. Но Джек умел радоваться тому, что есть.
Вдруг внимание Капитана привлек отрывок передачи на втором навигационном канале боевых частей ВКС, подхваченный сканером из потока. Качество сигнала было отвратительным, запись тонула в шумах. Эндфилд без труда опознал в импульсах помех наводки от близких взрывов на резонаторах гиперпередатчика.
Объект, с которого шла трансляция, скорее всего «четверка», крейсер-истребитель, вел бой. Джек долго вслушивался в призрачный голос, прерываемый харкающими звуками взрывов и воем станций глушения, пока не осознал, что в эфире звучат отрывки из его собственной, Джека Эндфилда, книги. Передача была прервана парой мощных разрядов и возобновилась после переключения на запасной комплект антенн.
– Вы прослушали отрывки из обзора реальной истории Обитаемого Пространства, составленного Дмитрием Полупановым на основании подлинных документов Службы Безопасности, найденных разведывательными подразделениями Повстанческого Флота.