Естественно, идиотизм. Это и выглядело глупо – тереть матрешку песком, и, естественно, ничего не получилось. Тем не менее Паша добросовестно подраил каждую матрешку в отдельности, потом собранную, потом половинки.
– Дальше чего? – с отвращением спросил он.
Динамик молчал.
В улыбочках матрешек чувствовалась явная насмешка. И младшенькие рты свои округляли как-то тоже с издевкой. Как-то не по-доброму.
Паша устроился на стуле поудобнее, откинулся на спинку. В кармане брюк чувствовалось что-то постороннее. А, ну да. Когда брал на кухне миску, увидел на полу пробку от вина. Пробка была красивая и явно от хорошего вина, дорогого. Жалко было такую красивую снова кидать на пол, сунул зачем-то в карман. Стало интересно – это бабка там на кухне так развлекается? Потому и все время в темных очках? Красивая пробочка. А по размеру как раз в последнюю матрешку входит. Так. И закроем тебя. И еще закроем. И еще, конечно, закроем. Ну как вам там с пробочкой внутри, а? Все равно смешно?
– Паша!
– Да?
– Ты что там делаешь?!
– Да ничего.
– Ты что туда, б…дь засунул?!.. Ты что, испортить ее хочешь?! Ты вообще соображаешь, что это такое?! За это люди умирали! Тебе игрушки все это?! Да?!
– Да ничего я не…
– Я видел, ты что-то туда засунул! Так. Разберемся. Открывай и показывай. Давай!
– Слушайте, это не глупее, чем песком тереть. Я не виноват, что ничего не получается, не надо на мне отыгрываться! И хватить мне «тыкать», вы уж определитесь! Пробку засунул. Просто… пробку.
Пробки внутри не было.
Паша растерянно смотрел на половинки матрешки, которые держал в руках.
Перевернул их.
Из нижней половинки что-то упало на стол с характерным твердым стуком. Упало, покатилось по столу и зазвенело на бетоне.
Кольцо.
Кольцо. Обручальное золотое кольцо. Судя по размеру – мужское. Ношеное, стандартной толщины.
– Клянусь, я пробку от вина положил! – в который раз говорил Павел. – В кухне на полу валялась.
Все столпились вокруг его стола и передавали друг другу кольцо разглядывая.
– Так, – Еремин прокашлялся. – Ну что? Надо еще пробку искать, так, что ли?
– Давайте я сгоняю, – Паша встал.
– Погодите, – остановил его Мео. – Откуда у него могли быть винные пробки? – спросил он у Еремина.
– Ну я же объясняю, – снова начал Паша, но Еремин жестом заставил его замолчать.
– Ну да, – задумчиво протянул он. – Так что это получается?..
– Вот, – Мео пошарил в кармане и положил на стол монетку. – Попробуйте это. Погодите, погодите, сейчас мы выйдем, давайте под запись.
– Да, да. Точно, – поддержал Еремин.
– А с кольцом что?
– Пусть лежит пока здесь.
Павел положил монетку в самую маленькую матрешку и затем собрал ее целиком, стараясь действовать в той же последовательности. Хотя какая тут еще могла быть последовательность?
– Что дальше? – спросил он.
– А что было дальше? – спросил Еремин.
– Потом вы орать на меня начали.
– Ну, я думаю, это можно пропустить. Или чувствуешь потребность?
– Вообще-то, нет.
– Ну так дальше что?
– Дальше разобрал.
– Ну так и разбирай.
Паша выдохнул. Как когда-то, когда разбирал в первый раз. Из-за всей этой маяты казалось, что это происходило не вчера, а вообще черти когда. С тем же волнением повернул и начал разбирать.
Внутри лежал скомканный фантик. От конфеты «Ласточка». Монетки не было.
Дальше время полетело стремительно.
Фантик решили вернуть в матрешку. Снова собрал. Разобрал – точилка для карандашей. Потом точилка стала дохлым майским жуком. Тот жвачкой «Турбо». Гнутый гвоздь. Стирашка. Яблочный огрызок. Миниатюрный перочинный нож с кусачками для ногтей. Павел его оставил, сунул вместо еще монетку из кармана. Гнутый гвоздь опять, но другой. Карамелька. Губная помада. Может женщине ее подарить? Рите? Отложил помаду. Поискал в карманах – монеток больше не было, ничего мелкого подходящего, только перочинный ножик, кольцо Еремин забрал.
– Дадите еще монетку?
– Хватит деньгами сорить. Помаду верни.
Павел посомневался, но помаду оставил, сунул в матрешку ножик. Чего жадничать?
Ножик стал горелой спичкой. Это было обидно.
– Можно покурить?
– Вот, Рита, держите, – протянул ей помаду.
– Ого! – сказал Еремин. – Разбазариваем народное добро! Волшебством добытое. Ритка, он запал на тебя. Осторожнее.
Женщина смотрела удивленно. Но помаду взяла.
– Спасибо, – сказала, продолжая удивляться и даже не взглянув на помаду в своих руках.
Ничего не запал. Она же старая. Просто развеселить немного хотел. Чего она всегда такая смурная?
Вообще, волшебство, которое делала матрешка, было глупым, непонятным, но смешным. Напоминало детскую игру.
На следующий день ближе к обеду снова появился Сергеев.
У Паши на столе стояли лабораторные весы, с утра занимались взвешиванием матрешки, пытались определить момент перехода. Павел взвешивал заряд, матрешку сразу провесили, каждую половинку, потом собирал, ставил на весы. Похоже, что переход случался, когда закрывался последний элемент. Но точно определить не получалось, не на весах же собирать? А когда Паша закрывал ее и ставил на весы, то общий вес уже был другим.
Сергеев снова вошел стремительно. На этот раз на нем был вообще фольклорный красный пиджак. Волосы опять зализаны назад. Про него непонятно было – то ли он боролся с преступностью, то ли ее возглавлял.
– Вот молодец! – сказал с порога. – Объявляется тебе благодарность, Пашка! И премию тебе выпишем.
– Спасибо! – обрадованно откликнулся Павел. – Только это случайно получилось.
– Случайностей не бывает, – мудро заметил Сергеев. – Дашь попробовать?
Матрешка выдала Сергееву кусочек мела в обмен на сушеного таракана, затем конфету «Мишка на севере».
– О! – сказал Сергеев. – Надо уметь останавливаться.
Развернул конфету, понюхал, завернул обратно и сунул в малиновый карман.
– Все это, конечно, забавно, но ты Коль это дело сворачивай. Давай-ка следующий.
– Товарищ полковник, – взмолился динамик, – Может, мы сегодняшние эксперименты доделаем? А новый «предмет» завтра начнем? На свежую голову?
– Коля, время! Время! Ну ладно, тебе виднее. Молодец, Пашка, так держать!
Жалко было с матрешкой так скоро заканчивать. А Еремин, похоже, еще одно золотое кольцо хотел успеть заполучить.
Шарманка
За вечерним чаем пообщались с Ритой. Павел спросил про помаду. Она сказала, что не ее цвет. Спросил: «А какой у тебя цвет?» На «ты» спросил как-то случайно, может потому, что Рита выглядела какой-то даже расслабленной. Сидела одна на кухне, дула чай с печеньками, рядом лежала раскрытая книга.
– Не такой, – ответила она. – А у тебя?
Паша воодушевленно в ответ стал врать про свой цвет. Как-то незаметно переместились с чаем на скамейку у крыльца. Было еще тепло. Клены шумели редеющей листвой, в проплешины заглядывали любопытствующие звезды и казалось, что жизнь не такая уж и тоскливая штука, и еще в ней есть, оказывается, всякие милые глупые чудеса. Выяснилось, что Рита курит, у нее была пачка длинных и тонких темных сигарет. Паша, рассказывал всякие смешные истории из жизни. Одна цеплялась за одну и вспоминалась. Почти даже и не сочинял. Рита редко что-то говорила и лица ее было почти не видно. Но сидела и не уходила. А Павла просто распирало от полноты этого вечера, хотелось еще вдохнуть и еще, и когда улегся спать на свои доски, то вдруг показалось, что они его не удержат, столько свежести он вдохнул, и сейчас воспарит над ними прямо с одеялом и уткнется в бледный почти невидимый потолок.
Это была круглая штуковина из зеленой пластмассы размером примерно как две хоккейные шайбы, положенные одна на другую. Сверху приделана ручка-крутилка. Будто кофемолка. В голове пронеслись смутные детские воспоминания.
Ну да, тренькать должна.
– Готов?
– Сейчас, погодите.
Паша приподнял, оглядел внимательнее, снизу посмотрел.
Ну тут, в общем, вариантов особых не было. Механика. Как и у юлы. И заработает, наверное, сразу. Страшновато, все-таки. Если б знать, что будет. Хотя бы приблизительно.
Что будет? Тренькать будет.
– Готов, – сказал он.
И осторожно начал вращать ручку по часовой, напряженно глядя на игрушку и пытаясь приготовиться к взрыву. Как будто к нему можно приготовиться.
Но взрыва не случилось. Ничего не случилось. Шарманка гнусно тренькала вслед за поворотом ручки, ничего похожего на какую-то связную мелодию не издавая. Павел сделал полный оборот и остановился. Поднял глаза и неожиданно обнаружил сидящего с другой стороны стола Мео. Тот держал в пальцах дымящуюся тонкую темно-коричневую сигарету, такую же, какие были у Риты, и глядел на него.
– Как это вы успели? – недоверчиво спросил Павел.
– С прибытием, – ответил Олег Евгеньевич и затянулся своей сигареткой, держа ее как-то неумело, слишком прямыми пальцами, а затем дунул дымом прямо перед собой, прямо Паше в лицо.
– Да вы чего!
Павел вскочил, опрокинутый стул загрохотал сзади.
– Ой, – сказал Мео. – Простите.
И помахал рукой с сигаретой, разгоняя дым.
– Не удержался.
Паша не готов был прощать. Но все же странность происходящего отвлекала его. Он тяжело смотрел на Мео, соображая.
– С каким прибытием? Откуда?
– Не «откуда», – назидательным тоном ответил тот. – А из когда.
– Как? – с недоумением переспросил Павел. – Что значит?..
Остановился. Посмотрел на свои наручные часы. Все нормально.
– Из когда, – повторил Мео вставая. – Из… сколько на ваших?.. Из ваших 9.53 в мои 10.57. Вот так.
И показал свои часы.
– Поздравляю, Павел. Вы путешественник во времени.
– Да. Такая вот херня, – весомо подтвердил динамик.
– Угу, – сказал Паша. – Я, кажется, понял. Замедление, что ли?..А! Противовес юлы!?
– Именно! – Мео выглядел необычно добродушным. – А у вас светлая голова. Быстро думаете, Павел.
– Погодите. То есть у меня время притормозилось… Я крутил ручку медленно, секунд 10… Это ж во сколько раз? Час прошел? Шесть минут в секунду? А если быстрее крутить?
Схватился за ручку шарманки, но Олег Евгеньевич быстро положил сверху свою ладонь.
– Стоп, стоп, стоп. Это для вас было десять секунд, а мы уж тут все извелись. Вы же застыли, как соляной столп. И это поле искаженного времени – оно для нас непроницаемо. Просто стена. Вы были как муха в янтаре, Павел. Не знали, что и делать. Вы просто взялись за рукоять и застыли. Потом уже стало понятно, что ваша рука все-таки движется. Придумали вот дымом обозначить границы. Так что вы чувствовали? Как сейчас себя ощущаете?
– Нормально! – сказал Паша улыбаясь. – Нормально ощущаю. Вообще ничего не чувствовал! Просто покрутил ручку, а тут уже вы сидите… Вот это хорошая вещь, мне нравится. Полезная штука!
– А времени не жалко? – усмехнулся Мео.
– Времени? Время разное бывает. Иногда бывает, что и не жалко. Нет, но полезная же штука, а?
– Полезная, полезная, – успокаивающе сказал Еремин.
Следующим попробовать сел Мео. Действительно, зрелище было странное. Может, и не такое странное, как когда он с юлой скакал как чертик и дергался, но тоже впечатляло. Сидит человек за столом как кукла, будто совсем неживой, а вокруг него круглая невидимая стена. Капсула. Двухметровый шар. Как в «Терминаторе», там тоже в шарах перемещались. Павел поразвлекался с сигареткой. Дым ударялся в невидимую стену перед лицом Олега Евгеньевича и медленно стекал вниз, не отскакивая и не клубясь. Это завораживало. Сколько это надо крутить, чтобы в 2000-ый попасть, прикидывал он. Один оборот – час. 24 оборота – это сутки, 100 дней – 2400 оборотов. За год получается 8700 с чем-то. Если крутить быстро, оборот в секунду, то сколько это? 140 минут примерно крутить. Два часа. За два часа можно прожить год! Конечно, не как в кино, не молниеносно, но зато, в отличие от кино, все работает. А за 12 часов можно в 2000-ый попасть… Только дорожка будет в один конец… Да и что там интересного может быть? Те же рожи. Если б как Коля Герасимов – скатать в образцовый коммунизм, флипнуть до космопорта с Алисой, то можно бы и не возвращаться, только маму жалко. А тут, только представить себе – сидишь в подвале и наяриваешь, накручиваешь, зная, что вокруг все твои друзья и знакомые стареют и умирают. И лет на сто так накрутить с перекурами. Выходишь, а там автомобили другие, летающие, еще какая-нибудь хрень появилась, а рожи все те же. Жадные и глупые. Вот тогда завоешь. Лучше уж и правда на восстание машин посмотреть.
Если крутить быстро, то появлялось что-то похожее на мелодию, но чтобы понять какую – нужно было еще оборот-другой сделать, а до обеда оставался только один. Прокатился до обеда. Забавно, после завтрака даже не успел проголодаться.
– Ну ты и дурак, – сказала Рита. – Как тебя угораздило вообще в это вляпаться?
– Чего это? – опешил Павел.
– Того. Как можно быть таким легкомысленным? Сидел там как…
Рита нервно отшвырнула окурок. Они курили на крыльце после обеда. Сама позвала. Почти уже как друзья стали. Моросил мелкий нудный дождь. Хоть они и стояли под навесом, но морось все равно залетала и оседала на лице.
– Ты же умный вроде. Что, не мог придумать себе что-то поинтереснее?
– Поинтереснее? Это смешно… А тебе то что до меня?
– Ничего. – сказала Рита, глядя на приближающегося к ним Еремина с зонтом. – Я с дураками не связываюсь.
И ушла в дом.
Паша покурил еще, размышляя.
Надо же, разговорилась Несмеяна. Но что-то не договаривала.
Похоже, он ей нравится.
Внутри шарманки были металлические пластины, за которые задевала ручка при вращении. Всего щелчков-звяканий было 24. То есть один «звяк» был примерно на две с половиной минуты замедления. Вначале Павел раздельно потренькал, потом Мео, застывая на две с половиной минуты в этой патоке, оживая, и снова застывая. Если крутить ручку и при этом смотреть наружу, то видно ничего не было, все сливалось в какие-то полосы, а потом, после остановки, в какой-то момент мгновенно фокусировалось в нормальную картинку.
Сергеев появился только на следующий день. На этот раз выглядел обыкновенно, как при первой встрече. Пробовать сам не стал, но был очень заинтересован. Демонстрировал Павел. Крутнул на несколько «звяков», а когда вернулся, застал нешуточный скандал. В боксе пахло кислятиной, в динамике бубнили неразличимо, но на повышенных тонах. Паша вышел посмотреть. Сергеев стоял набычившись и глядя в сторону.
– Да я мимо, – говорил он. – Все же нормально. Олег Евгеньевич, ну что вы право. Вот видите, – показал рукой на вошедшего Пашу. – Все нормально, сынок?
– Да, папа, – сказал Павел. – А что случилось, что за запах?
– Анатолий Борисович! – сказал Мео, не обращая на Пашу внимания. – Я попрошу вас впредь в моей лаборатории…
– В вашей лаборатории?! – негодующе прервал его Сергеев. – Знаете… Коля, я не понял!..
Тут он осекся, оглянулся вокруг.
– Ладно, – сказал. – Потом.
Повернулся и пошел к выходу. Рита, хмуро глянув на Павла, пошла следом, вынимая из кармана ключ.
Мео прятал глаза.
Павел подумал минутку, затем вернулся в исследовательский бокс.
В облезлой стене за столом обнаружилось несколько выбоин, похожих на следы от выстрелов. И несколько пуль валялось возле стола. Они были целые, совершенно не деформированные.