Одет в простую белую рубашку, сидит в каком-то, видимо, кресле, сзади – абстрактная драпировка. А больше по фотографии ничего и не понятно. Когда я в первый раз увидела это фото, то испытала удивление пополам с разочарованием.
Вика так отзывалась о нем, так его боготворила, я ожидала, что вот сейчас увижу красавца с обложки, а увидела… Плюшевого мишутку, глядя на которого так и хотелось поинтересоваться – ну, и где тут спрятался тестостерон??
Может быть, поэтому моя подруга так настаивала, чтобы я не проявляла любопытство, не пыталась сама найти в сети ее обожаемого Леню? Так настаивала, что лучше, если мы познакомимся при личной встрече? Или потому, что весь интернет прямо-таки кричал о том, что Л.Калинный, несмотря на свою непритязательную внешность, на самом деле очень любит женщин, а в женщинах он больше всего любит разнообразие…
Конечно, как бы Вика ни просила, а любопытство пересилило, и я нашла его в интернете. А когда нашла, то ничего кроме удивления не испытала. Это – он? Господи, Вика, да в себе ли ты? Где тот красавец, о котором ты прожужжала мне все уши? И зачем, сестренка, тебе нужен этот человек, о котором в каждой статье говорится, что на встречу он пришел «со своей новой спутницей»?
Когда же я прочитала, что ему уже тридцать пять… Поначалу я просто залипла. Калинный был старше Вики почти на пятнадцать лет! У нее что, совсем крыша поехала?
Естественно, с ней я своим удивлением делиться не стала, а уж тем более своими опасениями. Я побоялась тогда, что критика в его адрес, или, что еще хуже, намеки на его кобельную сущность, разозлят ее, и мы поссоримся. Да и зачем, я же была уверена, что вот-вот приеду наконец-таки к ней в гости, что она познакомит меня со своим без пяти минут женихом, и, может быть, в жизни он окажется совсем другим, не таким… сомнительным, как на нескольких фотографиях, выложенных в сети? В конце концов, не всех же камера любит… А все эти слухи про нескончаемую череду романов могут быть просто каким-то сложным пиар-ходом. А возможно, он просто искал ее, свою единственную и неповторимую, ее, Вику? Искал, пробовал и ошибался… чересчур часто ошибался… но все-таки нашел ее?
Да и разница в возрасте – может это не так уж и плохо? Может быть это к лучшему, что она нашла себе взрослого мужчину, который уже напрыгался и теперь мечтает насладиться спокойной семейной жизнью?
Я с досадой закрыла сайт, списав предварительно адрес его дизайн-агентства. Потом посмотрела по схеме метро, в каких районах мне присматривать жилье, чтобы не очень далеко было мотаться, после чего полезла на сайты агентств по недвижимости. Искать частные объявления я не рискнула, не хватало еще на кидалово нарваться. Через агентство дорого, конечно, но все же как-то надежней.
Тем более, что деньги у меня были. Не сказать, чтоб сильно много, но были. Они мне достались от Вики. Она делала переводы по чуть-чуть, но почти каждый месяц, просила меня, чтобы я хранила их у себя, поработала для нее сберегательной книжкой. Вика умерла, а деньги остались. И я сразу решила, что потрачу их только на то, чтобы наказать человека, который отобрал ее у меня, который виноват в ее смерти.
Еще через пару часов мне торжественно вручили ключи от однушки в спальном районе, снятой мною на месяц. Небольшая добавка сверху, озвученная как «процент за риск», позволила им закрыть глаза на отсутствие у меня документов и «поверить» в сказку о том, что паспорт я привезла, но по рассеянности оставила его в чемодане в камере хранения.
Месяца мне должно хватить. Вообще-то, я рассчитывала, что мне хватит и полутора-двух недель, и дольше задерживаться тут не собиралась.
Квартирка была, что называется «чистенькая, но бедненькая», но меня это не беспокоило. Главное, холодильник был исправным, стиралка, хоть и старенькая, имелась, и даже комплектом постельного белья, тоже стареньким, но постиранным и даже отглаженным, меня снабдили.
Заперев дверь за хозяйкой и агентшей, я побрела в пустую чужую кухню, выглянула в окно. За окном расположился тихий двор, весь усыпанный желтой листвой. Поздняя осень, теплая и на удивление ласковая в этом году, только сейчас разродилась ветром и дождями. Листья, которые давно уже должны были опасть, продержались лишний месяц, но теперь настал их черед, и все деревья стремительно разоблачались, словно боясь не успеть к переодеванию в зимние снежные меха.
Посреди двора стоял комплекс из новых горок и лазилок, сырых и неприветливых сейчас, никто по ним не катался и не лазил. В доме напротив двери были нараспашку, там таскали мебель – кто-то переехал – вот и все движение.
Я несколько минут понаблюдала, как затаскивают в подъезд большой громоздкий диван, посочувствовала парням, которым придется переть его на себе – тот дом, так же как и этот, был хрущевкой, и лифтов там не предусматривалось. А потом направилась в примеченный мной по пути сюда магазинчик. Есть хотелось зверски, ведь я как утром вышла с поезда, так ничего не ела, если не считать чашки кофе в кафе, а сейчас уже спускались сумерки.
Я готовила себе ужин, и все думала, представляла себе, как это будет, когда я доберусь до него, до Леонида. Наевшись яичницы с колбасой, я откупорила бутылку пива и направилась с ней в душ. Как же это хорошо – после поезда вдоволь наплескаться под горячими струями!
Я мылась, пила холодное пиво, и размышляла о том, как же так получилось, что Вика повелась на такого невразумительного типчика? Неужели ее настолько достало одиночество? Неужели ее поработила эта бабская мечта – выйти замуж?
Мы с Викой были знакомы с детства. Жили в одном дворе, ходили в один садик, потом в одну школу. И сколько я себя помню, мы с ней всегда дружили, всегда были неразлей-вода.
Вике повезло в жизни куда меньше, чем мне. Ее родители рано умерли, ей не было и пяти. Отец утонул на рыбалке, а мать не выдержала горя – сердце подвело. Вика осталась на руках бабки с дедом, но и тут ее словно преследовал злой рок. Дед, схоронивший дочку, начал пить по-черному, и спустя два года, что называется – допился. Возвращался домой ночью пьяный, оступился практически на ровном месте и свернул себе шею. С маленькой Викой осталась лишь бабка. Высохшая от горя и потерь, она оказалась крепче всех. Наплевав на свои хвори и болячки, на свое собственное горе, на упрямо растила внучку, не давая себе раскисать, пока не поставит девочку на ноги.
Вика любила бабушку. Вика была ей благодарна. Вика отлично понимала, что обязана ей всем. Но Вике этого было так мало! В школе у всех были мамы и папы, близкая и дальняя родня. А у Вики – только бабка. С ней ведь не поговоришь, как с мамой, и не подурачишься, как с папой. Да и замученной, на работе и постоянных халтурах женщине не до веселья было и не до разговоров. У нее была цель – поднять внучку, и она перла к этой цели как бронетраспортер. Обеспечение материального благополучия отнимало силы, и на духовное общение их оставалось не так уж и много.
Когда Вике стукнуло пятнадцать, стало понятно, что и бабушку настигает злой рок, преследующий семейство – она стала болеть часто и тяжело. Она все чаще стала говорить, что вот ей бы только до восемнадцатилетия Викусиного дотянуть, что ее уже ждут там, на небесах, что покойный муженек уже не раз намекал ей во сне, как соскучился по своей Женечке.
Вика горько плакала у меня на плече – угасал последний родной ей человек. Через три месяца после того, как ей исполнилось восемнадцать, бабушки не стало.
Мы с Викой всегда были вместе. Я очень ее любила, и она меня тоже, все детство, всю юность мы провели с ней бок о бок. Мы называли друг друга сестренками, да и окружающие часто принимали нас за сестер, даже внешне мы с ней чем-то были похожи.
Вика столько раз говорила мне, что если бы меня не было в ее жизни – она бы точно сошла с ума. Мы часто мечтали, как вырастем, как станем взрослыми и самостоятельными. И как уедем отсюда, из нашего маленького тихого городка… Мы уедем в большой шумный город, где так много всего! Так много денег, так много мужчин, так много возможностей! В этом большом городе мы устроимся на охрененную работу, а потом встретим потрясающих мужиков. Они будут просто классные, возможно даже, что олигархи, хоть это и необязательно. Мы будем ходить на двойные свидания, и свадьбу сыграем в один и тот же день. И наши детки тоже будут ходить в один детский садик, а мы с Викой так и будем дружить до самой пенсии или еще дольше…
Я подставила лицо под горячие струи, смывая слезы. Их так много вытекло за последнее время из моих глаз, что они стали совсем несоленые, как простая вода. Я сделала еще пару щедрых глотков холодного пива, колючками щипавшего горло, и решительно завернула кран.
Мы не просто мечтали, мы были твердо убеждены, что так все и произойдет. Пока в моей жизни не появился Иван.
Вика поняла все сразу. Я еще только начинала с ним встречаться, присматривалась к нему, Ваня еще только пару раз пригласил меня в кафе – а Вика уже знала – он украдет меня у нее. Знала, и все равно, радовалась за меня, желала мне счастья…
Я сказала ей о том, что Ваня сделал мне предложение со смешанным чувством огромной радости и острой вины. Мы обе с ней понимали, что это значит – ни в какой большой город мы уже никогда не поедем…
Вика обняла меня тогда сильно-сильно и сказала:
– Что ты ревешь, дурочка? Ведь главное, о чем мы мечтали – это счастье. Раз твое счастье здесь, то и ехать никуда не надо! А свое еще найду, вот увидишь!
Она уехала через неделю после того разговора. Я провожала ее на вокзал и чувствовала себя предательницей. Вика успокаивала меня и говорила, что все правильно, чтобы я не переживала. Я видела в ее глазах отражение своих слез, когда махала ей на прощание рукой сквозь пыльное вагонное окно. Я не знала тогда, что вижу ее живой в последний раз.
Мы все время переписывались в соцсетях, созванивались по скайпу, общались, стараясь сохранить, и в коем случае не растерять нашу дружбу. Однажды Вика позвонила мне довольно поздно, неимоверно счастливая. Кажется, в тот день она была несколько навеселе. Тогда она в первый раз отправилась на свидание с Леонидом.
– Настя, если бы ты знала, какой он! – ее голос звенел от счастья. Я в первый раз видела свою Вику такой ошалевшей, такой потерявшей голову. – Настя, я, кажется, в него влюбилась! Настя, я точно в него влюбилась!
С тех пор мы стали созваниваться реже, ведь теперь ей нужно было строить свои новые отношения. Зато каждый раз, когда я слышала ее голос, или читала ее сообщения, я радовалась за нее. Радовалась, что все в конечном итоге так чудесно устроилась. Что и она нашла свое счастье, своего героя, и меня потихоньку отпускало мерзкое чувство вины и предательства. Я наконец-то призналась ей, что мы с Ваней потихоньку готовимся к свадьбе, и она обещала обязательно приехать, и обязательно не одна.
«Мечты сбываются!» – такой статус теперь висел на ее страничке, вызывая у меня неизменную улыбку каждый раз, когда я его читала. Теперь мы строили новые планы – как мы с Ваней выберемся к ней в гости. Надо было лишь немного подождать, чтобы их с Леонидом отношения устаканились, немножко набрали прочность. И хоть все, что было написано о Калинном в интернете, здорово меня смущало, мне очень хотелось верить, что Вика не ошиблась. Я, не видя этого человека ни разу в жизни, заочно уже почти любила его – за то, что делал мою подругу, мою сестренку такой счастливой, за то, что она наконец-то жила с уверенностью, что впереди ждет счастье.
Потом она написала, что кажется он хочет сделать ей предложение: «Настя, как же я рада, что решилась тогда на этот переезд! Тут моя жизнь превратилась в сказку!».
После этого сообщения прошло почти полторы недели, а от Вики не было ни слуху, ни духу. Сначала я подумала, что влюбленные в своем счастье совсем не замечают ход времени. Я скинула ей несколько сообщений, но в ответ не получила ничего. Потом я уже начала волноваться всерьез, собиралась звонить ей, чтобы узнать, куда это она пропала так надолго, но прежде, чем я набрала ее номер, пришло это короткое и страшное сообщение.
Тогда я чуть с ума не сошла, пытаясь достучаться до нее. Телефон она отключила, в сети не появлялась. Я решила ехать к ней, но выяснилось, что ехать уже никуда не нужно. В тайне от всех, Вика вернулась в наш маленький город, и покончила с собой в квартире, доставшейся ей от бабушки. Перед смертью она послала письмо в полицию, с просьбой убрать ее труп, а на столе оставила небольшие последние распоряжения.
В тот день, когда я узнала об этом, мне показалось, что небо упало на землю. Я винила себя в том, что она поехала в этот чертов большой город, искать там, среди чужих людей свое счастье. Винила себя в том, что молчала и не высказала ей всех тех сомнений, которые роились в моей душе. Винила себя в том, что так и не нашла времени и возможности выбраться к ней и воочию посмотреть, кого же она выбрала.
И еще в тот день во мне зародилась жгучая, яростная ненависть к человеку, который так ее обманул. Который просто играл с ней в любовь, разрешил, позволил ей поверить во все, поверить, что все всерьез, по-настоящему, а потом отшвырнул ее, холодно и цинично. Я поклялась себе, что отомщу. Я знала, что пока не сделаю этого – не смогу жить спокойно. И я знала, что готова на многое, чтобы эту клятву сдержать.
Именно поэтому сейчас я, совсем одна, в чужом, чуждом мне городе, ложусь спать с мыслью о том, что завтра я начну свою игру.
Королева и мальчики.
– Жена моя! Ты зачем сердитая такая? – ласково поинтересовался Илья, заглядывая в кухню. Я представила, как выгляжу со стороны и весело рассмеялась. Я и в самом деле мыла посуду с таким лицом, словно готова была переколошматить все тарелки.
– Через час Марго должна прийти.
Илья тут же скис. С тех пор, как он с ней познакомился во время одного из ее визитов, он утверждал, что на дух ее не переносит. Не могу сказать, чтобы меня это сильно расстраивало. Да что там, его искренние слова о том, то он видеть лишний раз не хочет «эту дуру самовлюбленную», были тем самым бальзамом, который утешал мою душу после каждого ее ухода.
– А, и правда! Черт, я забыл совсем! – он потеснил меня от раковины, и отобрал губку. – Отойди, женщина, дай я помою.
– Спасибо, мой хороший! – с чувством сказала я. – Вот-вот… Скажу ей сегодня, что это последний раз! Сделаю коррекцию, и пусть катится колбаской! – Я решительно стряхнула воду с перчаток, стянула их и бросила на край раковины.
– А-а, так вот почему у тебя такое воинственное выражение лица? – догадался он, и сочувственно поинтересовался. – Предчувствуешь непростой разговор?
– Предчувствую море грязи и хамства, – мрачно спрогнозировала я. – Хорошо хоть, что в последний раз.
– Ты у меня молодец! – Илья приобнял меня, погладил по спине и нежно поцеловал в лоб. – Давно пора этой гадюке сказать, чтобы не приползала больше! Так что выше нос! Ты все правильно делаешь! А будет ядом плеваться – можешь ей по кумполу врезать, я разрешаю!
Правильно-то правильно, но от мысли, как эта «гадюка» будет шипеть и кусаться, у меня резко портилось настроение. Ладно, сделаю коррекцию, а скажу уже в самом конце, когда она выходить будет – решила я.
– Э-э… Лида… – нерешительно замялся мой муж, автоматически натирая губкой одну и ту же тарелку, – а как ты посмотришь на то, если я сейчас кофе с тобой попью и схожу, проветрюсь?
– Ты же вроде никуда не собирался? – удивилась я.
– Не собирался, – кивнул он, – но как подумаю, что тут эта торчать будет… Я лучше к парням в гараж прогуляюсь.
Это вот так деликатно мне Илья намекнул, что вместо того, чтобы торчать дома в обществе любимой жены и «гадюки», он лучше сходит с друзьями пивасика попить!
– Прогуляйся, – разрешила я. – Возвращаться будешь, мне тоже пива принести не забудь!
– Ты что, научилась читать мои мысли? – он повернулся ко мне всем корпусом, выплескивая на пол пену, и изобразил панический ужас. – Мамочки, я живу с пришельцем!
– Да-а, – подтвердила я, пощелкала на него зубами и добавила: – Сейчас буду пить твой мозг, а потом отправлю твое тело на наш корабль. Мы тебя в нашем межгалактическом музее показывать будем. В формальдегиде.
– Вот ужас-то! – покачал он головой, завернул кран, налил кипяток в кружки, бросил сахар и принялся тщательно размешивать. – Бедный я бедный, один-единственный раз женился, и то на каком-то монстре инопланетном!