Старик хохотнул, будто хотел прокашляться, покрутил в руках незажженную сигарету.
– А если эти штуки снять, – он указал на черные браслеты на запястьях Данилы, скрывающие его от Сети, – получится с Сэмом связаться?
– Не знаю. Вряд ли.
– На острове, значит, говоришь, – протянул Старик, словно разговаривая с собой.
Данила кивнул, быстро глянув на Ромку. Тот лишь непонимающе пожал плечами.
– Хорошо, можешь идти.
И он ушел.
Воспоминание о Сэме больно кольнуло его под ребра в районе сердца, куда даже Косте с его изнуряющими садистскими тренировками не удалось добраться. О Сэме он сегодня и думать забыл. Недавние события казались далекими, но теперь вспыхнули так ярко, будто случились только что: Мира, испуганная и решительная посреди двора его дома, дед Сережа на экране визора… Тут Данила понял, ради чего должен терпеть эту боль, издевательства Кости и подколки солдат. Стальной стержень, что он ощутил однажды в лесу, приставив к голове пистолет, возник вновь.
Выходной
Дни тянулись мучительно долго и однообразно. Подъем ни свет, ни заря, холодный душ в общей душевой, легкий завтрак в провонявшей жиром столовой на втором этаже и тренировки, тренировки, ТРЕНИРОВКИ! Первая неделя проползла словно в наркотическом дурмане – ломка, когда гудели мышцы, больно ударяясь о вибрирующие кости, перемежалась моментами блаженства, едва Данила засыпал. А утром все начиналось заново.
Единственным меняющимся элементом в этом карнавале садизма был Костя. Каждый день он придумывал что-то новое. Только так Данила и понимал, чем среда отличается от четверга, а тот от субботы. Косте мало было заставить Данилу отжиматься, теперь он подкладывал старую пластиковую бутылку, заставляя касаться ее впалой, костлявой грудью. А если не слышал заветного хруста мятого пластика, кричал: «Не халтурить!» или «Еще раз! Давай, ниже, ниже!». Закончив изводить парня силовой или кардио-нагрузкой, Костя отпускал его обедать, а после давал пару часов отдохнуть. Затем начиналось «избиение» боксерского мешка, постановка удара и изучение основ боя. Хотя последнее Даниле доверили только на третьей неделе экзекуций, когда его мышцы окрепли, а ломка ушла.
Костя не уставал повторять: «Здесь тебе не Сеть, дохляк. Это реальный мир – будь готов драться». Данила же молча соглашался, стараясь не думать о том, к чему еще он должен подготовиться и как можно скорее. Первую неделю ему вообще было трудно на чем-то сосредоточиться. Он ни с кем не говорил, ни на кого не смотрел, по крайней мере, в открытую, и ничего не понимал. Его зашвырнули в этот грязный, грубый мир железобетона, где царили первобытные законы. В этих стенах, особенно под самой крышей, где он отрубался каждый вечер без сил, имела значение только физическая сила и готовность стоять за себя насмерть.
В воскресенье и в понедельник Костя брал отгул, давая Даниле насладиться бездельем. Казарма пустела, исчезали и пять командиров вместе со Стариком. Проснувшись по привычке рано утром, Данила обнаружил, что вокруг никого, только Ромка привычно сидел рядом, сторожа покой друга. Так случалось и раньше, но только сегодня, после трех недель в штабе (как все здесь называли это здание), Данила в глубине души устыдился присутствия Ромки. Ему вдруг вспомнился старый фильм про мальчишку, который боялся чудищ, выползающих из темноты каждую ночь, а потому оставлял ночник включенным.
– Где все? – Сонно спросил он друга, стараясь отогнать саднившее чувство от укола стыда.
– Собрались в полной тишине, да и свалили куда-то посреди ночи, – отрапортовал Ромка.
– Странно, – пробормотал Данила, садясь на скрипучей постели. Едва ноги коснулись холодного бетонного пола, он, как обычно, вздрогнул.
Бойцов и раньше забирали по выходным, но чтобы вот так, всех подчистую – такое случилось впервые.
– Чем сегодня займемся?
– Не знаю. Дай сперва умыться, а там посмотрим.
Данила угрюмо поднялся, и в одних трусах пошлепал в душевую. Проходя мимо большого, во весь рост, зеркала на секунду задержался, оглядев себя, и довольно хмыкнув. За эти двадцать дней он стал как никогда похож на свой аватар в Сети. Разве что на более взрослую и мужественную версию себя сетевого. Плечи округлились, исчезла болезненная худоба и впалый живот, выправилась осанка. Данилу подмывало поднять руки, согнув их в локтях, и полюбоваться на подросшую мускулатуру, как это частенько делали его соседи по казарме. Он постоял в нерешительности, вспомнил недавний укол стыда, еще раз хмыкнул и двинулся дальше. Ромка остался сидеть у кровати.
В душевой стояла непривычная тишина.
Утром давали только холодную воду, чтобы взбодрить солдат, а вечером позволяли смыть пот в теплой воде. Данила свыкся с таким расписанием, но, пусть и тихонько, вскрикивал каждый раз, когда в грудь ударяли ледяные струи. Сегодня они напомнили ему тот первый душ после побега из Сети, у Сэма на острове. Все это время Данила не думал о роботе и обо всем, с чем тот был связан. Он, словно оглушенный ударом по затылку, жил на автомате, спотыкаясь, но впитывая и познавая новое. У него просто не было сил и смелости подумать о чем-то еще. И только теперь, разглядывая синяки на предплечьях от ударов Кости, он ясно вспомнил Миру.
Что если она пыталась связаться с ним, пробросить виртуальную ниточку из Сети сюда, в этот первобытный мир? Что если она звала его, но так и не дождалась ответа? Данила вспомнил ее последнюю просьбу, и к лицу хлынула кровь – он и на сантиметр не приблизился к ее исполнению, только и делал, что носился по залу, отжимался, отбивал удары Кости и учился подтягиваться.
Намыливая руки, Данила почти специально задевал черные полоски браслетов на запястьях. Мысли раз за разом возвращались к этим тонким ленточкам, плотно прилегавшим к коже, будто татуировки. Если их снять, всего на пару минут, не дольше, ничего плохого не случится, а он увидит Миру, расскажет ей, что все хорошо, что он сбивает кулаки в кровь, готовясь к жизни за стеной, что скоро он явится за ней, чтобы… А что будет дальше? Мира покинет Сеть, а он займет ее место, как и завещал дед Сережа? Тогда какой в этом смысл? Терпеть боль, унижения и страх ради того, чтобы уйти навсегда в Сеть? После трех недель в этом грубо скроенном и сколоченном ржавыми гвоздями мире, Данила вдруг осознал, что здесь можно жить. Всего один миг, но перед его внутренним взором вспыхнула яркая картинка, наполненная светом и обволакивающим теплом: он, держа за руку красивую девушку с волосами цвета платины, стоит посреди руин некогда великого города, напечатанного много лет назад строительными принтерами.
Видение растворилось в мерзком попискивании душевой колонки, сообщавшей, что лимит воды почти исчерпан. Данила, успевший намылить только половину тела, очнулся, перейдя в соседний отсек.
Он должен поговорить с Мирой, как можно скорее, иначе сойдет с ума пытаясь вообразить их общее будущее!
Данила вспомнил взгляд Миры в тот момент, когда Сеть позвала ее. А захочет ли она вернуться?
Поняв, что опять впустую тратит воду, рассеяно потирая раскрасневшийся живот намыленной щеткой, он наскоро домылся, стараясь не думать больше о Мире, постоял секунд тридцать под феном, высушив все тело, накинул трусы и вернулся в казарму. Ромка сидел на своем месте.
Небо за окнами окрасилось синевой. Над горизонтом расползалась, набухая с каждой минутой, розовая дымка рассвета. Но если взглянуть в окна снаружи, увидишь только старое хламье, до отказа забившее склад на последнем этаже – встроенная маскировка. Длинный и узкий зал тянулся вдоль всего этажа, отделенный от душевых стеной и разделенный пополам стеной из шкафчиков. С одного торца каждой половинки был свой выход на лестницу. И судя по размеренным вибрациям города, проникавшим через бронированные стекла, в казарме не осталось ни души. Данила знал бы это наверняка, даже не сообщи ему Ромка об уходе солдат. Все дело в гнетущей тишине, что жадно поглощала городской гул.
Натянув привычными движениями армейские штаны и футболку, аккуратно сложенные на скамье в изножье кровати, Данила обулся, заправил койку и сел. Ромка уже понял, что его друга что-то гложет, но не подавал виду.
– Ну и что решил? – нарочито безразлично спросил он.
– Насчет чего?
– Чем займемся?
– Аааа… – только и протянул Данила, вновь погрузившись в себя.
Размышляя, он рассеяно теребил левый браслет. Это его третий выходной, надо провести его с пользой. В первое воскресенье он до обеда лежал, сжавшись в комок, на постели, с головой забравшись под колючее одеяло. Данила мысленно умолял их уйти, оставить его одного хоть на мгновенье, но в казарму то и дело вбегал очередной солдатик, чтобы заглянуть в визор или взять что-то из тумбочки у кровати. В понедельник он прятался внизу, забравшись за стопку матов. В следующее воскресенье Данила нашел новое убежище, и ему настолько понравилось скрываться ото всех, что он решил изучить каждый потаенный уголок здания, до которого мог добраться. Ложась спать прошлым вечером, он планировал продолжить свой экскурс на утро, но мысли о Мире спутали планы.
– Так что? – поторопил его Ромка, лукаво улыбаясь. Данила не мог оставить браслет в покое.
– Я хочу сходить в Сеть, – выпалил он, не глядя на друга.
Глаза Ромки округлились, но голос, когда тот заговорил, оставался ровным.
– Зачем?
Данила молчал.
– Все дело в Мире? – догадался он через секунду.
Данила кивнул, не переставая мучить браслет.
– Тебя же могут увидеть агенты, не забыл? Да и план твоего дедушки не должен попасть в Сеть.
– Здесь агенты бессильны, – не слишком уверенно произнес Данила. – А Сети сейчас должно быть плевать на тех, кто остался за стеной – Переход ведь случился.
– Но что если…
– Не отговаривай меня, Ромка, я уже все, что мог, передумал, пока мылся. Все варианты перебрал.
– Тогда чего ты ждешь? – после короткой паузы спросил лучший друг.
– Ты прав, надо действовать!
Едва слова слетели с языка, Данила одним движением стянул оба браслета, подцепив их средними пальцами. В сознание тут же хлынул поток, но не такой неудержимый, стирающий все барьеры, как в тот раз, когда он вернулся в Сеть после похищения. Этот поток напоминал лесной ручей в разгар лета. Воздух в казарме не стал осязаем, а миллиарды сетевиков не кинулись рассказывать Даниле о своей красочной виртуальной жизни. Доносились только слабые отголоски их мыслей, будто могучая река понесла свои богатые живностью воды в другом направлении, оставив Данилу бултыхаться на мели.
– Что-то не так, – в его голосе слышался страх.
– Вижу, – Ромка пристально вгляделся вдаль. – Похоже, ты больше не в Сети. Она закрылась и от меня тоже.
Данила мысленно позвал Миру, попытался найти ее через поисковик, но все впустую.
– Нужна страница деда Сережи, – пробормотал он. – Без нее теперь в Сеть не пробраться.
– Похоже на то. Надеюсь, Старик найдет программиста, как обещал.
Данила обреченно кивнул, не в силах скрыть разочарование.
– А что с твоим аватаром? Ты его чувствуешь?
– Да, – с надеждой ответил парень. – Он у стены. Сейчас попробую подключиться.
Данила сосредоточенно глядел перед собой, пока его сознание неслось вдаль, к виртуальной личности, застывшей в одиночестве на окраине города. Неужели и раньше он так же долго подключался к аватару? Казарма, вместе с идеально заправленными койками, «ржавым» полом и запахом бетона превратилась в призрака, растворилась на фоне высотных зданий. На мгновенье Данила увидел свой аватар со стороны, и уже через миг он погрузился в него. Казарма исчезла совсем – Данила глядел на Сибирский виртуальными глазами.
Подняв руки к лицу, он всмотрелся в линии на ладонях, повернул кисти, увидев бледные, продолговатые бугорки вен и редкие волоски на пальцах. Данила шагнул вперед, и пошатнулся, испугавшись, что упадет. Ощупал ткань футболки, вдохнул очищенный и ароматизированный машинами воздух города. На секунду ему почудилось, что он только проснулся, а последний месяц – просто кошмар, сгинувший в небытие. Радость хлынула бушующей волной, утопив мозг в дофамине, превратилась в ликование и вырвалась диким смехом из горла Данилы. Его эхо разнеслось по пустынной окраине Сибирского, вернувшись хохотом сотен несуществующих голосов. Данила мгновенно пригнулся, выставив вперед кулаки (сказались тренировки Кости), а следом его пронзил такой ужас, что парень едва не повалился на задницу, попятившись назад.
Иллюзия растаяла – город пуст, как склеп древнего царя сгинувшей цивилизации.
– Ромка!
– Я здесь, Даня, – донеслось справа, а следом за голосом появился и его обладатель.
Данила подскочил к нему и крепко обнял.
– Ты здесь, – отпустив друга, он еще раз оглядел город. – Видишь это? Все ушли, даже машин больше нет.
– А там, тогда, кто?
Данила обернулся, взглянув, куда указывал Ромка.
– Какого хрена…
К ним направлялись четыре робота, из тех, что увозили Сабурова, когда Данила его вырубил. Они будто выросли из асфальта.
– Они нас видят? – испуганно спросил Ромка.
– Не должны, но лучше валить отсюда, пока можем.
Данила скинул аватар, успев заметить, что Ромка растворяется в воздухе, чтобы появиться в казарме, и его словно дернули за ремень с такой силой, что парня согнуло пополам. Долгие секунды полета («Да что за нахрен?! Такого не должно быть!»), и он очнулся на своей койке, а предметы вокруг плавно обретали четкие контуры. Данила тяжело дышал, будто отмахал четыре круга по спортзалу.
– Надень браслеты, друг, мне не по себе, когда ты без них.
– Хорошо, – трясущимися пальцами Данила вернул черные ленточки на место. – Как думаешь, они не тронут аватар?
Ромка задумался.
– Нет, – наконец, ответил он. – Ты ведь вышел из Сети, а значит, и аватар исчез. Даже если не исчез, то они не могут ему навредить. Я покопался в памяти – даже агентам запрещено что-то делать с аватарами сетевиков, а этим жестянкам тем более.
Данила шумно выдохнул. Аватар – вся его жизнь. О нем он заботился больше, чем о себе или ком-либо еще.
– Это хорошо, – выдавил он, уставившись на ладони, где глубокие линии сплетались в причудливый узор, будто иссохшие русла рек на снимке со спутника.
– Я больше туда ни ногой, пока не найдем программиста и не вытащим код со страницы деда.
Ромка согласно кивнул, помолчал, а затем спросил:
– Может пойдем лучше по штабу пошаримся?
– Давай, – Данила обрадовался, что можно будет пару часов не думать об аватаре, Мире и дедушке. – Только вот где ты таких слов понабрался? «Пошаримся» – это что вообще такое?
Он усмехнулся, попытавшись толкнуть Ромку, но рука провалилась сквозь плечо, и Данила сконфуженно сунул ее в карман.
– Где-где, у твоих новых дружков, – подмигнул Ромка, словно и не заметив, как ладонь прошла через его цифровое тело.
Перед рассветом
На лестнице пахло сыростью и дезинфицирующими средствами. Десятки миниатюрных роботов, размером и формой с крупную сковородку, только закончили мыть ступени и пролеты между этажами. Сейчас они незаметно трудятся в казарме, пока там нет людей. С наступлением ночи и по выходным, штаб снова оживал. В нем жужжали и шелестели невидимые во тьме машины – единственная техника, сложнее чайника, которую допускал внутрь Старик. И то лишь потому, что его брат – Сергей Анатольевич – лично проверил и запрограммировал каждого робота, исключив любую связь с внешним миром.
Данила почти привык к запаху бетона и штукатурки. В его мире дома печатали на принтерах, и сами по себе они не пахли. Даже людской запах исчезал, стоило покинуть свою тесную квартирку на пару дней. Будто тебя там никогда и не было. Но в штабе все было иначе. Старое здание, построенное пятьдесят лет назад, укрепили снаружи, пропитав стены особым составом (из него печатали военные базы и бункеры). Изнутри же оно осталось прежним.