– Да перестань, Анютик. Мне Тая как родная, она хорошая девочка. А чудит, так это возраст такой.
После долгих уговоров сестра согласилась съездить к бабушке, естественно, с Машей.
На следующий день бабушка забрала Таю. Грустная пришла на работу.
– Ань, ну чего ты, ей там будет хорошо. – успокаивала Вероника.
– Угу, – приехали они или нет? А вдруг пойдут на речку одни? Вдруг солнце голову напечет?
– А ко мне Филипп Киркоров приходил, – надо бы ей ветровку вторую положить. Вдруг порвёт? А лето у нас одно название.
– Ты слышала, что я сказала?
– Угу, – надо бабушке сказать, чтобы клубники много не давала, у Тайки в детстве аллергия была.
– Эй, сова? Долго угукать будешь? – А вдруг простынет после речки?
– Угу, – надо список литературы на лето отправить и бабушку попросить, чтобы проконтролировала.
– Мне Ашот деньги дал, сегодня идём в клуб. И ты тоже идёшь со мной.
– Угу. Погоди, какой еще клуб? Ты что, с ума сошла?
– Поздно, за свои слова нужно отвечать, А ты согласилась!
– Ника, мне нельзя!
– И почему? Тайки твоей нет, ты одна, хватит уже дома куковать.
– У меня денег нет! – нашла железобетонный довод.
– Ты слышишь меня? Или только о сестре думаешь? Ашот всё оплатит. Сегодня в 22:00 я у тебя, будь готова. Возражения не принимаются.
– После работы куда-то идти? – жалобно канючила я.
– И что, завтра не твоя смена, можно спокойно уйти в отрыв.
В итоге мы с Вероникой в 23:00 зашли в клуб «Олимп», так себе заведение, для рабочего класса, но мы тоже не Перис Хилтон.
На входе показали паспорт, на руки нам поставили неоновые печати с символикой клуба. Я смотрела на зеркальную стену. Ника, зараза, одела меня по своему усмотрению. Теперь я выгляжу, как «простигосподи» в коротком платье с глубоким декольте и голливудскими белыми локонами. Одергивала низ, оголился вверх, туфли на высоком каблуке.
– Анька! Ты чего застряла? – Ника подхватила меня под руку и повела в зал, где грохотала музыка.
– Может, я домой пойду?
– Ага, размечталась! – она села за барную стойку. Абсент! – она показала два пальца, бармен кивнул и налил. После долгой процедуры вдыхания через трубочку, бармен поджег жидкость. Горло обожгло, по телу разлилось тепло.
– O! Ни фига себе! – Ника куда-то смотрела. Я проследила за ее взглядом. Шли какие-то лысые качки, а толпа, завидев их, отступала, во главе этой процессии шел парень. Высокий, кожаная куртка трещала в плечах, футболка не скрывала рельефность мышц, красивые черты лица, всё было хорошо в нем, кроме глаз, они меня пугали. Пронзительный взгляд волчьих черных глаз, проникал в душу. Он окинул клуб равнодушным взглядом, встретился с моим. Я боялась отвести взгляд, казалось, если перестану смотреть, то этот волчара сожрёт меня, он внушал лишь одно желание: бежать.
Я не слышала ничего, кроме колотящегося сердца, черное пламя в глазах сжигало душу, превращая все в пепелище. Когда он отвернулся, вздохнула с облегчением.
– Кто это? – спросила Нику, нагло пялясь на упругий зад незнакомца.
– Ты что? Это Максим!
– Какой ещё Максим?
– Косарь! Так, Анька, хватит отсиживаться, пора становиться звездами танцпола.
– И зачем нам это?
– Я хочу, чтобы Максим обратил на меня внимание. Он такой классный и опасный. Про него такие ужасы рассказывают!
– Какие?
– Ты знаешь, – благоговейно прошептала Ника, – у них есть дом где-то в глуши, там собирается вся стая. Они пачками девок привозят и пускают по кругу. Ему все подчиняются, а я покорю его и стану хозяйкой города! Он такой секси!
– Не заметила! – залпом выпила очередную порцию абсента.
– Ой, не рассказывай! Я-то видела, как ты на него пялилась!
– Так! Ты хотела танцевать? Пошли! – единственный способ заткнуть Нику, это согласиться на то, чего раньше не хотела делать.
Это ж надо было сказать такое? Я – и пялилась! Да нужен он больно!
Ника активно работала локтями, пробираясь к сцене, где возле пилона танцевали девочки в нижнем белье ядовитого цвета. Биты оглушали, алкоголь толкал на безумства, мы извивались под музыку, смеялись.
– А теперь конкурс! – объявил диджеи. – Приглашаю на сцену трёх девушек и трех парней. Голосованием выберем, кто лучше станцует. Победители получат пять тысяч рублей! – толпа радостно загудела.
– Ань! Что стоишь?! Бегом на сцену!
– Какая из меня танцовщица?
– Пять тысяч!
И то верно, а вдруг повезёт? Ага, если соперницами у меня будет две калеки.
– Слабо? – Вероника прищурила глаза. – Да?
– Ещё чего! Готовь камеру, запечатлеешь мою победу, – поднимаясь по лестнице, чертыхалась. На что я подписалась? В соперницы ко мне вышли две жгучие брюнетки, им сразу нашлась пара, а я, переминаясь с ноги на ногу, кусала губу, искала в толпе хоть кого-то. Со мной даже танцевать никто не хочет.
– Кто станет парой горячей блондинке? Как твоё имя? – прошептал диджей.
– Аня, – голос, как писк мыши.
– Я буду! – округлившимися глазами смотрела, как на сцену запрыгнул Макс, снял куртку и бросил лысому миньону, зал шептал, а ему хоть бы хны. Непробиваемый какой-то.
– Грязные танцы! – объявил диджей. – В таком стиле нужно станцевать, пара, которая станцует жарче всех, получит приз.
– Справишься, куколка? – у Максима низкий волнующий голос, сильная мужская рука легла мне на талию. И тело задрожало от непонятных, незнакомых ощущений. Мне нравилось? Но это невозможно, я ненавижу таких, как он. Подняв голову, смотрела в чёрные глаза, в них словно тьма собралась, над ними черная, мужественная линия ястребиных бровей. От его рук тепло разливается по телу, дыхание участилось.
Невероятно, так не должно быть, он не может мне нравиться! Этот Макс бандит и король жизни, я презираю его, именно к нему утекают наши денежки. Из-за таких, как он, отец стал игроком.
– Справлюсь! – вздернула подбородок. Заиграла музыка, он обхватил мои бедра, двигаясь в одном ритме с моим, я отдала управление своим телом ему. Подчинилась, но это только в танце!
– Запрыгивай на меня, – скомандовал Максим.
– Что? – удивительно смотрела на него.
– Доверься мне, – и я это сделала. Между моих ног джинсы такие твердые, кажется, у него ствол. Или нет? Держа за талию, опрокинул меня. Вися вниз головой, зачарованно смотрела, как он проводит рукой по ложбинке, так чувственно, сжала ноги сильнее, во мне проснулся вулкан. Должна признать, этот парень ходячий секс.
Он поставил меня на ноги, развернул спиной, руки поползли вниз по телу, оставляя горячие дорожки, сердце сбилось с ритма. Это всё танец! Не Макс так действует на меня! Откинулась головой на его плечо, крутя восьмерки бедрами.
– Ты можешь быть сексуальной? А то нас обойдут, а я не привык проигрывать, – он сжал мои бёдра, виляя попой, терлась о него, мы двигались в одном ритме, слились в одно целое.
– Да. Вот так, девочка! – осипший голос щекотал мочку ухо, воспламенял.
Ему покруче надо? Ну ладно! Сам напросился! Скользя по его ногам попой, опустилась на корточки, потом поднялась, проехалась по нему, зацепилась ягодицами за ствол. Пальцы до боли сжимали бедра, он развернул к себе лицом, я тонула в черном огне, больно ударил головой о пилон, но мне всё равно, горячее поджарое тело прижималось ко мне, терпкий запах заползал в нос, горящие глаза сжигали всё внутри.
Он наклонился и впился в рот поцелуем, пожирая губами, сводя с ума движением языка.
Мой первый поцелуй подарен бандиту? Да как он смеет?! Какое отношение поцелуй имеет к танцу! Оттолкнула его и врезала со всей силы, тяжело дыша, проклиная взглядом. Я мечтала, что поцелую своего парня. А он украл!
Музыка стихла, звонкая пощечина эхом звенела на весь зал.
– Как ты смеешь, грязная шлюшка? – он больно бил словами, как хлыстом. Рыча, придавил меня ещё сильнее.
– А ты? Как ты посмел целовать меня, придурок!
– Бессмертная что ли? Думай, кому и что говоришь! – он больно сжал шею пальцами, если он захочет, то может свернуть мне её, как котёнку. От страха потряхивало, я подняла руку на бандита прилюдно, и теперь я труп, он не простит такое.
Глава вторая
Максим
Огни встречных машин слепят, я гоню на всей скорости, только за рулём своего Гелендвагена чувствую себя живым.
В остальное время кажется, что чувства просто атрофировались. Иногда злость посещает меня, но это редко. Бывает, что я специально ищу косяки, за что бы мог разозлиться, но чаще это невозможно. Все так боятся моего гнева, что стараются не делать ошибок.
Было время, когда я был счастлив, лет так в девять. Мой родной отец работал на заводе обычным сварщиком шестого разряда, в тот наш последний день он водил меня на новогодний спектакль, билет ему выдал профсоюз. Я сидел на коленях у отца, с интересом смотрел на сцену, счастье переполняло меня, я помню то состояние, когда сердце замирает, а потом бьется часто-часто.
А вечером его забрали менты. Шавки легавые! Кто-то подбросил в наш огород биту, которой убили человека, а обвинили в этом отца. Только через неделю его отпустили под подписку о невыезде.
Он признался! Ага, конечно! Чёрта с два он мог кого-то убить! Эти уроды просто выбили из него признание. Я смотрел на него и не узнавал, это был призрак того человека, которого я знал.
Эту неделю я сидел с соседкой тетей Машей. Мы оба верили, что это недоразумение, и всё разрешится. Матери у меня не было, она бросила нас, когда мне был год. Для меня всем был отец, мне вполне хватало его любви.
Я думал, всё наладится, но утром нашел его в петле. Отец не смог бы жить с клеймом убийцы, он был честным человеком. Тётя Маша обнаружила меня вечером, я сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, перечитывал записку.
«Сынок. Прости меня, что оставил одного. Меня всё равно посадили бы, а я не смогу жить в тюрьме. Знай одно: твой отец ни в чём не виноват. Будь всегда честен. Я любил тебя»
Любил… Любил…
Его слова эхом проносились в голове. С каким-то больным равнодушием я смотрел, как новогодние огоньки пляшут на посиневшем лице отца.
Полгода я не разговаривал, надо ли говорить, как несладко жилось в детдоме с клеймом сына убийцы и с тем, что я никому ничего не мог сказать?
Среди детей-волков пришлось жить по законам стаи. Я не говорил, но научился отвечать кулаками. Озлобленный на весь мир, я завоевал уважение.
Потом мне улыбнулась фортуна. В детский дом пришёл с благотворительным визитом Сергей Косарев. Видимо, замаливал грехи. Мы сразу почувствовали эту невидимую связь друг с другом. Матерый волк, хозяин города, не знающий пощады, и я, маленький волчонок.
Сергей в молодости стерилизовался и не мог иметь детей. На то были причины, его сына в лихие девяностые порезали, как поросёнка, куски разбросали по всему городу. Тогда он превратился в монстра, по городу лились реки крови. Виновники, и все, кто хоть как-то был причастен к этому, были жестоко наказаны. Сергей захватил власть в городе, потом во всей области.
Естественно, он не хотел иметь сына, чтобы это не стало его больным местом. В его жизни не было нормальных женщин, одни шлюхи, чтобы не привязываться. Я стал таким же. Твердо придерживался этого правила: ни к кому ничего не испытывать. У меня не должно быть ахиллесовой пяты. Если я сдохну, то только сам и не потяну остальных за собой.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, Сергея расстреляли прямо в парикмахерской, вместе со всеми, кто там был. Жалко Жанну, милая была, а как она хороша в постели… Я поимел её на свое восемнадцатилетие.
Началась война, суки хотели власти, а умылись кровью! Думали, что справятся с сопляком? А хрен им! Отец Сергей всему меня научил, я знал, как противостоять этой шобле.
Они тряслись за свою жизнь, семью, а мне нечего было терять. Мне жизнь давно наскучила и, наверное, я искал смерти. Во мне не было страха, я убирал одного за другим, это была моя кровавая вендетта.
Теперь всё тихо, такой жести, как раньше, нет. Я стал гребаным бизнесменом (рассмеялся). А мне так не хватало этого адреналина, когда или ты или тебя.
Вокруг меня одни пресмыкающиеся, и мне никто не смеет противостоять. Полгорода работает на меня, остальные платят аренду. Заводы, магазины – всё здесь принадлежит мне. Из нелегального бизнеса остались только казино, путаны и торговля оружием.
Нет, мне хватило бы тех денег, что я получаю от бизнеса, но я люблю казино. Там по-настоящему раскрываются все пороки. Когда эти ушлепки проигрывают, они готовы заложить свою семью. Все семь грехов плещутся в них. Иногда я разрешаю кому-то выиграть и наслаждаюсь зрелищем.
Верно говорят, что деньги портят людей, а много денег сводит с ума. Я не раз наблюдал за тем, как благочестивый семьянин, который лет десять был верен жене, уходит в полный отрыв, выиграв большое состояние. Семья побоку, вокруг него куча шлюх, дорогой коньяк льется рекой. А потом, вкусив все пороки и пустив деньги по ветру, он уже не может по-другому. Игроки – это больные люди.
Я бы охотно поменялся с ними местами, променял бы бабло на семью, которой у меня никогда не будет. Но каждый останется на своем месте, они люди, а я бандит, который никогда не отмоется от крови на руках.
Подъезжаю к неприметному зданию, ремонт обуви. Именно здесь, в подвальном помещении, обувают людей. Тут моё казино. Сзади меня паркуются два джипа – мои люди. Мы синхронно хлопаем дверьми, и они тенью следуют за мной. Кожаная куртка хрустит, когда я достаю пачку сигарет. Поджигаю и делаю затяжку. Гордыня и Кислый, приближённые ко мне люди, стоят рядом и прикуривают, лицо Кислого подсвечивает огонь, и сейчас оно кажется дьявольским. Эти безжизненные глаза убийцы безразлично смотрят на меня, он как шакал, которому не хватает крови, который тоскует по тем ощущениям, когда вершил судьбы другого, решал, жить ему или нет.
У меня нет такого желания, я не жажду крови, скорее, это была необходимость, по-другому я не мог поступить. У нас интуитивная связь, нам не нужно разговаривать друг с другом, чтобы понимать.
Докурив, щелчком отбрасываю окурок, засунув руки в карманы, иду в казино. В здании нас встречает охранник, открывает неприметную дверь, вынужденная мера предосторожности. Менты едят с рук, но бог их знает, вдруг им захочется звёздочку побольше, и они закроют казино.
Спускаемся по лестнице, стены тут зеркальные. Гордыня оформлял. Пунктик у него с зеркалами, любит шпилить баб возле них, здесь он уже попробовал.
– O! Главный легавый здесь! – презрительным прокуренным голосом говорит Кислый.
– Приветствую, – подхожу, подполковник встаёт, пожимает мне руку. С такими людьми приходится дружить, и неважно, что я ненавижу ментов.
Вразвалочку сажусь на стул, подзываю официанта.
– Виски со льдом, – делаю заказ, продолжая смотреть на подполковника. Он даже не снял форму, совсем не печется о чести мундира. Официант ставит квадратный стакан, где побрякивают кубики льда.
– Милый, – проворковал мне на ухо женский голос, она скользнула руками по шее. – Я соскучилась. – Я даже не помню, как её зовут. – Можно, я сяду к тебе на колени? – повернувшись вполоборота, оценил ее наряд. Откровенный вырез, в котором я вижу красного цвета белье, и холмики силиконовой груди, ультракороткой длины платье, накачанные губы облизывает острый язычок. Все они, как одна, похожи друг на друга. Это очередная потаскушка.
– Садись, – равнодушно говорю, делая глоток горячительного напитка. Она радостно опускается мне на колени, ерзает, мой организм реагирует на молодое стройное тело. Она улыбается, уверен, завтра будет звонить подружкам и рассказывать, что у самого Косаря встал на нее. Она слишком близко, приторный запах парфюма заползает в нос, раздражает.
– Бет, – подполковник делает ставку, трет левое ухо. Да он жулик! Вот пёс плешивый, решил сделать мое казино? Я воспринимаю это, как вызов лично мне. Я злюсь? Я что-то чувствую?! Интересно.
– Рейз. – Он поставил больше, чем у соперника. В итоге подполковник выиграл, но теперь я знаю все его многоходовки, как загораются глаза-бусинки, когда ему приходит нужная карта. Его соперники отказываются играть.