– Держи, – приятель протянул бутылку, ловко отщёлкнув пробку зажигалкой, и с наслаждением отхлебнул холодного пива, приятной волной остудившего разгорячённое нутро. – Кого высматриваешь?
– Да так, – неопределённо ответил Павел, разминая шею. Коля пристроился рядом, пригубив из горлышка.
– В магазине кто-то ночью все окна повышибал. Вид как после бомбежки.
– Хулиганы, что ли? – удивился приятель. Такие инциденты в их маленьком городке случались нечасто.
– Кто его знает. Машка говорит, хозяин с кем-то поцапался. Тебе, кстати, привет.
– Колечко-колечко, выйди на крылечко! – послышался тонкий девичий голосок, и двор залил беззаботный детский смех.
Павел затушил окурок о штакетину и потянулся за новой сигаретой. В этот момент дверь подъезда распахнулась и во двор выскочила давешняя девица. Пробыла она в заветной квартире едва ли дольше получаса, но сейчас её было почти не узнать. Лицо перекосила гримаса отчаяния и злости, тушь размазалась, мокрые дорожки грязных слёз исполосовали щёки.
– Ненавижу! Тварь! Ненавижу! – как заведённая, бормотала в пустоту гостья, поспешив прочь, нервно вздрагивая на каждом шагу. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!
Приятели переглянулись. Оба успели привыкнуть к тому, что гости незнакомца покидали того без особой радости на лице, однако столь бурная реакция была всё-таки редкостью.
– Симпатичная… Чем, интересно, он их так пронимает? – Коля проводил девицу заинтересованным взглядом и снова отхлебнул из бутылки. – Они ж сами к нему идут, никто силком не тащит.
– Так сходи и узнай! Заодно мне расскажешь.
– Тебе надо, ты и иди! И так вечно с кислой рожей, так что не убудет.
Павел не стал продолжать разговор. Стойкая неприязнь к плешивому, возникшая при первой встрече, никуда не делась. Его подспудно раздражало абсолютно всё, связанное с этим человеком. Только он закурил, как дверь подъезда снова хлопнула и появился тот, кого только что обсуждали приятели. Против обыкновения, мужчина вышел на улицу без привычного френча, но в лёгкой рубашке и узких брюках на клетчатых подтяжках. Видимо, июльская жара доконала даже его. Повертев головой, он вежливо поздоровался со старушками, угнездившимися на ближайшей лавочке, и, заметив пристроившихся в тени парней, уверенно зашагал им навстречу.
– День добрый, – приблизившись почти вплотную, он похлопал руками по карманам. – Не угостите сигаретой?
Голос был предельно доброжелательным, но показался Павлу насквозь фальшивым. Стараясь лишний раз не встречаться взглядом с обладателем бледных острых глаз, Павел неохотно достал пачку и протянул её вместе с зажигалкой. Незнакомец закурил.
Коля, в отличие от товарища, разглядывал мужчину с нескрываемым любопытством и, не выдержав, поинтересовался:
– Вы барышню довели?
– Это весьма спорный вопрос. Хотя, если не вдаваться в детали, я приложил к этому руку.
– Знать бы, к какому месту вы её приложили, – усмехнулся Коля.
В ответ незнакомец холодно улыбнулся уголком рта.
– Чем вы там занимаетесь?
– Полагаю, «просвещение» будет самым подходящим словом.
– А если конкретнее?
– Показываю один простой фокус. Я уже рассказывал о нём вашему другу, но его, похоже, не заинтересовало. Он вам не говорил?
Павел играл желваками, мусоля сигарету.
– Пашка-то? Да из него слова клещами не вытащишь.
– В таком случае, повторюсь: я причиняю людям боль, за которую они мне потом безмерно благодарны.
– Боль? – недоверчиво уточнил Коля.
– Именно так. Приходите, не пожалеете.
– Считаете, заманчивое предложение?
– Безусловно! – блаженно затянувшись, незнакомец снова отправил в короткий полёт колечко сизого табачного дыма. – Больно будет только вначале, а дальше – полное переосмысление всей вашей жизни, которую можно строить заново.
– Такое ощущение, что вы открыли в нашем захолустье частный клуб для извращенцев. Боль, латекс, плётки, наручники всякие…
– Разве я похож на того, кто способен на подобные глупости? О нет, молодой человек, всё куда интереснее, хотя некоторые действительно думают именно так. Пару дней назад явилась одна девица. Долго смущалась, пыталась иносказательно выразить свои потаённые желания. Поначалу я даже не понял, чего она от меня хочет. Потом, разумеется, разобрались. Пришлось объяснять, что больно я делаю совершенно иначе. Она смутилась ещё больше и захотела уйти. Но я убедил её, что боль, которую хочу подарить я, куда привлекательнее.
Мужчина ещё вкрадчивее вгляделся в глаза собеседника:
– Может, вы пока боитесь признаться себе, но вам тоже интересно.
– Да неужели?
Плешивый перевёл взгляд на Колиного приятеля:
– Скажу больше, это интересно даже вашему молчаливому другу.
Павел пристально посмотрел в лицо собеседника, тщетно пытаясь уловить хоть что-то кроме нелепой учтивости.
– Я вижу, в каком состоянии от вас выходят люди. Не знаю, что вы делаете, но это явно что-то ненормальное.
– А что вы считаете ненормальным, Павел?
Незнакомец улыбнулся. Его взгляд стал ещё более холоден и колюч.
– Вы верно подметили: никто из выходящих от меня не излучает радость. Но это лишь поначалу. До тех пор, пока не уяснят для себя, что получили на самом деле.
Плешивый ни разу не отвёл глаз и, как показалось, даже не моргнул. Павел, отвернувшись, в несколько глотков прикончил пиво и неторопливо зашагал в мастерскую. Выслушивать эти бредни он не намеревался. Коля проводил приятеля взглядом.
– Если честно, слабо верится во все эти россказни.
– Верить или не верить – дело ваше. А я просто знаю, о чём говорю, – собеседник, докурив, аккуратно затушил сигарету и бережно опустил окурок в урну. – Но что мы всё обо мне да обо мне. Давайте лучше о ваших интересах. Полагаю, вы неравнодушны к скандинавской истории? Викинги, валькирии, Вальхалла…
– В точку, – приятно изумился Коля, – как догадались?
– У вас симпатичный валькнут[6], такие вещицы редко носят как простые побрякушки. Я одно время работал в магазине эзотерики, посему кое-что в этом понимаю.
Коля машинально поправил висящий на шее тускло поблёскивающий амулет. Острые оконечности металлических треугольников на солнце отливали синевой.
– Самый годный рунический знак. Хочу себе ещё татуху набить.
– Хороший выбор. Эстетичный внешне и мощный по смыслу. Говорят, валькнут позволяет заглянуть за границу миров и приоткрыть тайны мироздания.
– Ну-у-у… таких амбиций не питаю, – усмехнулся Коля. – Легенды на то и легенды, чтобы не воспринимать их слишком буквально.
– Абсолютно с вами… Простите, как вас зовут? – склонил голову собеседник.
– Николай. Можно просто Коля.
– Абсолютно с вами согласен, Николай. Так что вас останавливает?
– Перед чем?
– Вы говорили про татуировку.
– Слишком дорогое удовольствие.
– Я знаю неплохих мастеров, которые не будут драть за работу три шкуры.
– Учту на будущее.
Коля вновь оглянулся в сторону мастерской. Это не ушло от внимания собеседника.
– Мне тоже пора. Впереди ещё много работы. Скажу напоследок вот что: я много путешествую и, как следствие, имею множество полезных знакомств на все случаи жизни. Так что если захотите пополнить свою коллекцию, то я к вашим услугам: могу познакомить с крайне интересными людьми, у которых этого добра хоть отбавляй. И не просто китайского новодела. Если вы настоящий ценитель, то высокая стоимость вас не отпугнёт. Да чего далеко ходить? Пара прелюбопытных экземпляров, которые вы наверняка оцените по достоинству, осталась и у меня.
Коля вытянул из кармана смартфон:
– Давайте, я запишу явки и пароли. Или что там у вас?
Незнакомец похлопал себя по карманам и скорбно опустил уголки губ.
– А вот телефон я не захватил. Но вы приходите, я поделюсь, если вам интересно.
– Я вижу, вам всё неймётся заманить меня на свои фокусы, – подметил Коля, вертя мобильник.
– У вас занятная привычка всюду искать подвох, – улыбнулся мужчина. Коля улыбнулся в ответ.
– Как вас зовут?
– Вы любопытнее своего друга. Меня зовут Эосфор, – буднично отозвался тот, запустив руку в нагрудный карман, – Эосфор Ва́храйт. Вот, возьмите мою визитку.
9
– Чего так рано? – заспанным голосом спросила Света, появившись в дверях кухни. Часы показывали начало седьмого. – Далеко собрался?
– Надо к отцу сгонять. На полдня, не больше, – с набитым ртом ответил Павел, наворачивая бутерброды.
– А что не предупредил?
– Собирался. Будить рано не хотел.
– Заботливый какой, – ехидно ответила супруга, – а вчера сказать не судьба?
– Свет, что ты, как я не знаю!
– Пашенька, а ты ничего не забыл?
– Ну, что опять? – недовольно выдохнул он.
– Я сколько талдычу, что надо стиралку новую покупать? Ты давно свои носки ручками полоскал?
– Я же сказал – на полдня. Успеем.
– Знаю я твои полдня!
– Завтра съездим.
– А завтра мама зайти собиралась. Или ты тоже забыл?
Павел залпом допил остатки чая и поднялся из-за стола.
– Свет, у бати крыльцо провалилось, в дом не войти. Я ему и так на прошлой неделе обещал. Он сам не поправит.
– Делай, что хочешь, – устало выдохнула Света, бросив взгляд под раковину. – Ты ручку на дверце полгода заменить не можешь.
Павел, потерев глаза, подошёл к супруге и аккуратно взял её за плечи:
– Давай ещё раз. Я вернусь после обеда, и мы сгоняем, куда тебе надо. А у бати с крыльцом правда беда. Если не успею доделать, завтра ещё раз смотаюсь. Думаю, Елена Михална мое отсутствие переживёт.
Супруга закатила глаза. Он захотел поцеловать её в губы, но та отвернулась, подставив щёку. Паша пригнулся, пытаясь поймать её взгляд.
– Договорились?
– Уйди и не беси меня больше.
Улыбнувшись, Павел пошёл в прихожую.
Отец жил в деревянном домике почти на окраине буквально в двухстах метрах от берега реки, где городок плавно перетекал в небольшой посёлок со старыми одноэтажными домами. Если бы не близость дороги, здесь царила бы полная тишина.
Припарковавшись на обочине, Павел выбрался из машины. После смерти матери он всё-таки позволил себе то, о чём давно мечтал. Безжалостно разломав старую дощатую ограду, он забетонировал столбы и поставил новый забор из профлиста, заодно навесив ворота рядом с калиткой. Разровняв пару ненужных грядок и выкорчевав кусты смородины, он обустроил удобное парковочное место для своего автомобиля.
Просунув руку в аккуратно прорезанное отверстие, Павел откинул щеколду и, открыв чуть скрипнувшую калитку, шагнул на двор. Затем распахнул ворота и, закатив машину, заглушил мотор.
На крыльце, услышав шум, появился отец, одетый в растянутую полосатую футболку и тренировочные штаны.
– Ни свет ни заря, – улыбнулся он.
– Привет, бать! – откликнулся Павел, приветливо махнув рукой и запирая ворота. До крыльца вела короткая дорожка. На углу дома, почти закрывая проход, разрослась живокость. Время от времени Павел вспоминал, что когда-то вдоль тропинки росло много цветов, заботливо высаженных матерью. Теперь пышные соцветия пионов и гладиолусов бесследно исчезли, сменившись неприхотливым чертополохом да мать-и-мачехой. Сорная трава вольготно отвоевывала своё.
– Бать! Я кому триммер купил? Скоро совсем зарастёшь, – пробурчал Павел, отодвинув тяжелую ветку мелких синих цветочков и шагнув на крыльцо. – Завёл и скосил, дел на пять минут.
– Да пусть растет, – примирительно отозвался отец. – Не люблю я эти лысые проплешины. Заходи давай. Чай будешь?
– Позавтракал уже. Время цигель-цигель, хочу до обеда управиться, – Павел машинально прихлопнул комара, незаметно севшего на шею (здесь гнуса было куда больше, нежели в центре), и, быстро осмотрев провалившееся крыльцо, задумчиво потёр затылок, подозревая, что за полдня вряд ли успеет.
– Доски вроде оставались? – спросил он, прикидывая, с чего начать.
– А что с ними за полгода сделается? Ты в прошлый раз с лихвой накупил.
Павел вернулся к машине, достав из багажника ящик с инструментом.
– Пилу неси, – бросил он, поспешив к небольшому сараю, где некогда ютилась пара коз да стояли клетки с кроликами. Сейчас дощатая постройка превратилась в склад никому не нужного барахла. От тщательно ухоженного участка, который до сих пор помнил Павел, остались разве что пара грядок да старая теплица, за которыми по-прежнему ухаживал отец.
Наконец, трезво оценив фронт работ, Павел взялся за дело. Выломав рассохшиеся провалившиеся доски, он ненадолго задумался, решая, стоит ли бросить новый настил или лучше разломать всё подчистую и ставить крыльцо заново.
– Карандаш дай! – попросил Павел, примеряя свежую доску. – И подержи там, я отмечу.
Чиркнув грифелем, он довольно кивнул самому себе.
– Принести чего? – справился отец.
– Коньяку и колбасы, – Павел запустил руку в кофейную банку с саморезами. – Шучу, бать. У самого как?
– Да ничего.
– Ничего – это ничего хорошего?
– Нормально, Паш. Видишь, на своих ногах.
Павел качнул головой и пробормотал:
– Кого я спрашиваю… Дай шуруповёрт.
Отец протянул инструмент и нахмурился, глядя в сторону сада:
– Яблоню видел?
– А с ней-то что?
– Да плохо все. В том году яблок почти не было. Чую, в этом вообще не будет, морозом весной побило.
– Так давай срубим, чего думать.
Отец тяжело вздохнул:
– Жалко её! Я старый, она старая, тебе не понять, Пашка, пускай стоит. Лучше с колодцем пособи. Там землю намывает. С верхним кольцом беда. Надо бы законопатить. Там неглубоко, метра полтора всего. Ну и дно почистить.
Павел замер, окинув тоскливым взглядом участок:
– Давай всё-таки к нам, а?
– Что, Паш? – не расслышав, переспросил отец, сосредоточенно держа длинную доску.
– Правда, бать, давай к нам. Сдался тебе этот дом? В него вкладывать больше, чем потом продать…
– Пашка! Завязывай! – отрезал отец. – Мы уже это обсуждали.
Павел осторожно продолжил:
– Погоди. Ну, сам подумай, какой смысл…
– Что тут думать? – вновь оборвал старик. – Да и куда я к вам? Вам самим жить негде, одно название – «двушка». А дети пойдут, так на голову друг другу сядем?
– Я не давлю… Уголок передай. Но я поузнавал: если продать нашу квартиру и твой дом, можно взять «трёшку» на Грибоедова. Немного добавим, зато просторно.
– Продадим – добавим. Пашка, а с каких денег ты добавлять собрался? Ваша со Светкой квартира от тетки досталась, а свои сбережения ты на мастерскую спустил. Много она тебе принесла за это время?
Сын отвёл взгляд.
– Ну, признайся честно. Фиговый из тебя бизнесмен, это наследственное. Бросил бы свой дурацкий гараж, у тебя от него одни хлопоты.
– Что сразу дурацкий? – мигом ощетинился Павел.
– А не ты ли мне вечно жалуешься?
– Бать, не сыпь мне соль на сахар! Не надо напоминать, какой ценой мне мастерская досталась! Мне теперь сжечь её?
– Ты опять за своё? Никто тебя не винит в том, что произошло.
Павел дёрнул на себя доску, примерив старую отцову пилу к очерченной метке. Стальные зубья яростно вгрызлись в дерево, безжалостно рассыпая опилки.
– Я без обид, Пашка. Продай эту халупу к чертям. С дядей Юрой я договорюсь, тебя возьмут.
– Какой завод, бать! – устало выдохнул Павел. – Он лет двадцать назад умер, о чём ты вообще!
– Да ни черта ты не знаешь! Увяз в своих машинах. Завод полгода как на ноги встал. Сейчас всю линию меняют, работа пошла, только держись. Сплошной госзаказ, как при Союзе. Люди нужны, а у тебя специальность годная, с руками оторвут.
Павел на мгновение замер, прихлопнув очередного комара на шее, и снова энергично заработал пилой.
10
Коля сосредоточенно листал одну страницу браузера за другой, крутя между пальцев синюю визитку с золочёными буквами.