Поцелуй бездны
Июльское лето. Невыносимо яркое солнце плавило небесную синь, сливая её капельками васильков в золотые поля зреющих хлебов. Лёгкий ветерок лениво шевелил тёмно-зелёные листья на, повисших до самой земли, косах единственной на поляне берёзы. По всей поляне лежало, уже слегка подвяленное, сено, которое не спеша ворошил граблями высокий, атлетически сложенный, парень с загорелым, обнажённым торсом. Недалеко от берёзы, стояла копна уже высушенной травы. В её тени было расстелено байковое одеяло, стояла бутылка молока, лежал прикрытый вафельным полотенцем кусок пирога и пара варёных куриных яиц. Сбоку копны сена были приставлены ещё одни грабли и вилы.
Ловко работая граблями, (чувствовалась деревенская привычка), молодой человек напевал какую-то простенькую мелодию, и то и дело поправлял старинную соломенную шляпу, сползающую с коротко стриженой головы, на лоб.
Со стороны деревни, через поляну, к речной долине, вела узенькая тропинка. Боковым зрением юноша заметил идущую по ней, в красном сарафане в белый, крупный горошек, не знакомую девушку с небольшим ведёрком.
Она подошла к краю, разбросанного для просушки сена, и остановилась в нерешительности – толи идти прямо по сену, толи обойти вокруг.
Парень поднял грабли, и пошёл навстречу девушке, вглядываясь в её стройную фигурку, с перекинутой на грудь светлой косой.
– Мадам! Вам расчистить путь, чтобы Вы не укололи прекрасные ножки? Или так пройдёте?
– Вы со всеми так грубо обращаетесь, или только с незнакомыми девушками?
– Да, что Вы такое говорите! Я Вас вежливо назвал – мадам. Простите, видимо Вас, судя по внешности, надо было назвать принцессой июльского лета! – несколько язвительно произнёс юноша. Давай познакомимся – я Саша, попросту – Санёк.
– Мы, что уже перешли на «Ты»?
– Ну, что ты! Просто я обратился к тебе, как к будущей своей жене.
У девушки от возмущения и удивления поднялись брови.
– Да ты, да ты…– она не могла сразу подобрать слов. – Да ты нахал, грубиян деревенский!
– Я серьёзно. Все мои мечты были только о такой прекрасной диве. Это воля случая, что мы повстречались.
– Дай пройти!
– Вот! Теперь мы оба на «Ты». И потом, разве тебе мало места. Иди, я тебя не держу. Мне хотелось бы узнать, а как твоё имя? Наверняка, какое-то сказочное. Угадал?
– Настей меня зовут. – Сказала она, пытаясь обойти Сашу.
Саша посмотрел на ведёрко с крышкой.
– За живой водой идёшь? Кто тебя за ней отправил, и дорожку показал?
– Дед Матвей. – Ответила Настя, и осторожно шагая по сену, пошла дальше.
– Ты, значит, внучка его! Прав был Николай, когда говорил, что у деда Матвея внучка необыкновенной красоты.
– Скажешь тоже! Это тот Николай, что в лесу работает? Заходил он к нам. Такой вежливый, спокойный. Не то, что некоторые!
– Я тебя правильно понял,– это камешек в мой огород?
– В твой, в твой.
– А тебе дед не говорил, что к роднику бабам по одной ходить нельзя. – Сделав ударение на слове бабы, Саша хитро посмотрел на Настю.
– Я тебе не баба! – ответила та. – Я девушка!
– Тем более.
– И почему же это так? – Насте стало интересно. Ведь в деревнях всегда ходят разные легенды.
Они уже дошли до края поляны, когда Саша сказал:
– Настя, подожди! Посмотри вниз, на склон. – По склону тянулись в сторону речки множественные тропы. – По какой тропе ты пойдёшь, А?
– Дед сказал, чтобы я не сворачивала, а шла прямо по тропе.
– А, где она, эта тропа?
Настя растерянно огляделась:
– И, правда, где?
Тропка до самого склона была выстлана сеном. Настя шла прямо, а Саша ей не подсказывал, где надо было повернуть.
– Ладно! Так и быть. Провожу я тебя до родника. Иди за мной. – И он повернул направо, в сторону видневшихся верхушек деревьев какого-то перелеска.
– А, почему так много троп на склоне? – спросила девушка.
– Их натоптали домашние животные. Много лет назад, у речки было их летнее стойло. Сейчас в деревне, кроме нескольких коз, никого не осталось.
– Так они и родник могли затоптать.
– К роднику их не гоняли. Было такое негласное правило.
– У родника есть название?
– Есть. И очень красивое – «Счастье».
– Почему нельзя ходить к нему в одиночку?
– Об этом я тебе расскажу позднее.
– Как позднее?
– Когда мы с тобой будем лежать на копне сена, и считать небесные светила.
Настя остановилась. Саша повернулся к ней:
– Ты чего остановилась?
– Ты головой не ударялся? Этого не будет никогда!
– Не зарекайся! Вот мы уже почти пришли.
Саша остановился на краю довольно крутого склона. С него уходила вниз лестница с вырезанными в земле ступенями. Каждая ступенька была накрыта отрезком доски, а вдоль лестницы, на вкопанных в землю столбиках, покоились перила из ошкуренных жердей. В самом низу склона звонко журчал ручеёк. Откуда он вытекал, не было видно.
– Давай мне ведро и руку, – сказал Саша Насте.
– Я сама.
– Сама так сама. И Саша начал спускаться первым. Настя следом.
– Ой! Как здесь здорово.– Восхитилась девушка.
Из склона, между небольших блестящих валунов, пробивался искристый, тонкий ручеёк. Стекая, он ударялся о большой плоский камень, и рассыпался на множество серебристых брызг, и весело журча, убегал по дорожке среди мелкой гальки в зелёную долину, к речке. В двух метрах от истока стояла аккуратная скамеечка. Веяло свежестью и прохладой. Саша сел на скамейку, весело взглянул на Настю:
– Ну, набирай живой водицы. И дай молодцу из ведра напиться!
Настя поставила на камень ведро, и струйка воды звонко ударила по его дну. Между камней, откуда бил родничок, торчал железный крючок, а на нём висел небольшой ковшичек. Настя посмотрела на Сашу, и в её глазах мелькнули озорные искорки. Незаметно зачерпнув ковшиком воды, она плеснула на парня ледяной водой. Тот от неожиданности подскочил на скамейке.
– Хотя бы подогрела водичку! Так, ведь, и сердце может остановиться!
– Тогда оболью прямо из ведра, и оно заработает. Улыбаясь, девушка сняла с камня ведро, и направилась к лестнице.
Саша подбежал и взял прямо из Настиной руки ведро с водой.
– Ну, что ж, я не против, проговорила она, и пошла вверх по ступенькам. – Не смотри так!
– Как так?
– А, так, как смотрят все мужчины на девушек. Ты своими глазами обожжёшь мне ноги.
– Разве я виноват, что они у тебя такие красивые! Да и не смотрю я на них.
– Ну-ну! Смотри под ноги, а то споткнёшься.
Поднявшись, они пошли через поляну к берёзе.
– Отдавай мне ведро, а сам бери свои грабли, и заканчивай работу.
– Посмотри. У копны стоят ещё одни. Может быть, поможешь мне в этой, не совсем мужской, работе.
Настя посмотрела в смеющиеся Сашины глаза и сказала:
– Ты, наверно, думаешь, что я белоручка? Я могу кое-кому и нос утереть.
– Да, ну!
– Я мастер спорта по акробатике, и кандидат в мастера по дзюдо!
– Ты это серьёзно? – посмотрев на хрупкую фигурку девушки, сказал Саша. – Ты на этой жаре через полчаса будешь просить пощады.
Настя ничего не ответила. Подошла к копне сена взяла грабли:
– Говори, что надо делать.
Саша потрогал провяленное сено, и сказал:
– Почти сухое. Будем сгребать в валы. В них оно и дойдёт до нужной кондиции.
Началась работа. Саша временами поглядывал на Настю.
– Может, отдохнёшь, – спросил он минут через сорок.
– Я не устала! – ответила Настя, чувствуя, как прилипает к спине сарафан. – Она уже поняла, что это не спорт, что сельская работа, да ещё в жару, не для неё. Но сдаваться не хотелось.
– А я, что-то приустал. Да и очень жарко. Пойдём в тень к берёзе, попьём живой водички. Потом мне проверить надо траву на дальнем конце поляны. – Соврал Саша. – Давай мне грабли.
Девушка, конечно, не поверила ему, но была благодарна за его внимание к её состоянию.
Когда они подошли к берёзе, Саша попросил показать ему ладони.
– Ну, слава Богу – нет мозолей! Горят ладошки-то?
– Немного есть.
Он достал из-под полотенца свою кружку, и зачерпнул из ведра воды.
– Подставь ладони. Мы их сейчас успокоим живой водичкой.
Вылив воду, он зачерпнул ещё немного, и мелкими глотками выпил её. А Настя прижала мокрые и холодные ладони к своему лицу и от удовольствия закрыла глаза.
– Ну, как тебе «не тяжёлая» деревенская работа, – спросил Саша.
– Искупаться бы! – вздохнула Настя.
– Так в чём же дело!
– Я без купальника. Он дома. Кстати, а здесь есть такое место, где можно купаться.
– Есть, конечно. Гришкин омут.
– Почему Гришкин?
– Был в селе человек – Гришка, по прозвищу «рыбак». Почти каждый день ходил на рыбалку к этому омуту. В любое время года. И зимой, и летом. Всю пойманную рыбу отдавал первому встреченному человеку.
– И себе ничего не оставлял?
– Ничего. У него была тайная мечта – поймать, или хотя бы увидеть речную русалку.
–Он, что, верил в этот миф?
– Наверно.
– Я пойду домой,– сказала Настя.
– А, купаться? Приходи, когда жара немного спадёт. Часиков в шесть-семь. Я провожу тебя. Договорились?
– Может быть. Но не обещаю. – Настя подняла ведро, и легко пошла по уже расчищенной тропинке в сторону села.
Саша долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за кустами орешников. Потом взял снова грабли и начал собирать оставшееся сено в валки.
– Долгонько, внученька, ты за водой ходила. Или кого встретила по пути? – спросил дед Матвей.
– Встретила, дедуля. Какой-то малахольный прицепился на поляне. Он там сено сушит.
– Так это, верно, Сашка Ершов. И никакой он не малохольный, а умный и спокойный паренёк.
– Ничего себе паренёк! – подумала Настя.
– Он мне прошлой осенью, – продолжал дед, – все дрова переколол. Лет на пять хватит баньку топить.
– Он, что, так часто приезжает в деревню?
– Нет. Просто иногда на выходные дни к Николаю заявляется. Иногда оба заходят ко мне. Мы с Колиными родителями очень дружны были. Господи упокой их души, – перекрестился Матвей. Жара- то, какая! Сейчас бы окрошки холодной с ядрёным квасом и хреном.
– Так я приготовлю. Мигом! Только сначала схожу в душ – сказала Настя.
– Ты ещё не забыла, как это делается? – спросил дед, когда она вышла из кабинки летнего душа.
– Да разве забудешь! Бабушка меня и пироги научила печь.
– Хорошо. В таком случае, я пойду в тепличку за огурчиками и зеленью.
Настя намыла картошку. Уложила её и яйца в кастрюлю, залила водой, и поставила на огонь. Потом просеяла муку, и замесила пресное тесто.
Не прошло и часа, как она уже ставила противень с пирогами в разогретую духовку. Потом она залила квасом мелко нарубленные окрошечные ингредиенты, посолила, и позвала деда обедать.
– Быстро ты управилась! – Похвалил девушку дед. – А сама-то есть будешь?
– Пока нет. У меня пироги в духовке.
– С чем пироги?
– С зелёным луком и варёными яйцами.
– Это по мне. – Довольно проговорил дед. И принялся за окрошку, предварительно сыпанув в тарелку добрую порцию мелко натёртого хрена.
– Дед, тебе же нельзя столько острого!
– Это вам, молодым, изнеженным, нельзя. А у нас, стариков, желудки, что твои жернова – всё перемелют.
Вынув из духовки готовые пироги, Настя выложила их на стол, и прикрыла чистым полотенцем.
– Дедушка, пирожок принести тебе? – громко сказала она задремавшему в кресле-качалке деду.
– Пока нет. Попозднее.
Настя взяла пирог и со стаканом молока вышла в сад. Было далеко за полдень. Но солнце жарило ещё сильнее. Даже в тени садовых насаждений было жарко. Казалось, что даже небо гудит от зноя. Допив молоко, девушка поставила стакан на столик у крыльца, и улеглась с книжкой в гамак, подвешенный между двух старых рябин. Открыв книгу, начала читать, но смысл написанного не воспринимался. Мысли, почему-то, перекинулись на поляну с сеном. Она представила себе блестящего от пота, с граблями в руках, под несусветной жарой Ершова. Как он там всё это терпит. Да к тому же голодный. Вспомнились слова деда:
– Колька на несколько дней уехал в заповедник, в свою лабораторию. Так, что Санёк один в этом сезоне с сеном мается. Что ест? Покупает хлеб и консервы. Да тётка Маланья снабжает его козьим молоком, а иногда чем-нибудь печёным потчует.
Девушка вспомнила картинку – в тени копны сена, под салфеткой стоит бутылка молока, лежит небольшой кусок пирога и жестяная банка, ещё не вскрытая.
Настя вылезла из гамака и пошла в дом.
– Дед! Она тронула его за плечо. Я пойду на речку, искупаюсь. Хорошо! Иди! Да, вот ещё что. Налей в широкогорлый термос окрошку, да возьми пирожков. Накормишь Саньку. Небось, голодный там. Ты, ведь, всё равно пойдёшь через поляну.
И мне принеси пирог и молока немного.
– Сейчас!
Выполнив указания деда, Настя прошла в свою комнату, надела, с непонятным абстрактным рисунком, купальник и оглядела кругом своё отражение в зеркале. Осмотром осталась довольной.
Пройдя на кухню, открыла холодильник, достала кусок копчёной колбасы, и положила в корзинку из тонких ивовых прутьев, где уже стоял термос с окрошкой, лежала тарелка с ложкой и завёрнутые в бумажное полотенце пирожки. Подумав, налила в бутылку «живой» воды.
Укрыв голову широкополой соломенной шляпой, она вышла из дома.
Зной стоял такой, что, казалось, звенит небо. Пройдя заросли орешников, Настя увидела поляну в изменённом состоянии. По всей её длине стояли небольшие стожки сена.
Саша, собирая сено, и укладывая его в стожки, время от времени поглядывал в сторону села. С дальнего конца поляны он увидел фигурку девушки. Настя!
Он воткнул вилы в незаконченный стог, и пошёл к берёзе встречать девушку.
– Я не думал, что ты придёшь.– Такой фразой он встретил Настю.
– А я подумала, что ты здесь с голоду скончаешься. Вот и пришла тебя накормить.
– Почему ты решила, что я голодный?
– Дед подсказал. Да и сама я здесь видела твой продовольственный паёк на целый день, а может и на следующий. Вот окрошка, вот пироги и колбаса, доставая из корзины еду, говорила девушка.
– Пироги дед пёк?
– Обижаешь!
– Ну, извини! Я знаю, что дед, кроме блинов, стряпать ничего не умеет.
– Ну, конечно! Мой дед всё умеет! – обиделась за деда Настя. – Присаживайся, ешь, а то обратно унесу.
– И увидишь утром омытое росой холодное тело бедняги Санька, – отшутился Саша. – Мне надо сначала умыться. Пойдём на речку. Ты же хотела купаться.
– Пойдём. – Настя достала из корзины сумочку и большое полотенце. – Что стоишь столбом? Пошли!
Минут через пятнадцать ребята вышли к речке.
– Вот он, Гришкин омут, – показал Саша рукой на большое закругление в излучине реки.
С той стороны, откуда они пришли, берег полого спускался к воде. Другой берег краснел крутым глинистым обрывом, а над ним темнели густые серые заросли ольхи.
– Видишь, – продолжал Саша, – течения почти нет. Зато весной в этом месте вода закручивает такие воронки, что льдины уходят вглубь, под обрыв.
Он первым вошёл в воду, и поплыл, отфыркиваясь, по кругу.
– Иди сюда, не бойся, не утонешь! – позвал он Настю.
– А я и не боюсь! – ответила та, и, расстегнув молнию на халатике, сбросила его на траву.
– Ух, ты! Вот это фигурка! – Восхитился Саша.
– Ты знаешь, я уже стала привыкать к твоим хамским комментариям. Может быть, что-нибудь новое придумаешь.
– Я над этим работаю.
– Работай, работай! – И Настя развязала, стягивающую копну волос, косынку. Волосы крутой волной скатились с головы на спину, а их концы упали в воду.
– Насть, тебе, наверно, для сна никакая подушка не нужна.
– Опять хочешь схамить?
– Нет. Просто я ничего подобного не видел.
Девушка присела и с головой ушла под воду, потом вынырнула и вышла на берег.
– Очень жаль, что нет Гришки. Он бы чувств лишился от увиденного. Не зря он верил в русалок. Да ещё каких! Днём, при свете солнца, на берег выходят.