– Да было хорошее, и я был счастлив. Ты сама говоришь, «мои настоящие отношения» и то чего может и не быть. Как тут выбрать. Я могу остаться ни с чем.
– Я знаю, ты не сможешь предать. Я не хочу, чтобы ты стал таким как я.
– Как ты я не стану, – ответил он.
– Я настолько ужасна, как человек? – переспросила она.
– Нет, просто здесь другая ситуация. Я никого не предаю. Я понял, что надо жить для себя. Я не привязываюсь и к себе не привязываю. Поэтому в сущности никого не предам. Как сказать ей, это мое дело. Дело в другом – как поступишь ты? – и вот он задал вопрос, которого Слава боялась.
– Вот я тебе о том же! Ты понимаешь? Ты сейчас снова залез мне в душу, понял меня как никто, прочитал между строк как нельзя точно. Ты чувствуешь, что я ничего по-прежнему не понимаю. Что мне страшно мне больше некуда идти. Если ты не испугаешься то я тоже. Это ответственность и мы должны сделать это вместе. Почему ты должен жить мирно, тихо в своей новой жизни, а должна решать я за нас? – сорвалась она.
– Ты же пришла, значит тебе это надо…
– Да я пришла, потому, что я не привыкла ждать. Я борюсь. А ты отпустил меня! Почему ты не остановил, в конце концов, банально не поговорил с ним, не объяснил что я с тобой, пусть даже твоя собственность. Ты тогда спрашивал, в чем ты виноват. Так вот в этом. Ты все мне позволял делать, бесконечно доверял, не контролировал. Знай, теперь, отношений без этого нет, надо иногда расставлять приоритеты. Говорить: «Ты со мной и если что, пойми, что потеряешь меня и возврата не будет!». Почему не говорил мне так. Или не любил, или привык?
– Я доверял тебя, я считал тебя частью себя. Так оно и было… Я прождал тебя весь день на свой день рождения!
– Я сама понимаю, как это страшно и оправдания этому нет. Мы и сейчас часть друг друга, какие бы маски мы не надевали. Да мы изменились за это время, но даже если через сорок лет, я скажу тебе: «Енька, привет я скучаю по тебе!» ты вспомнишь и тот «мой» в тебе не останется равнодушным, его даже можно вытащить оттуда, как сейчас. Так ответь, стоит ли это делать, готов ли ты к этому?
– Да, готов, – уже серьезно сказал он.
– Пойми. Есть плюсы, такие как: мои родители и Аля с Павлом, которые по-прежнему верят в нас, которые будут счастливы и будут верить в нашу крепкую любовь. Но есть и минусы, и их намного больше, например, твои родные, которые всегда недолюбливали меня и с радостью забыли мое имя…
– Но это можно пережить, – прервал негромко он.
– Возможно. А как же те другие, с которыми сейчас мы. Они же будут нам сниться. При упоминании их имен нас будут бросать в дрожь и это неизбежно, потому как имена распространенные. Я это знаю на примере моих родителей. И я буду показывать тебе свое недовольство. Но если к этому можно привыкнуть, не сразу, то, как быть с опытом? Сможешь ли ты меня так же любить, чисто и светло, не вспоминая о моем предательстве? Теперь между нами они навсегда. Сможем ли мы жить с этим знанием? Сможем ли мы снова стать единым целым видя то, чего видели мы?
– Можно попытаться. Думаю, смогу. Не сразу… Нужно время.
– Нет его. А если ты будешь женат и будет ребенок. Ты сможешь уйти ради меня и оставить ребенка, ведь ты бросаешь не его, а его мать? – так говорил когда-то Славе отец, а теперь и она повторяет эти слова.
– Нет, не смогу.
– Даже если не будешь любить жену?
– Я не смогу потом ребенку в глаза смотреть.
– Я знала, что ты… Ты тот… Ты настоящий… А я… Я как мой отец… Не заводи детей, если не уверен, что эта женщина твоя единственная, настоящая любовь, прошу тебя.
– Я это знаю.
– Ты знаешь, но они хитрее… Почему говорю они? Потому что теперь ты с ними, а не со мной.
– А ты веришь, я ждал этого. Твоего прихода, – сказал он и отвел заблестевшие глаза.
– И я это знаю! Я должна была. Так должно было быть. По-другому не могло. Теперь смотри я в такой же шкуре, ты можешь мне сказать всё что угодно, что счастлив с ней, что я ничтожество. Даже прогнать меня. Я для этого здесь. Может, станет легче мне. Я отбываю свое наказание каждый день. Я верю во Всевышнего и в Ад на земле за грехи. Может, если была бы я и правда последней тварью, так и жила б в свое удовольствие. Не получается, всё хорошо вроде, а душа болит, мучается. Больно я тебе сделала, так больно, что боюсь такой же боли. У нас же кроме друг друга никого не было. Знаешь, я верила в то, что ты будешь ждать меня… Откуда она взялась? – с обидой посмотрела на него Слава
– А откуда взялся он?
– Ну, мы же учились всё вместе… И был другом мне, твоим знакомым, от которого ты не ожидал опасности. Ты думал мы лучшие, а они – лохи. Так знай, что все лохи рано или поздно становятся людьми. Нам же в детстве еще вдалбливали про гадких утят. Почему нам читали эту сказку? Потому что – это жизнь. И написал ее взрослый дядька, который знал в этом толк. Мы дошутились, ты недооценил, а я заигралась. Скажи, откуда берутся эти новые, которых раньше не знал и как можно их целовать?
– Через знакомых. Я живой человек. Мне необходимо общение. А целовать – это не сложно.
– А потом любить…
– О любви тут речь не идет, – оборвал Славу Арсений…
Действительно, не идет, стал бы он тогда слушать все это, если бы любил кого-то другого. Зазвонил мобильный…
– Это она? – поняв по его растерянному лицу, спросила Слава.
– Да.
– Как чувствует, что я здесь… На работу приходит?
– Нет.
– Пока нет, хотя это только я такой одержимостью страдаю. Теперь ты предатель, не ответил, потому что я здесь. И, конечно же, ей не расскажешь. И правильно – не надо. Мы ничего не решили и видимо уже не решим, да и время нам не поможет. Я уйду, и всё вернется на круги своя. Этот коридор закроется. И мы снова вернемся в свои мирки. Мне пора.
– Тебя проводить до дома? – спросил, с каким-то неверием, что все, что произошло наяву, он.
– Нет, не стоит. Я даже не пытаюсь до тебя дотронуться, потому, что ты принадлежишь не мне. Что бы ты не говорил, но начав с кем-то видится, ты уже несешь ответственность. Я не прикоснусь. Я не позволю тебе стать предателем.
Слава посмотрела не него, внимательно пытаясь найти того «её» человека.
Он одним сильным движением крепко обнял, поцеловал ее волосы и прошептал: «Мне тебя не хватает. Я вернулся на год назад». Слава не выдержала нахлынувшей волны безысходности и безвыходности. Ведь она не может ничего ему обещать. Не имеет права рушить его новые отношения. В конце концов, не может и не хочет предавать память о том, кто однажды стал ее человеком навсегда. Надев очки, она поспешила уйти».
Но следующие воспоминания проходят через все жили, они не играют на струнах души, а рвут их, проходя через неё, врезаясь в плоть.
Все чаще вспоминаю атмосферу его подъезда – девятиэтажного панельного дома с плотным, застоявшимся воздухом, с лестничными клетками, где так много всего происходило. Еще, в самом начале отношений с Арсением, мы там прятались от его мамы. Бывало так, что мне становилось грустно у себя, и я ехала к нему на троллейбусе до конечной остановки, потом ещё шла пешком километра три-четыре, потому что боялась ехать в маршрутке и называть остановку. Когда же приходила, звонила в дверь, телефонов тогда у нас не было и наши встречи происходили спонтанно. Было по-настоящему здорово. Когда он открывал, из комнаты раздавался голос его мамы: «А кто там? Это Слава? Пусть заходит». Я жестами показывала, что не хочу, лучше пускай выйдет он. И, крикнув в коридор: «Я скоро», выходил и мы спускались на пролёт ниже, где я буквально падала в его объятья, и стояла так вдыхая запах его свежепостиранных вещей с цветочным кондиционном, которым щедро сдабривала его мама все и свои, и мужские вещи. Потом, когда я уже приезжала и оставалась на несколько дней в их квартире, конечно, когда мама уезжала к родственникам, то и вся моя одежда пахла также. Я привозила кучу вещей в пакетах и когда возвращалась домой и распаковывала свои сумки, комнатка маленького ЖАКТа быстро заполнялась этим сладким запахом, запахом его дома. Все семь лет нашего общения, пропитаны этим Ленором, никогда позже я не пользовалась ни им, ни каким другим кондиционером для вещей, это осталось там, в воспоминаниях, где я в его объятьях на лестничной клетке, между шестым и седьмым этажами.
После того моего похода, после нашего расставания, к нему в мебельный цех, наше общение не прекратилось, он писал мне сообщения, желая спокойной ночи. Я ему писала из универа, что заняла первое место в очередном конкурсе, и что после поездки в Госдуму обо мне вышла статья в газете. Он отвечал, что читал ее и капслоком приписывал: «Я ГОРЖУСЬ ТОБОЙ!». Мне это было необходимо. Да, я была на этом момент в отношениях с тем к кому ушла, а он с девушкой армянской национальности. Ещё мы с Арсением созванивались и говорили о том, как прошёл день, по телефону играла ему мелодии на пианино, которые разучила, ходили в кино, он дарил мне деньги на праздники, я откладывала на квартиру, гуляли с моим мопсом, встречая общих знакомых, которые в недоумении косились на нас – ведь мы, уже как год расстались. Встречала его с работы и мы каждый раз шли есть пиццу в кафе с романтичным названием «Причал». А где, спросите, были мой нынешний парень и его девушка, где-то там, не с нами. Они были в звонках, когда мы ели, но мы не отвечали. При этом наши отношения были нейтральными, без романтики, просто, как поддержка родных людей, тех, которым ни смотря на новые отношения с другими, плохо друг без друга, вместе спокойнее, как раньше. После кафе он провожал меня на троллейбус, и мы прощались «до завтра». Я возвращалась в квартиру к парню, который надзирательски отчитывал меня: «Почему не берёшь трубку! Зачем тебе телефон, опять беззвучный у тебя, а перезвонить мне денег нет!». Я отвечала: «Да, как на парах звук убрала, так и не включала, где-то в сумке валяется». Он залезал в мою сумку вытаскивала телефон: «Вот, шесть пропущенных от меня и от матери твоей, как так вообще можно?!» И знаете можно, вот уже семнадцать лет с момента приобретения моего первого телефона, я не включаю звук, максимум – это режим вибрации. Но и он заставляет меня вздрагивать. Уж точно продавцы мелодий для звонков никогда бы не смогли заработать на мне.
Я не чувствовала себя виноватой за то, что виделась с Арсением, для меня это было естественно, как воздух, он, на тот момент, большая часть моей хорошей жизни. Мы будто помогали друг другу пройти этот период ухода друг от друга. Он мне давал то, чего не было в новых отношениях – заботу и чувство «родного человека» рядом. Не властного, альфа-самца, который отбил самую крутую самку и теперь хочет подстроить ее под себя, а соратника, видящего слабость и незащищённость этой самки и помогающего ей морально.
Но однажды смс Арсения пришла вечером, а звук телефона оказался включённым, это сделала не я, а тот, кто постоянно отчитывал меня:
– Что это за хрень: «Спокойной ночи, дорогая»? Это его номер? – раздался недоуменный крик из комнаты, где лежал мой телефон.
– Да его, захотел человек пожелать хороших снов, это его дело. Я обычно такого никому не желаю, – пыталась разрядить обстановку я.
– Какого хрена ты с ним общаешься? Видимо, разговора по телефону ему было мало?
– Какого разговора? Ты ему звонил?
– Да, я не дурак! Он там что-то стал мямлить, как обычно, сраная тряпка! Прикинулся, что ничего не понимает. Слабак боязливый. Надо было морду набить ещё в лицее, когда учились. Завтра займусь.
– Стой, ты же не серьезно. У него девушка, а у меня ты. Не надо никого бить, это просто текст.
– Я всё решил, давно надо было!
– Что тебя может остановить? – предприняла последнюю попытку договорить никого не калечить.
– Если ты прекратишь это сейчас, иначе…
– Как? Что сделать? – я была согласна а всё, потому как ситуация становилась опасной.
– Напиши ему, что он чмо, что ты не хочешь больше получать от него таких сообщений, и что больше вы не увидитесь, поняла?
– Ладно, но ты точно не пойдёшь к нему тогда? – уточнила на всякий случай.
– Я же сказал. Давай пиши или звони, я жду. Нет, куда пошла здесь, чтобы я видел, – руководил мной он.
Представить, что Арсений идёт с работы и вместо меня его встречает он со сжатым кулаком и бьет, за то, что он делает то, что должен делать ты – заботится и быть внимательным ко мне. За это бить? Я не могла такому позволить случится. И если, как выяснилось, он звонил ему, значит встретить его может, зная его характер и то кем он работал – сотрудником МВД в Санкт-Петербурге, рассуждала я.
Я вяла телефон и стала набирать сообщение:
«Не стоит мне писать. У нас другие отношения. Мы больше не увидимся…»
– Допиши: «Я люблю его, а ты мне никто!» – перебил набор текста он, я дописала.
–Отправляй!
–Отправила.
Как же я тогда хотела, чтобы закончились деньги или, чтобы хотя бы сообщение разделилось на две части и пришла только первая! Как же ему будет больно, ведь мы только начали по-доброму общаться спустя год после расставания. Ну что я могу сделать? Все исправить? Как? Оттолкнуть того, кто стоит надо мной побежать ночью на улицу, пешком пройти весь город, постучатся в квартиру к Арсению, где он с другой и сказать: Давай всё исправим! Выгоняй эту сейчас, я остаюсь! Чем я тогда лучше того, кто заставил меня отправить это сообщение? На следующий день из университета я позвонила, Арсений не брал трубку. Я написала: «Надо поговорить, срочно, я должна была это написать. Если встретимся смогу всё объяснить». Но он не ответил. Зная, где его найти, пошла к окончанию рабочего дня туда. Он шёл с работы к остановке.
– Стой, привет! Надо объяснить…
– Не надо, я все понял, ты опять поступаешь также…
– Да нет же, я не хотела, чтобы тебе сделали больно!
– Больно мне делаешь только ты снова и снова.
– Прости, я должна была это написать!
– В смысле, должна? Кто может тебя заставить, и как можно на это пойти, если это не твоё решение?
– Я не знаю, как ему удалось, но он сказал, что уже звонил тебе! Я испугалась, что он сможет сделать…
– Так это он звонил? Я ничего не понял! Был на установке мебели, мне звонит куча народу по работе, взял трубку там вопрос: «Как встретились?» Говорю: «Нормально, все получил», – думал это про партию филёнок. Мне отвечают: «Так ещё раз с ней увидишься, плохо будет». Я пока пытался сообразить о чем речь, трубку положили. Теперь только понял, кто это был. И что же он может со мной сделать?
– Много чего, он бывший сотрудник МВД, ударить, я не знаю, но не хочу, чтобы тебя кто-то трогал из-за меня. Во всем я виновата, ты не должен отвечать за это.
– Он заставил?
– Поставил перед выбором. Прости…
– Да уж, я бы сам разобрался, не надо было.
– Давай снимем квартиру и переедем туда вместе и начнём всё сначала, – вырвалось у меня сквозь слезы.
– Ты серьёзно?
– Да!
– Нужны деньги, чтобы снять квартиру, а почему у меня, или у тебе не жить?
– Потому что там воспоминания всех этих событий. И жить с твоей мамой, которой я уже давно не нравлюсь, или в моем разваливающимся ЖАКТе без воды и туалета? А в съемной всё по-новому будет…
– Зарплата в следующем месяце. Ты точно решила? – задумчиво спросил Арсений.
– Да, надо как-то ему сказать, не знаю, какая будет реакция…
– Хочешь, я скажу или переедем, потом узнает, – предлагал варианты он.
– Нет, так нельзя поступать. Сначала расставание – потом другие отношения. Это правильно, только так, – подытожила я.
Потянулись дни, как ни странно нынешний парень, после той смс, которую заставил отправить Арсению, стал внимательнее, будто знал, что я замышляю и этого становилось немного жутковато. Не было повода начать разговор. Зарплату у Арсения задерживали, и мы перенесли дату съема жилья ещё на неделю, потом ещё. Наступил апрель, к этому времени он расстался с девушкой, которая предложила переехать с ней в Новороссийск и жить вместе, на что он ответил отказом. Вот день его рождения. Мы встретились в кафе, я принесла подарки и сказала тост:
«Хочу, чтобы этот год, наконец-то стал счастливым! Для тебя и для нас! Чтобы то долгожданное пришло и осталось. Надеюсь летом точно!»
Намекала, что я уже готова и летом сможем снова начать встречаться по-настоящему, а не по-дружески. На что он ответил: