Юна – «Достаточно трагедий дней минувшихъ чтоб не быть драме в драме притянутой за уши» – очарована.
Лори – «Маловато» – рассматривает прожилки листьев во свету Луны.
Юна – «Расскажи, расскажи ещё» – занемогла в ожидании – «Чем занимаетесь кроме?» – хватила за одеяние.
Новознакомец – «Рискую разорваться двуголосием» – уясняя чертог Разума, Духа и Сердца.
Юна – «Треть каждому, тридцать-три-процента» – всмотрелась в глаза-изумруды – «Бесконечный ноль и один в завершении суть Любовь» – любима, т-с-с.
Новознакомец – «Когда же нули остановятся» – подтвердил.
Юна – «Когда сердце…» – подтвердила.
Новознакомец – «Расскажете?» – запутался.
Юна – «Выглядишь мудро – а такие глупости задаёшь» – поважничала и – «Человек умирает, Любовь – нет» – обняла.
Лори – «Рассказывай» – кулачки на бока – «Человек доволен – либо нет, – основания найдутся» – птица в тени – «Смотришься довольно – повод рассказать» – распутала вечность в настоящем.
Новознакомец – «Вижу, не оставите?» – взглянул на Юну, на Лори и на кота-бродягу Хэнка: мяу.
Лори – «Ни в коием из случаев» – заверила – «Расскажи будто чтишь» – пальчик к губам.
Юна – «Будто нас воссоздал на страницах потребленец Винности, Искусства и Любви» – обратилась к Луне – «Вышла бы повесть страниц на триста» – поднесла к лицу три пальчика – «Прочту с удовольствием» – и сгрустнула на травку.
Лори – «Достаточно отступлений» – ткнула Новознакомца в шею – «Поведывай» – до следа.
Новознакомец – «Создание Красоты, покинуло» – подышал в ладони собранные – «Постигла Завет, Закат настиг Её: Раскат безжалостной пучины, принять Ангела был рад. Напрасно, близки негласным; признаю: тоска звучит Заветом гласным. Следуй Зову – говорит, – Своего Сердца – смолкнет, – Ожидают боль и крик. Ветер обнимает сосны» – оглянулся и расправил ладони – «Рассвет придёт» – обратился к баночке фиолетил – «До пробуждения» – наполнил теми ручку – «Вернётесь домой» – затянулся, вручил собеседницам – «Ожидаю, кого – поведаю» – запрокинул голову, словно пересытившийся после долгой жажды, и выдохнул Занавес на сцену затянувшуюся излишне.
Занавес
Поле Грибное Главка
Трое во пространстве вариаций – где самоестество мирообители предсталось в роде ином, инакобразном. Оказались в мире наблюдения во непрестанности. Проведение благовеяло в Ветру, благовеяло в бессонности, благовеяло в преходдящести бытия, – пустило за сцену, позволило разглядеть ткань Занавеса.
Тенор – «Небытие» – восьмая.
Сопрано – «Небытие?» – половинная.
Тенор – «Кузница вершения непрестанного: чтец один у Творца: Он сам. Неподъёмное гнедёт. Человеку без Времени, Жизнь – кинолента» – пассажирует.
Альт – «Небытие? Чернил перезатянулся?» – …
Тенор – «Относительное. Представьте: мир можно обойти не сдвигаясь с места. Здесь иначе: взамен того чтоб обойти мир будучи бездвижными, обогнём Вселенную в неподвижности» – Бриз.
Юна – «Оставим тела?» – испугалась – «Вдруг их возьмёт кто другой? Что докажет мне что моё – моё по-настоящему?» – и едва не оступилась.
Лори раздражена – «Всё общее в мире где никто не достоин верности. Стало быть, прекращай наводить воду в главе. Больше художественности, живоописания, свобод форм» – и попробовала укусить: напрасно.
Юна – «Что с Ней дальше?» – страшится и страшится.
Тенор – «Тщ-щ-щ» – безутешен.
Сопрано – «Мявк» – попробовала почесать за ушком: тщетно.
Тенор – «Однажды…» – откинул голову: Свет Лунный наливал закрытые глаза узором волшебства; Ветер перебирал страницы блокноту под рукой, деревья осыпались рукописями и возвращали воспоминания в дома покинутым.
Не стоило акцентировать хорошее, плохое и дуальности таковых: парил выше. Детство сокрушило разум и одарило осознаниями: дитя считал шаги и задевал нити, перешагивал (нити – держат на весу всё во вселенной); здесь же, годами ранее, с вибрацией в голове – нити сошлись в клубке юности, внимая больше и больше, – год, и дитя не сойдёт с кровати. Проведение смилостилось Музой в воплощеньи Музыки – не человека, нет же.
*
Свобода – в возможности уйти, прочь выйти от свободы. Свобода – чередация возможности уйти с желанием остаться..
{ Занавес }
~Маленькая Лакомая История~
Была ко мне по-осеннему тепла, и даже – романтична. Была мила ко мне, и даже – обнимала. Оставались наедине – немногое, и мир.
Нёс корицу днём тем, в кармане часовом, и всюду – и везде – нѐсся вприпрыжку. Природа влекла – не понимал. Замирал с блокнотом – и запоминал: сквозняк, тѐпло, лай, птицы.
Некоторое замечаешь по ушествии – заложенность уха, Любовь Любви; встретил Еѐ, но познал в отпущении. Ничто не важно когда Любовь витает!?. Эротичность – полимеризация: телооттиск во проступках тканных.
Юбка до коленок подыгрывала Зеркалам Озёрным. Орхидеи благоухали гармоней Симфонии Мироздания что печатлялась на стане пыльцою. Ничто обрамляло Еѐ, Ветер касался тканевиением, касался впадинок, недосказанностей и предвкушений.Пили из родника, наблюдали рыбок – странников космоса забытого, заблудшего, закрытого. Хлопок прилегал к животику, облегал грудь. Неразлучны.
Неслись своей Тропкой-Дорожкой, вприпрыжку. Паучок наблюдал – лесной – осторожничал и внимал дням сокровенным влюблѐнных с ветки Древа Десяти Веков. Расставляли ударения на звѐзды и несли хаос, ибо не несущим хаоса не породить Звезды; несла за двоих.
Мелодия благовещала. Лучезарие звучало. Мы нежились.
Созидали, подчинённые страхом гонения и, ушедшие. Ткали души, скрепляли полотна кусочками воспоминаний. Смыкали взгляды, в звучании музыки Космического Леса.
Веточки-Призраки направлялись взамен зефиру: приносил два мороженых-зефира – по одному на карман – брала левое. Приносила драпировки отца, – составляли платья на двоих. Родитель разругался, а после – умер, оставил матери; так бывает, ушествие случается…
Жили Воздухом одним. Дремал едва, Она – по четвертьчасу каждое четырехчасие. Однажды, так и уснула на плече моём, а проснулась – плакала и царапала руку – до кровки – о камья приозёрные, плакала и прятала лицо – «Уродинка» – скорбела, наивная, Существо’ – Вездесу’щества.
Нашли родинку милой и, запечатлели воспоминания дня уходящего любимым. Ti’amo – бессловно и внесловесно, оставили Вечность позади наслаждения. Иное не стоило.
Позволила понять: важное лишне, лишнее – важно, Вечное мгновенно, Мгновение – вечно, Мгновение – эфемерно. Реальность – из прослоек действительностей, когда последняя – тень данности. Принадлежу себе, всегда.
Мелодия рыдала. Лучезарие блекло. Мы иссякли.
Была ко мне по-осеннему тепла, и даже – романтична. Была мила ко мне, и даже – обнимала. Оставались наедине – немногое, и мир.
Нёс корицу днём тем, в кармане часовом и всюду – и везде – нѐсся вприпрыжку. Природа влекла – я не понимал. Замирал с блокнотом – и запоминал: сквозняк, тѐпло, лай, птицы.
Некоторое замечаешь по ушествии – заложенность уха, Любовь Любви. Встретил Её, но познал в отпущении, – не важно, ведь ничто не важно когда Любовь витает. Любовь самонедостаточна, либо сказания недосказаны.
Бунт весо’м, прорастает замыслом, – выползали в Ночь, захватывали идеи в простынку и мчались в лес – развешивали гамак высоко-высоко. Знала узлов множество, взбиралась заплетать те. Говорили обо всём – но о чём?.. – Бунтовали: пик бунта – вершить по-своему, бессловесно и искренне: собирать веточки и сбирать в открытки.
Прощались на «буду скучать», – абсурд предчувствия: «перестанем общаться» – прощались на день сна и встречали Ночь.
Матери ладили – отвозили на пикники и карнавалы. Выбирались в Тайну Вечерий ближе к одиннадцати. Родились под знаком Единства – с разницей в четыре часа – старшинство отсутствовало: Дети Венеры.
Перестала пробираться в Вечерии. Оставила Фантазии. Распалась Светомъ в Сумерках.
Родители – «Такая болезнь» – говорили – «Лучшего друга забудешь; не виновата», – не узнавала. Н-не верил. Не понимала, слёз на улыбчивое «привет» – увы.
Протягивала мне руки – касалась лица, щёк, губ, носа; – и не понимала. Болезнь Треклятая.
Мелодия кровосочила. Лучезарие распалось. Мы исчезли.
Тревожился, Мая Одиннадцатого, часом до полуночья, привычно – кружил по комнате, где открытки и веточки любимой. Выглянул – дома в полустах шагах и из окон Её спальни виднелась моя; крик аккомпаниировал Ночи: собрал воспоминаний на двоих, в простынку, схватил фонарик и нырнул в Ночь. Напоследок.
Истории вскружили голову в тысяче веточек: собрал открытки и подарки, понимал всё. Музыка звучала, брёл по следу чар. Синфония витала, отзывалась на чувства – тайное отдалось во обретение Её: Орхидея порхала, Следовал Зову Сердца Любящей, по согласии волокон, Пустоты, – Пустота-Позади-Глаз, особа.
Развела руки белоснежные, Обнажённая Космическая Странница, – звала; прислушивалась к шуму Веточек, чьей мелодией следовал. Тело незнакомки венчало лицо Любимой. Постанывала, потерявшаяся в мире неподвластном, всеобъемлющем и иллюзорном, на двоих – вновь.
Встретил – «Здравствуй», – потрясла головой – локоны не замечали того, золотистые, не без проблеска серебра. Прислонилась к дереву, обняла правой рукой, а левой позвала, – взялись за руки, впервые. Глаза цвета океана, отчаяние в негласном, просьба – лицо заострилось, – я опеленал спутницу оплотов Таинств Вечерий во атласах праздненства, призвал Духов Тепла и скользнул в халабудку.
Указала открытку, в фиолете всеединения. Локоны прятали взгляд. Открытка, моего послания:
«Шёл в сокрытое – нам по пути, – в отражении Озёрной Глади, встретить отражение Красоты в налитых Жизнью стонах,– и уведал Тебя, по-новому»
Мелодия скорбела. Лучезарие тепловеяло. Мы новообрелись.
Опомнилась напоследок – глаза, глаза изменились. Говорили обо всё-навсё-привсё-всёвсём, не изрекнув и слова. Бессмертная Возлюбленная вернулась – чтоб завещать себя – «Судьбе не нужно продолжения: светоч отражения видит та в тиши, в тиши несказанного болью: объятием увенчит пасторали, связующие, лучезария. Загадать нетрудно – вытерпи оплот загаданностей; останься позади, о трель ночная, своимъ оставь бывшее межъ нами. Отправить сучья Древа Знания меж каменьев печи, направить мнимости в оплот бессонницы; пустое скорбь – уходи», – остался, – дотронулась по-холодному – «Что, если Тебе останется два дня, а мне – один?», – разогрел ладони: паром дыхания – «За день, в ничто Друг Друга воплотим», – опомнилась – «Друга?», – уверил – «Друга», – именно – «Друга» – и истина: напоследок.
Грань мерцала в зрачках. Большее крылось в материи тела, что не увидеть – прочувствовать или закрыть глаза – и увидеть. Большее – отрёкшемуся от зрения: Озарение исключило неприязни: Ветер сниспослала локоны-scarfы-шарфы. Доверила Душу – застывшую каплю с берегов Реки Времени. Пела:«Зефирные Облака
Кроют Северный Полюс.
Новообрети себя – и многое захочешь.
У-У
Зефирные облака,
Приди, Идеальная Полночь
Целовать Твои Звёзды, Собирать Твои Искры, Осыпать Лицо Поцелуями»
Сверчки – «Сверк-Сверк» – рисовали небеса Северного Полюса. Осторожничали в движениях – не выборе. Странники обрели дом.
Близилось к рассвету – рассвет не близился: Звёзды являли Историю Вселенной – поведали о дознавшихся до сути нас самим нам. Держались за руки – венчались в Дожде Звёзд. Обнялись – безмолвие впиталось поцелуем.
Рассказывал истории открыток, листочков, веточек – «Одарила в Мае прошлом» – понимала, помогло – «Хотели встретиться в полдень, неудачно» – раскрыл Тайну Таин, – понимала – кивала, внимала и вслушивалась – печатлела напоследок, молчала. Обнял. Поцеловала.
Главное знаем без памяти. Притяжение неминуемо. Воздух принял суть.
Была ко мне по-осеннему тепла, и даже – романтична. Была мила ко мне, и даже – обнимала.Смотрела всепонимающе. Слезам не погасить Любви. Звёзды любили нас – мерцали.
Лю
~История съ Вариатизмомъ~
Главка замыкается.Откровение Садов Красоты въ обрывках
Солнце сокрушалось по обители скорби младшей из планет: лучи рассекались во прострации. Планета скорбела тем погребением, оплота Женственности, Таинства Вечерий. Некто зачитывал манускрипт и отводил время аккомпаниатору на настройку, на церемонию прощания.
«Умерла в мучениях – знала и отдалась Жизни. Мир запомнил златокудрую искрой Вечности. Тем удивительно обнаружить безустный Завет воли к озвученью», – слушали Её душу, в гласе чужака: хотелось вырвать гланды наглеца – и возвернуть приведшей во сейчас, невольнице вольной:
«Ненавижу. Удел мне – копать могилу и сгнить, когда ухмылки, ничтожные, останутся. Существо моё – затворник памяти невеж. Продолжите набивать животы и клониться к земле – где меня не встретить: я Фантазия, Музыка, Муза.
Не важно где схоронят – в склепе с графином графинь или пакете концентрированного маргиналитета, меня не отыскать в сплочениях биомассы. Ненавижу, обрекших на удел сгнивать, ожидать утешения в расставании – едином – с телом, с миром – полюбившимся и вовлёкшим в тайное, теснение миров; нить дотронулась запястья и повлекла, повлекла, увлекла, вовлекла. Не вернуться.
Радуга, Арка Небесная, определила чертог и зовёт, взглянуть на рождения тысяч, тысяч. Мне прямо, без права свернуть, – но оглянуться. Луна – моё Солнце – прими в Обитель Симфоний Нашептанных»