Достигнувшее Симферополя известие об аресте делегации курултая спровоцировало полный распад как самого курултая, так и правящей Директории с их крымским штабом. Примерно к полудню 16 декабря господа депутаты, министры и военные деятели начали разбегаться. Это, в свою очередь, заставляло нас поторапливаться, в опасении того, чтобы в Симферополь, узнав о наступившем хаосе и безвластии, не отправили новые отряды «братишек» из Севастополя, рассчитывавших вдоволь пограбить и побесчинствовать.
Но, как доложили нам прибывшие оттуда сочувствующие нам рабочие морзавода, появление в Крыму Красной гвардии, а также отсутствие согласия между вчерашними товарищами вызвало изрядное смятение в умах. Политический коктейль, состоящий из анархистов всех мастей, эсеров и эсдеков-леваков – сторонников «мирового пожара в крови», непрерывно заседая и митингуя, пока еще не пришел к какому-то определенному решению.
Но я на всякий случай, помня о первом этапе Гражданской войны, именуемом в нашей истории периодом «эшелонных сражений», послал передовой казачий дозор на разъезд «1389 км», чтобы взорвать путь и не допустить появления отряда морячков, жаждущих пустить кровушку «буржуям и золотопогонникам», вроде «Черноморского революционного отряда» анархиста Мокроусова. Зная о событиях, произошедших в Петрограде, любой из атаманов матросской вольницы понимал, что скоро советская власть покончит с беззаконием и грабежами. Он вполне мог принять самостоятельное решение выступить на Джанкой. А мне очень не хотелось быть застигнутым врасплох.
Кстати, крымские кавалеристы 1-го эскадрона, вступившие с нами в контакт еще два дня назад, к настоящему моменту уже полностью освоились в нашей компании, прониклись важностью момента и активно агитировали прибывающих в Джанкой своих однополчан. «Хитом сезона» стали наши морпехи, про которых новоприбывшим рассказали, что они «головорезы пострашнее кубанских пластунов». Конечно, любого, незнакомого с нашими орлами, впечатлило зрелище, когда обычные с виду люди ударом кулака ломают толстые доски и ребром ладони крушат стопки кирпичей. Если честно, то это я попросил наших парней продемонстрировать обычный набор трюков, показываемых на разных смотрах и выступлениях перед гражданскими зрителями.
А вечером, уже почти на закате, в Джанкой прибыл «Илья Муромец» из Петрограда, вместе со своим грузом. Коротко извинившись перед генерал-майором Скалоном за то, что наш с ним разговор придется на время отложить, я с ходу начал отдавать команды.
В первую очередь в Севастополь, на двух конфискованных у сбежавшей делегации курултая легковых авто были отправлены прилетевшие на «Илье Муромце» балтийские матросы-большевики. Каждый из них имел при себе мандат, для пущей важности, подписанный двумя руководителями большевистской партии и советского правительства: Лениным и Сталиным. Перед ними стояла задача – найти для нас в Севастополе точку опоры и, по возможности, нейтрализовать пропаганду любителей революционного экстрима. Когда мы войдем в Севастополь, противник должен быть нейтрализован.
Прямо тут же, на взлетном поле, куда уже начали подтягиваться солдаты Крымской бригады, была развернута проекционная установка, подключенная к переносному бензиновому генератору. На длинных шестах растянули белый полотняный экран. Поле постепенно заполнялось спешенными кайдешами, выстраивающимися в эскадронные колонны. Быстро темнело…
– Господин майор, – обратился ко мне полковник Башко, – поясните, наконец, что нам делать дальше?
– Погодите, Иосиф Станиславович, – ответил я ему, – вы, с вашими людьми, сможете стать зрителями исторического события. Потом мы определим вас на ночь на постой в один из хороших домов, а завтра утром вы вылетите в обратный рейс, увозя в качестве пассажиров несколько местных персонажей, с которыми непременно захотят побеседовать в Петрограде.
Речь шла о Достовалове, Айвазове и прочих примкнувших к ним господ. В ведомстве товарища Дзержинского с ними тщательнейшим образом побеседуют и получат информацию о событиях в Крыму, так сказать, из первых рук.
И вот, наконец, все было готово. Я подошел к стоящей чуть поодаль группе старших офицеров Крымской бригады.
– Знакомьтесь, господа, – сказал полковник Петропольский, – это представитель нынешнего правителя Советской России господина Сталина майор Красной гвардии Мехмед Ибрагимович Османов.
– Честь имею, господа, – поздоровался я с офицерами бригады.
– Господин майор, – продолжил Петропольский, – разрешите вам представить командира бригады полковника Григория Александровича Бако и командира Второго Крымского конного полка полковника Осман-бея князя Биарсланова.
– Очень приятно, господа, – сказал я, пожимая руки представленным мне офицерам, – у нас все готово, и вы можете занимать свое место в строю.
Как только старшие офицеры, кстати, настроенные весьма скептически, заняли свое место в строю, я дал отмашку техникам, и полотняный экран ярко засветился в сгустившейся тьме. На экране перед изумленными кайдешами появилась семья свергнутого императора Николая. Правда, самого бывшего царя, без бороды, с небольшими усиками и в очках, было сразу трудно узнать. Но Александра Федоровна в скромном темном платье и прижавшийся к ней цесаревич, одетый в солдатскую гимнастерку, все узнали сразу. Рядом с бывшими самодержцами стояли четыре дочери бывшего российского императора, одетые в серые платьица и белые косынки сестер милосердия. Вот Александра Федоровна, отстранив от себя цесаревича, сделала шаг вперед и сказала:
– Верные мои, отважные солдаты прославленного Крымского конного полка…
При этих словах бывшей императрицы весь личный состав бригады как по команде снял головные уборы и опустился на одно колено.
– …я должна сказать вам, – продолжала Александра Федоровна, – что мы живы и здоровы, и слухи, распускаемые о насилиях и оскорблениях, которым якобы подвергли мою семью нынешние правители России, ложные. Мои славные воины, я хочу поблагодарить вас за преданную службу и обращаюсь к вам с просьбой. Для того чтобы избежать усугубления смуты и кровопролития в нашей стране, я прошу вас принять присягу на верность новой власти и служить новому законному правительству России так же преданно, как вы служили нам.
Оператор совершил наезд, и потрясенные солдаты Крымской бригады увидели, как по щеке бывшего императора скатилась слеза, а цесаревич снова подошел к матери и прижался к ней.
– Спасибо вам за все, дорогие мои, – сказала Александра Федоровна, – и простите нас за то, что мы не смогли спасти нашу любимую Россию от смуты. Надеюсь, что вы не посрамите имя верных и храбрых воинов и еще не раз порадуете меня известиями о ваших славных делах. И да пребудет с вами милость Всевышнего. Успехов и удачи вам, господа. Помните, что я душой всегда вместе с вами, и молюсь за вас, как за своих родных детей. До свидания.
Бывшая императрица подняла руку, словно благословляя зрителей.
Экран погас, и командир бригады полковник Бако зычным голосом скомандовал:
– Бригада встать, головные уборы надеть. К присяге подойти.
Одно дело было сделано, теперь перед нами лежали Симферополь и Севастополь.
17(4) декабря 1917 года.
Петроград, Таврический дворец.
Тамбовцев Александр Васильевич
Дел на меня навалилось столько, что практически не оставалось времени для сна. И все дела были одно другого важнее. Не знаешь, за какое дело и браться в первую очередь. Спасало лишь то, что удавалось находить толковых людей, которые, пусть и не без колебаний, но шли на службу новой, Советской России.
Вот и сегодня я встречаюсь с одним их таких людей. Но о нем чуть позже, а пока о той проблеме, которую нам требовалось срочно решить. Начну по порядку.
Переговоры в Риге, как известно, закончились подписанием мирного договора между Советской Россией и Германской империей. После начались работы по демаркации новой границы. И, соответственно, назрел вопрос о создании службы, которая занялась бы охраной этой самой границы, то есть о погранохране.
Этим делом в Российской империи занимался ОКПС – Отдельный корпус пограничной стражи. В мирное время он подчинялся министерству финансов, а в военное – военному министерству. Предварительно обсудив этот вопрос со Сталиным, мы решили, что подчиняться пограничники, как и в наше время, должны службе безопасности. А вот о том, кто займется созданием этой службы?..
Порывшись в нашем досье, мы нашли фамилию человека, который и в нашей истории сделал немало для создания погранохраны СССР. И вот сегодня он должен подойти ко мне в Таврический дворец.
Звали моего сегодняшнего посетителя Андрей Николаевич Лесков. Он был внебрачным сыном великого русского писателя Николая Семеновича Лескова, того самого, который написал «Левшу» и «Леди Макбет Мценского уезда». Андрей Николаевич получил прекрасное военное образование. После учебы в частной школе он поступил в третью военную гимназию. После ее окончания – в Николаевский кадетский корпус, а потом – в Киевское пехотное училище и во Второе военное Константиновское училище.
Лесков начал службу в ОКПС с 1893 года и, до увольнения в отставку в январе 1914 года, дослужился до чина полковника. После начала Первой мировой войны он был снова призван на службу и назначен начальником штаба ополченской бригады.
И вот он стоит передо мной. Андрею Николаевичу уже исполнился пятьдесят один год, он плотного телосложения, седоватый, выглядит моложе своих лет. Полковник Лесков одет в офицерскую форму без погон и старается выглядеть спокойным и невозмутимым, но видно, что при этом он немного волнуется.
– Добрый день, Андрей Николаевич, присаживайтесь, пожалуйста, – поздоровался я с ним, показывая на один из стульев у Т-образного стола. – Я вижу, что вы немного удивлены моим приглашением, а сейчас ломаете голову – с чего это вдруг новая власть решила вас побеспокоить?
– Именно так, господин Тамбовцев, – сказал Лесков, – война закончилась, и ополчение мое, точнее, все, кто еще до этого времени самовольно не покинули бригаду, распущено по домам. Так что я сейчас не у дел. Сижу дома, пишу воспоминания о моем отце.
Тут мой собеседник огорченно развел руками.
– Андрей Николаевич, – ответил я, – война, как вы правильно сказали, уже закончилась. Но именно сейчас требуется делать то, чем вы занимались на протяжении почти четверти века. Речь идет об охране границы – новой границы новой России. Нам известно, что накануне войны вы возглавляли отдел Первой Петербургской императора Александра Третьего бригады Пограничной стражи. Кстати, обращаться ко мне лучше не «господин», а «товарищ». Ну, а если это для вас пока непривычно, то можете по имени и отчеству…
– Хорошо, Александр Васильевич, – кивнул Лесков, – я рад, что новая власть не забыла о таких непременных атрибутах любого уважающего себя государства, как границы. Действительно, почти четверть века я прослужил в Отдельном корпусе пограничной стражи. Если потребуется, я готов и дальше послужить новой России, в меру моих сил и возможностей.
– Так вот, Андрей Николаевич, – сказал я, – работа нам предстоит огромная. Второй и Третий пограничные округа придется создавать фактически заново. Новые границы России и Германии оформлены еще пока только на бумаге и их фактически нет. Чем беззастенчиво пользуются все кому не лень. Шляются туда-сюда, тащат контрабанду. Это абсолютно недопустимо. Первый пограничный округ тоже необходимо будет реформировать. Со вчерашнего дня уже ни для кого не секрет, что правительство Советской России считает недопустимым существование внутренних границ и таможен…
– Вы имеете в виду Финляндию? – осторожно спросил Лесков. – Тут я с вами и с господином Сталиным полностью согласен. Если бы вы знали, сколько крови нам попортил этот рассадник контрабандистов и террористов. Сколько товаров было нелегально переправлено из Великого княжества Финляндского на территорию России, сколько эсеровских боевиков укрылось после совершения преступлений на территории Финляндии. Я очень рад, что новое правительство России решилось на поступок, на который долго не мог решиться ни один из российских монархов, и набралось храбрости разрубить этот гордиев узел.
– Вы, Андрей Николаевич, наверное, уже успели заметить, что правительство товарища Сталина и партия большевиков действуют без излишних сантиментов, – сказал я. – Для нас главным критерием дела является государственная польза, а не то, «что станет говорить княгиня Марья Алексеевна» в Лондоне или Берлине.
– Если это так, то я готов служить в новом Корпусе пограничной стражи, – обрадованно сказал Лесков. – Или новая служба будет называться как-то иначе?
– Не суть важно – как будет называться эта служба, – заметил я, – главное, что она будет напрямую подчиняться наркомату внутренних дел, что позволит избежать межведомственных склок, которые были в свое время у ОКПС с жандармами. Впрочем, над структурой новой пограничной службы необходимо будет еще как следует подумать. Андрей Николаевич, как вы смотрите на то, чтобы заняться разработкой положения об охране государственной границы Советской России?
– Александр Васильевич, вы мне предлагаете быть просто консультантом, – хитро улыбнувшись, сказал Лесков, – или?..
– Или… – так же хитро улыбнувшись, ответил я, – мы хотим предложить вам должность начальника штаба новой службы. Как вам наше предложение?
– А кто возглавит эту вашу погранохрану? – поинтересовался Лесков. – В общем, я согласен занять предложенную мне должность. Но все же хотелось бы знать – с кем мне придется работать. Как вы понимаете, в таком деле нормальные служебные взаимоотношения имеют немаловажное значение.
– В качестве наиболее приемлемой для нас кандидатуры мы рассматриваем кандидатуру генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина. Он, конечно, больше военный, чем пограничник, но не стоит забывать, что он человек не чужой для ОКПС.
– Я знаю, – кивнул головой Лесков, – генерал Деникин, будучи еще капитаном, во время войны с Японией был начштаба третьей бригады Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи. Там ему пришлось повоевать с хунхузами, нападавшими на наши тылы и пытавшихся совершать диверсии на железной дороге. Правда, если мне память не изменяет, прослужил он в ОКПС чуть больше полугода. А потом стал начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии.
– Он, можно сказать, потомственный пограничник, – усмехнулся я, – отец Антона Ивановича – между прочим, бывший крепостной – дослужился до чина майора пограничной стражи. Но мы не будем торопить события. Сейчас генерал Деникин на юге России выполняет ответственное задание нашего правительства и заодно набирается опыта проведения специальных операций. После его возвращения в Петроград мы еще обсудим с ним этот вопрос.
– А пока, – я встал из-за стола, показывая, что наш разговор окончен, – попрошу вас, Андрей Николаевич, заняться подготовкой проекта положения об охране государственной границы. Уже завтра вечером я буду ждать ваших предложений по этому вопросу. В письменном виде, разумеется.
– Хорошо, Александр Васильевич, – полковник Лесков поднялся из-за стола вслед за мной, – я немедленно займусь вашим поручением.
– Значит, договорились, – сказал я и протянул полковнику Лескову маленький картонный квадратик. – Вот вам постоянный пропуск в здание Совнаркома. Так что с сегодняшнего дня можете считать себя снова пограничником. Думаю, что завтра вечером мы снова продолжим нашу беседу. Обещаю вам, что она будет уже куда более предметной и содержательной.
Мы попрощались, полковник Лесков вышел, ошарашенный и окрыленный, а я поставил в своем перекидном календаре очередной крестик. Одно дело сделано, но сколько их еще у меня осталось!
18(5) декабря 1917 года, утро.
Гельсингфорс
Портовые ледоколы ломали пока еще непрочный лед в Финском заливе, готовясь вывести в море главную ударную силу Балтийского флота. К походу в далекие полярные воды готовились четыре дредноута: «Севастополь», «Полтава», «Петропавловск», «Гангут», два броненосца послецусимской серии: «Андрей Первозванный» и «Республика», броненосные крейсера: «Рюрик-2», «Адмирал Макаров», «Баян-2» и бронепалубные крейсера «Богатырь» и «Олег». В качестве усиления им были приданы два отряда эсминцев типа «Новик». В первый отряд входили эсминцы первой серии, заложенные еще до войны: «Победитель», «Забияка», «Гром», «Орфей», «Летун», «Десна», «Азард», «Самсон». Второй отряд был укомплектован эсминцами второй серии, построенными уже во время войны: «Капитан Изыльметьев», «Лейтенант Ильин», «Капитан Белли», «Капитан Керн», «Капитан 1-го ранга Миклухо-Маклай», «Гавриил», «Константин», «Свобода». В качестве лидеров отрядам эсминцев были определены корабли из будущего: корветы «Сметливый» и «Ярослав Мудрый».