Гарик начинал ресторатором – он один из первых открыл в Чите ресторан с более-менее приличной кухней, сносным интерьером и уровнем обслуживания. До заведения Гарика Чита пробавлялась остатками ресторанной убогой роскоши, оставшейся от советского периода, и затухающими кооперативными забегаловками. «Эльдорадо», открытое им в полуподвале, принадлежащем некогда мощной «Читагеологии» моментально стало популярным в среде зарождающейся читинской буржуазии – тут можно было кутить с размахом, и по-купечески помыкать выдрессированным персоналом. Теперь у Гарика было три ресторана элитной категории, несколько кафе, пиццерии, трехзвездочная гостиница в центре Читы и там же – деловой центр.
Подъем Гарика был обусловлен его деловой цепкостью, сметкой, но и родовые отношения были тут не последними. Отец Гарика в советское время командовал трестом столовых и ресторанов, и потому передал сыну секреты трактирного ремесла вместе с наработанными связями и начальным капиталом. Через несколько лет Гарик уже построил в центре города свой замок, внутри которого я сейчас и находился.
Когда-то на этом месте, в яблоневом скверике, стоял детский бассейн «Дельфин». Потом бассейн внезапно был признан аварийным и опасным, и хищный красный экскаватор в несколько дней оставил от «Дельфина» груду мусора. Общественность возмущалась, негодовала и протестовала, но мэр – мощный и монолитный, смежив семечки глаз, повторял «Собака лает, а караван идет». Все знали, что мэр покровительствует Гарику – гости любых мероприятий регионального уровня всегда селились у Гарика в «Альпах» и столовались в его заведениях. Теперь мне предстояло стать одним из, ну не рядовых, а скорее всего, прапорщиков армии Гарика Кривцова.
Глава II
Это женщины, долго не видя подруг, первым делом замечают – похудела или пополнела ее знакомая, а мужики сразу обращают внимание на седину – она говорит о пройденном пути и полученном опыте.
Мишку седина окропила изрядно. И глаза говорили о затяжной усталости. Но, все же, это был все тот же Мишка – готовый расхохотаться в любое мгновение и также моментально прийти на помощь, поделится последним куском, или ввязаться в драку с любым количеством противников. Сейчас он выбрался из массивного кресла и сграбастал меня в объятия. Я тоже похлопал по его спине и обнаружил, что с годами Мишка стал тверже, но лишнего не прибавил.
Мы спускаемся на служебном лифте во внутренний дворик, где среди контейнеров затесался уголок для курящих. Сейчас тут курят две кухонные тетки – желтые и потасканные.
– Не до хрена ли он хочет, а? – искала подтверждения своим словам та, что была повыше, в рабочей синей куртке, черных носках и резиновых тапочках.
– Да гони ты его – советовала ей напарница, – за квартиру ты платишь? Жратву ты покупаешь? Зачем он тебе такой нужен?
– Ну как зачем…одной-то тоже, знаешь…
Увидев нас, кухонные тетки смолкают, выкидывают окурки «More», и, выдав скоропалительное «драсте…драсьте», семенят внутрь большого кухонного чрева.
– Ну что, старатель, – смеется Мишка, золота много намыл?
– Трохи для сэбэ.
– Не, серьезно, чего ушел? Платили плохо?
– Платили… да как везде. Крайний раз за сезон получилось за пять сотен.
– Это за полгода?
– Примерно. Семь месяцев, точнее. Да за зимовку оклад шел – я сторожем оставался.
– Так ты, поди, миллионером вернулся?
– Какой там… Хорошо, хватило ума часть на доллары поменять. Расходы у меня небольшие, детей нет, алиментов не плачу. Не пью, ну так, особо.
– И что не хватало? Живешь себе на природе, в тайге – красота. И деньги капают.
– В том-то и дело, что не красота. Пять лет прожил – все. Понял, что начинаю сходить с ума. Мне не город нужен, не сортир теплый, не интернет. Я от тишины внутри себя стал с ума сходить. Заговариваться уже начал.
– Ты так и не женился больше?
– Нет. Хватило надолго.
– А так есть кто? Для тела, для души?
– Нет. Я же буквально с корабля. А там никого не оставил – зачем? Ты скажи про работу лучше – есть шанс?
– Тут все ровно. Я о тебе уже сказал. Протекцию составил. Сейчас пойдем к заму Гарика. Сразу скажу – он человек простой, без понтов, но умный. Думаю, что на этой неделе можешь приступать. До тебя тут деятель был – запустил все дела, целыми дням порнуху смотрел и в «Вконтакте» сидел, так, что тебе разгребать придется много по текучке. Я так понял – ты в тайге не одичал совсем, представляешь, чем тебе заниматься тут предстоит?
– В общих чертах – да.
– Ну, а остальное Федорович расскажет. Пойдем.
Мы опять совершает подъем на лифте, и тут мне становится стыдно – я даже не спросил Мишку, как у него дела.
– Ты сам-то как?
– Да, как видишь. Должность нормальная, командую администраторами, поварами, менеджерами. Между нами – мы с Федоровичем в одной бригаде были когда-то. Вот он меня и сосватал.
– А семья как?
– Ленка дома сидит – у нас же трое пацанов. Зарплаты хватает, да я тут еще и по-тихому отдел открыл в «Сувенирах». Сумки, барсетки, все такое. Немного, но постоянно капает. Там девка толковая у меня сидит. Мы с ней так… иногда перепихиваемся, – Мишка самодовольно улыбается. – Кстати, ты где остановился?
– Пока посуточно снял хату, у рынка, на Бабушкина.
– Ну, сейчас снять не проблема, только с агентствами не связывайся – кинут. Смотри частные объявления. В среднем однюшка в центре от пятнадцати до двадцати – в зависимости от качества квартиры. Деньги есть? Если что, я займу.
– Не, спасибо, Миха, накопления кое-какие имеются.
–Ну, а вечером надо встретиться, как говорится, в неформальной обстановке. Ты как?
Этот вечер мне хочется посвятить тишине и уединению, но обижать Мишку неохота.
– Всегда готов!
– Все, добазарились. После Федоровича зайди ко мне.
Лифт выпускает нас в коридор, и мы идем к Федоровичу.
***
Кабинет первого зама Гарика несколько нелеп – мебель тут явно велика для его площади. Сам Федорович – нестарый, но очень раздобревший мужик в дорогом синем костюме и полосатом галстуке. Сейчас он откинулся в кресле, и оно очень идет ему – такое же объемное и вальяжное. Федорович слегка привстает и протягивает мне пухловатую, но не слабую руку. От него пахнет «Фаренгейтом». Я отмечаю, что голову он явно не мыл пару дней.
– Вас как?
– Руслан. Руслан Алексеевич. Но лучше просто по имени.
– А я Анатолий Федорович, но меня тут все просто Федорович называют. Официоза у нас нет. Форма одежды свободная. Я в костюме сегодня, потому что китайцев встречаем, партеров. Что, давай, может, сразу – на «ты»?
– Давай.
– В общем, Руслан, дело такое. Нам нужен администратор сайта, редактор и спец по СММ в одном лице. Миша говорил, что у тебя опыт есть в журналистике?
– Да, печатался порой. Правда, последние годы редко – в тайге работал.
– Я в курсе. Смотри – у нас есть сайт всего нашего холдинга. Там все – от заказа столиков в ресторанах и номеров в гостинце, до размещения рекламных статей, фоторепортажей с мероприятий и все такое. Надо, что бы этот сайт ожил – тут работал у нас один клоун, он засрал всю работу. А у Гарика, ну, у Игоря Васильевича есть идея на базе этого сайта сделать общегородской портал «Еда в Чите». Такой путеводитель по кабакам читинским. Что бы денег на нем заработать еще. Но это потом, а сейчас нужен человек, который сайт наш оживит. Потянешь?
– Попробовать надо. Вдруг ума не хватит?
– Попробуй. Оформим тебя пока на испытательный срок. Месяца на три. Зарплата – примерно сотка в месяц. Если нас все устроит – пойдешь на постоянку, там еще плюс премии будут. Работы много, но условия все есть – отдельный кабинет, интернет, техника, питание в кафе бесплатное в обед. Да, и потом можешь подыскать менеджера в свой отдел – помоганца. Что скажешь?
– Меня все устраивает. Спасибо.
– Когда оформляться будешь?
– Документы с собой, но мне пару дней надо – квартиру снять, переехать.
– Ок! Иди в кадры, я туда позвоню, сегодня четверг – значит, с понедельника выходи.
– Спасибо, Федорович.
– Да не за что. Давай, удачи.
На выходе, в предбаннике, разделяющим кабинет Федоровича и Гарика я натыкаюсь на зеленоватый взгляд русоволосой девушки. Впрочем, взгляд – это не то слово. Она лишь чиркает по мне глазами и опять смотрит в монитор. Я для нее – одно из прилагательных империи ее босса. Некое безликое исполнительное существо.
***
Я просыпаюсь от будильника, который исполняет «King of speed» Deep Purple из динамиков телефона. Немного мутит и давит в висках. Плюс ко всему больно глотать. Я давно не пил в таких количествах, а последний год вообще не притрагивался к алкоголю. Но вчера Мишка был неумолим, а на меня накатило желание смыть прошедшее время. В зале «Империи» (Это конкуренты наши, – объяснял Мишка, – воюем с ними, но кабак грамотный, ничего не скажешь), было немноголюдно и, к моей огромной радости, никто не пел со сцены: «О, боже, какой мужчина» и «Владимирский централ». Фоном звучало «Ретро-FM», и это было терпимо. В кабак Гарика мы не пошли, потому что, как опять же сказал Мишка: «Пока не надо, что бы видели, как ты выпиваешь». Мишка рассказывал о сложностях во внутренней политике компании, где мне предстоит работать – с кем надо быть осторожным, а кто – свой человек. Я же думал о том, как неотвратимо входят в жизнь человека – единственную и уникальную, служебные отношения. Простое, по сути, зарабатывание денег превращается в полноценную грань бытия и тут есть все: ненависть и дружба, подлость и дружеская поддержка, свои лидеры и изгои. И мы начинаем врастать в это бытие корнями, нервами, плотью и чувствами, и уже все проблемы и беды переносим на бытие вообще, как будто нет человека как такового, а есть член огромной семьи под названием «работа». И, в конце концов, член этот приобретает те качества и свойства, которое ждет от него семья, и все свое существование он меряет принципами и нормами, принятыми в семье. И потому так просто и легко звучит – это Саня – программист, это Ваня – шофер. Профессия стала вторым существительным, прикрепленным намертво к первородному имени, и никто уже и не подумает, что Саня умеет воспринимать Вселенную как живой организм, а Ваня прирожденно читает между строк. Мы всецело погружаемся в офисный коммунальный чад работы, и она своим корнем «раб» делает из нас рабов. И нет больше ни Сани, ни Вани.
Я думал обо всем этом под нехитрые Мишкины рассказы, и в это время выпивал по его команде рюмки с водкой. Холодноватый зал ресторана, в котором различался запах перегорелого масла, заполнялся людьми. Тут преобладали женщины – некоторые были одеты с подобием вкуса. Тут сидели и подтянутые посетительницы фитнес-клубов, и махнувшие на себя рукой целлюлитные коробочки. Были обитательницы оптовых фирм и юридических контор, чиновницы, полицейские, торговки и содержанки богатых сожителей, решившие гульнуть на стороне. Мы с Мишкой вскоре стали ощущать давление взглядов, и, как мне показалось – запах неутоленных желаний.
– Вот сейчас весело будет. Девки набежали. Ты как насчет продолжения банкета?
– Боюсь, никак. Сутки почти в поезде. Потом беготня эта, суета. Завтра квартиру искать. Так что я – пас.
– Ну, ты чего? – обиженно изумился Мишка, – поддержи хотя бы компанию. Смотри, как вон те телки на нас уставились.
Мишка имел в виду двух тридцатилетних девах, пивших что-то полусладкое через два столика от нас. Одна из них мне даже показалась симпатичной – высокая брюнетка со стремительным профилем и не издерганной прической. Я люблю, когда волосы лежат естественно и просто. Ее спутница, тоже брюнетка, оттолкнула меня хищным ртом и обилием золота на руках и шее. Любовь к золоту у наших женщин выдает, как не протестовал бы Лев Гумилев, азиатские гены. Все это закрепилось в подсознании со времен непростых отношений с татарскими ордами, а затем, вкупе с мехами, составило купеческий вкус, который сейчас почему-то считается признаком стиля hi-class. Впрочем, молодежь уже въехала в минимализм и опыты смешения итальянских дизайнеров, но вот женщины, чье сознание формировалось в девяностые годы прошлого века, истово носили массивные украшения и норковые шубы. Даже отношение к мужчинам определялось, прежде всего, их способностью подарить вожделенную шубу, без которой нельзя ощущать себя полноценным членом своего класса.
Как я и опасался, на эстраде заработал кто-то безголосый, и компенсирующий безголосость громкостью фанеры.
– Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с заборооом, – выл дергающийся юноша в серебристых штанишках. Но это финальное «забоооором» у него совершенно не получалось и потому он рубил фразу речитативом, не выпевая ее. Но женщины дружно затанцевали, вбивая в пол каблуки демисезонных сапог и ботинок. После еще нескольких рюмок Мишка идет к столику с брюнетками, и приглашает ту, что в золоте, на танец. В это время в ресторане певец натужно, словно сидя на унитазе, извергает текст про «рюмку водки на столе». Даже в оригинале эта песня вызывает омерзение кульпросветовским вокалом и не менее кульпросветовским текстом. Но народ моей страны неприхотлив – он покорно жевал многие годы официально разрешенный корм отечественной эстрады, для пряности изредка сдобренной медоточивыми итальянцами или французами, и потому не имеет представления о качественной музыке. Я не говорю о сложных для восприятия средним потребителем Weather Report или King Crimson , но даже Том Вейтс или Кенни Роджерс нашим людям неведомы, да и не нужны. Потому они каждый раз орут за столом в свое удовольствие про то, как люди встречаются, и что надо пора-пора-порадоваться чему-то там.
Пока я ищу наушники, что бы отгородится от туалетного голоса, к столику причаливает напарница золотой брюнетки. Она нагибается так, что я вижу две мягких телесных полусферы в вырезе кофты от Ferretti (кажется, настоящей), и перед лицом моим качается белый кулон с каким-то камнем. Она приглашает меня на танец, но от ее теплого дыхания так веет молдавским вином и «Цезарем» с креветками, что я ссылаюсь на больную ногу. Через какое время эта же брюнетка получает объятия высокого седовласого мужика лет пятидесяти пяти, со значком местного депутата на пиджаке. Он породист и раскован. Даже через брюки видно, как у него стоит член. Уходит из ресторана брюнетка вместе с ним. Мишка хочет напроситься с золотой ко мне в гости, но та, уловив отсутствие подруги, зло исчезает в дверях. Разочарованный Мишка расплачивается, и мы выбираемся на свежий воздух, как шахтеры из забоя.
– Зря ты ту просохатил. Нормальная такая баба, и на тебя запала – мне ее подруга сказала. Оттянулись бы сейчас.
– Еще оттянемся. Я, если честно, спать хочу – не могу.
Мы берем два такси и расстаемся без особо братских прощаний, как это обычно бывает после совместной пьянки. Ночью мне почему-то снится зеленоглазая девушка в предбаннике Гарика.
Глава III
***
С квартирой внезапно повезло. Зайдя на городской сайт в раздел объявлений, я, после трех или четырех прямых попаданий в агентства недвижимости, выхожу на владельца двухкомнатной квартиры в старом доме на Амурской улице. Он просит за нее всего пятнадцать тысяч в месяц и это с учетом коммуналки.
– Я надеюсь, мон шер, вы не будете налаживать на этих метрах энергоемкого производства? – изящно выражается он по телефону, и через сорок минут я беседу с ним. Ему за пятьдесят, он немного пьян, утончен, с голосом Аркадия Северного и манерами театрального барина. Он похож на жулика старой формации, или на попивающего музыканта, переместившегося из филармонии в ресторан.
– Конечно, мон шер, (так он обращается ко мне с первой минуты знакомства), сия фатера далека от новомодного евростандарта, но какая аура! Какие пенаты! Не хочу утверждать, но, по легенде, в этом доме некоторое время проживал сам маршал победы Жуков – во времена событий в Монголии.
Это может быть правдой – дом был построен в середине тридцатых годов прошлого века для высшего комсостава ЗабВО и Георгий Константинович тут уж точно бывал. Квартира мне нравится – она выходит окнами во двор, где сохранились старинные тополя. В квартире высокие потолки, раритетная мебель и толстые стены. Она индивидуальна и несет отпечаток неких событий – великих и страшных. Владелец получает от меня деньги, обещает не беспокоить и со словами: «О`ревуар, мон шер. Я поспешу к моей шарман Лизоньке», отбывает, оставив веселый запах легкого перегара и хорошего парфюма. В этот же день я расплачиваюсь с владелицей первой квартиры – та придирчиво изучает состояние жилья, докапывается до какой-то еле видимой вмятины на ламинате в прихожей, говорит, что этого не было и высчитывает из залоговой суммы 500 рублей. Я не хочу с ней спорить – ее усредненность вызывает у меня отвращение. Я вызываю у нее такое же чувство из-за своей, как принято говорить у них – «беспонтовости». Полные взаимного раздражения, мы облегченно расстаемся, как насытившиеся любовники. Меня тянет на новое жилье, и я спешно возвращаюсь туда.