Маня, глядя на подругу, также решила найти себе романтическую любовь и, на три дня погрузившись в сети интернетовских знакомств, наткнулась на бывшего соотечественника, лет двадцать проживающего в Штатах. Их переписка была долгой и бурной. Где-то месяцев через пять он написал, что приезжает в Москву и был бы счастлив наконец-то увидеть ее живьем (именно так и написал – «живьем»). И настал долгожданный день. Он приехал, они встретились, и она впала в транс. Во-первых, он практически не помнил русского языка (я до сих пор не могу понять, как они переписывались пять месяцев?), во-вторых, он всему удивлялся – и это у нас есть, и то. Маня с ужасом в глазах рассказывала мне, как с трудом оторвала его от банкомата, вокруг которого он ходил полчаса и удивленно спрашивал:
– Он действительно работает?
На ее вопрос: «А почему он не должен работать?», – наш «бывший» полез его проверять.
– Он голодным взглядом провожал каждую женщину, и у него просто слюнки текли при их виде, – с выпученными глазами делилась своими впечатлениями Манечка. – Видите ли, когда он уезжал, была одна серая масса… Представь себе, сидим мы с ним в небольшом ресторанчике на улице, вдруг он ахает, толкает меня ногой под столиком и, уставившись на какую-то девицу, начинает орать: «Нет, ты посмотри, как она идет! Откуда у нее такая походка? Кто ее учил? Как она одета! У нас так одеваются и ходят только знаменитости! Ты посмотри, какая у нее стрижка! У нас так стригутся только в дорогущих салонах!». Люди оборачиваются на его вопли, смотрят. Позорище! А к концу вечера он стал затаскивать меня в постель. При этом даже не умея целоваться и не проявив элементарных знаков внимания. Пойдем, и точка!
Разумеется, она от него избавилась и перекрестилась. Ах, как он был разочарован.
– Я столько прошел, чтобы приехать к тебе в Россию, а ты… – были его последние слова.
Брачное агентство.
Лет двадцать назад, когда в Москве только открылись первые брачные агентства, моя подруга Светлана Родина, актриса одного столичного театра, поволокла меня за компанию в одно из них. Ютилось агентство в обыкновенной средней школе, арендовав под свои цели целый класс с обшарпанными стенами и исписанными партами, за которыми сидели взрослые тетечки, на чьих лицах лежала тень усталости от серой жизни бывшего СССР, пытавшиеся пристроиться к мужчинам из-за кордона.
Светка, дабы не быть узнанной, обмоталась косынкой и надела огромные солнцезащитные очки. Отыскав нам места на «камчатке» (последняя парта), она под моим чутким руководством приготовилась встретить мужчину всей своей жизни. Нам выдали два каталога, и мы начали их изучать.
Каталоги (это сильно сказано), представляли собой скрепленные между собой листы обыкновенной бумаги формата А-4, на которых и были отпечатаны с помощью ксерокса фотографии претендентов из Швеции, Голландии и Дании. При этом у женихов (видимо, благодаря плохому ксероксу), половина лица отсутствовала, а то, что рассмотреть удавалось, смутно напоминало тех, о ком говорят: их разыскивает милиция. Пролистав несколько каталогов, мы решили действовать по-другому: выбрав наугад одиннадцать более или менее привлекательных (если их можно было так назвать) мужчин, купили у представителей агентства их адреса и телефоны и начали действовать.
На следующий же день (а было воскресенье), в восемь часов утра, мы со Светкой позвонили каждому из них, абсолютно не подумав о том, что существует разница во времени. А впрочем, зачем думать? Они (женихи) должны были быть просто счастливы от осознания того, что их хотят женщины (да какие женщины! Цвет нации!). Все одиннадцать претендентов, которых мы вытащили из постели, были проинформированы: кто мы, что мы и зачем мы, собственно говоря, им звоним в столь ранний час, а также поставлены в известность, что письма с фотографиями им высланы еще накануне. Мужчины особо не сопротивлялись (ну разве можно сопротивляться женщине в воскресное утро, когда она на ломаном языке сообщает, что готова разделить с вами все радости семейной жизни?).
Недели через две к Светлане начали приходить ответы. Заранее отобранные мужчины писали, что, первое, были сражены ее красотой; и второе – были бы счастливы составить ей партию. Накопилась целая куча фотографий. Один даже прислал себя в обнаженном виде (правда, сфотографирован он был со спины).
– Что же так скромненько, – расстроилась Светлана, демонстрируя мне его фотографию, – товар лицом показывать надо.
– Не говори, подруга, дразнится, негодник, – только и смогла выдавить я из себя, с восхищением рассматривая мужскую задницу.
Через три месяца моя подруга вышла замуж за Карла – милого парня, преуспевающего бизнесмена сорока лет от роду, из Стокгольма. Насколько я знаю, они живут душа в душу. Светлана снимается в фильмах и сериалах; ведет курсы актерского мастерства по Станиславскому; болтает на шведском, как на родном; а Карлуша, хотя и не знает до сих пор русского, предпочитает ругаться и молиться богу только на нем.
И еще о брачных агентствах.
Есть у меня знакомая, Людмила Сотникова, которая несколько раз работала переводчицей на одну компанию, занимавшуюся брачными делами в нашей стране. Одна американка русского происхождения пачками привозила (и, наверное, до сих пор привозит) из Америки холостяков, устраивая для них в гостинице «Космос» вечеринки, на которых происходит знакомство с русскими женщинами. Выглядит это примерно так: в огромный зал набивается не меньше сотни русских молоденьких девочек, в основном из провинции, так как избалованные москвички брезгуют, и в эту толпу выпускают хромых, косых, больных американских пенсионеров. Эти перезрелые ковбои, прохаживаясь среди молодых женщин, как петухи в курятнике, выбирают тех, кто понаивнее, и, переспав с ними, сытые и довольные отбывают в родные прерии.
Так и катаются эти «вечные женихи» туда и обратно, по три-четыре раза в год, ибо что может быть лучше, чем провести время с российской экзотикой, которая за обещание жениться готова на все. Там за красоту и молодость платить надо, а здесь сами из трусиков выпрыгивают.
Мне бы ее проблемы.
Моя подружка Катя поменяла домработницу. Надо сказать, что с новой домработницей ей явно не повезло. Ее предыдущая, Лидия Сергеевна, женщина уже немолодая, была просто душечкой. Готовила божественно, по магазинам бегала, стирала, убирала. При ней квартира была вылизана так, что сверкала во всем своем великолепии. Надо же ей было познакомиться со своим будущим супругом в супермаркете, где она делала покупки для своей хозяйки. Он оказался бывшим моряком. Ее одногодок. С усами и маленьким брюшком, которое он ласково называл «комок нервов». Но ведь эта деталь иногда так украшает мужчину и совсем его не портит (правда, если мужчина стоящий)! И вот, укатила наша Лидия Сергеевна в Севастополь, на родину к своему милому, вить семейное гнездышко и превращать его «комок нервов» в «семейную мозоль». А Катя мучается теперь с молодой девицей Дарьей, которую ей подсунуло разрекламированное агентство.
Конечно, Катю понять можно, в прошлом работник МИДа, а ныне автор более 30 книг (в отличие от меня и Полины Катя – настоящий писатель). Она сочиняет женские романы так, словно пишет свою собственную жизнь. В одежде непритязательна, может отовариться как в бутиках «Hermes», так и на вещевых рынках. Из парфюмерии предпочитает тот же «Hermes» и «Chloe», очень любит грузинское вино (особенно «Хванчкара») и шампанское «Brut Imperial Moёt». Ее ежедневный наряд представляет собой спортивные штаны с широкой футболкой или теплой кофтой (в зависимости от сезона). Свои длинные волосы она любит зачесывать назад, завязывать узлом или заплетать в толстую косу.
А Дарья – еще тот «подарочек»: молодая девица лет двадцати с волосами, выкрашенными в жуткий лилово-желтый цвет, и пробивающимися в некоторых местах красными прядями, и манерами, оставляющими желать лучшего. И этот «ночной кошмар» пытается в меру своих способностей следить за домом (другими словами – убирать, стирать, готовить, гладить и ходить по магазинам).
О вкусах не спорят.
Заехал как-то ко мне в гости один мой знакомый. Петр – мужчина красивый, богатый, избалованный женским вниманием. Все это делает его капризным до невозможности.
– Ничего понять не могу, – жалуется он мне, присев на диван и ослабив узел галстука. – Ты мой вкус знаешь. Женщина должна быть не меньше метр семьдесят пять, ноги от ушей, блондинка, и ни грамма лишнего веса. Все гладенькое, упругое, упакованное в самые лучшие шмотки.
– Ты к чему клонишь? – спрашиваю его, разливая в чашечки кофе.
– Меня кто-то сглазил.
– Иди ты!
– Я влюбился. Влюбился так, что готов жениться. Хоть завтра.
Еще раз прошу повторить последние слова, так как Петр и семья – понятия несовместимые.
– Неужели ты встретил совершенство? – я мысленно начинаю воображать себе такую женщину и прихожу к выводу, что такой в природе просто не существует.
– Совершенство? – Петин голос срывается, как у подростка. – Ты шутишь! Она невысокого роста.
– Как? И даже плечиками до баскетбольной корзины не достает? – пытаюсь пошутить я.
Но Петя даже не слышит моего сарказма и продолжает:
– Полная, непропорциональная, слишком широкие бедра, волосы темные, короткие, подбородок висит, и зубы неровные.
Я очень хотела его подбодрить и сказать, что это еще не смертельно, но удержалась – мой друг чуть не плакал.
– Петь, и что? – осторожно интересуюсь я у него.
– Она не в моем вкусе! – он делает маленький глоток из чашечки, обжигается и морщится. – Но я хочу ее так, как ни одну другую женщину!
– Да-а-а, – тяну я, так как ничего другого в голову мне не приходит.
– Что мне делать? – Петр с надеждой в глазах смотрит на меня.
– А я почем знаю.
Я действительно не знаю. Конечно, я могу его просветить, что с возрастом вкусы меняются. Что, мол, в юности мы любим одно, а в зрелом возрасте другое. И что, видимо, он так переел «деликатесов», что теперь его на «простую пищу» потянуло. Но я молчу и продолжаю тупо смотреть на него. Сочувствия ни в одном глазу.
Флюиды, видать, подвели.
У одной моей подруги, назовем ее Эльвира, есть знакомая, которая уже раз шесть была замужем и собиралась вскоре «осчастливить» седьмого избранника.
– У нее ни кожи, ни рожи! – возмущается Эльвира. – Тощая, как вобла, спина и ноги колесом, воняет от нее так, словно она в канализации живет, половина зубов отсутствует, а мужики за ней табуном ходят! Где справедливость? Ну чем их эта «красота» берет?
И что на это ответишь? Флюиды. Химия, как говорят на Западе, а у нас: «Не родись красивой, а родись счастливой».
Но вернемся к Дарье.
У этого ребенка есть одна большая мечта. Она приехала покорять столицу из малюсенькой деревни, которую Катя называет не иначе как Гадюкино или Мухосранск. Но Москва, по непонятным для Дарьи причинам, не собиралась сдаваться: ни театральными подмостками, куда она пыталась поступить уже два года, ни модельными агентствами, которые Дарья брала штурмом. Видимо, ее «светлый путь» находился совершенно в другом направлении.
А пока наше «юное дарование» постигало азы мойки, готовки и стирки, Катю преследовало маниакальное желание избавиться от нее раньше, чем закончится контракт найма. Самый лучший способ, который пришел ей в голову, это сделать (в рекордно короткие сроки) из гадкого утенка (Дарьи) прекрасного лебедя и пустить его в свободное плаванье. Но так как одной ей это было не под силу, то в дело была пущена тяжелая артиллерия под названием «подруги».
Плохое настроение.
Решив с помощью своих подружек написать сценарий будущей жизни Дарьи, а заодно и новую книгу (о том, как очередная «серая мышка» из провинции вышла замуж за самого эгоистичного, самого циничного, самого жестокого, самого сексуального и самого богатого русского, обойдя на крутых поворотах самых, самых и самых светских львиц), Катя пригласила всех нас к себе в гости. Правда, настроение у всех подкачало. Этому способствовала и погода: целый день шел дождь, небо заволокло темной пеленой и дул холодный ветер.
– Сударыни, я собрала вас для того, – начала свой маленький монолог Катя, – чтобы попросить помочь мне в одном мероприятии. Вы все знаете, как я страдаю с Дарьей. Это отражается на моей работе. Моего терпения больше не хватает. Или я, или она. Я выбираю себя, а посему прошу помочь мне вычеркнуть ее из моей жизни.
– Ты пригласила нас для того, чтобы мы помогли Дарье упаковать чемоданы? – интересуется Маня.
– Нереально. Я имела большую глупость подписать абсолютно невыгодный контракт с агентством, которое ее прислало, и теперь есть два пути: или она уйдет только через год, или…
– Ты повесишься, – хихикнула Полина.
– Как смешно, – фыркает Катя и продолжает: – Нет. Не повешусь. Мне надо сделать из нее звезду, и она уйдет сама.
– А если не уйдет? – любопытствует Елена.
– Уйдет, – твердо обещает Катя. – Так вот. Помогите привести ее в божеский вид, ну там прическа, умение ходить, вести светскую беседу – сами знаете.
– А ты? – спрашивает Маня.
– Не могу. Очередной роман сдавать надо.
Но это всего лишь отговорка. Катя не большой любитель выходов в свет (видимо, ей все это надоело, когда она еще работала в МИДе) и предпочитает большую часть времени проводить дома, придумывая сюжет о новом оргазме, доводящем до пика Коммунизма.
– Да и потом, – продолжает она, – я спокойно объяснять не могу, я сразу орать начинаю. А из девочки звезду делать надо, а не заику. Так что начинайте думать, кто и что может сделать для такого благородного дела.
И вот сидим мы у Кати, часа уже два – думу думаем. Я, уставившись тупым взглядом в финансовую газету, пытаюсь понять, о чем же все-таки пишут в такого рода изданиях, и понимаю, что поговорка «смотрю в книгу и вижу фигу» очень подходит в моем случае. Катя, сидя на полу и обложившись кипой бумаг, тянущей на целый том «Большой Энциклопедии», разбирается в гороскопе, подсунутом ей «доброжелателями», из которого следует, что ближайшие три года она будет жить в темном царстве без единого лучика света. Маня, которой не безразлична судьба подруги, сидит рядом с ней и пытается увидеть на разложенных гадальных картах тот самый лучик света, позарез необходимый подруге. На кухне Полина с Еленой готовят ужин, и до нас то и дело доносятся хлопанье дверок кухонных шкафов, шум льющейся воды и звон тарелок. И только двое, кто прибывает в отличном настроении, это Дарья и Тимофей.
О Тимофее.
Тимофей – это кот. Катина гордость. Она подобрала его лет двенадцать назад около мусорных баков, на улице, выходила, выкормила и кастрировала, чтобы он ей «невестку» в дом не привел. С самого начала у меня закралось смутное подозрение, что Катя приютила у себя не просто кота, а болотного кота. Через год я полностью в это уверовала, так как кроме габаритов, которых кот достиг за первые двенадцать месяцев проживания у Кати, у него на кончиках ушей выросли небольшие кисточки, которые приводили его «кормилицу и поилицу» в огромное умиление. На мои подозрения Катя лишь махала рукой. То, что он дикий кот, предпочитающий вести охоту ночью, доказал один случай, который произошел при участии бывшего (а тогда будущего) Катиного мужа. Когда он «женихался» к Кате, а коту было года четыре, произошло ЧП. Задержавшись как-то у Кати, Александр (так звали будущего супруга) решил заночевать у нее дома. Дело было жарким летом, и он скинул с себя простыню (а надо сказать, что спал он обнаженным). Как потом объяснил нам врач в «приемной» больницы, у мужчин во сне кое-какая часть их тела шевелится сама по себе. Вот котик и решил, что там мышка завелась и пришло время охоты. После этого случая Александр спал только в пижамных штанах и снимал их по великим для Кати праздникам.