– Как можно быть в чём-то уверенной, бабуль? Тем не менее лучше быть женой немолодого, но серьёзного и состоявшегося человека, чем какого-нибудь маменькиного сынка и оболтуса, – совершенно бесцветным, но спокойным голосом рассуждала Жанна.
«Где она этого набралась? – изумилась бабушка Наташа. – Неужели я могла ей такое внушить?»
– …И потом, ведь он не будет приходить домой пьяным в лоскуты, не станет орать дома матом и лезть ко мне с кулаками. Не того пошиба он мужчина, этот Алексей Петрович, верно ведь? – как ни в чём не бывало продолжала девушка. – Все выходят замуж время от времени, ведь так? И частенько совсем не счастливо и не удачно.
«Господи, что я несу! – ужаснулась Жанна, словно услышав со стороны свою нелепую речь. – И пусть, и ладно! Зато никто не сможет сказать, что я о ком-то тоскую, чем-то опечалена, одинока. Не хочу, чтобы меня ещё когда-нибудь предавали! И всё, и точка!»
– Не переживай бабуль, всё будет хорошо. Или вообще – прекрасно! – вслух успокоила она встревоженную бабушку. – Давай лучше дозавтракаем, ужасно хочется есть. И почаёвничаем, а там видно будет.
– Ещё много времени на раздумья, тебе ведь пока нет восемнадцати лет, – пробормотала Наталья Ивановна почти успокоенно, вовремя вспомнив о внучкином возрасте.
– Думаю, с этим у Кузьмина проблем не будет, – хладнокровно заявила внучка. – С регистрирующими тётеньками он договорится, с этими… в ЗАГСе которые. В конце концов, он и над ними начальник.
«Что же я наделала, дура старая!» – сокрушалась бабушка Наталья, оставшись одна в их с Жанной уютной, чистенькой кухне с кусочком недоеденного печенья в руке.
А за окном осеннее солнце щедро разливало неяркое золото по влажной, потемневшей за ночь от холода и росы листве клёнов и рябин. Быстро подсыхающие буровато-красные и палевые листочки легко шелестели под ветерком, и шептались, и шуршали, и срывались неожиданно… Кружились, падали и ложились на мокрую землю живописными узорами. Лёгкая сентябрьская грусть неслышно ступала по промокшим газонам, скользила между берёзами, заглядывала в окна. Её прохладное дыханье едва касалось неброских поздних цветов, чудом сохранившихся на поблёкшей клумбе под окном, и теперь они неохотно роняли тонкие лепестки.
«Ночь перед свадьбой Изабелла провела совсем без сна. Она тревожно вглядывалась в бархатную темноту южного неба, огромными синими глазами высматривая в бездонном пространстве за окном что-то, одной ей понятное. И протяжно вздыхала, и перебирала беспокойными тонкими пальчиками складки на подоле простого и строгого домашнего платья, и постукивала по ножке маленького столика носком туфли… Перед её мысленным взором мелькали лица: её жениха Рональда, и сурового сэра Питера, его отца, и надменной заносчивой Кэтрин, его кузины. Она снова и снова слышала злорадный шёпот старой леди Карлтон: “Подумала бы ты, деточка, о чём она шепчется с молодым Нортом. И зачем увела его в оранжерею, когда все были заняты спором. И так долго они там пробыли, непозволительно долго!”»
Что-то героиня «Обручения в замке Стоун» Стэллы Блейк совсем не рада своему предстоящему замужеству. За сто пятьдесят лет юные девушки совсем не изменились: так же ревнуют и страдают, так же ненавидят соперниц. Но эту книжку Жанне дочитать никак не удаётся, так и придётся, видно, вернуть недочитанный роман Потаповне из четвёртой квартиры. Интересно, Изабелле не подвернётся состоятельный пожилой жених, чтобы проучить легкомысленного Рональда?
Может, она, Жанна, напрасно так быстро приняла решение выйти замуж за этого Кузьмина? Теперь отступать уже неловко: что о ней тогда подумает бабушка? С Анжелой нужно бы посоветоваться, она хоть и моложе на год, но очень рассудительная девушка. Совсем немного осталось до дома Анжелы, всего каких-то метров триста. Погода начала портиться. Небо над городком подёрнулось сероватой пеленой, ветерок холодил руки и настырно лез в рукава, трепал беспрестанно волосы девушки, забирался за воротник, норовил пробежать холодными пальцами по спине. В воздухе отчётливо пахло прелыми листьями и близким дождём. Захотелось быстрее нырнуть в гулкое нутро подъезда, мгновенно взбежать по широким ступеням на второй этаж – и очутиться в квартире Хохловых, уютной, тёплой, пахнущей домашними пирогами и вареньем из айвы, которое неизменно каждой осенью варила мама Анжелы.
Подруга, по счастью, оказалась дома. Она была очень занята четырьмя важными делами одновременно: разгадывала кроссворд из Светкиного глянцевого журнала, рисовала смешную рожицу здесь же, на полях, напевала глупую модную песенку про «любовь, огромную как море» и отбивала по столу ритм песни пальцами левой руки. За всеми этими серьёзными занятиями и застала её Жанна.
– Привет, Жаннетка! – бросила Анжела, оторвав глаза от замусоленного глянца. – Погоди, последнее слово впишу… Да ты садись, погляди пока новый каталог. Интересные есть вещички… Чёрт, как называется город в Румынии, бывший местом жительства легендарного вампира? Шесть букв, первая «б». У меня с вампирами плохо… и с Румынией не лучше. А ты читаешь много всяких сказок.
– Видимо, твой кроссворд имеет в виду Дракулу. Где уж он там жил, точно не знаю. Но шесть букв в Румынии на «б» – точно Брашов. И сказок я не читаю, особенно про вампиров.
– Ну, про любовь, какая разница. Всё равно глупости… Что там у вас с Лилькой произошло на почве глупостей?
– Ничего между нами не произошло, но Лиля отчего-то со мной не особенно общается. Загордилась, видно, как в крутой институт поступила. Хотя это и очень странно, прежде мы не ссорились и по более серьёзным поводам.
– А Лилька сказала, что ты у неё кавалера хотела отбить. То есть она не так сказала, вроде – «поклонника», что-то в таком роде.
От удивления Жанна заморгала глазами и не сразу нашлась что сказать. Когда, наконец, сообразила, в чём её только что обвинили, она возмущённо воскликнула:
– Это Толика, что ли, я хотела увести? Да я… да он для меня полный ноль! В жизни мне такая дурость в голову не пришла бы. А других её поклонников я и не видела никогда. Ну, ты даёшь, Лу!
Жанна называла Анжелу уменьшительным имечком Лу, находясь в крайней степени раздражения, что всё-таки звучало немного лучше, чем Лилино «Геля». Впрочем, Жаннина обзывалка вовсе не была так уж плоха… Анжела с шумом захлопнула журнал, развернулась лицом к своей гостье, подпёрла подбородок кулачками и с интересом принялась её разглядывать. Вдоволь налюбовавшись зрелищем, она хлопнула себя ладонью по колену и захохотала. Только теперь Жанна смолкла и озадаченно уставилась на смеющуюся подругу, размышляя, посмеяться ли вместе с ней или обидеться.
– И к чему весь этот цирк, если я так и не поняла Лилиных претензий? – наконец спросила она.
– Только не рассказывай, что ты не была на том эпохальном юбилее и не плясала с главным мэном города на глазах у сотен свидетелей? Такого Лильке ни в жизнь не придумать, у неё с фантазией всегда было проблематично.
– Вот оно что! Стало быть, это Кузьмин у неё в поклонниках числился? А я-то думала, что они ро-одственники, – разочарованно протянула Жанна.
– Угу, думала она! Бедная Лилечка уже видела себя важной дамой в мехах и брильянтах, а тут ты со своими танцевальными экзерсисами.
Вот тебе и раз! Посоветовалась с рассудительной девушкой о возможном замужестве! Оказывается, они с Лилей первого городского мужчину не поделили – просто анекдот. Очень скверный притом. А как же белые свадебные лимузины, и газовый шарф, и серебряные пряжки на самых лучших туфлях из Светкиного журнала? Расставаться с шифоново-брильянтовой мечтой было жаль. Да и бабуля теперь в дураках окажется. Жанна трагически вздохнула, выразительно шмыгнула носом и упавшим голосом произнесла:
– Если б я знала, что он ко мне свататься придёт, в жизни бы с ним танцевать не стала. Вообще-то я и на юбилей тот несчастный идти не хотела, Лилька меня сама туда затащила. Кто ж знал, что он так нетипично не предпочитает блондинок?
– Ты тупая или только прикидываешься? Кто тебе велел при таких внешних данных ещё кокетничать и плясать при всём честном народе. Что исполняла-то?
– Рок-н-ролл, под Blue Suede Shoes, оркестр играл немного вяло, но всё равно ничего вышло.
– Ей-богу, она дурочкой прикидывается! Ты что, не понимала, что Лильке так сплясать слабо? Она ж не ходила на танцы с самого детсада.
– Да откуда я знала, что она на него виды имеет?! – в отчаянье вскричала Жанна. – Она ничего такого не говорила… К тому же он старый уже.
– Угу, угу… И что ты на его предложение по части законного брака?
– Так он не меня спрашивал, а бабушку.
– А она что же, согласилась?
Жанна снова вздохнула и пролепетала:
– Кузьмин за ответом завтра явится. А я сказала: ладно, можно и замуж. Всё равно когда-то придётся выходить.
Она немного подумала и добавила:
– Этот хоть матом не ругается. И пиво не пьет из горлышка.
Анжела долго смотрела на подругу, вкладывая во взгляд целую гамму чувств, как ей казалось, от жалости до презрения. Потом решила многозначительные взгляды пояснить. Кто ж знает, вдруг приятельница совсем проницательность утратила в свете всей своей недавней дурости.
– Нет, вы только поглядите на них! Одна уродка в шубах походить решила, а другая размечталась всем нос утереть: вот, мол, я какая – вся в шифонах-муслинах и в автомобиле. Обе дуры прирождённые, хоть и взрослые! Кому это ты решила насолить таким поступком? Только не говори мне, что безмерно полюбила симпатягу Кузьмина. Или там решила стать первой девушкой нашего славного городка. Или, может, тебе захотелось в свадебный круиз вокруг Европы? Чтоб миллион всяких роз, орхидей и ковровые дорожки по пути в салон-ресторан. А ты в шелках и мексиканских тушканах, а вокруг мужики от восхищения млеют, падают и в штабеля укладываются… Ну, признавайся, Аннета, раскусила я тебя?
«Хорошо хоть я ей не сказала про платье в стразах и белый лимузин. Так, по крайней мере, можно все отрицать», – вяло порадовалась про себя Жанна.
– Как есть дуры у меня подружки! – продолжала сокрушаться Анжела. – Свою бесценную жизнь непонятно на что тратить собираются! А я-то их уважать начала: в институты поступили, серьёзными делами занимаются…
– Уж будто ты, Лу, ни о какой такой любви не мечтала, замужней женщиной себя не воображала, о счастье не помышляла никогда?
– При чём тут счастье?! Замужняя жизнь штука тяжёлая и трудоёмкая: кастрюли, пылесосы, мясорубки… А уж об авоськах, набитых картошкой и бутылками с молоком, и вовсе не хочется вспоминать. И любовью тут не пахнет даже отдалённо. С Лилькой ясно, она с детства любит в первую очередь свой светлый образ в красивых шмотках и шедеврах ювелирного искусства. Ей же по ночам снятся французские духи и итальянские туфли, а вовсе не жгучие мужские взгляды и страстный шёпот… Но тебе с какого боку захотелось объятий и поцелуев градоначальника?
Жанна смутилась, представила себе «объятия и поцелуи» и пригорюнилась. Танцует он, конечно, неплохо для его престарелого возраста… и костюмы на нём хорошо сидят, но разве этого достаточно для тепла и взаимопонимания? Разве за это любят? Правда, никто не объявлял, что все женятся от любви и безумной страсти, а ведь живут себе, детей заводят, к праздникам пироги пекут, красивые платья для мужей надевают. Или не для мужей?
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – услышала Жанна суровый голос подруги. – Захотелось тебе страстных поцелуев дядьки Кузьмина или у тебя другие благородные чувства развились на почве идиотизма? Родить стране парочку суперских детишек от положительного и благонадёжного важного чиновника?
Услышав про детишек, Жанна совсем скисла. Ни о чём таком она и думать не думала. Может, как-то образуется по-мирному: она будет посещать все общественные мероприятия и культурно-массовые встречи артистов, писателей и прочих знаменитостей с населением. Помогать талантливым детям пробиться на всероссийские конкурсы, а Кузьмин будет благодарен ей за помощь в таких нужных делах, станет гордиться ею на людях и возить за границу на фестивали.
– Небось, размечталась о карьере за границей? Я угадала? И не надейся! Все мужики прошлого поколения мечтают об уютной бабе на кухне и под боком, их волнуют только собственные ограниченные интересы…
– А как же твой отец укладывается в эту теорию? У них ведь красивые, тёплые отношения с твоей мамой?
– Исключения только подтверждают правило. А я хочу иметь собственный танцевальный ансамбль. И ездить с ним по столицам мира, и оттачивать собственное мастерство, и достичь славы… ну, хотя бы известности. Какой мужчина потерпит в своём доме талантливую жену?! Таких чудес даже в сериалах не бывает.
– А я хочу свою маленькую театральную группу. Или писать песни и петь их на скромной сцене перед немногочисленными поклонниками… и купить себе электрогитару, в конце концов. Вот послушай, сочинила, когда к тебе шла…
И Жанна запела, отбивая ритм песенки тем же способом, как и Анжела всего полчаса назад:
Когда песенка закончилась, Анжела долго и внимательно разглядывала подругу, затем стукнула ладошкой по журналу и похвалила:
– Классная песень!.. Но Кузьмин-то тут при чём?
«А в самом деле, при чём здесь милейший Алексей Петрович? – подумала Жанна. – …Но ведь Перепёлкина! И серебряные пряжки…»
Погода тем временем совсем испортилась. За тяжёлой, плотной, громадной тучей совсем исчезли последние светлые кусочки неба, крупные капли застучали по скамейке, оконным стёклам и гулкой жести гаражных крыш. Соседская кошка шмыгнула под козырёк подъезда и затрясла раздражённо промокшими лапами. С остатками тепла и зазевавшимися клочками прошедшего лета уходило Жаннино детство.
Жанна промокла и, кажется, простудилась: немного болела голова, чуть першило в горле. Очень хотелось спать, и в понедельник с одобрения бабушки в институт она не поехала.
При чём здесь Кузьмин? Кузьмин… при чём… Никто… ни при чём…
«“Сэр Рональд не смог проститься! – объявил дворецкий. – Ему пришлось спешно отбыть ко двору. В Эдинбурге неспокойно…”
Дул ледяной ноябрьский ветер, серые тени столетних дубов ложились на потемневшую от дождя дорогу, на которой ещё видны были следы колёс… Изабелла молчала, и теребила пальцами крошечную вышитую сумочку, и зябко вздрагивала под порывами ветра… Затем вдруг улыбнулась чему-то, резко повернулась и медленно пошла по широким ступеням в дом».
Все разрешится само собой: Кузьмина переведут на повышение. Куда там переводят городских начальников? Он благополучно переедет в большой областной город к месту назначения, а она, Жанна, останется здесь, с бабушкой. Старенькую бабулю нельзя оставить одну. И жениться на ней он просто не успеет, ведь государственные интересы не могут ждать, они оч-чень серьёзны. Всё благополучно рассосётся само собой…
В дверь позвонили. Застучали по коридорчику бабушкины туфли. – Наталья Ивановна неизменно носила дома старомодные туфли на низких каблуках, которые называла почему-то домашними, – послышались голоса в прихожей. Кузьмин пришёл – голос его разносился по всему пространству квартиры Бобровых.
«За ответом», – вспомнила Жанна и тяжко вздохнула. Шифоновое платье и диадема с брильянтами сегодня отчего-то не вдохновляли.
Она сидела в кресле, когда в комнату вошёл Алексей Петрович, сопровождаемый побледневшей бабушкой Наташей. Жанна едва успела сунуть за спину потрёпанное «Обручение в замке…» Поздоровалась слабым голосом, Кузьмин поклонился, сочувственно повздыхал, спросил, чем лечат её простуду. Бабушка пролепетала что-то в ответ. Он спросил о Жаннином решении, сказал даже что-то трогательное о «трепете ожидания… о судьбе». Ещё долго Алексей Петрович с бабушкой говорили о чём-то, Кузьмин спрашивал, Наталья Ивановна, запинаясь, отвечала. Жанна слабо кивала, лепетала какую-то ерунду. Голова совсем уж разболелась, кажется, и температура поднялась.