Что ж, пусть рассчитывает на это, но не надеется: танцевать под его дудку Николай Васильевич не собирается.
Они выпили еще. Олег Павлович продолжил было расхваливать достижения в сельском хозяйстве, когда Вероника остановила его:
– Что-то ты, Олежка, прямо как Хлестаков расхвастался. Все о себе да о себе. А мне интересно Николая Васильевича послушать, узнать, как там столица поживает, какие веяния среди больших начальников гуляют, не собираются ли они снова колхозы создавать? А то мой Олег Павлович не знает, что с землей делать: раздали крестьянам, а работать на ней некому – молодежь из сел в города подалась, – да и не на чем – ни техники, ни топлива.
– И ты туда же, – нахмурился губернатор. – Не совсем так. Проблемы, конечно, есть, но решаем. И тракторов я закупил, и сенокосилок, и комбайнов. Для края маловато пока, в новом году еще закупим, изыскиваем средства. Что Вероника о колхозах напомнила, есть такая идея у мужиков, неплохо бы вернуться к ним – не в состоянии они ныне обрабатывать землю. Однако там, наверху, другие идеи витают: застраивать пустующие земли, другой доход с них брать. Правда, не очень я понимаю, какими постройками можно компенсировать хлеб, овощи, фрукты? Да, земли у нас действительно много. Но тундра, тайга, северное побережье – что это за земля? А плодородного чернозема сколько? По гектару на человека не наберется. То-то и оно. – Губернатор глубоко вздохнул и наполнил рюмки. – Не думай, что мы тут только купоны стрижем, успехами восторгаемся. Забот и хлопот – голова от дум пухнет. Вот поживешь – увидишь. – Чокнулся о рюмку генерала. – За твое назначение.
– А я за твои успехи, за твое семейное счастье. Вижу, тебе в этом повезло, за твою милую, симпатичную супругу.
Лучистые глаза Вероники засияли еще ярче. Она чуть заметным поклоном поблагодарила генерала, допила коньяк.
Поговорили немного за чаем. Тут приоритет отдали женщине, и она стала расспрашивать Николая Васильевича о столице, какие пьесы идут в театрах, кто из артистов ныне в фаворе, какие перспективы ожидают нынешних звезд – Баскова и Киркорова. Дубровин, мало сведущий о жизни театралов, в основном из рассказов жены, отвечал с легкой беззлобной иронией.
– На театральных подмостках ныне, – заключил Николай Васильевич, глянув на часы, – как и на политической арене, идут серьезные баталии. Веяния, вкусы, течения схлестнулись, как в дни Октябрьской революции. Я – консерватор и некоторые новшества не признаю. К примеру, новую трактовку «Гамлета», с которым, как мне известно, москвичи ныне гастролируют у вас.
– Верно, – согласилась Вероника. – И зря вы хаете. Мы два дня назад смотрели с Олегом, и нам очень понравилось.
– А я только отрывки по телевизору смотрел, – признался Дубровин.
– В таком случае надо обязательно посмотреть. И, если не возражаете, вместе со мной.
– Хорошо, – пообещал Николай Васильевич и в который раз глянул на часы: – Мне пора.
– По русскому обычаю по посошку на дорожку, – предложил губернатор.
Дубровин не стал возражать – хоть по стакану, только быстрее бы отделаться от него.
Чернобуров наполнил рюмки.
– За взаимопонимание. Мы с тобой неглупые мужики и, если будем работать в связке, можем многое сделать не только для нашего края…
Эта фраза надолго засела в голове Николая Васильевича. Далеко, далеко метит Олег Павлович, понял генерал. Вот почему вытребовал его.
Проблемы
Перед совещанием Николай Васильевич ознакомился со сводкой происшествий за ночь. Как и предполагал, сообщения из районов не порадовали: двенадцать ограблений, семь угонов машин, пятнадцать квартирных краж и два убийства; одно бытовое, второе, похоже, заказное. Доклады начальников отделов, пояснивших подоплеку некоторых происшествий, дали более зримое представление об обстановке в крае.
Почти всех начальников отделов Николай Васильевич знал по прежней работе. Некоторых он сам выдвинул из оперуполномоченных в начальники – способные были и сыщики, и руководители. А вот заместитель по экономической безопасности полковник Рыбин Алексей Вениаминович прибыл около года назад из Кемерово. То ли еще не вник как следует в новую обстановку, то ли профессионал невысокого уровня, но экономические преступления в крае – самое больное место; это Дубровин слышал еще в Москве. Однако из всех докладов о положении дел в направлениях доклад Рыбина прозвучал наиболее оптимистично. Может, за последнее время полковник и в самом деле сделал многое, подумал Дубровин и останавливаться на его выступлении не стал – потом разберется.
– Принимаю ваши доклады за основу, – сказал в заключение Николай Васильевич. – Более подробно ознакомлюсь в ближайшие дни. Вчерашний случай с охранниками в бане и позавчерашний у станицы Нефтекумской должен послужить каждому уроком. Прошу и требую не миндальничать с разгильдяями, с нарушителями дисциплины – увольняйте. Понимаю, к нам, в полицию, не бегут с распростертыми объятиями, не хватает кадров. Что ж, пусть меньше, но лучше. Буду решать вопрос с губернатором, чтобы повысить оплату за дежурства. В министерстве рассматривается вопрос и о повышении денежного содержания служащим МВД… У кого есть насущные вопросы, останьтесь; после совещания рассмотрим.
Насущных вопросов оказалось чуть ли не у всех начальников, и Николай Васильевич попросил остаться только Рыбина и начальника уголовного розыска Королькова.
По тому, как полковники косо поглядывали друг на друга, генерал заподозрил натянутые между ними отношения. И не ошибся. Доклад начальника уголовного розыска о деятельности организованной преступной группы Сидорова, которая почти два года занималась переливанием крови без лицензии, и об установлении подпольного цеха по изготовлению водки «Стрижамент» касалсянепосредственно полковника Рыбина, уведомленного о незаконном предпринимательстве еще два месяца назад, но до сих пор не принявшего надлежащих мер.
– Как вы это объясните? – спросил у Рыбина генерал.
– Что касается станции переливания крови, тут незаконного ничего нет, – насупившись, ответил Рыбин. – Цех организовал главный врач Центральной больницы Сидоров. Просто еще не успели оформить лицензию.
– А знаете вы, сколько он положил себе за это время в карман? – вставил Корольков. – Более трех миллионов рублей.
– Ну, я в чужих карманах не рылся, – зло ответил Рыбин. – Что касается подпольного водочного цеха, то вы опоздали: цех закрыт, против виновников возбуждено уголовное дело по статьям сто пятьдесят девять, сто семьдесят один и сто восемьдесят.
– Верно, – согласился с усмешкой Корольков, – цех закрыт всего два дня назад. А вот что возбуждено уголовное дело, не слышал.
– Действительно, – поддержал его Дубровин, – как вы, Алексей Вениаминович, объясните столь неоперативное вмешательство? И почти полгода заниматься мошенничеством с переливанием крови – это не просто недоработка, халатность, это преступление.
– Я понимаю, – виновато согласился Рыбин. – Но вы же знаете, какая у нас всюду бюрократия. Приняли дело, сразу не сделали, а потом забыли.
– Потому и забыли, что выгодно было. Разберитесь и примите меры. Давайте с сегодняшнего дня наводить в нашем крае порядок. За упущения я строго буду спрашивать…
Генерал отпустил полковников. Задумался: что за гусь Рыбин? Создание незаконной станции переливания крови, нелегального цеха изготовления водки… Не понимал, какой ущерб наносят мошенники не только государству, но и здоровью людей? Не мог не понимать – не первый год занимается экономическими преступлениями. Почему бездействовал?… Что о Рыбине думает Чернобуров?
Остаток дня прошел в осмотре вверенного ему хозяйства, кабинетов, техники, какой успели обзавестись начальники отделов, подсобных помещений: комнаты отдыха дежурных, столовой, автомастерской, которая располагалась тут же, во дворе. И все произвело на Николая Васильевича удручающее впечатление – стены кабинетов обшарпаны, компьютеры мало того что старого образца, но и не каждый отдел оснащен ими. И вид многих офицеров не понравился: форма одежды разномастная, не у всех должного вида – неглаженая, с несвежим запахом.
Да и по делам надо бы поговорить с Шепиловым, он многое бы прояснил, но предшественник еще вчера улетел в Москву – Дубровина послали сюда, а его вызвали «на ковер». У рядом семенившего Рыбина и спрашивать не хотелось – найдет оправдание. И все-таки не удержался, спросил:
– Скажите, Алексей Вениаминович, давно ремонтом занимались? – кивнул он на трещину в стене главного корпуса Управления внутренних дел.
– Давно, – грустно вздохнул полковник.
– И что, Шепилов не видел это?
Рыбин пожал плечами. Подумал.
– Видел, разумеется. Поцапался из-за этого с губернатором. – Еще подумал. – Не дипломат был Александр Алексеевич. С Олегом Павловичем на высоких тонах мало чего добьешься…
Понятно. Это в назидание новому начальнику УВД: хоть ты и генерал, а хозяин здесь губернатор.
– Понятно, – подтвердил намек Николай Васильевич. – А что-то я не вижу секретаршу, помощника?
Рыбин снова виновато пожал плечами, не сразу решился разъяснить ситуацию.
– Они вчера, когда узнали, что Александра Алексеевича отстранили от должности, в знак протеста написали заявление об уходе.
– Выходит, Александр Алексеевич пользовался авторитетом?
– Как вам сказать. Многие уважали его, а вот с губернатором и его помощниками он найти общий язык так и не смог…
Да, нескладно начиналась его служба на новом месте. Помощник и секретарша ему очень нужны.
Вернулся в свой кабинет и, взяв список офицеров штаба, пробежал беглым взглядом. Остановился на фамилии Тимошкин. Сергей Сергеевич. Подполковник. За пять лет, пока не было Дубровина, на две ступеньки поднялся. Николай Васильевич еще раньше отметил в нем смекалку, когда Тимошкин служил во вневедомственной охране.
Как-то работники уголовного розыска арестовали несколько цыган – торговцев наркотиками. Едва Дубровин (он тогда был начальником угро) приступил к допросу, как у порога кабинета собралась толпа цыганок с грудными детьми. Требуют отпустить мужей. Им объяснили, что пока задержанные будут запираться и не выдадут поставщика, их не отпустят.
Тогда женщины выложили в коридоре детей и ушли. Николай Васильевич растерялся: что делать?
– Видите, невдалеке старая цыганка притаилась? – подсказал Тимошкин. – Не зря она внимательно наблюдает за происходящим, прислушивается, о чем здесь говорят. – И повысил голос: – Надо, Николай Васильевич, срочно сделать детям прививки и отправить в детский дом.
– Верно, – понял уловку подчиненного Дубровин. – Так мы и поступим. Вызовите врача.
И тут как тут цыганки оказались. Налетели, как коршуны, похватали детей и скрылись. Вот тогда Николай Васильевич и предложил Тимошкину перейти в уголовный розыск. Не ошибся в нем…
Генерал набрал номер его телефона. Сергей Сергеевич оказался на месте. Поздоровавшись, Дубровин попросил зайти к нему.
Пять лет – срок небольшой, а вот для Сергея Сергеевича он, видимо, был значимым – посолиднел подполковник, заматерел, и на висках вон седина обозначилась. Николай Васильевич читал как-то в сводке, что при задержании банды охотников на инкассаторов Тимошкин один против трех оказался и благодаря смекалке, мужеству вышел победителем.
Генерал, крепко пожав руку подполковнику и, усадив напротив, попросил рассказать, как служится, какие волнуют проблемы. Нового, правда, ничего не услышал, да и не это беспокоило его в данную минуту; а когда Сергей Сергеевич, коротко доложил обстановку и закончил: «Вы сами быстро во всем разберетесь», – сказал:
– Мне нужен помощник. Как ты, наверное, слышал, предшественник ушел. Я прошу тебя поработать со мной. Не тороплю с ответом, можешь подумать.
– Я уже подумал, – улыбнулся Сергей Сергеевич, – согласен…
Вечером Николай Васильевич позвонил жене. Узнав, что он в Ставрополе, Татьяна очень удивилась:
– Ты же в Краснодар полетел!
– А очутился в родном городе. И, похоже, надолго.
– Надолго?… А именно?
– Пока не знаю. Надо еще осмотреться.
– Что значит осмотреться? Уж не собираешься ты остаться там насовсем?
– А почему бы нет? Я здесь родился.
– Вот даже как. А обо мне ты подумал?
– Что тебя пугает? Журналисты везде нужны.
– Ну, знаешь! – От злости голос ее сорвался. Помолчала. – Делай, как тебе заблагорассудится. – И положила трубку.
Родной край
Месяц пребывания его в Ставрополе пролетел незаметно, несмотря на то, что он каждый день возвращался в свое временное жилье, в комнату для гостей, чуть ли не в полночь. Мотался по городам и районным центрам, знакомился с начальниками отделов, которых раньше не знал, а их за пять лет его отсутствия появилось немало, беседовал, инструктировал, вникал в обстановку. Она пока не радовала: сами условия службы полицейских были неудовлетворительные, потому ею не дорожили, поступали на службу лишь, чтобы приобрести опыт и значимость, а через пару лет уходили в охранники фирм, где платили в три, а то и в пять раз больше.
Многие учреждения МВД находились в запущенном состоянии – на это тоже выделялись копейки, на которые не только капитальный ремонт не произвести, на выборочный марафет не хватало.
Чернобуров обещает помочь:
– Подожди немного. К концу года прояснится с бюджетом, и я смогу ориентироваться, сколько тебе отвалить, – с улыбкой говорил он.
А главное – не удавалось пока хотя бы снизить преступность. Чуть ли не каждый день на оперативке он узнавал о новых происшествиях – грабежах, насилиях, убийствах. И не только залетные горцы занимались разбоем. Кое-кто и из местной молодежи, не поступивший в высшее учебное заведение и не устроившийся на работу, предпочитал заняться преступным промыслом.
Август в этом году выдался неимоверно жарким. Солнце палило нещадно, даже ночью раскаленный за день воздух не остывал. Николай Васильевич возвращался в свою гостевую комнату три на шесть, пропахшую сигаретным дымом и еще какими-то непонятными запахами, оставленными прежними жильцами, сбрасывал с себя потную одежду и спешил под душ смыть неприятный липкий налет.
Заснуть сразу не удавалось – увиденное и услышанное вертелось в голове, заставляя напрягать мысли, искать решение трудных и порою непонятных вопросов. Беда заключалась в том, что он пока один, как Дон Кихот, боролся с ветряными мельницами, и опереться, по существу, было не на кого. Многие начальники отделов и отделений настороженно относились к появлению нового начальника УВД, не откровенничали с ним, то ли напуганные прежней рокировкой его предшественников, то ли еще чем-то. Вот только в прежнем своем выдвиженце Сергее Сергеевиче Тимошкине, теперь начальнике по борьбе с бандитизмом, он видел настоящего помощника.
Два дня назад после покушения на одного из главных предпринимателей края Михаила Шулепова, короля растительных масел, скупившего в окрестностях все маслозаводы, производящие подсолнечное, кукурузное, соевое и даже хлопковое масло, Сергей Сергеевич вышел наконец-то, как он выразился, на преступную тропу. Суть подоплеки покушения и что за этим стоит он обещал доложить после расследования.
Покушение на Шулепова произошло рано утром, когда бизнесмен выходил из дома, чтобы отправиться в офис. Едва вышел из подъезда, как из дома напротив, с лестничной площадки третьего этажа, киллер выстрелил трижды. Из винтовки с глушителем – соседи не слышали. Все три пули попали в цель, но Шулепов остался жив – раны оказались не смертельные, и пострадавший быстро был доставлен в больницу.
Николай Васильевич завтракал, когда ему сообщили о происшествии. Он тут же выехал к месту преступления и застал пострадавшего еще у дома, когда его укладывали в машину «скорой помощи».
Врагов и конкурентов у короля постного масла было предостаточно, он не одного коллегу-предпринимателя пустил по миру, правдами и неправдами делая его банкротом или заставляя перепродать ему завод. Однако кто конкретно нанял киллера, оставалось пока загадкой. Тимошкин обещал в скором времени разгадать эту загадку.
В пятницу, едва Дубровин закончил совещание с начальниками отделов, как позвонил губернатор.