– Ну здравствуйте, принц Чарльз, и не пойму я никак, почему третий. – Вот с такой прямолинейной простоватостью встречает этого принца Чарльза Третьего у себя в апартаментах по иноземному, а так-то в светлице, принцесса Анюта, а никак не Аннет – уже не нужно объяснять, почему возникли все эти именные метаморфозы: всё по воле Царя-батюшки, с дуба рухнувшего по мнению людей дремучих, с печки головой об пол треснувшегося по верному заверению людей домашнего склада ума, а может и рехнувшегося, как поставили тайный диагноз ему заговорщики, уже и думать уставшие, чтобы ещё такого придумать, чтобы Царя-батюшку сместить с трона (вот откуда появился, а затем заявился сюда этот принц Чарльз).
А этот принц Чарльз Третий, что за рожа такая не пробивная и непроницательная на чувства и эмоции, да к тому же очень противная для принцессы Анюты, ни в счёт не ставит принцессу и свою рожу поганую оборачивает к стоящей чуть с сзади и поодаль, светской даме из числа его делегации. И в присутствии принцессы начинает с ней изъясняться на совершенно незнакомом для принцессы Анюты языке. И тут даже если ты не принцесса, а самая обычная девушка на выданье, то ты начнёшь сомневаться в здравомыслии этого Чарльза Третьего, который не только приволок на эту встречу всех своих бывших девок (а кто ж они тогда?), но ещё таким изысканнейшим образом издевается на ней.
Они таким образом, на глазах принцессы между собой шашни крутят, а она дура дурой стоит. – Эта дура принцесса не образованна нисколько и нашими высококультурными языками не разумеет, чем и мы будем пользоваться, дорогуша, – обращаясь к своему переводчику, светской даме и по совместительству любовнице, вот что задумал извращённый, взращённый на всякой просвещённой пакости ум Чарльза Третьего, по жизни и с виду сухостоя, кто физически и ни на что не был способен, что думать ему иначе не мешало, а также вот замышлять интриги он был горазд.
И тут уж без особых вариантов со стороны принцессы Анюты, в один момент взорвавшейся от возмущения. – Это как вас, принц Чарльз, ещё понимать?! – подскочив со стула, вознегодовала на всю светлицу принцесса Анюта. – Что вы эту потаскуху, в случае моего согласия на ваше предложение, с собой в нашу опочивальню захватите. Чтобы она там с вами, извращенцем, была заодно. Так вот на что вы в итоге рассчитывали, и теперь мне понятен смысл вашего имени без ваших лицемерных объяснений. – На этом месте принцесса Анюта набирает в грудь побольше воздуха, чтобы истерично докричаться до папеньки, – а принц Чарльз в непонимании и растерянности смотрит на так взорвавшуюся принцессу, и только та светская дама, кто потаскуха и ладит и с нашим языком, в напряжении начала назад пятиться, – но не успевает всех тут своим громоподобным криком поразить. А всё потому, что Царь-батюшка по-нашему, был в курсе всего происходящего в её светлице.
И Царь-батюшка, всё это время претерпевая неудобства своего положения, стоя уперевшись ухом к двери, ведущую в светлицу принцессы, где ему не только не всё было отчетливо слышно, но и на пути к пониманию происходящего в светлице стояла шероховатость и занозы с двери (падлу, столяра, казню), как только такое жуткое предположение в устах принцессы услышал, то в момент взбеленился, и выскочив с бешеным видом из дверей, прямиком рукой до уха принца Чарльза. Где он начинает ничего непонимающего Чарльза Третьего трепать за его ухо, водя по светлице, и приговаривать:
– Ах ты, паскудник. Чего тут надумал. Прикрываясь своим именем, решил наводить тут свои позорные порядки. Я, конечно, слышал, насколько опаскудилась ваша норма и цивилизация, и какие вы, тьфу, просвещённые этой вашей бессовестной моралью, и я даже закрыл глаза на эту срамоту на ваших ногах, – Царь-батюшка бросил уничижительный взгляд на ноги принца Чарльза Третьего, слишком отвлечённого на своё ухо, чтобы что-то замечать другое, тьфу-сплюнул и с оговоркой на местные обычаи пошёл дальше крыть принца Чарльза, – одели на себя бабские колготы и задом виляют, думая, что это здорово и всем нравится. А как по мне, и другими благочинными людьми с разумом, глядя на эту срамоту видится, то куда чинно и благоразумно в такой-то мороз на улице будут выглядеть подштанники на тебе, или на худой конец кальсоны.
В общем, вывел Царя-батюшку принц Чарльз Третий своей необдуманной позицией, а затем вывел себя рукой Царя-батюшки за собственное ухо из светлицы и дальше пинком под зад от всего сердца всё того же Царя-батюшки.
Но не долго принцесса Анюта радовалась такому исходу встречи с принцем Чарльзом Третьим, который на время затаился в своём посольстве, где собрал всех своих советников, чтобы начать вырабатывать новую стратегию по заполучению в жёны принцессы. – Я не потерплю отказа! – вот так обосновывал свою настырность и настойчивость принц Чарльз Третий. И надо отдать ему и его упрямству должное, он практически всегда достигал поставленной им цели.
– Все бабы дуры, а в особенности принцессы. Ведь для любой благородной дамы и просто светской львицы, я уж не говорю о золушках, уже за счастье встретиться с принцем. А эти принцессы, по причине всего-то своей избранности их природой, перепрыгнули эту ступеньку к своему счастью, и теперь свои носы задирают. Даже перед нами, чистокровными принцами. – Прохаживаясь вдоль стола, где свои места заняли советники, дворцовые люди и другие важные вельможи, вот так, с наличием горечи в словах и лице, объяснял свой провал в деле охмурения принцессы принц Чарльз Третий. Где он остановился у председательского места и изучающим взглядом посмотрел на своих советников, выявляя среди них несогласных с этим заявлением. И, конечно, особенным вниманием он выделил герцога Мальборо, имеющего вечно недовольный вид и оттого подозреваемого в изменнических мыслях.
– Вижу, сэр Мальборо имеет особое мнение на принцесс. – Заявляет принц Чарльз Третий, переведя всё внимание на сэра Мальборо. Ну а сэр Мальборо, что уж тут утаивать, и вправду испытывал некоторый дискомфорт при правлении Чарльза Второго (папаши Чарльза Третьего), который не совсем по праву занимал свой династический пост. А всё потому, что сэр Мальборо и сам был на треть Чарльзом, и при этом готовым раньше родиться, нежели пока здравствующий Чарльз Второй, подвинувший его в их общей материнской утробе: сэр Мальборо был братом близнецом Чарльза Второго и поэтому был страшно ненавидимый Чарльзом Третьим, и Вторым тоже.
Ведь он запросто мог бы доказать своё первейшее право на престол при объективном освещении этого доказательства, и если бы суд был независим от воли власть предержащих. Ну а пока всего этого нет, то он склонен воле изъявлять верноподданнические чувства и только иметь особое мнение на правление династии Чарльзов, в частности Чарльза Второго.
– А почём мне знать, если я всего лишь герцог, и дел не имел ни с одной принцессой. И вам принц Чарльз Третий, виднее. – Герцог Мальборо большой мастер дворцовых интриг, как всегда ловко уходит от прямого ответа. Ну а Чарльзу Третьему только и остаётся, как поддеть сэра Мальборо оскорблением. – Да, я и забыл, сэр Мальборо, что ваш потолок, это герцогини, и никак не принцессы. – С ехидцей говорит Чарльз Третий, вызывая смешки со стороны советников и, заодно погружая сэра Мальборо во внешнюю бледность и глубинную темноту мыслей.
А между тем совещание продолжается и в итоге разрабатывается новый план. Где его советники, войдя в контакт с прихлебателями с царского стола, а также с теми, кто имеет доступ в палаты царские и кто не обременён совестью, а вот наличием насущных нужд и связанных с ними долгами, то сколько хочешь, кого много чего обещающим словом убеждают, кого подкупными заверениям направляют на путь истинный, и как логичный результат, они настраивают Царя-батюшку на мировую. А там и до встречи один на один, один шаг. Что в итоге приводит к этой встрече, где принц Чарльз Третий так вывернулся, что смог убедить Царя-батюшку в своей невиновности и получить от него ещё один шанс быть в глазах вашей, наикрасивейшей из всех принцесс, счастливейшим из людей.
А Царь-батюшка от таких слов хитрющего принца Чарльза Третьего умилостивился и даже обрадовался тому, что всё так с первого раза не сложилось, когда оценил принесённые Чарльзом Третьим подарки. – Хе-хе. Ловко ты тут изъясняешься. – Рассмеялся Царь-батюшка, и обнадёжил Чарльза Третьего тем, что обещал поговорить с дочерью.
Ну а принцесса Анюта только сперва ничего слышать не хотела о новой встрече с этим, столь настырным и дотошливым принцем Чарльзом Третьим. И только Царь-батюшка приготовился её проклясть, а для начала заточить в самую тёмную горницу, без связи с внешним миром, и сама понимаешь мою строгость, без любимых тобой конфет, как она к полной его неожиданности соглашается. – Но с одним условием. – Добавляет принцесса Анюта, и было успокоившийся Царь-батюшка, сразу улавливает в этом некий подвох с её стороны.
– Не иначе кто-то её на это надоумил. – Сообразил Царь-батюшка, и прищурившись, искоса посмотрев на принцессу. – Новости в царских палатах распространяются во мгновение ока, и не успеешь чихнуть на своей стороне, как уже в пыточной между собой узники и палачи шепчутся и делают свои выводы из моего чиха. «Не иначе Царь-батюшка серчает на нас за то, что мы не слишком усердны в нашем пытливом деле», – вот так соображают думать пытливых дел мастера, накаляя сверх мочи щипцы, которыми они будут вытягивать всю правду матку из этих попавшихся на своём неблагоразумном поведении смутьянов и разгульников лихой мысли. А те и готовы может быть пойти навстречу Царю-батюшке в итоге, и его больше не сердить, да вот только они уже не знают, что на себя наговорить такого, чтобы душа Царя-батюшки успокоилась.
А между тем, в этом доразумении Царя-батюшки была своя крупица истины. И принцесса Анюта не одна дошла до таких своих мыслей и затем предложения условия для встречи с Чарльзом Третьим, у кого шансов быть ей хотя бы приятней нисколько не прибавилось, а когда она услышала, что он опять заявился, то и вовсе заподозрила себя в ненависти на его счёт. А для начала скажем, что есть ещё в нашем царстве-государстве люди, кто не держит нос по ветру, с благоволением преклоняя свою голову перед носителями этого ценностного поветрия, которое захватило в тиски своего обдуривания первые умы государства вслед за Царём-батюшкой. И эти люди благочинные и обстоятельные, радеют всем сердцем за свою отчизну и видят её самобытной и своенравной, коя и сама кого хошь уму разуму научит.
И во главе всех этих людей, только отчасти супротивников царской воли, стоял видный боярин Андрос Сукин. При этом надо понимать его боярскую душу, и он помимо того, что сильно радел за свою отчизну, так же радел и за своего непутёвого сына, Митрофана. Где ему было сильно за неё обидно в том плане, что она несмотря на все его старания, обходит царскими милостями и благами его сына. И хотя он может и баламут, и бунтарского характера, когда его оторвут от его любимого занятия, прохлаждаться на сеновале, всё-таки это ещё не повод списывать его со счетов. Митрофанушка, парень даровитый внешне, и считать и писать умеет, а также при силе убеждения в кулаках, так что не совсем пропащий. Так что ему нужно только дать возможность проявить себя, и он себя покажет. А вот руганно его звать, сукин сын, то за это Андрос Сукин будет строго наказывать.
И вот этот Андрос Сукин, оплот староверческой государственности, как и все знаковые люди в царских палатах, имел в них людей у себя на службе, кто и поставил его в известность о новой попытке этого Чарльза Третьего, взять измором всеми любимую принцессу Анюту.
– Не бывать этому! – в ярости вскричал Андрос Сукин, чуть не вырвав всю бороду у своего служивого человека. Ну а дальше Андрос Сукин выпускает из рук своего тайного осведомителя и уже наедине с самим собой разрабатывает план по нейтрализации этого настырного принца Чарльза Третьего. – И надеюсь последнего. – Во как далеко заглянул Андрос Сукин в своём планировании по противодействию планам Чарльза Третьего. Ну а дальше…А дальше Андрос Сукин на прямую ни во что не вмешивается, а через подставных лиц действует и доводит до принцессы одну интересную мысль, которая оформляется ею в выдвинутое ею условие.
– И что это за условие? – отчасти радуясь за твёрдость характера Анюты, а отчасти проявляя уже свою царственную волю, не терпящую строптивости поведение в свою сторону, не без хитрости в глазах задался вопросом Царь-батюшка для всех людей в государстве, а не только для Анюты.
А Анюта всё-таки дочь своего отца, и она прекрасно его знает, и о чём он сейчас догадывается, так что ей приходится включить весь свой артистизм, чтобы быть для него убедительной.
– Не стану повторяться, указывая на то, как он мне стал ещё больше противен после этих его гнусных предложений, и ни одна приличная девушка больше бы его на порог своего дома не пустила. – Здесь принцесса Анюта вздыхает над своей подневольной участью, где она должна идти супротив нравственных установлений, свойственных их народу, и всё ради и не пойми чего и кого с сомнительным и унылым, даже не лицом, а физиономией. После чего искоса смотрит на Царя-батюшку, кого страдальческим и сопливым видом не убедить в обратном, и переходит к сути своего условия.
– Но раз я должна быть во благо своего отечества принесена в жертву политической целесообразности и отдана на растерзание этого циничного типа, прикрывающего всю свою поганость новым осмыслением реальности, то и мы должны сохранить лицо. Где мы не безусловно принимаем их предложение, тем самым выказывая свою слабость, а он должен проявить свою достойность меня. – На одном дыхании высказала принцесса.
– И что ты предлагаешь? – захваченный в оборот внимания напором принцессы, тут же задался вопросом Царь-батюшка.
– Раз он заверяет, что он во мне не ошибся и ему нужна только такая как я, – пустилась в объяснения принцесса, а Царь-батюшка не может не заметить, откуда она знает эти упомянутые ею подробности из его разговора с Чарльзом Третьим. Где он так ловко увёл разговор от себя, типа признав свою ошибку при первой встрече с принцессой, и где в качестве доказательства её признания, вымолвил на родном Царя-батюшки языке пару слов (чем и растрогал его на милость), что Царь-батюшка и не заметил, как разговор перешёл на личность принцессы. Где Чарльз Третий никаких льстивых слов не пожалел, в том числе и от самого себя, – я эё абажайю, – чтобы склонить Царя-батюшку к нужному для себя предложению (а в завершении этой встречи и было высказано о том, о чём сейчас сказала принцесса, возможно проговорившись).
А принцесса, между тем, говорит, то есть озвучивает своё условие. – То пусть он продемонстрирует это прилюдно.
– Как это? – спрашивает Царь-батюшка.
– Я с подружками накинем на себя одинаковые одежды, прикрывающие наши лица, и пусть он меня среди них отыщет. И если он так уверенно заявляет, что он во мне не ошибся и меня ни с кем не перепутает, то ему не составит особой сложности меня отыскать. – С непоколебимой уверенностью, что Чарльз Третий быстрее отступится от неё, чем решится на это дело, а если и решится, то никогда её не найдёт, принцесса Анюта с вызовом смотрит на Царя-батюшку. Ну а тот всё это дело в её глазах просёк, вновь обрадовался такой настырности своей дочки, – вся в меня, а кто-то всегда был, а теперь уже буквально безголовый, в этом сомневаясь, – да и решил, что пока что негоже принцессе быть хитрее своего батюшки.
И он в свою бороду хитроумно ухмыляется, а сам тем временем никак не выдаёт себя и того, что он догадался, чего добивается принцесса, и с простодушным видом, очень свойственным их династической фамилии, – особенно впечатляюще эта простодушность смотрится при вынесении им смертного приговора: «Во как?! А я и не догадывался», – обращается к принцессе со встречным предложением. – Что ж, вполне резонное требование. – Добавив рассудительности в тон своего ответа, говорит Царь-батюшка, поглаживая свою бороду, что верный признак того, что он что-то наиковарнейшее задумал. К примеру, рубить бороды у своих подчинённых, кто под отстал в своей образованности и не силён в математике, не удосужившись подвести точный расчёт количеству волос в своей бороде.