– Добрый день, господин Базель, а вот и я, – улыбнулся Горак.
Толстяк мгновенно выскочил из-за стола, подбежал к двери и запер ее на ключ.
– Штурмбаннфюрер Беккер? Пауль! Как же я рад вас видеть!
Базель приобнял Горака за плечи.
– Я рад, что вы выбрались из той передряги и остались живы, – сказал толстяк. – Признаюсь, я думал, что схожу с ума, когда получил от вас весточку. Значит, вам удалось здесь легализоваться?
– Да, только теперь я Горак. Ян Горак, чех, топограф. Прислан интернациональным комитетом в ваше распоряжение.
– Это замечательно, – оскалился Базель. – Просто превосходно. Снова собирается старая гвардия. Скоро мы сможем показать себя. Кстати, вы знаете, что здесь действует диверсионный отряд, под командой гауптштурмфюрера Ригеля?
– Да меня уже информировали.
– Но кто?! – воскликнул Базель.
– Помощник местного коменданта, некто капитан Ямпольский.
– О-о! Это опасный человек, его не стоит недооценивать, дорогой Пауль. Где вы с ним столкнулись?
– Ян, прошу вас, зовите меня Ян. Капитан Ямпольский и его люди встретили нас в лесу в нескольких километрах от усадьбы. Обычная проверка документов. Как видите, мои – в полном порядке. По крайней мере, вопросов у них не возникло.
Толстяк Базель указал гостю на стул, а сам поместился на прежнее место в высоком кресле.
– Да… Ян. Это замечательно. Но вы сказали нас? Вы прибыли не один?
– Именно, – кивнул Горак. – Со мной ехал Сергей Жилин инженер, бывший фронтовик. Он пытался изображать из себя эдакого простоватого парня, но мне показалось, что его угловатые манеры всего лишь ширма.
– Что вы хотите сказать…Ян?
– Я думаю, этот Жилин – не тот за кого себя выдает, – Горак достал сигареты и, получив безмолвное позволение хозяина кабинета, закурил.– Я специально отправил его к Копылову, чтобы успеть вас предупредить. Держите с ним ухо востро. Не удивлюсь, если окажется, что этот подарок прислала нам советская контрразведка. Они мастера на такие сюрпризы.
Под холодными сводами древнего поместья Сергей Жилин замешкался. Он остановился на широкой мраморной лестнице, ведущей из холла на второй этаж. Под потолком мелькали узкие окна, украшенные разноцветными витражами. Солнечные лучи сочились между цветных стекол, и на стенах светился радужный калейдоскоп.
Жилин огляделся. С картин, убранных в тяжелые рамы, смотрели герои Тридцатилетней войны, полыхали пожары, вздымались на дыбы кони и скрещивались клинки. В нишах, прикрываясь мраморными пологами, ютились статуи прекрасных девушек с полевыми цветами в волосах.
Внезапно Жилин услышал приближающиеся голоса. Наверху, возле балюстрады остановились двое. Мужчина в советской гимнастёрке и пиджаке, левый рукав которого был засунут в карман и юная девушка, похожая на одну из тех прекрасных статуй, что рассматривал Сергей. Мужчина и девушка были заняты разговором и не заметили притихшего гостя.
– Товарищи, не подскажете, как бы мне найти Копылова? – крикнул им Жилин.
– А вы кто такой, товарищ? – спросил мужчина. – Как ваша фамилия?
– Жилин.
– Ах, ты ж вот какая удача! Новый инженер!
Мужчина и девушка быстро спустились по лестнице, и подошли к Сергею.
– Эва, познакомьтесь, наконец-то ваш коллега прибыл, – сказал мужчина.
– Эва Бузек, – представилась девушка.– Я здесь работаю.
В ее речи Жилин уловил легкий польский акцент.
– Сергей, – еще раз представился Жилин.
– Очень приятно.
– И мне.
Жилин, как зачарованный смотрел на красавицу Эву. Она даже покраснела, но взгляда не отвела и продолжала смотреть в глаза Сергею. Она слегка встряхнула белыми волосами, видимо довольная произведенным эффектом. И солнечно улыбнулась. Только легкий румянец на ее щеках еще напоминал о недавнем смущении.
– А я то! – воскликнул мужчина. – Я и есть – Копылов. Здешний куратор. Коллектив у нас, Сергей, как видишь – интернациональный. От смешения языков прямо голова кругом идет. Теперь главное, чтобы столпотворения не случилось. А?!!
Копылов засмеялся. Видно было, что он мужик простой. Сергей пожал ему руку и как следует рассмотрел куратора. В полувоенной одежде. Гимнастерка перетянута солдатским ремнем, сверху накинут штатский пиджак. На пиджаке орден красной звезды. На ногах галифе и яловые офицерские сапоги.
– А мы как раз тебя встречать собрались, – продолжал улыбаться Копылов и тряс руку Сергею. – Нас уже внизу машина ждет. Пошли, отменим вызов.
Копылов похлопал Жилина по плечу, и приобняв Эву увлек их на улицу. Вместе они спустились во двор поместья.
– Я-то всю жизнь по стройкам мотаюсь, – рассказывал Копылов. – То Средняя Азия, то – Донбасс. Потом фронт, а сейчас видишь – опять мирным строительством занялся. Люблю это дело. Опостылела война. Ты-то вроде тоже фронтовик?
– Есть такое дело, товарищ Копылов, – согласился Жилин.
– Да, что ты как на параде. Просто – Михаил. Одно дело будем делать. Работы – невпроворот.
Они вышли под свод арки.
– Ну, где его черти носят? – Копылов озирался по сторонам.
В этот момент в ворота поместья въехал легковой автомобиль «Опель». Он жахнул из выхлопной трубы и окутался сизым дымом отработанных газов. Копылов замахал единственной рукой. Эва закрыла лицо ладошкой и закашлялась.
– Товарищ начальник, сколько можно ждать? – выглянул из окна шофер. – Еще же в город надо, так до вечера не обернемся. А вечером, в лесу – сами знаете!
– Вот, это еще один наш сотрудник – Витя Глинский, – представил водителя Копылов. – Людей не хватает, так что он у нас и за шофера и за механика и за маркшейдера.
Виктор вышел из машины и протянул Жилину руку.
– Виктор.
– Сергей.
– И шнец, и жнец… и…, – начал перечислять свои заслуги Глинский.
– И безответственный работник, – подытожил Копылов.
Михаил Копылов не стал ждать, пока остальные оценят его шутку и сам самозабвенно в голос рассмеялся. В это время женская рука отодвинула шторку в легковушке. Кто-то пристально наблюдал за беседой сотрудников управления.
– Ничего себе безответственный! – возмутился Глинский. – А кто этот фашистский драндулет наладил? Летает, как ласточка. А? Обидно от вас такое слышать, товарищ куратор. Но… хватит разговоров, поторапливаться надо.
– Не надо, Витя, – Копылов утирал слезящиеся от смеха глаза. – Мы нового инженера собрались встречать, а он вот он сам до нас добрался. Вот что значит человек инициативный. Так что распрягайте, хлопцы, коней…
Договорить он не успел, резко хлопнула дверь легковушки. Из салона вышла стройная, эффектная брюнетка в сером пиджачном костюме и облегающей юбке. Ей заметно за тридцать, но она ничуть не утратила своей привлекательности и сама прекрасно об этом знает.
– Нет, товарищ куратор, не распрягайте, – строго сказала она.
– А-а-а, госпожа Вебер. Знакомься, Сережа, еще одна наша сотрудница. Госпожа Вебер.
Госпожа Вебер протянула Сергею руку, как-то неопределенно, то ли для пожатия, то ли для поцелуя. Сергей неловко пожал ее тонкую ладонь.
– Сергей.
– Неле, – кивнула барышня.
Госпожа Вебер изучающе рассматривала Сергея вблизи. Ранее она изучала его из авто. Сергей обратил внимание на ее глубокие, темные глаза. В таких глазах можно было утонуть, как в бездне.
– Так почему же не распрягайте, госпожа Вебер? – спросил Копылов.
– Потому что нам необходимо съездить в город за продуктами.
– А, ну это, конечно. Как говорится война – войной, а обед – …
– Вот именно, товарищ Копылов, – холодно сказала госпожа Вебер. – Поедемте, Виктор.
Виктор пожал плечами и прыгнул за руль. Машина снова жахнула, исторгла из своих недр очередное облако выхлопных газов и исчезла в сером шлейфе дорожной пыли.
– Во баба, генеральша! – восхищенно крякнул Копылов.
– А кто она такая? – спросил Жилин.
– Да, обычная переводчица, – сверкнула глазами Эва. – Прислали из немецкого антифашистского комитета. И почему вы Михаил называете меня товарищ Эва, а ее госпожа?
– Дык, ить, ты девочка, до госпожи еще экстерьером не вышла.
Эва гневно фыркнула.
– Ну, это уже простите! Фамильярности!
Эва тряхнула светлым подолом платья, стремительно взбежала по широкой парадной лестнице и скрылась в усадьбе. Копылов беззлобно рассмеялся.
– Вот, ить бабы – сатанинское племя, – сказал он. – Извелся я с ними. Хорошо, хоть, Серег, тебя прислали, все ж таки – на одного мужика больше будет. У нас ведь в коллективе одни бабы: польки, чешки, немки… Чертежницы, секретарши, машинистки. Вот сейчас вроде обещали русских прислать. Ох, истосковался я по своим-то, Серега.
– Говорят, немцев с этих земель будут выселять, и заново наполнять территорию Калининградской области советскими гражданами.
– Ну и правильно. Не, ну тех, кто с Гитлером не был связан, я думаю, оставят, а остальных – гнать отсюда в шею!!!
Михаил Копылов достал из внутреннего кармана пиджака дорогой, серебряный портсигар.
– Во вишь разжился трофеем, штаны в заплатах, зато портсигар фасонный. Куришь?
– Дымлю.
– Угощайся.
Сергей фыркнул спичкой. Мужики закурили.
– Не, вообще у нас тут народ проверенный, перепроверенный, – Копылов выпустил волнистое облако ароматного дыма. – Все-таки дело серьезное. У нас тут и чертежи стратегических, оборонных объектов хранятся. СМЕРШ налетает чуть ли не каждую неделю.
– Они ж сейчас по-другому называются?
– Да, один черт. Особист, он и есть особист. Семь потов сойдет пока отбрешисся. Каждого человека, как через ситечко пропускали. Ты вот будешь с Базелем работать, он главный по твоей епархии. Мужик грамотный, в концлагере сидел. Полька эта, щикочиха Эвка тоже там чертежницей.
– Работу-то хоть знает? – Жилин убирал с губ табачные крошки.
– Да не, девка хорошая, эт я так смеюсь с нее. Ей еще в куклы играть, а она впахивает по 12 часов не хуже любого мужика. Девка – молодец, связной была у польских подпольщиков.
– А госпожа Вебер? – спросил Сергей.
– Ух, царь-баба, – в очередной раз восхитился Копылов. – Тоже из антифашистского комитета. С Базелем живет. Кстати, а вот и он.
Из-за угла усадьбы медленно шел толстяк Базель. Он спустился во двор по узкой, серой, обшарпанной, каменной лестнице.
– Ну, вот значит, вы тут пока знакомьтесь, а я побежал чертежниц проведаю, а то им только дай волю, начнут чулками хвастаться, да новые лифчики примерять. Одно слово, бабьё!
– Как же я с ним говорить буду? – удивился Жилин. – Я по-немецки только: хэнде хох да Гитлер капут!
– Да ты что?! – усмехнулся Копылов. – Базель, он по-русски лучше тебя чешет.
Копылов махнул Базелю и быстро, перепрыгивая через ступеньки, помчался по своим делам. Вскоре его шаги затихли под каменными сводами усадьбы.
– Добрый день, молодой человек, – сказал подходя Базель.– Жилин, если не ошибаюсь?
Он сощурил маленькие глазки и растянул рот в улыбке.
Бункер в лесу
Солнце скакало между оранжевых сосновых вершин. Золотые лучи тонкими нитями сеялись сквозь листву, и на душе от этого было спокойно и даже весело. По лесной дороге мчался «Вилис». Водитель лихо крутил баранку. Лейтенант, который вез фельдъегерскую почту, радостно озирался по сторонам. Скоро его должны были демобилизовать. В далёкой Елабуге его ждала очаровательная девушка-невеста. Единственное, что могло смутить лейтенанта это предстоящее прощание с немкой, с которой он сошелся здесь в Кенигсберге год назад, но даже это обстоятельство фельдъегеря не смущало. Он напевал легкомысленный мотивчик и жевал травинку. Последнее, что успел увидеть лейтенант в свете золотого полдня, была маленькая птичка, которая чистила крыло, сидя на ветке. Пуля из штурмовой немецкой винтовки ударила лейтенанта прямо в висок.
Машина съехала в кювет. Зашипели пробитые шины. Сержант водитель одним прыжком укрылся за поваленным деревом и дал из ППШ очередь по кустам. Война отработала рефлексы. Сержант дал еще очередь в ту сторону, откуда примерно прогремели выстрелы, а потом полез в карман за лимонкой. Небритый фашист из банды недобитков «Вервольф» застрелил шофера в спину. Немец закинул на плечо карабин, вышел на обочину и помахал засевшим в засаде по другую сторону дороги. Первым из кустов поднялся Ганс Ригель. Он был в маскировочном плаще и военном кепи. В руках сжимал штурмовую винтовку. Следом из зарослей потянулись остальные бандиты. Они были одеты кто, во что: остатки военной формы соседствовали с вполне гражданской одеждой.
Небритый уже рылся в машине. Он развязал вещмешок погибшего водителя, достал хлеб и начал жадно глотать куски. Ригель презрительно посмотрел на бандита, взял портфель фельдъегеря и передал белобрысому парнишке в тёмно-синей форме бойца Гитлерюгенда.
– Уходим быстро. Фридрих! – рявкнул Ригель. – Успеешь еще набить требуху.
Небритый Фридрих кивнул и, пробубнив что-то с набитым ртом, побрел в заросли, закинув за плечи вещмешок.
Бандиты исчезли в лесу, словно их и не было. На обочине дымился «Вилис». Остались лежать распростертые тела убитых. Пчела присела на побледневшее до синевы лицо лейтенанта и коснулась ручейка крови, сок жизни, в котором уже царствовал вкус смерти, ей совсем не пришелся по вкусу, и она растворилась в вышине.
Бандиты долго шли по чаще, укрытые лесной тенью. В одном месте они остановились среди зарослей папоротника. Один из фашистов поднял кусок маскировочной ткани, переплетенный с листьями и травой. Открыл металлический люк, скрытый в кустах. Немцы по одному стали спускаться в бункер. Последним шел Ригель. Напоследок он долго озирался и прислушивался к звукам леса. Не услышав ничего подозрительного, он исчез в темном чреве убежища.
Бандиты расселись по своим привычным местам. У кого-то были походные койки, остальные ютились на снарядных ящиках. Ригель забрал у белобрысого паренька портфель советского фельдъегеря, сел на ящик из-под гранат, другой ящик – побольше, служил ему столом. Гауптштурмфюрер начал внимательно изучать похищенные документы. Среди прочего он обнаружил несколько пачек в банковской упаковке.
– Вот и наличные, – осклабился Ригель.
Он встряхнул пачкой советских денег.
– Теперь заживем, злодеи. И Фридрих сможет наконец-то набить свое ненасытное волчье брюхо.
Небритый Фридрих уже нарезал тонкими ломтиками трофейное сало.
– Ну, что сказать, кажется, на этот раз нам повезло, – согласился он. – Хотя клянусь прахом фюрера, я бы предпочел ящик французского коньяка. Как полагаете, господин гауптштурмфюрер?
– Хватит с тебя и местной водки, – отрубил Ригель. – Маркус!
Правая рука Ригеля – Маркус, молодой парень одетый в штатское, кинул Фридриху фляжку с «Беренфангом». Традиционная восточнопрусская водка – смесь спирта, меда и хвои, обжигает внутренности почище раскаленной лавы. Фридрих жадно глотнул и передал фляжку по кругу. Вдруг один из бандитов жалобно застонал. Только тогда Ригель заметил, что того зацепило очередью, когда советский сержант начал отстреливаться.
– Вот дерьмо! – ныл раненый.
Он бинтовал руку серой, разлохмаченной тряпкой и жалобно скулил.
– Заткнись! – прикрикнул на него гауптштурмфюрер. – Что ты разнылся, как баба!
– Мне нужно к врачу, – застонал раненый.
– Зачем? Это всего лишь царапина.
– А если я получу заражение крови?
– Хватит прикидываться. Ты настоящий лесной оборотень и заживать на тебе должно все, как на собаке.
Ригель хрипло рассмеялся.
– Слышишь? Оборотень! И значит, убить тебя может только серебряная пуля. Но, не переживай, большевики – атеисты и не верят в мистику, а значит им не убить тебя и ты будешь жить вечно.
– Заткнись! – внезапно взорвался раненый. – Оставь меня в покое! Рано или поздно нас всех переловят. Войне конец! Германии – конец!!! Скоро русские возьмут нас за шкирку и начнут вести допросы, а допрашивать они умеют. Посмотрим, как ты тогда запоешь!
Теперь злорадно рассмеялся раненый.